Психея

Психея была богиней души и женой Эроса (римского Купидона) бога любви.

Когда-то она была смертной принцессой, чья необычайная красота вызвала гнев Афродиты (римской Венеры), когда мужчины начали переключать свое поклонение с богини на девушку. Афродита приказала Эроту заставить Психею  влюбиться в самого отвратительного из мужчин, но вместо этого бог влюбился и унес ее в свой тайный дворец. Эрос скрыл свою истинную личность и сказал Психе, что она никогда не должна смотреть ему в лицо. Однако ее ревнивые сестры обманом заставили ее не подчиниться, и разгневанный бог оставил ее. Психея искала в мире свою потерянную любовь и в конце концов поступила на службу к Афродите. Богиня приказала ей выполнить ряд, казалось бы, невыполнимых задач, кульминацией которых стало путешествие в Подземный мир. Впоследствии Психея воссоединилась с Эросом, и пара поженилась на церемонии, на которой присутствовали все боги.

Психею изображалась в древнем мозаичном искусстве в виде женщины с крыльями бабочки в компании своего мужа Эроса. Иногда изображалась пара Психей, вторая, возможно, изображала их дочь Хедон (Удовольствие).

Изображение справа — Психея и Амур-Эрос, греко-римская мозаика 3 век н.э, Археологический музей Хатая.

КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ

БОГИНЯ ПСИХЕЯ
МужЭрос (Купидон)
Богиня чегоДуши
ДомГора Олимп
СимволыБабочка
Греческое имяТранслитерацияЛатиница имяАнглийскийПеревод
ΨυχηPsykhêPsycheSoul (psykhê)Душа

 

ГЕНЕАЛОГИЯ

Родители

Смертные родители (Apuleius 4.28)

Дети

Хедон (от Эрота) (Apuleius 6.24)

 

СЛОВАРЬ

Эрос-Амур и Психея, греко-римская мозаика 3 век нашей эры, Археологический музей Хатая
Эрос-Амур и Психея, греко-римская мозаика 3 век нашей эры, Археологический музей Хатая

Психея Психе (ψυχη «душа, дыхание»), в греческой мифологии олицетворение души, дыхания. П. отождествлялась с тем или иным живым существом, с отдельными функциями живого организма и его частями. Дыхание человека сближалось с дуновением, ветром, вихрем, крылатостыо. Души умерших представляются вихрем призраков вокруг Гекаты, призрак Ахилла под Троей появляется в сопровождении вихря (Philostr. Heroic. Ill 26). П. представлялась на памятниках изобразительного искусства в виде бабочки, то вылетающей из погребального костра, то отправляющейся в вид. Иногда бабочка прямо отождествлялась с умершим (Ovid. Met. XV 374). Греческое слово «П.» означает «душа» и «бабочка» (Аристотель, История животных, IV 7). П. представлялась и как летящая птица. Души умерших в виде рисуются летающими (Hom. Od. XI 37, 605), они слетаются на кровь (XI 36-43), порхают в виде теней и сновидений (XI 217-222). Душа Патрокла удаляется с «писком» (Ною. II. XXIII 100), причем употребляется глагол tridzein, «щебетать», «пищать». Души убитых Одиссеем женихов также уходят в вид с писком нетопырей (Horn. Od. XXIV 5-9). П. представлялась в виде орла, устремляющего ввысь свой полет. В ряде текстов Гомера диафрагма воспринимается как П. — душа (Ноm. Н. XVI 530; Od. I 322). Кровь — тоже носитель души; у раненого душа выходит через рану вместе с кровью (Нот. II. XIV 518 след.) или ее вырывают вместе с острием копья (XVI 505). По Пифагору, П. питается кровью; кровь — «седалище души» (Serv. Verg. Aen. V 79).Объединив различные мифы о П., Апулей создал поэтическую сказку о странствиях человеческой души, жаждущей слиться с любовью (Apul. Met. IV 28 — VI 24). С помощью Зефира Амур получил в жены царскую дочь П. Однако П. нарушила запрет никогда не видеть лица своего загадочного супруга. Ночью, сгорая от любопытства, она зажигает светильник и восхищенно смотрит на юного бога, не замечая горячей капли масла, упавшей на нежную кожу Амура. Амур исчезает, и П. должна вернуть его себе, пройдя множество испытаний. Преодолев их и даже спустившись в вид за живой водой, П. после мучительных страданий вновь обретает Амура, который просит у Зевса разрешения на брак с возлюбленной и примиряется с Афродитой, злобно преследовавшей П. Рассказ Апулея имеет явно фольклорные и мифологические истоки, до него, однако, литературно не зафиксированные. Русская народная сказка в обработке С. Т. Аксакова «Аленький цветочек» разрабатывает тот же древний сюжет.Лит.: Андерсон В., Роман Апулея и народная сказка, т. 1, Казань, 1914; Лосев А. Ф., Античная мифология в ее историческом развитии, М., 1957, с. 41-45; Reitzenstein R., Das Marchen von Amor und Psyche bei Apuleius, Lpz., 1912; Mosca В., La favola e il problema di Psiche, Adria, 1935; Dyrott A., Das Märchen von Amor und Psyche, Köln, 1941; Swahn J. 0., The Tale of Cupid and Psyche, Lund, 1955. A. Ф. Лосев. В античном искусстве П. изображается в виде бабочки или крылатой девочки (этрусские скарабеи, рельефы, терракота). На геммах 3-1 вв. до н. э. встречаются бесчисленные трактовки темы П. и Амур; особенно популярен сюжет ловли П. — бабочки Амуром с горящим факелом в руке. Бабочка П. изображалась на многих надгробиях над черепом и др. символами смерти. На помпейских фресках П. изображалась с атрибутами муз — грифелем и флейтой. Многочисленные эроты и П., занятые собиранием цветов, работами на маслобойне, встречаются на фресках дома Веттиев в Помпеях. К теме Амур и П. обращались Джулио Романо, Рафаэль, П. П. Рубенс, А. Канова, Б. Торвальдсен и др. Аллегорическое толкование мифа об Амуре и П. у Кальдерона в двух ауто. К теме П. обращались Ж. Лафонтен («Любовь П. и Купидона»), Мольер (драма «П.») и др.

ЦИТАТЫ КЛАССИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Психея (фрагмент), греко-римская мозаика 3 век нашей эры, Археологический музей Хатая
Психея (фрагмент), греко-римская мозаика 3 век нашей эры, Археологический музей Хатая

Апулей. Золотой осёл. Книга 4. 28 — 6. 24 (Источник: Апулей. Золотой осёл / Перевод М. Кузьмина. — Л.: Academia, 1931. — C. 51) (роман 2 в. н. э. на латинском языке):

28. В некотором государстве жили были царь
с царицей. Было у них три дочки—красавицы,
но старшие по годам, хотя и были прекрасны,
все же можно было поверить, что найдутся
у людей достаточные для них похвалы, меньшая
же девушка (Психея) такой была красоты неописанной,
что и слов то в человеческом языке достаточных
для прославления ее, не найти. Так
что многие из местных граждан и множество
иноземцев, которых молва испытанной славой
к изрядному зрелищу привлекала, пораженные
созерцанием недосягаемой красоты, прикрывали
рот свой правою рукою, положив указательный
палец на вытянутый большой, словно они самой
богине Венере священное творили поклонение.
И уже по ближайшим городам и смежным
областям пошла молва, что богиня, которую
лазурная глубина моря породила и влага
пенистая волн воздвигла, в виде особой боже*
ственйой милости вращается в толпе людей,
или же заново из нового семени светил небесных,
не море, но земля произвела на свет другую
Венеру, одаренную цветом девственности.

29. Такое мнение со дня на день безмерно
укреплялось, и слава во все стороны, на ближайшие
острова, на материк, на множество провинций
распространялась. И множество людей
не останавливались перед дальностью пути, перед
морскою глубиною, чтобы подивиться на знаменитое
чудо времени. Никто не ехал в Пафос,
никто не ехал в Книд, даже на самое Киферу
для лицезрения богини Венеры никто не ехал;
жертвоприношения стали реже, храмы заброшены,
святилища покинуты, обряды в пренебрежении,
не украшаются гирляндами изображения
богов, и алтари вдовствуют, покрытые
холодною золою. К девушке обращаются с моль-«
бами и под смертными чертами чтят величие
столь могущественной богини; когда по утру
дева появлялась, ей приносили дары и жертвы
во имя отсутствующей Венеры, а когда на площадях
она проходила, часто толпа ей дорогу
усыпала цветами и венками.
Чрезмерное перенесение божеских почестей
на смертную девушку сильно воспламенило дух
настоящей Венеры, и в нетерпеливом негодовании,
потрясая главой, так в волнении она себе
говорила:

30. Как! древняя матерь всего существующего,
как! начальное происхождение стихий,
как! всего мира родительница, Венера, я терплю
такое обращение, что смертная дева делит
со мною царственные почести, и имя мое, в небесах
утвержденное, оскверняется земною нечистотою?
Так я и примирюсг., что свои верховные
права буду делить с заместительницей
и смертная девушка будет носить мой образ?
Напрасно что ли пастырь пресловутый *, суд
и справедливость которого великий подтвердил
Юпитер, предпочел меня за несравненную красоту
двум великим соперницам? Но не на радость
себе присвоила та самозванка, кто бы она
ни была, мои почести! Устрою я так, что раскается
она в самой своей недозволенной красоте!
Сейчас же призывает она к себе сына своего
крылатого, довольно дерзкого мальчика, который,
пренебрегая в злых своих нравах общественными
установлениями, вооруженный стрелами
и факелом, бегает ночью по чужим домам,
расторгая везде супружества, и, безнаказанно
совершая такие преступления, хорошего решительно
ничего не делает. От природной испорК
ченности наглого, она возбуждает еще словами
и ведет в тот город и Психею,—таково было
имя у девушки —воочию ему показав, рассказывает
всю историю о соревновании в красоте;
вздыхая, дрожа от негодования, говорит она
ему:

31. Заклинаю тебя узами любви материнской,
нежными ранами стрел твоих, факела твоего
сладкими обжогами, отомсти за свою родительницу.
В полной мере отмерь и жестоко отомсти
дерзкой красоте, сделай то, что всего охотней
ты делаешь и что единственно ты и можешь
сделать: пусть дева эта пламенно влюбится
в последнего человека, которому судьба отказала
и в происхоясдении и в состоянии и в самой
безопасности, в такое убожество, что во всем
мире не нашлось бы более жалкого.
Сказав так и поцеловав в засос сына, идет она
к заливному краю побережья; едва ступила она розовыми
ступнями на поверхность шумящих
волн, как вот уж до дна осела пучина водная,
и только явилось желание, как немедля, будто
заранее приготовленная, показалась и свита морская:
на лицо и Нереевы дочери, хором поющие,
и Портун со всклокоченной синей бородой,
и Салация, лоно которой отягощено рыбою,
и маленький возница дельфинов Палемон; вот
по морю прыгает стадо Тритонов: один в звучную
раковину нежно трубит; другой от враждебного
солнечного зноя простирает шелковое
покрывало, третий к глазам госпожи подносит
зеркало, прочие на двухупряжных колесницах
плавают. Такая толпа сопровождала Венеру, которая
держала путь к Океану

32. Между тем Психея, при всей своей очевидной
красоте, никакой прибыли от прекрасной
своей наружности не имела. Все любуются,
все прославляют, но никого не является, ни царя,
ни царевича, ни хотя бы из простого народа,
кто бы пожелал просить ее руки. Дивятся
на нее, как на божественное явление, но все
дивятся как на статую, искусно сделанную художником.
Старшие две сестры, об умеренной
красоте которых никакой молвы не распространялось
в народе, давно уже были просватаны
за женихов из царского рода и заключили уже
счастливые браки, а Психея, в девах вдовица,
сидя дома, оплакивала пустынное свое одиночество,
недомогая телом, с болью в душе, непа-
видя свою красоту, хотя она всех людей привлекала.
Тогда злополучный отец несчастнейшей
девицы, подумав, что это знак небесного
неблаговоления, и страшась гпева богов, спрашивает
древнейшее прорицалище—милетского
бога—и просит у великой святыни мольбами
и жертвами для обездоленной девы мужа и брака.
Аполлон, хотя был греком и даже ионийцем,
дает ответ из уважения к составителю милетского
рассказа на латинском языке:

33. Царь, на высокий обрыв поставь обреченную деву
И в погребальный наряд к свадьбе ее обряди;
Смертного зятя иметь не надейся, несчастный
родитель:
Будет он дик и жесток, как вредоносный дракон.
Он на крылах облетает эфир и всех утомляет,
Раны наносит он всем, пламенем жгучим палит,
Даже Юпитер трепещет его и боги боятся,
Сеет он ужас в реках, вплоть до Стигийских болот.
Услышав ответ святейшего прорицателя, царь,
счастливый когда то, пускается в обратный путь
недовольный, печальный и сообщает своей супруге
предсказания зловещего жребия. Грустят,
плачут, убиваются немало дней. Но приходится
уже исполнять мрачное веление судьбы. Ведутся
уже приготовления к погребальной свадьбе злосчастнейшей
девы, уже факелы покрываются
золой и сажей, звук брачной флейты переходит
в жалобный лидийский тон и веселые гименеи
оканчиваются мрачными воплями, а невеста
отирает слезы венчальной фатой. Весь город
сострадает печальной участи удрученного семейства,
и издается распоряжение об общественном
трауре

34. Но необходимость подчиниться небесным
указаниям призывает бедненькую Психею к уготованной
муке. Итак, когда все было приготовлено
к погребальному бракосочетанию, двигается
в путь в сопровождении всего народа,
при общей скорби торжественное похоронное
шествие живого человека, и заплаканная Психея
шла, как не на свадьбу, а на собственное
погребение. И когда удрученные родители,
взволнованные такой бедою, медлили совершать
нечестивое преступление, сама их дочка такими
словами подбодряла их:
— Зачем долгим плачем несчастную старость
свою мучаете? зачем дыхание ваше, которое
мне скорее принадлежит, частыми воплями
утруждаете? зачем бесполезными слезами лики,
для меня почтенные, пятнаете? зачем темните
мой свет в очах ваших? зачем терзаете седины?
Зачем переи, зачем груди эти священные по-
ражаете ударами? Вот вам за небывалую красоту
мою награда пре^лавная! Поздно уразумели
вы, пораженные смертельными ударами нечестивой
зависти. Когда народы и страны оказывали
нам божеские почести, когда в один голос новой
Веверой меня провозглашали, тогда скорбеть,
тогда слезы лить, тогда меня, как* бы уже
погибшую, оплакивать следовало бы. Чую, вижу,
одно только название Венеры меня погубило.
Ведите меня и ставьте на скалу, к которой приговорил
меня рок. Жажду сопречься счастливому
этому браку, жажду зреть благородного
супруга моего. Зачем мне медлить, откладывать
приход того, что на пагубу рожден всему миру?

35. Сказав так, умолкла дева и уже твердой
поступью присоединилась к шествию сопровождавшей
ее толпы. Идут к указанному обрыву
высокой горы, на самой вершине которой поставив
девушку, все удаляются и, оставив брачные
факелы, которые освещали ей дорогу и тут
же угасли от потока слез, опустив головы, все
расходятся по домам. А несчастные родители
ее, удрученные такою бедою, заперевшись в доме,
погруженные в мрак, передали себя вечной ночи.
Психею же, боящуюся, трепещущую, плачущую
на самой вершине скалы, нежное веяние мягкого
Зефира? сначала там и сям всколыхнув
ей полы, потом вздув одежду, спокойным дуновением
понемногу со склона высокой скалы
уносит и на лоно глубокой долины, покрытой
луговою травою, медленно опуская, слагает.
ПСИХЕЯ, покоясь на нежном, цветущем
лугу, на ложе из росистой травы,
(отдохнув от такой быстрой перемены
|в чувствах, сладко опочила. Вдосталь
j подкрепившись сном, она воспрянула
духом. Видит рощу, большими, высокими
деревьями усаженную, видит ручей прозрачный,
хрустальными струйками играющий.
Как раз по самой середине рощи рядом с бегущим
ручьем дворец стоит, не человеческими
руками созданный, но божественным искусством.
Едва ступишь туда, узнаешь, что перед тобою
какого нибудь бога светлое и милое пристанище.
Штучный потолок, искусно сделанный из кедра
и слоновой кости, поддерживался золотыми колоннами,
все стены покрыты были чеканным
серебром с изобраясением зверей диких и других
скетов подобных так живо, будто все эти
животные шли навстречу входящим. О, поистине
удивительный человек, конечно, полубог, или
вернее настоящий бог, который столько серебра
в зверей превратил! Сам пол, составленный
из мелких кусочков драгоценного камня,
образовал всякого рода картины. Поистине блаК
женны, дважды и многократно блаженны те, кому
ступать надлежит по самоцветам и лалам! И прочие
части в длину и ширину раскинутого дома
неописанной ценности, все стены отягченные
массою золота такого яркого блеска, что откажись
солнце,—дворец сам мог бы быть себе
днем; каждая комната, каждая галерея, каждая
даже створка дверная пламенеет. Прочее убранство
соответствовало величию дома, так что
поистине можно было подумать, будто великий
Юпитер создал эти чертоги небесные для общения
со смертными.

2. Привлеченная прелестью местоположения,
Психея подходит ближе, расхрабрившись, переступает
порог, и вскоре с восхищенным вниманием
озирает все подробности прекраснейшего
жилища, осматривая находящееся по ту
сторону дома казнохранилище, выстроенное
с большим искусством, куда собраны многочисленные
богатства *. Нет ничего на земле, чего бы
там не было. Но кроме удивительности стольких
богатств, то было всего дивнее, что сокровища
всего мира никакой цепью, никаким засовом,
никаким стражем не охранялись. Покуда
она с величайшим наслаждением смотрела на все
Это, вдруг доносится до нее какой то голос,
необлеченный телом.—Что,—говорит,—госпожа,
дивишься многому богатству? Эт0 все принадлежит
тебе. Щи же в спальню, отдохни от усталости
на постели, когда захочешь, прикажи купанье.
Мы, чьи голоса ты слышишь, мы твои
рабыни, приставленные к тебе для верной службы,
и, как только приведешь себя в порядок, не замедлит
явиться роскошный стол.

3. Психея почувствовала блаженство от сознания,
что находится под божественным покровительством,
и, вняв совету невидимого голоса,
сначала заснула, вскоре в бане смыла остаток
усталости и, увидев сейчас подле нее появившийся
на полукруглом возвышении стол, судя
по накрытым приборам, приготовленный для
ее трапезы, охотно возлегла за него. И тотчас
вина медвяные и множество блюд с разнообразными
кушаньями подаются, будто гонимые каким
нибудь ветром, а слуг никаких нет. Никого
не удалось ей видеть, лишь слышала, как
слова раздавались и только голоса имела к своим
услугам. После роскошной трапезы кто то вошел
невидимый и запел, а другой заиграл на кифаре,
которой также она не видала. Тут до слуха
ее доносятся звуки поющих многих голосов,
и, хотя никого из людей не появлялось, являлось
ЯСНЫМ, ЧТО ЭТО хор.

4. По окончании развлечений, уступая убеждению
сумерек, отходит Психея ко сну. В глубокой
ночи легкий некий шум долетает до ее
ушей. Тут опасаясь за девство свое в таком
уединении, робеет она и ужасается и боится
какой либо беды тем более, что она ей неизвестна.
Но вошел уже таинственный супруг
и взошел на ложе, супругою себе Психею сделал
и раньше восхода солнца поспешно удалился.
Тотчас же голоса, дожидавшиеся в спальне,
окруясают заботами потерянную невинность новобрачной.
Так продолжалось долгое время. И по
законам природы новизна от частой привычки приобретает
для нее приятность, и звук неизвестного
голоса служит ей утешением в ее одиночестве
Меж тем родители ее старились в неослабевающем
горе и унынии, а широко распространившаяся
молва достигла старших сестер, которые
все узнали и быстро, покинув свои очаги,
мрачные и печальные, поспешили повидаться
и поговорить со своими родителями.

5. В ту же ночь к Психее так начал супруг
ее,—ведь только для зрения он был недоступен,
но не для осязания и слуха:
— Психея, сладчайшая и дорогая супруга
моя, жестокая судьба грозит тебе гибельной
опасностью, о которой считаю тебя нужным
предупредить с особым тщанием. Сестры твои,
встревоженные слухами о твоей смерти и ищу-
щие следов твоих, скоро придут на тот утес:
если услышишь их громкие жалобы, не отвечай
им и не пытайся даже взглянуть на них, иначе
причинишь мне жестокую скорбь, а себе конечную
гибель.
Она дала знак согласия и обещала следовать
в своих поступках советам мужа, но, как только
он исчез вместе с окончанием ночи, бедняжка
весь день провела в слезах и стенаниях, повторяя,
что теперь она еще вернее погибнет накрепко
запертая в блаженную темницу, лишенная
общения и разговора с людьми, так что
сестрам, о ней скорбящим, никакой помощи
оказать не может, и даже хоть краткого свидания
с ними не дождется. Не прибегая ни
к бане, ни к пище, ни к какому другому подкреплению,
горько плача, отходит она ко сну.

6. Не прошло и минуты, как на ложе возлег
супруг, появившийся немного раньше обыкновенного,
и, обняв ее, еще плачущую, так ее вопрошает:
— Эт0 ли обещала ты мне, моя Психея? Чего
же мне, твоему супругу, ждать от тебя, на что
надеяться? И день и ночь, даже в супружеских
объятиях продолжается твоя мука. Ну, делай
как хочешь, уступи требованиям души, жадной
до гибели. Вспомни только, когда придет запоздалое
раскаяние, о серьезных моих увещеваниях.
Тогда она просьбами, угрозами, что иначе
она умрет, добилась от мужа согласия на ее желание
увидеться с сестрами, умерить свою печаль
и поговорить с ними. Так уступил супруг
просьбам молодой своей жены, больше того,
разрешил даже дать им в подарок, что ей захочется,
из золота или драгоценных камней,
но тут же предупредил, подкрепляя слова свои
угрозами, что если она, вняв гибельным советам
сестер, будет добиваться видеть внешность
своего мужа, то святотатственным любопытством
этим она низвергнет себя с вершины
счастья и навсегда впредь лишится его объятий.
Она поблагодарила мужа и с прояснившимся
лицом говорит:—да лучше мне сто раз
умереть, чем лишиться сладчайшего твоего супружества!
Ведь я люблю тебя и, кто бы ты
Вд1 был, страстно обожаю, так же, как душу
свою, и с самим Купидоном не сравняю. Но молю
тебя, будь щедр, исполни еще мою просьбу:
прикажи слуге твоему Зефиру так же доставить
сюда сестер моих, как он доставил меня.—
И, напечатлев поцелуй для убеждения, смягчая
речь для умиления, прильнув всем телом для
побуждения, ласкательно прибирает:—медочек
мой, муженек мой, твоей Психеи нежная ду
шенька!—Силе и власти любовного нашептывания
против воли уступил муж и дал обещание,
что все исполнит, а как только стал приближаться
свет, испарился из рук супруги.

7. А эти сестры, расспросив, где находится
утес и то место, на котором покинута была
Психея, спешат туда и готовы выплакать себе
глаза, бьют себя в грудь, так что на частые
вопли и к скалы и камни отвечают ответным
звуком. Несчастную сестру свою по имени кличут,
пока на пронзительный крик их причитаний
Психея вне себя, вся дрожа, не выбежала
из дому и говорит:—что вы напрасно себя жалобными
воплями убиваете? Вот я здесь, о ком
вы скорбите. Прекратите мрачные крики, отрите
щеки наконец, мокрые от продолжительных
слез, раз в вашей воле обнять ту, которую
вы оплакиваете.
Тут, призвав Зефира, передает она ему приказание
мужа. Сейчас же, явившись на зов, спокойнейшим
дуновением доставляет их безопаснейшим
образом. Вот они уже обмениваются
обоюдными объятиями и торопливыми поцелуями,
и слезы, прекратившиеся было, снова текут
от радостного счастья.—Но войдите,—говорит,—
с весельем под кров паш, к нашему очагу
и утешьте с Психеей вашей ваши скорбные души.

8. Промолвив так, начинает она показывать и
несметные богатства золотого дворца и обращает
внимание их слуха на великое множество
услужающих голосов, предлагает в их пользование
и бани прекраснейшие, п роскошь невиданного
стола, так что в глубине их душ, досыта
насладившихся многочисленным скоплением
подобных божественных вещей, пробуждается
зависть. Наконец, одна из них с большою
настойчивостью и любопытством начала
расспрашивать, кто же хозяин всех этих божественных
вещей, кто такой и чем занимается ее
муж? Но Психея, боясь нарушить супружеские
наставления, не выдала тайны, а наскоро придумала,
что он человек молодой, красивый,
щеки которого покрыты первым пушком, главным
образом занятый охотой по полям и горам;
и в предупреждение, как бы при продолжении
разговора ей не выдать принятого ею решения,
нагрузив их золотыми вещами и ожерельями
из драгоценных камней, сейчас же позвала Зефира
и передала их ему для доставления обратно.

9. Когда приказание это было без замедления
выполнено, добрые сестры по дороге домой,
преисполняясь желчью зависти, много и оживленно
между собою говорили. Наконец, одна
из них так начала:
— Вот слепая, жестокая и несправедливая
судьба! Нравится тебе, чтобы, рожденные
от одного и того же отца, одной матери, столь
различной участи подвержены мы были! Нас,
старших как ни как по возрасту, ты предаешь
иноземным мужьям в служанки, отторгаешь от
родительского дома, от самой родины, так что
вдали от родителей влачим мы существование
как изгнанницы, она же самая младшая, последыш,
уже утомленного чадородия, владеет такими
богатствами и мужем божественным, которыми
и пользоваться то как следует она
не умеет. Ты видела, сестра, сколько в доме
находится драгоценностей и какие сверкающие
одежды, какие блестящие перлы, сколько кроме
того под ногами повсюду разбросано золота.
И если к тому же муж ее так красив^ как она
уверяет, то нет на свете более счастливой женщины.
Может быть, как усилится привычка
ее божественного мужа, укрепится привязанность,
он и ее самое сделает богиней. Клянусь
Геркулесом, к тому идет дело! так она вела себя,
так держалась. Да, метит она на небо; и женщина
смотрит богиней, раз и невидимых служанок
имеет и самими ветрами повелевает.
А мне несчастной, что досталось на долю? Прежде
всего муж в отцы мне годится, плешивее тыквы,
телосложением тщедушнее любого мальчишки
и все в доме держит на замках и запорах.

10. Другая подхватила:—а мне какого мужа
терпеть приходится? Скрюченный, сгорбленный
от подагры и по этой причине крайне редко
в любви со мной находящийся; большую часть
времени обжигаю я эти тонкие руки растиранием
его искривленных затвердевших, как камень,
пальцев пахучими припарками, грязными
тряпками, зловонными пластырями, словно я не
законная супруга, а сиделка работящая. Смотри,
сестра,— я скажу открыто, что чувствую,—переноси
это с полным или даже рабским терпением,
Ну, а что касается до меня, так я не могу
больше выдержать, что такая блаженная судьба
досталась на долю недостойной. Вспомни только,
как гордо, как вызывающе вела она себя, самое
хвастовство это доказывало ее чванство; потом
от таких несметных богатств, скрепя сердце,
бросила нам крошку и, тотчас, тяготясь нашим
присутствием, приказала удалить нас, выдуть,
высвистать. Будь я не женщиной, перестань
я дышать, если не свергну ее с вершины такого
богатства. Если и тебя, что вполне естественно,
возмутило это оскорбление, давай обе
вместе решительно посоветуемся, что нам делать.
Но подарки, которые мы принесли с собою,
не будем показывать ни родителям, ни кому
другому, также совсем не будем упоминать, что
нам известно что либо о ее спасении. Довольно
того, что мы сами видели, чего бы лучше и не
видели, а не то, чтобы нашим родителям и всему
народу разглашать о ее благополучии. Не полно
счастье тех, богатство которых никому не ведомо.
Она узнает, что не служанки мы, а старшие
сестры. Теперь я«е отправимся к супругам и бедным,
но вполне честным, очагам нашим; не
спеша и тщательно все обдумав, мы более окрепшими
вернемся для наказания гордыни *.

11. Сошел за хороший злодейский план двум
злодейкам; итак, спрятав все богатые подарки,
выдирая себе волосы и царапая лицо, чего они
и заслуживали, притворно возобновляют они
плач. Затем, напугав родителей, рана которых
снова открылась, полные безумия, быстро отправляются
по своим домам, строя преступление
поистине отцеубийственное, замысел против
невинной своей сестры.
Меж тем, неведомый Психее супруг ее, возобновив
ночные свои беседы, так ее убеждает:—
видишь ли, какой опасности ты подвергаешься?
Судьба издалека начала бой и, если очень крепких
ты не примешь мер предосторожности,
скоро лицом к лицу с тобой сразится. Коварные
дряни всеми силами готовят против тебя
гибельные козни, и главная их цель уговорить
тебя узнать мои черты, которые, как я тебя
уже не раз предупреждал, увидевши, не увидишь
больше. Итак, когда через некоторое
время ведьмы эти негодные, полные злостных
планов, придут сюда,—а они придут, знаю это,—
то ничего с ними не разговаривай. Если же,
по прирожденной простоте твоей и по нежности
душевной, сделать этого ты не сможешь,
то по крайней мере не слушай никаких речей
про своего мужа и не отвечай на них. Ведь
скоро семья наша увеличится, и детское еще
чрево твое носит в себе новое дитя для нас,
божественное, если молчанием скроешь нашу
тайну, если нарушишь секрет—смертное.

12. Психея при вести этой от радости расцвела
и утешению божественного отпрыска
возликовала, и славе будущего плода своего возвеселилась
и почтенному имени матери возрадовалась.
В нетер иении считает она, как идут
дни и протекают месяцы, дивится непривычному,
неведомому грузу и постепенному росту
от столь кратковременного укола плодоносного
чрева. А те две заразы, две фурии гнуснейшие,
дыша змеиным ядом, торопились снова пуститься
в плаванье с преступной поспешностью. И снова
на краткое время появляющийся супруг убеждает
свою Психею:—вот последний день, крайний
случай, зловредный пол и кровный враг
взялся за оружие, снялся с лагеря, ряды выстроил,
и труба уже звучит перед боем; уже
с обнаженным мечом преступные сестры твои
подступают к твоему горлу. Увы, какие бедствия
грозят нам, Психея нежнейшая! Пожа
лей себя, пожалей нас, й святою воздержанностью
отклони несчастье грозящей гибели
от дома, от мужа, от себя самой и нашего младенца.
О, если бы гебе негодных женщин этих,
которых после смертоубийственной ненависти
к тебе, после попранной кровной связи непозволительно
называть сестрами, не пришлось
ни слышать, ни видеть, когда они, наподобие
сирен, с высокого утеса будут оглашать скалы
своими губительными голосами.

13. Затемняя речь жалобными всхлипываньями,
Психея отвечала:—насколько знаю я, ты имел
уже время убедиться в моей верности и неразговорчивости,
теперь не меньшее доказательство
дам я тебе душевной крепости. Отдай только
приказание нашему Зефиру, да послушно его
исполнит, и в замену отказанного мне лицезрения
святейшего лика твоего, позволь мне
хоть с сестрами увидеться. Заклинаю тебя этими
благовонными по обе стороны спадающими кудрями
твоими, твоими нежными, округлыми, на
мои похожими, ланитами, грудью твоей, каким
то таинственным огнем наполненной,—когда нибудь
я хоть в нашем малютке узнаю черты
твои,— в ответ на смиренные просьбы мольбы
нетерпеливой, разреши мне обнять своих сестер
и душу преданной тебе Психеи утешь этой радостью.
Ни слова больше не скажу я о твоем
лице, самый мрак мне уже не »досаждает, так
как при мне—свет твой.
Зачарованный речами этими и сладкими
объятиями, супруг ее, отерев слезы ей своими
волосами, обещав ей все исполнить и исчез,
предупреждая свет наступающего дня.

14. Чета сестер, связанная заговором, не повидав
даже родителей, прямо с кораблей проворно
направляются к обрыву и, не дождавшись
присутствия переносившего их ветра, с беспорядочной
дерзостью бросаются в глубину.
Но Зефир, памятуя царские приказы, принял
их, хоть и против воли, на свое лоно и легким
дуновением опустил на землю. Они не мешкая,
сейчас же поспешным шагом проникают в дом,
обнимают жертву свою, лояшо называясь сестрами,
и, под радостным выражением тая в себе
сокровищницу глубоко скрытого обмана, обращаются
к ней со льстивою речью:
— Вот, Психея, теперь уже ты не прежняя
девочка, сама скоро будешь матерью. Знаешь ли
ты, сколько добра ты носишь для нас в этом
пузечке? какой радостью все наше семейство
обрадуешь. Для нас то счастье какое, что будем
няньчить это золотце! Если, как и следует ожидать,
ребенок по красоте выйдет в родителей,
наверно Купидона ты на свет произведешь.

15. Так поддельною нежностью они мало
по малу овладевают душою сестры. Она сейчас
же после того, как они отдохнули с дороги
на креслах и освежились горячими парами бани,
угощает их в прекраснейшей столовой удивительными
и совершенными кушаньями- и закусками.
Велит кифаре играть—звенит, флейте
исполнять—звучит, хору выступить—поет. Всеми
Этими сладчайшими мелодиями, невидимые музыканты
смягчают души слушателей. Но преступность
негодных женщин не успокоилась
и от мягкой нежности сладчайшего пения,
но, направляя разговор к заранее обдуманной,
обманной западне, принимаются они прикро-
венно расспрашивать, кто ее муж, откуда родом,
чем занимается. Она же по крайней простоте
своей, забыв, что она говорила прошлый
раз, заново выдумывает и рассказывает, что
муж ее из ближайшей провинции, ведет крупные
торговые дела, человек уже средних лет с редкой
проседью. И, не задерживаясь на этом разговоре,
снова нагружает их богатыми подарками
и передает для отправления ветру.

16. Пока поднятые спокойным дуновением
Зефира возвращаются они домой, так между собою
переговариваются;—что скажешь, сестрица,
о явной лжи этой дурочки? То юноша, щеки
которого покрыты первым пушком, то человек
средних лет, у которого уже пробивается седина.
Кто же он такой, что в такой короткий промежуток
времени внезапно успел состариться?
Не иначе, сестрица, как или негодница это все
наврала, или мужа в глаза не видела: что бы
ни было правдой, прежде всего надо низвергнуть
ее с высоты благополучия. Если муж ей не показывает
своего лица, значит, она вышла за какого
нибудь бога и готовит произвести на свет
божественного ребенка. Но верно то, что раньше,
чем она услышит из уст божественного ребенка
(да не будет) «мать», я на крепкой петле повешусь.
Однако, вервгемся к родителям нашим
и как начало тех речей, с которыми к ней обратимся,
сплетем подходящую ложь.

17. Так воспаленные, поговорив надменно
с родителями, усталые от бессонно проведенной
ночи, ранним утром летят они к утесу и оттуда
с помощью обычного ветра снесенные вниз
выжимают на глаза себе слезы и с такой хитК
ростью начинают свою речь к сестре:—счастливая,
ты сидишь, не беспокоясь о грозящей
тебе опасности, блаженная в неведении такой
беды, а мы всю ночь не смыкая глаз продумали
о твоих делах и горько мучаемся ,о предстоящих
тебе бедствиях. Мы наверняка узнали
и не можем скрыть от тебя, разделяя скорбь
и горе твое, что тайным образом спит с тобою
огромный ящер, извивающийся множеством петель,
шея у которого переполнена вместо крови
губительным ядом и пасть разинута как бездна.
Вспомни предсказание пифийского оракула, что
провозвестил тебе брак с диким чудовищем.
К тому же многие крестьяне, охотники, поблизости
охотившиеся, множество окрестных жителей
видели, как он под вечер возвращался
с пастбища и переплывал по отмелям ближайшую
реку.

18. Все уверяют, что, льстиво угождая тебе
кушаньями, он хочет тебя откормить и как
только живот твой достигнет крайней полноты
беременности, пожрет тебя, как самую тучную
пищу. Теперь тебе предоставляется на выбор:
или захочешь послушаться сестер твоих, заботящихся
о дорогом твоем спасении, и, отклонив
угрозу смерти, жить с нами в безопасности,
или же быть погребенной во внутренностях
жесточайшего гада. Если тебе нравится уединение
этой пустыни, наполненной голосами, или
тайные соединения зловонной и опасной любви
и объятия змеи ядовитой—дело твое, мы по крайней
мере свой долг честных сестер исполнили.
На бедняжку Психею, простую душой и нежненькую,
ужас напал от таких зловещих слов:
из головы вылетают все наставления супруга,
забываются и собственные обещания; и готовая
броситься в бездну несчастий, вся трепеща,
покрывшись смертельною бледностью, заикаясь,
прерывающимся шопотом начинает она говорить
сестрам такие слова:

19. Вы, дражайшие сестры, как и надо было
ожидать, исполняете священный долг ваш, и те,
повидимому, не солгали, кто сообщил вам такие
сведения. Ведь я никогда в глаза не видала лица
своего мужа, совсем не знаю, каков он, мне
удается лишь по ночам слышать голос таинственного
супруга и примиряться с тем, что
он обращается в бегство при появлении света,
так что я могу вполне согласиться с вашими
утверждениями, что он некое чудовище. Он сам
часто и грозно запрещал мне искать его лицезрения
и грозил большим бедствием, если я буду
любопытствовать видеть его внешность. Если вы
можете предпринять что нибудь для спасения
сестры вашей, находящейся в опасности, теперь
уже делайте; иначе дальнейшая беззаботность
уничтожает благодеяние оказанного в начале
покровительства.
Тогда, подступив уже через открытые ворота
к незащищенной душе сестры своей, преступные
женщины отбросили всякое прикрытие тайных
ухищрений и, обнажив мечи обмана, нападают
на пугливое соображение простодушндй молодки.

20. Наконец одна из них говорит:—так как
кровные узы заставляют нас ради твоего спасения
закрывать глаза на всякую опасность,
мы укажем тебе средство давным давно уже
обдуманное нами, которое может служить един-
етвенным путем к спасению. Возьми отточенный
кинжал и, проведя медленно для придания
большей остроты по ладони, тайно спрячь его
в постели с той стороны, где ты всегда ложишься,
затем хорошую лампу до краев наполненную
маслом, чтобы ярче горела, помести
под прикрытие какого нибудь горшечка, все эти
приготовления сделай в величайшем секрете;
после того как он, влача извилистое тело, подымется
на обычное ложе, растянется и погрузится
в глубокий покой, объятый тяжестью первого
сна, босою, удерживая как можно больше
шум шагов, соскочи с кровати, освободи лампу
от прикрытия слепой темноты, воспользуйся
для совершения славного подвига твоего светом,
высоко воздень правую руку с обоюдоострым
оружием и сильным ударом голову зловредного
змея от туловища отсеки. Не будет
тебе недостатка и в нашей помощи: как только
убийством его ты положишь начало своему спасению,
мы с нетерпением будем ожидать и, пособив
тебе унести все это добро вместе с собою,
просватаем тебя, принадлежащую к человеческой
породе, надлежащим браком за человека.

21. А сами, столь воспламененными речами зажегши
огонь внутри уже совсем пылающей
сестры, быстро ее покидают, считая небезопасным
находиться по близости от грядущих несчастий,
и донесенные обычным дуновением
крылатого ветра на утес, обращаются в поспешное
бегство и, тотчас сев на корабли, отъезжают.
А Психея, оставшись в одиночестве (хотя, волнуемая
зловещими фуриями, не была она в одиночестве),
колеблется в скорби подобно бур11″
ному морю, и хотя решение принято, душа упорствует,
и рука уже прикоснулась к столь великому
преступлению, все таки мысли шатаются
и противоречивые чувства отвлекают ее от беды.
Спешит, откладывает; дерзает, трепещет; отчаивается,
гневается и наконец в одном и том же
теле ненавидит чудовище и любит мужа. Но вечер
уже шел к ночи, и она в торопливой поспешности
делает приготовления к зловещему
преступлению. Вот и ночь пришла, супруг появился
и, предавшись сначала любовным усладам,
погрузился в глубокий сон.

22. Тут Психея слабеет телом и душою,
но, подчиняясь жестокой судьбе, собирается
с силами и, вынув светильник, взяв в руки кинжал,
преодолевает женскую робость. Но как
только от поднесенного огня осветились тайны
постели, видит она нежнейшее и сладчайшее
из всех диких зверей чудовище, видит прекрасно
лежащим самого пресловутого Купидона, бога
прекрасного, при виде которого далее светильня
от лампы веселей затрещала и ярче заблестело
ножа святотатственного острие. И действительно,
устрашенная таким зрелищем, Психея не владеет
собой, покрывается томною бледностью
и трепеща опускается на колени, ища спрятать
оружие, но в грудь свою; она бы и сделала это,
если бы оружие, от страха перед таким злодейством,
выпущенное из дерзновенных рук,
не упало. Изнемогая, потеряв всякую надежду,
чем дольше глядит она на красоту божествен-
«ного лица, тем больше собирается с духом. Видит
она золотую голову с пышными волосами, пропитанными
благоуханиями, окружающие молочК
ную шею и пурпуровые щеки, благолепно опустившиеся
завитки локонов, один с затылка,
другие со лба свешивающиеся, от крайнего
лучезарного блеска которых сам огонь в светильнике
заколебался; за плечами летучего божества
росистые перья сверкающим . цветком
белели, и хотя крылья находились в покое, кончики
нежных и тоненьких перышек трепетными
толчками двигались в беспокойстве; остальное
тело видит гладеньким и светлым, так что Венера
могла не раскаиваться, что произвела
на свет такого сына. В ногах кровати лежали
лук и колчан со стрелами, благодетельное оружие
великого бога.

23. Ненасытная, к тому же и любопытная
Психея не сводит глаз с мужниного оружия,
вынимает из колчана одну стрелу, кончиком
пальца пробует острие, но, сделав более сильное
движение дрожащим суставом, чувствует укол
и через кожу выступают капельки розовой
крови. Так, сама того не зная, Психея сама
воспылала любовью к богу любви. Почувствовав
вожделение к богу, она страстно наклонилась
к нему, раскрыв уста, и торопливо начала осыпать
его жаркими и долгими поцелуями, боясь,
как бы не прервался сон его. Но пока она,
таким блаженством упоенная, любовной страстью
уязвленная, волнуется, лампа ее, то ли по негоднейшему
предательству, то ли по зловредной
зависти, то ли и сама пожелав прикоснуться
и как бы поцеловать столь блистательное тело,
брызгает из конца светильника горячим маслом
на правое плечо богу. Эх ТЬ1> лампа, наглая
и дерзкая, презренная прислужница любви,
ты обожгла бога, который сам господин всяческого
огня! а наверное впервые изобрел тебя
какой нибудь любовник, чтобы как можно дольше
ночью пользоваться предметом своих желаний.
Почувствовав обжог, бог вскочил и, увидев запятнанной
и нарушенной клятву, быстро освободившись
из объятий и поцелуев несчастнейшей
своей супруги, улетел, не произнеся ни слова.

24. А Психея, как только поднялся он, обеими
руками ухватилась за правое его бедро, жалкий
привесок в высоком взлете, но наконец, устав
долгое время быть висячей спутницей в заоблачных
высях, упала на землю.
Влюбленный бог не оставляет ее лежащей
на земле и, взлетев на ближайший кипарис,
с высокой верхушки его, глубоко взволнованный,
так говорит ей:
— Ведь я, простодушнейшая Психея, вопреки
повелению матери моей Венеры, приказавшей,
внушив тебе страсть к самому жалкому, последнему
из людей, обречь тебя убогому браку, сам
предпочел прилететь к тебе в качестве возлюбленного.
Я знаю, что поступил легкомысленно,
но, пресловутый стрелок, я сам себя ранил
своим же оружием и сделал тебя своей супругой
для того выходит, чтобы ты сочла меня за чудовище
и захотела кинжалом отрубить мне голову,
за то, что в ней находятся эти влюбленные
в тебя глаза. Я всегда тебя предупреждал, всегда
дружески уговаривал. Почтенные вдохновительницы
твои немедленно дадут мне ответ за свою
зловредную выдумку, тебя же я накажу только
моим исчезновением.—И окончив слова эти,
на крыльях ввысь устремился.

25. А Психея, распростертая на земле, следя,
покуда доступно было взору, за полетом мужа,
душу себе надрывает горькими воплями. Но
когда все увеличивающееся расстояние скрыло
от глаз ее похищенного при помощи крыльев
супруга, она ринулась к ближайшей реке и бросилась
с берега вниз. Но кроткая речка в честь ли
бога, спесобного воспламенить даже воду, или
из боязни за себя, сейчас же волной своей, как
невредимую поклажу, выложила ее на цветущий
прибрежный берег. На береговом гребне случайно
сидел деревенский бог Пан, обняв горную
нимфу З х0> которую учил он петь на разные голоса;
неподалеку скакали козы, переходя с места
на место и щипля прибрежную травку. Козий
бог милостиво подзывает к себе убитую, расстроенную
Психею и, так как несчастье ее не
безызвестно для него было, ласковыми словами
успокаивает:
— Девушка милая, я деревенский житель, пасу
стада, но благодаря глубокой старости, научен
долгим опытом. Так вот, как правильно я сужу,
что именно умные люди и называют даром
провиденья, то по такой неровной, часто колеблющейся
походке, по крайней бледности, разлитой
во всем теле, по вздохам частым, а главное
по заплаканным глазам твоим вижу, что от любви
чрезмерной ты страдаешь. Послушай же моего
совета и не старайся вперед погубить себя,
снова бросившись в воду или каким либо другим
способом насильственной смерти. Отложи грусть
и брось печаль, а лучше обратись с мольбами
к Купидону, величайшему из богов, и так как
он юноша избалованный и капризный, то поста168
райся ласковыми речами и предупредительностью
расположить его в свою пользу.

26. Ничего не ответив на слова пастушеского
бога, только поклонившись спасительному божеству,
Психея тронулась в путь. Когда она усталой
походкой прошла довольно далеко, уже
к вечеру, не знаю какой тропинкой, достигла она
некоего города, где правил, как царь, муж
одной из ее сестер. Узнав об этом, Психея пожелала
дать знать сестре о своем присутствии;
как только ввели ее, после взаимных объятий
и приветствий, на вопрос о причине ее прибытия,
она начала таким образом:
— Ты помнишь ваш совет, а именно как вы
меня уговаривали, чтобы я чудовище, которое
под обманным названием мужа проводило со
мною ночи, раньше чем оно пожрет меня бедную
своей прожорливой глоткой, поразила обоюдоострым
кинжалом? Но как только, согласно
уговору, при свете лампы взглянула я на его
лицо, вижу дивное и совершенно божественное
зрелище, самого сына пресловутого богини Венеры,
самого, повторяю, Купидона, сладким сном
объятого. И, пока приведенная в восторг видом
такой красоты, смущенная таким богатством
наслаждений я страдала от невозможности вкусить
его, как раз в это время по злейшей случайности
пылающая лампа брызнула маслом ему
на плечо. Проснувшись тотчас же от этой боли,
как только увидел меня с лампой и оружием
в руках, говорит:—с тобою тотчас же за это
столь жестокое твое преступление ложе делить
прекращаю, можешь забирать свои пожитки,
я же на сестре твоей,—тут он ^назвал твое
имя,—торжественным браком женюсь.—И сейчас
же приказал Зефиру, чтобы он выдул меня
из его дома.

27. Не поспела еще Психея кончить своей
речи, как та, воспламенившись порывом безумного
вожделения и губительной зависти, обманув
мужа хитро придуманной ложью о том,
будто получила какое то известие о смерти родителей,
сейчас же взошла на корабль, прямо
направилась к известному обрыву, и хотя дул
совсем другой ветер, но она, ослепленная надеждой,
крикнув:—принимай меня, Купидон,
достойную тебя супругу, а ты, Зефир, поддержи
свою госпожу,—со всего маху бросилась в бездну.
Но до места назначения даже в виде трупа она
не достигла, потому что, ударившись о скалы
и перекатываясь с камня на камень, тело ее
раздробилось и, рассеявшись по разным местам,
как она заслужила этого, внутренности ее доставили
легкую добычу для птиц и диких зверей.
Так она погибла. Не замедлила и следующая
мстительная кара. Психея в своем скитании
дошла до другого города, где в таком же положении
пребывала вторая сестра. И эта также
поддалась на приманку родства и поспешила
к утесу на преступный брак в качестве соперницы
Психеи, но равным образом упала, найдя себе
гибель и смерть.

28. Меж тем, пока Психея, занятая поисками
Купидона, обходит страны, он сам, не оправившись
еще от ожога, лежал и стонал в самой
спальне у своей матери. Тут чайка, птица пре-
белая, что над волнами морскими на крыльях
плавает, нырнула поспешно в недро океана глу
бокого. Там, сейчас же представ перед Венерой,
что купалась и плескалась, докладывает ей, что
сын ее обжегся, стонет от сильной боли, лежит,—
неизвестно, поправится ли, а что по всем странам
и народам говор и ропот идет и Венеру
со всей ее родней поминают не добрым; сынок,
мол, на горах в любви прохлаждается, а сама
она все в океане купается, от дел своих отстала,
а через то, ни страсти нет никакой, ни приятности,
ни благолепия, а все стало неблаговидно,
грубо и дико; ни браков супружеских, ни союзов
дружеских, ни от детей почтения, но всеобщее
позорище и от грязных соединений
горечь и отвращение. Так эта болтливая и любопытная
птица верещала в венерины уши, пороча
репутацию ее сына. А Венера, придя в сильный
гнев, вдруг восклицает:—стало быть у милого
сынка моего подруга завелась какая то! Ну, ты,
которая одна и служишь мне от души, скажи,
как зовут ту, которая благородного и чистого
мальчика соблазнила? Может быть, это кто нибудь
из породы нимф, или из числа ор, или из
хоровода Муз, или из граций, моих прислужниц.
Не смолчала говорливая птица и отвечает:—
не знаю, госпожа; думается, что одной девушкой—
если память мне не изменяет, Психеей она
называется,—крайне он заинтересован.
Тут Венера в негодовании громко воскликнула:—
если он на самом деле любит Психею,
соперницу мою по красоте, похитительницу
моего имени, то, наверное, этот выродок сводницей
в этом деле считает меня, так как по моему
указанию он и узнал эту девушку.

29. Воззвав таким образом, поспешно выплы-
вает она на морскую поверхность и сейчас же
стремится в золотую свою спальню; найдя там,
как ей уже было доложено, больного сына, она
прямо с порога заорала во весь голос:—очень
это пристойно и прилично и происхождению
нашему и хорошему твоему поведению, что ты,
поправши наставления матери твоей, даже госпожи,
вместо того, чтобы внушить постыдную
страсть моей врагине в виде наказания, сам,
в таком возрасте отрок, заключаешь ее в свои
распутные и преждевременные объятия, думая,
что я потерплю своей невесткой ту, которую
ненавижу. Или ты считаешь, потаскун, растлитель
противный, что ты один можешь наш род
продолжать, а я уже по годам и зачать не могу?
Ну, так знай же, другого сына рожу, гораздо
лучше тебя, или для вящшего твоего уничижения
усыновлю кого нибудь из рабов и ему передам
крылья эти, и факел, и лук, и самые стрелы
и все мое снаряжение; я «дала тебе эти доспехи
не для такого употребления, из отцовского же
имущества тебе ничего подобного дано не было,
а с ранних лет ты избалован был, на руку проворен,
старших все время толкал без всякого
почтения, самую мать свою, меня, говорю сама,
ты, убийца, каждый день обворовываешь и колотишь
частенько, ни во что считая, словно вдову
какую нибудь, нисколько не боясь вотчима
ввоего силача знаменитого и великого вояки.
Мало того, ему часто, мне на зло, взял ты за
обычай девиц поставлять в наложницы. Но вот
увидишь, пожалеешь сам об этих проказах,
и узнаешь, каково сладко и приятно будет твое
супружество! Теперь, после такого издевательства,
что мне делать? Куда деваться? Какими
способами перевертня этого образумить? Что же
к враждебной мне Воздержанности обратиться,
которую я так часто из за распутства этого
мальчишки оскорбляла? Но в ужас меня приводит
толковать с этой деревенской неотесанной бабой.
Однако, откуда бы мщение ни приходило, пренебрегать
им не следует. Именно она, никто
другой, может быть мне всего полезнее, чтобы
жесточе потаскуна этого наказать, колчан забрать,
от стрел разоружить, лук ослабить, факел
угасить, да и по самому телу его хорошенько
поначалить. Тогда только и сочту я обиду мою
заглаженной, когда она кудри его, сверкающее
золото которых вот этими руками я так часто
перебирала, обреет и крылья, что я нектарным
источником из груди своей орошала, обкарнает *.

30. Сказавши так, гневно ринулась она вон,
но не успокоилась еще желчь Венерина. Навстречу
ей попадаются Церера с Юноной * и,
увидя надутое лицо ее, спрашивают, почему
красоту сверкающих глаз ее мрачат сдвинутые
брови. А она:—кстати, —отвечает,—вы встретились
со мною, готовой на насильственное действие
какое нибудь от душевного возбуждения.
Молю вас, приложите все усилия и найдите мне
убежавшую летунью Психею. От вас, конечно,
не тайна страшный скандал в моем доме, и это
натворил тот, кого я не могу больше называть
сыном.
На это богини, которым известно было все
происшедшее, для успокоения пламенного гнева
Венеры так начинают:—а что за преступление,
госпожа, совершил твой сын, что ты с таким
упорством противишься его счастью и хочешь
погубить ту, которую он любит? Что за грех,
спрашивается, обменяться улыбкой с красивой
девушкой? Разве ты не знаешь, что он уже
взрослый юноша, или ты забыла, сколько ему
лет? Или потому что он так моложав для своего
возраста, тебе он до сих пор кажется мальчиком?
Ты—мать и женщина рассудительная, а между
тем все время следишь за шалостями своего
сына, ставишь ему в вину распущенность, препятствуешь
ему в любовных делах, и осуждаешь
в прекрасном сыне своем свои же ухищрения
и удовольствия. Кто же из богов или из людей
допустит, чтобы ты повсеместно сеяла в людях
вожделение, если ты из своего дома изгоняешь
стремление к любви и закрываешь общественную
мастерскую женских слабостей? Так Церера
и Юнона из опасения стрел Купн[доновых старались
усердной защитой угодить ему, хотя бы
и заочно. Но Венера пришла в негодование от
того, что они обращают насмех причиненные
ей обиды, и, опередив их, быстрыми шагаии
направила путь в другую сторону, к морю.
ЕЖ тем Психея, переходя с места
на место, ища повсюду следов своего
мужа, тем более охватывалась беспокойством
душевным, чем страстнее
готова была уже не ласками супруги
смягчить его гнев, а умолить рабскими
мольбами. И вот, увидев какой то храм на вершине
крутой горы, подумала:—почему знать,
может быть здесь местопребывание моего владыки!—
И вот тотчас направляет она туда свой
быстрый шаг, которому надежда и обет вернули
утраченное в постоянной усталости проворство.
Вот уже решительно поднявшись по высокому
склону, приблизилась она к святилищу. Видит
пред собою вороха пшеничных колосьев, а другие
в венки сплетены, и колосья ячменя. Были там
и серпы сплегеных и всевозможные орудия жатвы,
но все же это лежало по разным местам в беспорядке
и без призора, как случается, когда
работники на время зноя все побросают. Психея
все это по отдельности тщательно разобрала и,
старательно разделив, разложила как полагается,
полагая, что не следует ей пренебрегать ни
храмом, ни обрядами никого из богов, но у всех
их искать милосердного благоволения *.

2. За этой внимательной и усердной работой
застает ее кормительница Церера и издали еще
восклицает;—ах, достойная жалости Психея. Венера
в тревожных поисках по всему свету, бешен-
ствуя, твоих следов ищет, готовит тебе страшную
кару, всю божественную силу свою направляет
на месть тебе,—а ты занимаешься тут
у меня уборкой и ничего больше для своего
спасения не предпринимаешь?
Тут Психея бросилась к ее ногам, орошая
их горючими слезами, волосами землю и боги-
иипы следы покрывает и всевозможными просьбами
взывает к ее благосклонности:
— Заклинаю тебя твоей десницей плодоносной,
радостными жатвы обрядами, молчаливыми
тайнами корзин священных, крылатой колесницей
драконов, твоих прислужников, бороздою почвы
сицилийской, колесницей хищной, цепкой землею,
к бессолнечному браку Прозерпины схождением,
солнечным обретенной дочери возвращением,
и прочим, что скрыто в святилище Елевсина
аттического *, окажи помощь душеньке несчастной
Психеи, под твою защиту прибегающей.
Позволь мне схорониться хоть на несколько
деньков в этой груде колосьев, покуда страшный
гнев столь великой бо1 ини от промежутка времени
не смягчится, или по крайней мере покуда
мои силы, ослабленные долгими муками, от
спокойной передышки не восстановятся.

3. Церера отвечает—слезными мольбами твоими
я тронута и хочу помочь тебе, но совсем
не намерена ссориться с моею родственницею,
с которой я связана узами старинной дружбы,
к тому же доброй женщиной. Так что уходи
сейчас же из этого помещения и будь довольна,
что я не задержала тебя и не взяла под стражу.
Психея, получив, вопреки своим ожиданиям,
отказ, и еще больше, чем прежде, удрученная
скорбью, снова пускается в путь и видит среди
густой рощи в глубокой долине храм, построенный
с замечательным искусством; не желая пропускать
не единого, хотя бы и неверного, способа
улучшить свою судьбу, наоборот, готовая
обратиться к какому угодно божеству, ища милости,
приближается она к святым вратам. Видит
и драгоценные приношения и полотнища с золотыми
надписями, развешанные по веткам
деревьев и прибитые к дверным косякам, в которых
вместе с изъявлением благодарности значилось
и имя богини, которой дары поснящены.
Тут отерев прежде всего слезы, она склоняет
колени и охватив руками еще не остывший
алтарь, возносит следующую молитву:

4. Сестра и подруга Юпитера великого,
находишься ли ты в древнем святилище Самоса *,
что славится как единственный свидетель твоего
рождения, младенческого крика и детского питания,
пребываешь ли ты в блаженном пристанище
Карфагена высокого, где чтут тебя, как
деву, львом по небу влекомую, или вблизи берегов
Инаха, который прославляет уже тебя, как
супругу Громовержца и царицу богинь, председательствуешь
ли ты у славных стен арги-
вянеких, ты, которую весь восток чтит как
Сигию, и везде на западе Луциной именуют,—
будь мне в моей крайней нужде Юноной покро-
вительницей и изнемогшую от обрушившихся
на меня мучений, от страха грозящих опасностей
освободи! Насколько знаю я, охотно приходишь
ты на помощь не праздным женщинам, находящимся
в опасности.
Когда она взывала таким образом, вдруг предстала
ей Юнона во всем величии, приличном
столь царственной богине, и сейчас же говорит:—
поверь мне, я охотно исполнила бы твои
просьбы. Но противодействовать воле Венеры,
моей невестки, которую я всегда, как дочь, любила,
мне совесть не позволяет. Да кроме того
и законы, запрещающие покровительствовать
чужим беглым рабам, без согласия их хозяев,
от этого меня удерживают.

5. Устрашенная вторичным крушением своих
надежд, Психея, не будучи в состоянии достигнуть
крылатого своего супруга, отлояшв всякое
упование на спасение, предалась такому ходу
мыслей:—кто же еще может попытаться помочь
мне в моих бедствиях, кто может оказать мне
поддержку, когда никто из богинь, даже при желании,
не может принести мне пользы? Куда теперь
направлю стопы свои, окруженная со всех
сторон западнями, и под чьей кровлей, хотя бы
под кровом глубокого мрака скрывшись, укроюсь
я от неотвратимых взоров Венеры великой?
Вооружись наконец по мужски присутствием
духа, раз навсегда откажись от пустой, ничтожной
надежды, добровольно отдай себя в распоряжение
своей владычице и, может быть, этой,
хотя и запоздалой, покорностью ты смягчишь
ее жестокое преследование? Кто знает, может
быть и того, кого ты так долго ищешь, ты
там обретешь в материнском доме?—Итак, готовая
к сомнительной попытке покорности, вернее
же к несомненной гибели, она обдумывала,
с чего начать свою просительную речь.

6. А Венера, убедившись в бесплодности своих
поисков на земле, устремилась на небо. Она
приказывает, чтобы приготовили ей колесницу,
которую златокузнец Вулкан с тонким искусством
перед совершением брака соорудил ей, как свадебный
подарок. Тонкой пилой выравняв, придал
он ей красоту и от уменьшения золота
стала она драгоценней. Из множества голубок,
что вечно летают вокруг покоев владычицы,
отделяются две белоснежные пары, в веселом
полете вздув переливчатые шейки, впрягаются
в драгоценную упряжь и, приняв госпожу, радостно
взлетают. Сопровождая шумным чириканьем
богинину колесницу, резвятся воробушки
и прочие звонкоголосые пташки, сладко оглашая
воздух нежными трелями, возглашают прибытие
богини. Облака расступаются, небо открывается
перед своею дочерью, высший эфир с весельем
приемлет богиню, и певчая свита великой Венеры
ни встречных орлов- ни хищных ястребов
не боится.

7. Тут сейчас же она направляется к царским
палатам Юпитера и надменным тоном заявляет,
что ей необходимо воспользоваться помощью
голосистого бога Меркурия. Не выразили отказа
сизые брови Юпитера. Тут, возликовав, немедленно
в сопровождении Меркурия, Венера опускается
с неба и в волненьи так говорит:—
братец мой Аркадиец, ты знаешь, что никогда
Венера, сестра твоя, ничего тайком от Меркурия
не предпринимала, небезызвестно тебе во всяком
случае, сколько уже времени я не могу отыскать
сбежавшую от меня служанку. И мне ничего
больше не остается делать, как через твое гла-
шатайство объявить всенародно, что за указание,
где она находится, будет выдана награда. Так
вот сделай, не откладывая, это объявление, причем
перечисли подробно и точно ее приметы,
если кому они неизвестны, чтобы потом в случае
кто преступно утаит ее, не мог отговариваться
незнанием.—С этими словами передает ему она
лист, где обозначено имя Психеи и прочее. После
чего сейчас же удаляется она к себе домой.

8. Не преминул Меркурий послушаться. Обе-,
гал все народы. Следующим образом исполнял
он порученное объявление:
— В случае кто либо вернет из бегов или
сможет указать место, где скрывается беглянка,
царская дочь, служанка Венеры, по имени Психея,
да заявит об этом глашатаю Меркурию за
муртийскими метами *, и в виде награды за
сообщение получит тот от самой Венеры семь
поцелуев сладостных и еще один самый медвяный
с ласковым языка прикосновением.
Таким образом провозглашенное объявление
Меркурия и желанность подобного вознаграждения
побудила всех людей наперебой приняться
за поиски. Подобное положение дел окончательно
заставило Психею отбросить всякую медлительность.
Она уже приближалась к воротам своей
владычицы, как прибегает Привычка, из числа
Венериной челяди, и сейчас же кричит, что есть
мочи:— наконец то, служанка негоднейшая, уразумела
ты, что есть над тобой госпожа! Неужели
по свойственной тебе наглости харгктера твоего
начнешь ты прикидываться, что тебе неизвестно,
каких трудов стоило нам отыскивать тебя?
Но хорошо, что ты ко мне именно в руки попалась,
будто в самые адовы тиски угодила, так что
немедленно понесешь наказание за свою про дерзость,—
и смело вцепившись ей в волосы, потащила
ее, меж тем как та не оказывала никакого
сопротивления.

9. Как только Венера увидела, что Психею
привели и поставили пред лицо ее, она разразилась
громким хохотом, как человек доведенный
гневом до бешенства, затрясла головой,
принялась чесать правое ухо и говорит:
— Наконец то ты удостоила свекровь посещением!
Или, может быть, ты пришла проведать
мужа, который по твоей милости мучится от
раны? Но будь благонадежна, я сумею обойтись
с тобою, как заслуживает добрая невестка!—
и кричит:—где тут Забота и Уныние, мои служанки?—
Им, явившимся на зов, она передала ее
на истязание. А те, согласно приказу хозяйки,
избив бедную Психею плетьми и предав другим
мучениям, снова привели ее пред господские
очи. Опять Венера покатилась со смеху и говорит:
— Наверное, ты рассчитываешь, что во мне
вызовет сострадание зрелище вздутого живота
твоего, славное отродье которого собирается
осчастливить меня званием бабушки? Действительно,
большая для меня честь в самом цвете
лет называться бабушкой и слышать, как ребенка
рабыни низкой зовут венериным внуком.
Нелепо было бы признавать мне его своим поК
томком; брак был неравен, к тому же заключенный
в загородном помещении, без свидетелей,
без согласия отца, он очевидно не может считаться
действительным, так что результат его
может рассматриваться только как незаконное
дитя, если я допущу, чтобы ты имела возможность
его доносить.

10. Сказав этог налетает она на ту, по всякому
платье ей раздирает, за волосы дерет и, головой
тряся, принимается колотить; затем берет рожь,
ячмень, просо, мак, горох, чечевицу, бобы,—
все это перемешивает и, насыпав в одну большую
кучу, говорит:
— Думается мне, как я на тебя погляжу, что
такая безобразная холопка ничем другим могла
у любовников взять, как усердной службой:
хочу и я попытать твое уменье. Разбери эту
смешанную кучу зерна * и, разложив все, как
следует, зерно к зерну отдельно, до наступления
вечера, представь мне свою работу на одобрение.
Указавши на множество столь разнообразных
Зерен, сама отбывает к брачному пиру. Психея
даже руки не протянула к этой беспорядочной
и не поддающейся разбору массе, но удрученная
жестоким повелением, молчала и не шевелилась.
Вдруг какой то крошечный, деревенский муравей,
зная хорошо, как трудна подобная работа,
сжалившись над сожительницей великого бога
и возмутившись ненавистью свекрови, забегал
туда и сюда, ревностно сзывает тут весь отряд
окрестных муравьев и упрашивает их:—сжальтесь,
проворные питомцы земли всех питающей,
сжальтесь над молоденькой красавицей, супругой
Амура, придите со всею поспешностью ей, в беде
находящейся, на помощь. Ринулись одна за другой
волны шестиножных существ, со всем усердием
по зернышку всю кучу разбирают, отдельно
по сортам разделили, разложили и быстро с глаз
исчезают.

11. Поздно вечером прибывает Венера с брачного
пира, опьяненная вином, распространяя
благоухания, по всему телу увитая гирляндами
роз блистающих, и видя, как тщательно исполнена
превышающая человеческие силы работа,
восклицает:—не твоя, негодница, не твоих рук
Эта работа! Тот это сделал, кому на его и на
твое несчастье ты понравилась!—И бросив ей
кусок черного хлеба, пошла спать. Меж тем
Купидон, запертый одиноко внутри дома в отдельную
комнату, бдительно оберегался, отчасш
для того, чтобы он пылкою резвостью не разбередил
себе рану, отчасти для того, чтобы он
с желанной своей не встретился. Так прошла
мрачная ночь для разделенных, хотя и под одной
кровлей, но отдельно друг от друга находившихся,
любовников.
Но как только Аврора выехала на небосвод,
Венера позвала Психею и обратилась к ней
с такими словами:—видишь вон там рощу, что
тянется вдоль берега речки, по глубоким пучинам
которой не скажешь, что истоки ее совсем
недалеко? Там без всякого призора бродят откормленные
овцы, покрытые золотым руном.
Я приказываю тебе немедленно принести мне
клочок драгоценной шерсти, добыв его каким
угодно образом.

12. Психея охотно отправилась, не столько
для того; чтобы оказать новиноэение; сколько
для того, чтобы бросившись с берега в реку,
обрести успокоение от бед своих. Но вдруг из
реки, сладчайшей музыки родитель, легким шелестом
ветерка нежнейшего свыше вдохновенный,
так вещает тростник зеленый *:—Психея,
столько бед испытавшая, не пятнай священных
вод моих злосчастною своею смертью и не приближайся,
смотри, в настоящее время к этим
ужасным овцам: во время солнечного зноя на
них обычно нападает бешенство, и они причиняют
смертный вред людям то острыми рогами,
то лбами крепкими, то наконец ядовитыми укусами;
но когда после полудня спадет солнечный
жар, и стадо освежится речною прохладою,
тогда ты можешь спрятаться под широким платаном,
что почерпает себе влагу из одной реки
со мною. И как только овцы отойдут от бешенства,
ты найдешь золотую шерсть, застрявшую
по склоненным веткам, лишь стоит только потрясти
верхушки соседних деревьев.

13. Так наставлял простодушный и человечный
тростник страдалицу Психею, как избавиться ей
от гибели. Она прилежно внимала его советам,
и раскаиваться ей не пришлось; все в точности
исполнив, она тайком набрала полную пазуху
мягкой золотисто-желтой шерсти и принесла
Венере. Однако не вызвало одобрения у госпожи
вторичное исполнение вторичного сопряженного
с опасностью приказа. Нахмурив брови и горько
улыбнувшись, говорит она:—небезызвестен мне
и этого подвига прелюбодейный свершитель!
Но вот я испытаю как следует, действительно ли ты
обладаешь присутствием духа и особенным благоразумием.
Видишь там высочайшую скалу на вы
сящейся вершине крутой горы, откуда из сумрачного
источника истекают темные воды, что, приблизившись
сначала ко вместилищу этой долины, орошают
стигийские болота и хриплые волны Коцита
питают? Оттуда, из самого родника глубокого
источника зачерпнув, ледяной воды немедленно
принесешь ты в этой скляночке.—С этими словами
передает она ей бутылочку из граненого хрусталя,
присовокупляя яростные зароки и заклятия.

14. Та с усердием, ускорив шаг, достигла самой
вершины горы, думая, не найдет ли хоть
там конца горестной своей жизни. Но как
только добралась она до мест, прилежащих
к указанной верхушке, видит она смертельную
трудное 1ь необъятного этого подвига. Невероятная
по своей громадности и безнадежная по
недоступной крутизне высоченная скала выбрасывала
из каменистых теснин приводящие в ужас
родники; низвергаясь из жерла покатого отверстия,
они сейчас же сбегали по круче и, скрывшись
в выбитом русле узкого канала, неприметно
для глаза вытекали в соседнюю долину.
Направо и налево из глубоких отверстий выгля-
дывали,вытянув длинные шеи, свирепые драконы,
глаза которых обречены были на неусыпное
бдение и зрачки которых вечно были открыты.
К тому же воды, обладающие даром речи, и сами
себе в защиту поминутно восклицали:—назад!
что делаешь! смотри! куда? берегись! беги! погибнешь!—
Окаменела Психея, видя невыполнимость
своей задачи, телом была здесь, но чувствами
отсутствовала и, подавленная совершенно
тяжестью безвыходной опасности, даже последнего
утешения, слез; была она лишена

15. Но не скрылось от справедливых взоров
благостного провидения страдания души невинной.
Царственная птица Юпитера всевышнего,
внезапно распростерши в обе стороны крылья,
предстал хищный орел и, вспомнив старинную
свою службу, когда по наущению Купидона похитил
он для Юпитера фригийского виночерпия,
подумал, что, оказав благовременную помощь
супруге в ее трудах, почтит он самого бога,
и, покинув высоты стезей Юпитеровых, стал
летать перед лицом девушки и так к ней повел
речь:— и ты надеешься, простушка, неопытная
в таких делах, хоть одну каплю достать украдкой
или хотя бы приблизиться к этому не менее
священному, чем грозному источнику? Разве ты
ни разу не слышала, что эти стигийские воды
страшны богам и даже самому Юпитеру, ибо
как вы клянетесь божественной силой богов,
так небожители имеют обыкновение призывать
в свидетели Стиксово величие? Но дай мне твою
склянку.—Быстро взяв ее в свои когти и приведя
в равновесие громаду колеблющихся крыл,
спешит средь ряда драконовых пастей с оскаленными
зубами и трехжалыми языками, уклоняясь
то вправо то влево, к желанным водам: когда же
те стали кричать, чтобы удалился он, покуда
цел, он выдумал в ответ им, что стремится
к ним он по приказанию Венеры, исполняя ее
порученье, в виду чего ему свободнее дана была
возможность доступа.

16. Наполненную таким образом скляночку
Психея с радостью получила и как можно скорее
отнесла к Венере. Но даже и теперь не
могла она снискать одобрения у разгневанной
богини. Та со зловещей улыбкой, сулящей для
бедной еще большие и злейшие беды, обращается
к ней:—как вижу, ты—великая и опытная колдунья,
что так совершенно исполняешь столь
трудные задачи. Но вот что, милочка, должна
ты для меня сделать. Возьми эту баночку,—и
передала ей,—и скорее отправляйся в преисподнюю
в загробное царство самого Орка. Там отдашь
баночку Прозерпине и скажешь:—Венера
просит тебя прислать ей немножечко твоей красоты,
хотя бы на один денек, так как собственную
она всю извела и истратила, покуда ухаживала
за больным сыном.—Но возвращайся не
мешкая, так как мне нужно ею воспользоваться
очень скоро, чтобы пойти на собрание богов.

17. Тут больше чем когда либо почувствовала
Психея, что настал ее последний час, так как
все ясно без всякого прикрытия указывало, что
посылают ее на верную гибель. Чего же больше?
Приказывают ей добровольно своими ногами
отправляться в Тартар, к душам усопших. Не
медля более, устремилась она к некоей превы-
сокой башне, собираясь броситься оттуда вниз,
так как считала, что таким путем лучше и прекраснее
всего можно низойти в преисподнюю.
Но башня неожиданно издает голос и говорит:—
зачем, бедняжка, искать тебе гибели в пропасти?
Почему новые опасности и труды так легко
удручают тебя? Ведь раз дух твой отделится
от тела, конечно, пойдешь ты в глубокий Тар-
тар, но назад оттуда ни при каких условиях не
вернешься. Послушай меня.

18. Неподалеку отсюда находится Лакедемон,
знаменитый город благородной Ахайи: по сосед
ству с ним отыщи Тенарл окруженный безлюдными
местностями \ Там расщелина Дита, и
через открытые врата виден путь бездорожный,
лишь только ты ему доверишься и переступишь
порог, так прямым направлением достигнешь
Оркова царства. Но вступать в этот сумрак
должна ты не с пустыми руками, в каждой
держи по куску ячменной лепешки, замешанной
на меду с вином, а во рту неси две медных
монеты. Сделав уже значительную часть смертоносной
дороги, встретишь ты хромого осла,
нагруженного дровами, и при нем хромого же
погоняльщика; он обратится к тебе с просьбой
поднять ему несколько полешек, упавших из вя-
зайки, но ты не подавай голоса ни под каким
видом и молча иди дальше. Вскоре дойдешь
ты до реки мертвых, над которой начальником
поставлен Харон, он сейчас же потребует пошлины
и тогда только перевезет в утлом челне
на другой берег. Значит, и среди умерших процветает
корыстолюбие: ни Харон, ни сам великий
бог Дит ничего не делают даром, и умирающий
бедняк должен запастись деньгами на
дорогу, потому что без того, чтобы у него не
было наличной меди, никтол не допустит его
испустить дух. Грязному этому старику ты и дашь
в уплату за перевоз один из медяков, которые
будут с тобою, но так, чтобы он сам вынул
у тебя его изо рта. Когда будешь ты переправляться
через медлительный поток, еще выплывет
мертвый старик на поверхность и, простирая
к тебе сгнившую руку, будет просить, чтобы
ты втащила его в лодку, но ты не поддавайся
недозволенной жалости.

19. Когда, переправившись через реку, ты
отойдешь немного, увидишь старых ткачих, занятых
тканьем; они попросят, чтобы ты слегка
приложила руку к их работе, но это не должно
тебя нисколько касаться, потому что все это
и многое еще другое будет возникать по коварству
Венеры, для того, чтобы ты выпустила из
рук хотя бы одну из лепешек. Не думай, что
пустое ничтожное дело потерять эти лепешки,
если одну хотя бы утратишь, снова света белого
не увидишь. Преогромный пес, наделенный
тремя большими головами, громадный и страшный,
бешеным лаем тщетно пугая мертвых,
которым зла причинить не может, у самого
порога и черных сеней Прозерпины лежа, постоянно
охраняет обширные палаты Дита. Дав
ему для укрощения в добычу одну из лепешек,
ты легко пройдешь мимо него и достигнешь
скоро до самой Прозерпины, которая примет
тебя любезно и милостиво, будет уговаривать
сесть помягче и отведать пышной трапезы.
Но ты сядь на землю и возьми только черного
хлеба, затем доложи, зачем ты пришла,
и, приняв, что тебе дадут, возвращайся обратно:
смягчи ярость собаки оставшейся лепешкой,
заплати скупому старику за перевоз медную монету,
которую ты сохранила, и, переправившись
через реку, прежней дорогой снова вернешься
и снова увидишь хоровод небесных светил.
Но вот о чем я считаю нужным предупредить
тебя прежде всего: не вздумай открывать баночки,
которая будет у тебя в руках, и не старайся
увидеть скрытые в ней сокровища божественной
красоты *,

20. Так прозорливая башня изложила свое
пророчество. Психея, не мешкая, направляется
к Тенару, взяв согласно наставлению медные
деньги и лепешки, спускается по загробному
пути, молча пройдя мимо убогого погонщика
ослов, дав медяк перевозчику за переправу,
оставив без внимания просьбы выплывшего
покойника, пренебрегши коварными мольбами
ткачих, утишив устрашающую ярость пса лепешкой,
проникает она в чертоги Прозерпины.
Не прельстившись предложением хозяйки кресел
мягких, яств роскошных, но сев смиренно у ног
ее и удовольствовавшись простым хлебом, передала
она поручение Венеры. Сейчас же запрятала
наполненную и закупоренную баночку и, приманкой
следующей лепешки заткнув глотку
лаявшему псу, оставшимся медяком заплатив за
перевоз, выбралась из преисподней гораздо бодрее,
чем шла туда. Снова увидела она свет белый
и поклонилась ему. Но хотя и поторопилась она
поскорее исполнить поручение, но дерзкое любопытство
овладело ею.—Какая я глупая,—подумала
она,—нести с собой божественную красоту
и не взять от нее хоть немножечко для
себя, чтобы понравиться прекрасному моему
возлюбленному! И, подумав так, открывает баночку.
21. Там ничего решительно нет, никакой божественной
красоты, только сон подземный,
поистине стигийский, сейчас же вырвавшийся
из под крышки, на нее находит, по всему телу
разливается густое облако оцепенения и овладевает
ею, упавшей на той же тропинке, не будучи
в состоянии шагу ступить дальше. И лежала
она недвижно, словно объятая смертным
покоем. А Купидон, выздоровев от тяжкой своей
раны и не перенося столь долгого отсутствия
своей Психеи, ускользнул через высокое окно
комнаты, где был заключен, и, с удвоенною
быстротой помчавшись на отдохнувших за долгий
покой крыльях, нашел свою Психею и, тщательно
сняв с нее сон и запрятав его на прежнее
место в баночку, Психею будит безопасным
уколом своей стрелы и говорит:—вот ты, бед-
няжечка, опять чуть не погибла из за того же
все твоего любопытства. Но покуда что, усердно
исполни свою задачу, порученную тебе по приказанию
моей матери, а об остальном я позабочусь.—
С этими словами возлюбленный вспорхнул
на крыльях, а Психея поспешила отнести
Венере Прозерпинин подарок.

22. Меяс тем Купидон, снедаемый сильной
любовью и боясь внезапной суровости своей
матери, принимается за старые хитрости и, достигнув
на быстрых крыльях самой выси небес,
с скорбным лицом обращается с мольбами
к Юпитеру и излагает ему суть дела. Тогда Юпитер,
потрепав Купидона по щеке и поднеся
к своему лицу его руку, расцеловал его и говорит:—
хоть ты, почтеннейший сын, никогда не
отдавал мне должного почтения, присужденного
мне собранием богов, а, наоборот, грудь мою,
где предопределяются законы стихии и течения
светил, часто поражал ударами и нередко ранил
случаями земных вожделений, так что пятнал
мою честь и доброе имя, заставлял нарушать
законы, в особенности Юлиев закон *, и общественную
нравственность, унизительным образом
меняя пресветлый лик свой на образ змеи, огня,
Зверей, птиц и домашнего скота, но памятуя
о своей скромности, а также и о том, что ты
вырос на моих руках, исполняю все твои желания,
только сумей успокоить своих противников.
Кроме того, в ответ на настоящее благодеяние
должен ты, если на земле в настоящее время
находится какая нибудь девица выдающейся
красоты, устроить мне ее в виде благодарности.

23. Сказав так, отдает он приказание Меркурию
немедленно созвать всех богов на заседание
и объявить, что на того, кто не явится к пебес-
ному совету, будет наложен штраф в десять тысяч
нуммов. Под страхом такой пени небожители
быстро наполняют покои, и Юпитер, сидя выше
всех на возвышенном седалище, так возглашает:
— Боги, выборные по спискам муз, конечно,
вы знаете этого юношу, которого собственноручно
я выняньчил. Решил я некую узду наложить
на буйные порывы его юного возраста:
хватит с него, что ежедневно его порочат ро-
сказнями о прелюбодеяниях и всякого рода
сквернах. Вырвать надлежит всякий повод
к этому и мальчишескую распущенность обуздать
брачными путами. Он остановил свой выбор
на некой девушке и невинности лишил ее: пусть же
она останется при нем, пусть он ею владеет и в
объятиях Психеи да наслаждается вечно любовью.
И обратясь к Венере, продолжает:
—А ты, дочка, отбрось всякую печаль, и не
бойся, что твой род или положение пострадает
от брака со смертной. Я уже сделаю так, что
союз не будет неравным, но законным, сообразным
гражданским установлениям.
Тут отдает приказ Меркурию сейчас же взять
Психею «и доставить па небо. Протянув чашу
с амврозией, говорит:
— Прими, Психея, стань бессмертной, да никогда
Купидон не отлучается объятий твоих и
да будет союз ваш на веки веков.

24. Немедленно свадебный стол роскошный
устраивают На почетном ложе возлежал новобрачный,
прижав к персям своим Психею.
В таком же положении находился и Юпитер со
своей Юноной, а за ними по порядку и остальные
боги. Чашу с нектаром, что богам вино
заменяет, Юпитеру подавал кравчий его, пресловутый
отрок сельский, остальным гостям
подносил Либер, Вулкан—кушанья готовил, Оры
все осыпали алыми розами и прочими цветами,
Грации окропляли благовониями, Музы оглашали
воздух пением, Аполлон пел под кифару,
прекрасная Венера в такт музыке сладкой плясала,
так устроив себе сопровождение, что Музы
пели хором и играли на флейтах, а Сатиры
и юные Паны дули в свирели. Так по чину
передана была во власть Купидона Психея.
И в определенный , срок родилась у них дочка,
которую зовем мы Вожделение.

Эрос-Амур и Психея, греко-римская мозаика 1-2 век нашей эры, Музей Газиантепа
Эрос-Амур и Психея, греко-римская мозаика 1-2 век нашей эры, Музей Газиантепа

ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОЕ И РИМСКОЕ ИСКУССТВО

Греко римская мозаика Психея и Спящий Эрос. Селевкия Пиерия. 3-й век н.э.

Греко римская мозаика Эрос и Психея на троне. Зевгма. 1-й — 2-й век н.э.

Греко римская мозаика Эрос с колесницей Психеи. Дафна. 3-й век н.э.

Греко римская мозаика Айон, Гея, Прометей. Дамаск

ИСТОЧНИКИ

Римские

Апулей. Золотой осёл. (Источник: Апулей. Золотой осёл / Перевод М. Кузьмина. – Л.: Academia, 1931. – C. ???-???) (роман 2 в. н. э. на латинском языке):

Список используемой литературы

Полная библиография переводов, цитируемых на этой странице.

Оцените статью
Античная мифология