Эвридика

Эвридика — Имя ряда мифологических персонажей, из которых наиболее известна нимфа или дриада, жена фракийского певца Орфея. Умерла, будучи ужалена змеей. Предание о том, что смерть настигла Эвридику, когда она пыталась убежать от пасечника Аристея, встречается только в «Георгиках» Вергилия. В поисках жены Орфей спускается в Подземный мир, где, очарованные его пением, Плутон и Персефона соглашаются отпустить Эвридику. История эта, как и многие другие легенды античного мира, имеет различные вариации. По наиболее известной, Орфей не должен был оглядываться на Эвридику, пока они не поднимутся из царства мертвых. Однако, не совладав с собой, Орфей нарушает запрет и теряет Эвридику. Такой вариант легенды у Вергилия, Овидия, Сенеки и Стация. По другой версии — Орфей мог взять Эвридику лишь на один день, после которого Гермес, проводник мертвых, забирает ее обратно. Этот сюжет послужил источником многочисленных копий; оригинал же предположительно представлял большой рельеф панели алтаря Двенадцати богов-олимпийцев на рыночной площади в Афинах (датируется концом 5 в. до н. э.). Здесь Эвридика помещена между Орфеем и Гермесом.

Цитаты классической древнегреческой литературы

Овидий. Метаморфозы. Книга 10. (Источник: Публий Овидий Назон. Метаморфозы / Перевод с латинского С. В. Шервинского. – М.: Художественная литература, 1977) (римский эпос 1 в. до н. э. – 1 в. н. э.):

 

После, шафран­ным пла­щом обла­чен­ный, по без­дне воздуш­ной
Вновь отле­тел Гиме­ней, к бре­гам отда­лен­ным кико­нов
Мчит­ся — его не к доб­ру при­зы­ва­ет там голос Орфея.
Все-таки бог при­ле­тел; но с собой ни тор­же­ст­вен­ных гим­нов
5 Он не при­нес, ни лику­ю­щих лиц, ни счаст­ли­вых пред­ве­стий.
Даже и све­точ в руке Гиме­нея тре­щит лишь и дымом
Едким чадит и, колеб­лясь, никак раз­го­реть­ся не может.
Но тяже­лей был исход, чем нача­ло. Жена моло­дая,
В сопро­вож­де­нье наяд по зеле­но­му лугу блуж­дая, —
10 Мерт­вою пала, в пяту уязв­лен­ная зубом зме­и­ным.
Вещий родопский певец, обра­ща­ясь к Все­выш­ним, супру­гу
Дол­го опла­ки­вал. Он обра­тить­ся пытал­ся и к теням,
К Стик­су дерз­нул он сой­ти, Тена­рий­скую щель мино­вал он,
Сон­мы бес­плот­ных теней, замо­гиль­ные при­зра­ки мерт­вых,
15 И к Пер­се­фоне про­ник и к тому, кто в без­ра­дост­ном цар­стве
Само­дер­жа­вен, и так, для запе­ва уда­рив по стру­нам,
Мол­вил: «О вы, боже­ства, чья вовек под зем­лею оби­тель,
Здесь, где ока­жем­ся все, сотво­рен­ные смерт­ны­ми! Если
Мож­но, отбро­сив речей изво­роты лука­вых, ска­зать вам
20 Прав­ду, доз­воль­те. Сюда я сошел не с тем, чтобы мрач­ный
Тар­тар увидеть, не с тем, чтоб чудо­ви­щу, вну­ку Меду­зы,
Шею трой­ную свя­зать, с голо­ва­ми, где вьют­ся гадю­ки.
Ради супру­ги при­шел. Сто­пою при­дав­ле­на, в жилы
Яд ей змея изли­ла и похи­ти­ла юные годы.
25 Горе хотел я стер­петь. Ста­рал­ся, но побеж­ден был
Богом Люб­ви: хоро­шо он в пре­де­лах изве­стен назем­ных, —
Столь же ль и здесь — не ска­жу; упо­ваю, одна­ко, что столь же.
Если не лжи­ва мол­ва о былом похи­ще­нье, — вас тоже
Соеди­ни­ла Любовь! Сей ужа­са пол­ной юдо­лью,
30 Хао­са без­дной молю и без­мол­вьем пустын­но­го цар­ства:
Вновь Эвриди­ки моей запле­ти­те корот­кую участь!
Все мы у вас долж­ни­ки; помед­лив недол­гое вре­мя,
Рань­ше ли, поз­же ли — все в при­ют поспе­ша­ем еди­ный.
Все мы стре­мим­ся сюда, здесь дом наш послед­ний; вы двое
35 Рода люд­ско­го отсель управ­ля­е­те цар­ст­вом обшир­ным.
Так и она: лишь ее поло­жён­ные годы созре­ют,
Будет под вла­стью у вас: воз­вра­ще­нья про­шу лишь на вре­мя.
Если же милость судеб в жене мне отка­жет, отсюда
Пусть я и сам не уйду: пора­дуй­тесь смер­ти обо­их».
40 Внем­ля, как он гово­рит, как стру­ны в согла­сии зыб­лет,
Души бес­кров­ные слез про­ли­ва­ли пото­ки. Сам Тан­тал
Тщет­но воды не ловил. Коле­со Икси­о­но­во ста­ло.
Пти­цы печень кле­вать пере­ста­ли; Белиды на урны
Обло­ко­ти­лись; и сам, о Сизиф, ты усел­ся на камень!
45 Ста­ли тогда Эвме­нид, побеж­ден­ных пеньем, лани­ты
Влаж­ны впер­вые от слез, — и уже ни цари­ца-супру­га,
Ни вла­сте­лин пре­ис­под­них моль­бы не испол­нить не могут.
Вот Эвриди­ку зовут; меж недав­них теней пре­бы­ва­ла,
А высту­па­ла едва замед­лен­ным раною шагом.
50 При­нял родопский герой нераздель­но жену и усло­вье:
Не обра­щать сво­их взо­ров назад, доко­ле не вый­дет
Он из Аверн­ских долин, — иль оты­мет­ся дар обре­тен­ный.
Вот уж в мол­ча­нье немом по наклон­ной взби­ра­ют­ся оба
Тем­ной тро­пин­ке, кру­той, густою уку­тан­ной мглою.
55 И уже были они от гра­ни­цы зем­ной неда­ле­ко, —
Но, убо­ясь, чтоб она не отста­ла, и в жаж­де увидеть,
Пол­ный люб­ви, он взор обра­тил, и супру­га — исчез­ла!
Руки про­стер он впе­ред, объ­я­тья вза­им­но­го ищет,
Но пона­прас­ну — одно дуно­ве­нье хва­та­ет несчаст­ный.
60 Смерть вто­рич­но познав, не пеня­ла она на супру­га.
Да и на что ей пенять? Иль раз­ве на то, что люби­ма?
Голос послед­ним «про­сти» про­зву­чал, но почти не достиг он
Слу­ха его; и она воро­ти­лась в оби­тель умер­ших.
Смер­тью двой­ною жены Орфей пора­жен был, — как древ­ле
65 Тот, устра­шив­ший­ся пса с голо­ва­ми тре­мя, из кото­рых
Сред­няя с цепью была, и не рань­ше со стра­хом рас­стал­ся,
Нежель с при­ро­дой сво­ей, — обра­ти­ла­ся плоть его в камень!
Или как оный Олен, на себя пре­ступ­ле­нье навлек­ший,
Сам поже­лав­ший вины; о Летея несчаст­ная, слиш­ком
70 Ты дове­ря­ла кра­се: при­ни­кав­шие преж­де друг к дру­гу
Груди — уте­сы теперь, опо­рой им влаж­ная Ида.
Он умо­лял и вот­ще пере­плыть поры­вал­ся обрат­но, —
Лодоч­ник не раз­ре­шил; одна­ко семь дней неот­ступ­но,
Гря­зью покрыт, он на бре­ге сидел без Цере­ри­на дара.
75 Горем, стра­да­ньем души и сле­за­ми несчаст­ный питал­ся.
И, бес­сер­де­чьем богов попре­кая под­зем­ных, ушел он
В горы Родопы, на Гем, пора­жае­мый север­ным вет­ром.
Вот созвезди­ем Рыб мор­ских заклю­чив­ший­ся тре­тий
Год уж Титан завер­шил, а Орфей избе­гал неуклон­но
80 Жен­ской люб­ви. Отто­го ль, что к ней он жела­нье утра­тил
Или же вер­ность хра­нил — но во мно­гих пыла­ла охота
Соеди­нить­ся с пев­цом, и отверг­ну­тых мно­го стра­да­ло.
Стал он виной, что за ним и наро­ды фра­кий­ские тоже,
Пере­не­ся на юнцов недо­зре­лых любов­ное чув­ство,
85 Крат­кую жиз­ни вес­ну, пер­ви­ны цве­тов обры­ва­ют.
Некий был холм, на хол­ме было ров­ное плос­кое место;
Все зеле­не­ло оно, мура­вою покры­тое. Тени
Не было вовсе на нем. Но толь­ко лишь сел на при­го­рок
Бого­рож­ден­ный певец и уда­рил в звон­кие стру­ны,
90 Тень в то место при­шла: там Хао­нии дере­во было,
Роща сест­ре Гели­ад, и дуб, воз­нес­ший­ся в небо;
Мяг­кие липы при­шли, без­брач­ные лав­ры и буки,
Лом­кий при­шел и орех, и ясень, при­год­ный для копий,
Несу­ко­ва­тая ель, под пло­да­ми при­гнув­ший­ся илик,
95 И бла­го­род­ный пла­тан, и клен с пере­мен­ной окрас­кой; —
Лотос при­шел водя­ной и по рекам рас­ту­щие ивы,
Букс, зеле­ный все­гда, тама­риск с тон­чай­шей лист­вою;
Мир­та двух­цвет­ная там, в пло­дах голу­бых лав­ро­виш­ня;
С цеп­кой сто­пою плю­щи, появи­лись вы тоже, а с вами
100 И вино­гра­да лоза, и лозой опле­тен­ные вязы;
Паду­бы, пих­та, а там и кусты зем­ля­нич­ни­ка с гру­зом
Алых пло­дов, и награ­да побед — гиб­ко­лист­ная паль­ма;
С кро­ной тор­ча­щей при­шли подо­брав­шие воло­сы сос­ны, —
Любит их Матерь богов, ибо неко­гда Аттис Кибе­лин,
105 Мужем здесь быть пере­став, в ство­ле заклю­чил­ся сос­но­вом.
В этом же сон­ми­ще был кипа­рис, похо­жий на мету,
Дере­вом стал он, но маль­чи­ком был в то вре­мя, любим­цем
Бога, что лука стру­ной и стру­ной управ­ля­ет кифа­ры.

Овидий. Метаморфозы. Книга 10. 8. (Источник: Публий Овидий Назон. Метаморфозы / Перевод с латинского С. В. Шервинского. – М.: Художественная литература, 1977) (римский эпос 1 в. до н. э. – 1 в. н. э.):

 

Вот уже, выбрав­шись вон, он всех избег зло­клю­че­ний,
И уж на воздух зем­ной воз­вра­щен­ная шла Эвриди­ка,
Сле­дуя сза­ди (такой им при­каз дала Про­зер­пи­на).
Толь­ко безу­ми­ем вдруг был охва­чен бес­печ­ный любов­ник, —
Мож­но б его и про­стить — но не зна­ют про­ще­ния маны! —

Оста­но­вил­ся и вот Эвриди­ку свою на поро­ге
Све­та, забыв­шись, — увы! — поко­рив­шись жела­нью, оки­нул
Взо­ром, — про­па­ли труды, дого­вор с тира­ном нару­шен!
В миг тот три́ раза гром из глу­бин раздал­ся Авер­на.
Та: “Кто сгу­бил и тебя, и меня, зло­по­луч­ную? — мол­вит, —

Чей столь яро­стен гнев? Жесто­кие судь­бы обрат­но
Вновь при­зы­ва­ют меня, и дре­ма тума­нит мне очи.
Ныне про­щай навсе­гда! Уно­шусь, оку­та­на ночью,
Сла­бые руки, увы, к тебе — не твоя — про­сти­раю”.
Толь­ко ска­за­ла — и вдруг от него, как дым, рас­т­во­рен­ный

В возду­хе тон­ком, бежит, отвер­нув­шись вне­зап­но, — и дру­га,
Тщет­но хва­тав­ше­го мрак, ска­зать ей желав­ше­го мно­го,
Боле с тех пор не вида­ла она, и лодоч­ник Орка
Не допу­стил, чтоб Орфей через озе­ро вновь пере­ехал.
Что было делать? Как быть, коль похи­ще­на два­жды супру­га?

Пла­чем как маны смяг­чить, как пеньем тро­нуть бес­смерт­ных?
А Эвриди­ка меж тем в сти­гий­ской ладье холо­де­ла.
И, как пре­да­нье гла­сит, под­ряд семь меся­цев дол­гих
Он под высо­кой ска­лой, на пустын­ном при­бре­жье Стри­мо­на
Пла­кал, под сво­дом пещер про­хлад­ных о том повест­вуя, —

Пес­ня­ми тиг­ров сми­рял и сдви­гал дубы веко­вые.
Так Фило­ме­ла, одна, в тени тополе­вой тоскуя,
Стонет, утра­тив птен­цов, из гнезда селя­ни­ном жесто­ким
Выну­тых вдруг, бес­пе­рых еще; она без­утеш­но
Пла­чет в ночи, меж вет­вей свою несчаст­ли­вую пес­ню

Знай повто­ря­ет, вокруг все жало­бой скорб­ною пол­ня.
И не скло­нял­ся с тех пор ни к Вене­ре он, ни к Гиме­нею.
В гипер­бо­рей­ских льдах, по снеж­ным сте­пям Танаи́са,
Там, где рифей­ских стуж не избыть, оди­но­ко блуж­дал он —
Об Эвриди­ке скор­бел, напрас­ном даре Аида!

Пре­не­бре­жен­ные им по обе­ту, Кико­нии жены
Меж­ду боже­ст­вен­ных жертв и оргий Вак­ха ноч­но­го
Там рас­тер­за­ли его и остан­ки в сте­пи раз­ме­та­ли.
Голо­ву толь­ко одну, раз­лу­чен­ную с мра­мор­ной шеей,
Мчал, в пучине сво­ей вра­щая, Гебр Оэа­г­ров.

Но Эвриди­ку еще уста охла­дев­шие зва­ли,
Зва­ли несчаст­ную — ах! — Эвриди­ку, с душой рас­ста­ва­ясь,
И бере­га дале­ко по реке: “Эвриди­ка!” — гла­си­ли».
Так Про­тей про­ве­щал и ныр­нул в глу­бо­кое море,
Где же ныр­нул, кру­га­ми пошла над теме­нем пена.

Что ж до Кире­ны, она к устра­шен­но­му так обра­ти­лась:
«Сын мой, теперь отло­жить докуч­ные мож­но заботы!
Зна­ем, откуда болезнь: эту пагу­бу злост­ную ним­фы,
Те, что вели хоро­вод с Эвриди­кой в дуб­ра­ве дре­му­чей,
Пче­лам насла­ли тво­им. А теперь дары и моле­нья,

Мира про­ся, при­не­сешь — почтишь напей незло­би­вых.
Ибо услы­шат они и про­стят, и гнев их утихнет.
Как же их надо молить, тебя научу по поряд­ку;
Самых рос­кош­ных быков четы­рех, отмен­ней­шей ста­ти,
Тех, что пасут для тебя на горах луго­ви­ны Ликея,

Выбе­ри, столь­ко ж телиц, чья шея ярма не зна­ва­ла.
Воз­ле свя­ти­лищ богов, навер­ху, алта­ря ты четы­ре
Уста­но­ви и из горл истечь дай кро­ви свя­щен­ной.
Самые туши быков рас­сей по дуб­ра­ве тени­стой.
После, когда небе­са зарей заале­ют девя­той,

Маков летей­ских сне­сешь погре­баль­ным ты даром Орфею.
Чер­ной масти овцу умерт­вишь; воз­вра­тишь­ся в дуб­ра­ву
И Эвриди­ку почтишь — ей в жерт­ву зако­лешь тели­цу».