Квинт Смирнский. После Гомера. Книга девятая

Только окончилась ночь, из-за дальнего мира предела
Эос взошла и вокруг посветлели небесные выси,
бранелюбивые чада отважных в сраженьях данайцев
тотчас на поле воззрились и, видя безоблачным небо
5 над Илионом, немало вчерашнему чуду дивились.
Трои сыны же и думать не смели самим для сраженья
выйти за мощную стену. В сердцах их боязнь поселилась,
[7а] мнивших, что снова живым они славного видят Пелида.
Мудрый к владыке богов Антенор обратил тогда глас свой:
«Иды хранитель, Кронид, лучезарного неба хозяин,
10 внемли молитве моей и могучего мужа от града
нашего прочь отврати, ибо гибель он Трои замыслил,
будь то Ахилл, во владенья не ставший спускаться Аида,
или другой кто по виду подобный ему из ахейцев!
Множество ныне во граде Приама, потомка блаженных,
15 нашего гибнет народу, и нет избавленья от бедствий.
Впредь лишь убийства и смерть станут бедных троянцев уделом.
Отче, тебя не заботит, что нас истребляют данайцы.
Видно, совсем позабыл ты подобного богу Дардана,
славное чадо свое, раз жестоким врагам помогаешь.
20 Коли твой замысел в том состоит, чтоб позволить троянцам
пасть от руки аргивян, то исполни как можно скорее
все, что задумал, и долгими наши не делай мученья!»
Так он молил. И услышал с небес его Зевс-громовержец,
сбыться позволив тому, что пока не должно было сбыться.
25 Дал повелитель блаженных согласье на то, чтоб погибли
Трои мужи вместе с чадами, прочь от великого града
грозного не отвратил своевременно сына Ахилла,
но еще больше его укрепил, неизбывною славой
вскоре облечь полагая довольную внуком Фетиду.
30 Так предрешил наперед между всеми богами сильнейший.
Оной порою, однако, и Трои сыны, и ахейцы
в поле меж морем широким и городом в сече убитых
вместе с конями сожгли их. Ведь только окончилась битва,
вестником славный Приам к Агамемнону, ратей владыке,
35 и остальным аргивянам поспешно направил Менета
с просьбой дать сжечь своих павших, и те из почтения к оным
не отказали ему, ибо гнев на погибших бесплоден.
Множество мертвым костров возведя, удалились на время
в стан свой к шатрам аргивяне, а Трои отважные чада
40 тотчас златые наполнили старца Приама чертоги,
больше всего о кончине царя Эврипила горюя.
Оного так же они, как сынов властелина, почтили,
от остальных в стороне погребенью предавши погибших,
подле Дарданских ворот, где бежит мимо стен Илиона <…>
45 Ксанфа поток полноводный, Кронида дождями питаясь.
Храброго отпрыск Ахилла в ту пору к могиле отцовой
пусть свой направил и там со слезами надгробье целуя —
дивно искусной работы родителя мёртвого стелу, —
между рыданьями слово такое к почившему молвил:
50 «Радуйся там под землею, отец! О тебе не забыл я,
хоть и отправился ты уж давно во владенья Аида.
О если встретить успел бы живым тебя в рати ахейской!
Радость друг другу великую мы бы доставили в сердце,
неисчислимую взявши добычу из Трои священной.
55 Ныне же сына тебе не увидеть, и мне на живого,
уж не взглянуть, как когда-то мечталось, родителя больше.
Ибо меж мёртвых теперь ты далече отсель обитаешь.
Но перед сыном твоим и копьем, как и раньше, трепещут
наши враги, аргивяне же с радостью видят, что видом,
60 нравом и всеми делами своими тебе я подобен».
Так говорил он, горячие слезы с лица вытирая.
После же быстро к отцовским проворным судам удалился
в сопровождении дюжины храбрых мужей мирмидонских,
между которых и Феникс шагал многоопытный старец,
65 о несравненном Ахилле с тяжелой печалью вздыхая.
Ночь на земле наступила. Рассыпались звезды по небу.
Пищу вкусивши, ко сну отошли тогда все аргивяне.
Утром же вновь облачились в доспехи, и было сиянье
оных столь сильно, что блеск тот высокого неба достигнул.
70 Быстро данайцы из стана на поле перед городом вышли,
хлопьям подобные снега, что густо из тучи небесной
наземь, бывает, ложатся в суровую зимнюю пору.
Так и они из-за стен появлялись. Ужасный носился
в воздухе клич, и земля под стопами идущих стонала.
75 Слыша сей крик боевой и на вражьи дружины взирая,
впали в смятенье троянцы, ведь каждому сердце терзала
мысль о погибели близкой. Подобно раздувшейся туче,
войско врагов наползало. Звенели героев доспехи.
Да из-под ног наступающих чёрная пыль поднималась.
80 Верно один из богов дерзновенное мужество в сердце
в миг тот вдохнул Деифобу, и страх стал над оным не властен,
или же собственным духом подвигнут был снова троянец
грозное войско врагов из отчизны изгнать попытаться,
только, воззвавши к согражданам, молвил он смелое слово:
85 «Братья, пусть ярость Ареса в груди вашей ныне зажжется!
Вспомните сколько страданий кровавой войны окончанье
с давних времен и доныне с собой проигравшим приносит!
Не за Париса мы боремся, не за одну лишь Елену —
битву за город ведем мы, за всех нас, за женщин достойных,
90за несмышленых детей и за наших родителей старых,
за красоту и богатство, за землю, любимую всеми!
Лучше погибнуть мне в битве и в чёрной земле быть укрытым,
нежели видеть отчизну пред вражьим копьем беззащитной.
Большего разум несчастья представить себе неспособен,
95 что злополучных могло бы сынов человека постигнуть.
Помня об этом, прогоним позорный наш страх без остатка
и укрепим поскорее сердца для безжалостной сечи.
Ведь не Ахилл с нами бьется, чье тело в костре погребальном
жадно пламя пожрало, но кто-то иной из ахейцев
100 смелость внушает врагам. Не пристало за родину вставшим
ни пред Пелидом самим, ни пред кем-то ещё из данайцев
нам трепетать. Не страшитесь же трудного дела Ареса!
Ведь и доселе немало мы разных невзгод испытали!
Или неведомо вам, что лишь тяжким трудом беспрестанным
105 могут несчастные смертные мир обрести и богатство?
Так после злобных ветров и неистовства бури ужасной
ясное утро Кронид человека сынам посылает,
по исцелении хвори рождается новая сила,
следует мир за войной, и сменяют друг друга все вещи».
110 Речь он окончил, и тотчас для битвы готовиться стали
Трои мужи. Беспрестанный над городом лязг раздавался
тою порою, пока облекались в доспехи герои.
Тут, предстоящего боя страшась всей душою, супруга
пред господином возлюбленным панцирь клала со слезами.
115 Там малолетние чада из дома оружье отцово
вынести дружно спешили. Родитель же их, созерцая
горе родных, угнетен был, но также и горд за потомков.
Сердце в груди у него ещё большим желаньем горело
биться с жестоким врагом за себя и детей несмышлёных.
120 Здесь седовласый старик, облачая умелой рукою
сына любимого члены в защитный наряд перед схваткой,
снова и снова внушал ему ни перед кем из сраженья
не отступать и показывал шрамы на собственном теле —
непреходящую память о битвах, давно миновавших.
125 После того как все войско троянцев надело доспехи,
вышло из града оно, торопясь на жестокую сечу.
Всадники ринулись в битву с отрядами конных данайцев,
пешие воины с пешими в схватку вступили врагами,
и колесницы одних к колесницам других устремились.
130 Глухо гудела земля, ибо каждый кричал перед битвой,
приободряя себя. Торопились схватиться дружины.
Лязгали латы врагов. И смешались нестройные крики
в яростный вопль. Непрерывно с обеих сторон проносились
острые стрелы. Щиты под ударами копий и дротов
135 или могучих мечей боевых, не смолкая, гремели.
Многие воины с помощью быстрой секиры друг друга
в этом бою поражали. Окрасились кровью доспехи.
Женщины Трои со стен на боренье мужей достославных
тою порою смотрели и каждая в трепетном сердце
140 светлых богов умоляла за сына, супруга иль брата.
Подле премудрые старцы, за битвой следя неустанно
и о любимых сынах беспокоясь в душе угнетённой,
с белой главой восседали. Одна между всеми Елена,
дома осталась, стыдом неизбывным снедаема снова.
145 Яростно бились враги у стены, и довольны их пылом
были жестокие Керы. Эрида от войска до войска
звонкие кличи носила. Окрасилась кровью убитых
пыль на равнине, столь часто разили друг друга герои.
Грозный тогда Деифоб Гиппасида сразил, что возничим
150 был у Нелеева сына. С летящей вперед колесницы
пал тот на трупы. И горе владыку его охватило.
Вожжи поспешно поймав, ожидал многоопытный Нестор,
что и его самого Приамид поразит достославный.
Это увидев Меланфий, проворно вскочил в колесницу
155 и, ухвативши поводья, погнал лошадей что есть силы,
вместо стрекала копьем их своим по спине ударяя.
Бросив противников прежних, Приама наследник могучий
против иных устремился и день тот в день смерти для многих
Трои врагов превратил. Беспощадному смерчу подобно
160 недругов рать рассекал он. От мощной рукеи его ныне
пало без счёта ахейцев. Покрылась телами равнина.
Так дровосек торопливо в поросших лесами ущельях
только пошедшие в рост повергает на землю деревья,
и, собираясь на зиму запасы угля заготовить,
165 бревна во множестве тут же в огне беспощадном сжигает;
падает древо за древом, и радостен труд этот мужу.
Вот и ахейцы на землю под быстрой рукой Деифоба
снова и снова в бою этом, с жизнью расставшись, валились.
Часть аргивян той порою с иными троянцами билась,
170 Часть же к широкому Ксанфу бежала. Но гнать продолжал их
даже в воде Деифоб, беспрестанно на смерть обрекая.
Так же бывает, когда рыбаки у брегов Геллеспонта,
разной богатого тварью, наполненный невод из моря
тянут на землю с усильем: один устремляется в воду
175 с гибкой острогой в руках, чтоб разить ей скорее меч-рыбу,
и предает её, где бы ни встретил, немедленной смерти;
красным от крови пролитой становится море в ту пору.
Ныне же Ксанфа поток под жестокой рукой Деифоба
кровью врагов обагрился и весь был телами запружен.
180 Не без потерь и для чад Илиона текла эта битва.
Многих из них поразил на другом конце ратного строя
отпрыск Ахилла могучий. Фетида, взирая на внука,
столь же гордилась, как прежде о сыне печалилась милом.
Ведь от копья его множество Трои защитников пало
185 вместе с конями на землю, а Пирр всё теснил и терзал их.
Славного первым Амида поверг он, что выехал против,
сидя верхом на коне, но искусство езды бесполезно
днесь оказалось троянцу. Блестящее в чрево вонзилось
оному Пирра копье, из спины нападавшего выйдя.
190 Выпали внутренности, и настигла несчастного гибель.
Подле коня быстроногого вмиг он на землю низвергся.
Следом Аскания вместе с Энопом убил сын Ахилла,
первому в шею попавши копьем, а второму под горло, —
верною смертью для мужа подобная рана чревата —
195 и сколько в битве ни встретил врагов, всех обрек на погибель.
Кто бы сумел рассказать о бессчётных героях, сражённых
Неоптолема рукой, что не ведал усталости в теле?
Как расторопный работник на поле, плодами покрытом,
трудится день напролет, хворостиною в длани могучей
200 наземь маслины без счёта с деревьев усталых сбивая,
и невидна под плодами становится чёрная почва,
так и от Пирровой длани противников толпы редели.
Каждый на месте своем — Диомед, Агамемнон и много
прочих вождей аргивян — против Трои защитников также
205 храбро в бою том сражались. И хоть среди чад Илионских
лучшим мужам был неведом сжигающий страх, продолжали
биться отважно они и в бегущих товарищей доблесть
снова пытались вдохнуть, большинство, воеводам не внявши,
с поля сраженья в испуге пред силой ахейцев бежало.
210 Сразу заметил тогда Эакида наследник могучий
подле Скамандра во множестве смерть принимавших данайцев
и, перестав убивать тех врагов, что ко граду бежали,
Автомедонту немедля велел повернуть колесницу
в ту из сторон, где погибель ахейскому войску грозила.
215 Тотчас услышал возница и плетью бессмертных направил
в жаркую битву коней: полетели они по равнине
между телами убитых, героя неся и владыку.
Как устремляется в сечу могучий Apec-душегубец,
и под ногами коней его вся содрогается Гея,
220 а на груди божества золотые скрежещут доспехи,
словно бушующий пламень, под солнца лучами сверкая,
так и Ахилла наследник могучий на славного несся
оной порой Деифоба: копыта коней поднимали
тучи огромные пыли. Увидев отважного мужа,
225 Автомедонт опознал его и к господину скорее
речь обратил — указать на покрытого славой героя.
«Вот Деифоба дружина и сам он, всегда отступавший <…>
перед отцом твоим в страхе. Как видно, сегодня какой-то
бог благосклонный иль гений вселил ему в сердце отвагу».
230 Не отвечал на слова эти Неоптолем, но быстрее
гнать принялся лошадей, чтобы гибнущих в битве данайцев
от недостойной кончины немедля спасти попытаться.
Сблизились тотчас герои, но тут Деифоб достославный,
хоть и горела душа его жаждой неистовой сечи,
235 остановился на миг, как огонь, повстречавшись с водою.
На Эакида коней и могучего сына Ахилла —
ростом не меньше отца — с удивленьем взирал он, решая
в сердце своем то ли сразу же в бегство ему обратиться,
то ли с противником грозным отважно вступить в поединок.
240 Яростный так же кабан, от потомства в горах отгоняя
злобных шакалов, когда повстречает вдруг льва на дороге,
свой прекращает в испуге на время неистовый натиск,
и не решаясь напасть, но и вспять не желая податься,
перед собою покрытые пеной клыки выставляет.
245 Вот и Приама наследник проворных коней с колесницей
остановил поколебленный, руку к копью протянувши.
Грозного сын Эакида к троянцу тогда обратился:
«Ради чего, Приамид свою ярость на более слабых
ты изливаешь сегодня, на тех, кто, не смея сразится,
250 прочь пред тобой убегает, и мнишь, будто ты наилучший?
Коли действительно доблесть живет в твоем сердце, попробуй
неумолимое это копье испытать в поединке».
С этою речью вперед, точно лев на оленя, он прянул,
на колеснице отца лошадьми Эакида несомый,
255 и непременно поверг бы копьем Деифоба с возницей,
если бы чёрную мглу Аполлон не направил с Олимпа,
сына Приама поспешно из битвы забрав беспощадной
и унеся его в город куда и другие бежали,
бросив сраженье, троянцы. Ахилла же отпрыск, ударив
260 воздух пустой острием, обратился к противнику снова:
«Гнева ты, пес, избежал моего. Но не с помощью силы!
Спас тебя кто-то из вечных богов, беспросветной окутав
тьмою на время и днесь от несчастия злого избавив».
Так он вскричал. А Кронид словно легкую дымку, развеял
265 чёрную тучу, что быстро растаяла в небе широком,
взору героя равнину и ближние земли являя.
Тотчас узрел он вдали направлявшихся в город троянцев
около Скейских ворот и, родителю видом подобный,
против врагов устремился, что в страхе пред ним разбегались.
270 Как пред несущейся к судну волной мореходы трепещут,
яростным поднятой ветром, что, к самому небу вздымаясь,
мчится по глади широкой, коль буря бушует на море,
так и троянцев пред Пирром объял нескончаемый ужас.
Сын же Ахилла соратникам, их ободряя, промолвил:
275 «В сердце, друзья, поместите, послушав меня, поскорее
дерзкую храбрость, какая достойным мужам подобает,
жаждущим в сече победы добиться и собственной дланью
вечную славу стяжать. Так давайте же, дух укрепивши,
яростно биться с врагами, пока не разрушим троянский
280 град достославный теперь и желанья души не исполним!
Стыдно, столь долгое время на этой земле простоявшим,
нам без добычи остаться, бессильным, как робкие жены!
Лучше погибнуть скорее, чем слыть избегающим боя!»
Так говорил он, и новое к делу Ареса влеченье
285 чувствуя в сердце, данайцы на Трои сынов устремились.
Но и враги их отважно сперва перед градом сражались,
после — в воротах и стоя толпой на стене непреступной.
Не было битве конца, ибо прочь неприятелей войско
чаяли Трои мужи отогнать, а ахейцы не меньше —
290 взять Илион достославный. Любому погибель грозила.
Помощь защитникам града тогда оказать полагая,
сын дивнокудрой Лето, облаками укрытый, с Олимпа,
быстро на землю спустился. Несли его бурные ветры.
Златом доспехи сияли. Как яркая молния Зевса,
295 путь поднебесный горел под стопою идущего бога.
Лязгал колчан за спиной. Сотрясалось бескрайнее небо.
И отзывалась земля, когда Феба близ светлого Ксанфа
неутомимые ноги на поле пред градом ступили.
Громко вскричал Аполлон, возбуждая в троянцах отвагу,
300 а в аргивянах желанье бежать от от побоища в страхе.
Но не укрылся от слуха Земли Колебателя крик тот.
Новое мужество в сердце вдохнул он теснимым ахейцам.
Воля столкнулась бессмертных, а люди тем часом без счёта
гибли с обеих сторон. Прогневлённый данайцами сильно
305 в храброго сына Ахилла направить губительный выстрел
был уж готов Аполлон, как в родителя оного прежде.
И хоть смутил его слева немедля раздавшийся клекот
вещих родительских птиц и другие явленные знаки,
в гневе знаменьям не внял он. Но тут Посейдон тёмнокудрый,
310 в сумрак священный одет, самолично пред ним появился.
Вновь содрогнулась земля под могучей ногою владыки.
Он же, сдержать Стреловержца надеясь, к нему обратился:
«Руку свою удержи и могучего сына Ахилла
смерти не думай предать. Ведь убийством подобным доволен
315 Зевс-олимпиец не будет. Моя ж и властителей моря
столь же горька будет скорбь, как была по Пелиду когда-то.
Лучше на небо вернись и меня не гневи понапрасну,
или в земле необъятной разверзши огромную пропасть,
весь Илион я немедля во мрак беспросветный низрину
320 вместе со стенами, дабы и ты был печалью охваченЬ
Так говорил он, и брата родителя чтя, возвратился
Феб на широкое небо, хотя и терзал его сердце
страх за людей и за град. Посейдон же укрылся в пучине.
Смертные тою порой продолжали сражаться и гибнуть.
325 Радовал бой их Эриду, пока по совету Калханта
к быстрым судам не ушли аргивяне, сраженье оставив.
Ибо не должен был пасть пред врагом Илион достославный,
прежде чем в войске ахейцев премудрый не явится к Трое
с луком своим Филоктет в беспощадном побоище биться.
330 Птицы ли вещие это постичь помогли Фесториду,
или во внутренностях обнаружил он правду, но сведущ
был этот муж в прорицаньях и всё, как бессмертные, ведал.
Слову его доверяя, конец положили сраженью
чада Атрея и тотчас на благоустроенный Аемнос
335 сына Тидея послали с отважным в боях Одиссеем
на корабле быстролетном. Ко граду Гефеста проворно
те добрались по безбрежным просторам Эгейского моря —
на виноградом прославленный Аемнос, где в прежние годы
страшную гибель мужам уготовили местные жены
340 в гневе великом на тех, кто законных супруг не почтивши,
пленниц фракийских на ложе к себе приводил еженощно,
коих копьем и отвагой в невольниц своих обратили,
опустошенью предавши отважных фракийцев владенья.
Ревностью мучимы страшно, исполнились яростной злобой
345 против супругов те жены и каждая в собственном доме
мужа своею рукой обрекла на жестокую участь,
жалости в сердце не зная. Всегда помрачается разум —
мужа, жены ли, — когда неразумная ревность им правит,
неодолимых несчастий бессчётной толпой удручённым.
350 Вот и они над супругами страшное зло совершили,
в сердце оставив своем лишь решимость да гнев негасимый,
так что в единую ночь овдовел по вине их весь город,
Лемноса брега достигнув, к пещере спустились герои,
где достославного отпрыск Пеанта во тьме обретался.
355 В ужас посланцы пришли, обнаружив достойного мужа
из-за жестоких страданий своих беспрестанно стенавшим.
Тело его обречённо на жесткую землю склонилось.
Ложем несчастному птичьи одни только перья служили —
те же, что члены собой укрывали, — от стужи защитой.
360 Ибо как только терзать начинал изнемогшего голод,
брал он не знавшую промаха в руки стрелу и разил ей
всякую цель на свой выбор, добычу же рвал и повсюду <…>
[362а] [перья расбрасывал. Тут же целебные листья лежали] —
к ране прикладывать, так облегченье от мук получая.
Волосы мужа свалялись, жестоким сожжённые солнцем.
365 И походил он на зверя, что ночью по полю ступая,
в хитрый капкан угодил торопливою лапой, но тотчас
люто терзать принялся беспощадною челюстью ногу,
после же в логово быстро свое поспешил, удручённый
голодом, чрево грызущим, и болью от раны жестокой.
370 Так и Пеанта наследник на муку судьбой обречен был.
Члены иссохли его, и одна только кожа скрывала
тонкие кости. От тяжкого сына Пеанта дыханья
грязью покрылись ланиты, столь сильно героя терзала
не заживавшая рана. Запали глаза под бровями
375 из-за мучений таких. Беспрестанно из уст вырывался
гибельный стон у него, ибо чёрная язва, до кости <…>
тело пожравши, хлестала несчастного лютою болью.
Как на скалистом брегу неумолчно шумящего моря
бурные волны могучий утес непрерывно терзают,
380 и несмотря на всю крепость его, сокрушают однажды
твердый тот камень, измученный вод и ветров беснованьем,
чьи в потаённых пещерах глодала опоры пучина,
так на ноге Филоктета под действием страшного яда
рана всё больше росла: нанесли её некогда мужу
385 зубы змеи водяной, от укуса которой спасенья,
как говорят, не найти той порой, когда ползшую долго
солнце её обжигает. И ныне ужасно терзался
доблестный муж, неизбывною болью своей удручённый.
Густо на землю из язвы губительной гной изливался,
390 пол целиком покрывая собою пещеры обширной
на удивленье живущим и позже родившимся людям.
Около ложа несчастного длинный колчан прислонен был,
стрелами полный, из коих одни для охоты годились,
прочие — против врагов, ибо яд напитал острия их
395 Гидры, убитой Гераклом. Поблизости лук Филоктета
славный лежал в той пещере, кривыми рогами красуясь:
кои Геракла сгибали не знавшие устали руки.
Шедших к пещере широкой посланцев ахейских увидев,
в оных стрелу смертоносную отпрыск Пеанта собрался
400 без промедленья направить, жестоким терзаемый гневом
против друзей, что когда-то его, несмотря на все просьбы,
бросили здесь одного на пустынном морском побережье.
Сердца желанье немедля исполнил бы муж злополучный,
коли б Афина, пока на гонцов богоравных глядел он,
405 гибельный гнев позабыть не заставила сына Пеанта.
С лицами, полными скорби, к нему подойдя, опустились
на пол пещеры герои и начали спрашивать оба
об устрашающей ране и бедах, его одолевших.
Муж же несчастный о всех им мучениях страшных поведал.
410 Друга тогда ободрить поспешили гонцы, уверяя,
что от мучительной язвы, от боли своей нестерпимой
он обретет исцеление, в войско ахейцев явившись.
Также сказали они, в каковой пребывают печали
рать и Атреевы чада, и что из данайцев в несчастьях
415 мужа никто не повинен, но лишь беспощадные Мойры,
власти же их ни один из живущих людей не избегнет:
вечно незримы приходят они к исстрадавшимся смертным,
в круговороте времен посылая кому-то печали
без сожаления в сердце, а после опять возвышают;
420 всё, что в течение жизни с людьми на земле происходит,
боли и радости все посылают те вещие девы,
как и кому захотят. Одиссея реченьям внимая
с равным богам Диомедом, в душе Филоктет облегчённо
гнев бесполезный на бывших соратников тут же оставил,
425 прежде Пеантова сына неистово сердце терзавший.
Быстро на берег тогда неумолчно шумящего моря
друга посланники с луком его отнесли знаменитым,
пористой губкою тело и ужас внушавшую рану
сына Пеанта отерли и щедро водою смочили,
430 дав облегченье от боли. Затем торопливо накрыт был
ужин голодному мужу и вместе с товарищем гости
пищу вкусили, кругом же священная ночь распростерлась,
и снизошёл на них Сон. До зари оставались у брега
морем любимого Лемноса чада ахейцев, а утром
435 спешно, канат отвязавши, изогнутый подняли якорь.
Ветер попутный сейчас же вослед длинноносому судну
поторопилась послать светлоокая дева Афина.
Парус за оба конца укрепили тогда мореходы,
ладно построенный к Трое умело корабль направляя.
440 Судно неслось по волнам, а валы, о борта разбиваясь,
громко стонали, и всюду седая кипела в них пена.
Резвой толпою дельфины близ судна ахейцев скользили,
быстро свои проплывая в серебряном море дороги.
Скоро обильного рыбой достигли послы Геллеспонта,
445 где остальные на бреге ахейцев суда дожидались.
С радостью в стане взирали, как те, в ком нуждалось всё войско,
к лагерю шли с корабля: исхудавшими обнял руками
отпрыск Пеанта отважный обоих своих провожатых,
те же, нетвердо ступавшего вмиг на священную землю
450 в дланях могучих вдвоем отнесли злополучного мужа.
Так же в чащобе глухой рассечённый рукой лесоруба
дуб одинокий стоит или тело сосны маслянистой,
после того как оставит его дровосек, надрубивши
около самых корней, чтоб под действием пламени злого
455 вышла наружу смола: беспрерывно сгибаемо ветром,
в изнеможении долу склоняется бедное древо,
[456а] ветви не в силах свои оторвать от земли хоть немного.
Так и больного соратника, чье из-за раны ужасной
тело клонилось к земле, отнесли Одиссей с Диомедом
к войску отважных ахейцев. Сочувствуя мужу, взирали
460 все на великого лучника, жертву губительной язвы.
Раньше, чем мог бы подумать, однако, здоровье и силу
равный богам Подалирий тогда возвратил Филоктету,
страшную рану его исцеляющей мазью обильно
поверху смазав и громко на помощь отца призывая.
465 Всех аргивян охватила в тот миг величайшая радость
и ещё долго они прославляли Асклепия сына.
А Филоктета, с готовностью воина тело омывши,
маслом затем умастили. Несчастья, по воле бессмертных,
мужа оставили разом и боль отпустила. Приятно
470 стало глядеть на него, от мучений вкушавшего отдых.
Бледность теперь на челе у героя сменилась румянцем,
слабость — великою силой, и быстро окрепли все члены.
Так же плодами обильное поле порой расцветает,
что перед тем разорённым под ливнем и градом лежало,
475 павшими с неба, но вмиг исцелённое ветра дыханьем,
вновь улыбается людям, в ухоженный сад превращаясь.
Вот и героя, доселе жестоко страдавшее тело,
так же мгновенно окрепло: как будто в ларец запечатал
отпрыск Пеанта всё горе, что душу его угнетало.
480 Видя от смерти восставшего мужа, дивились ахейцы
и говорили друг другу, что всё это дело бессмертных.
Так и доподлинно было, как в сердце они полагали.
Ибо сама Тритогения мужу красу и величье
вновь возвратила, и стал он казаться таким же, как прежде,
485 чем приключилась беда с ним на долгом пути к Илиону.
В пышный шатер Агамемнона все предводители войска
сына Пеанта затем отвели и на пире богатом
славили дружно его, оказавши почёт Филоктету.
А вслед за тем, как насытились гости питьем и едою,
490 копий владыка немедля промолвил ему Агамемнон:
«Лруг мой, за то, что когда-то тебя по желанью бессмертных,
мы, повредившись рассудком, на Лемносе бросить решили,
смертной обиды на нас не держи в опечаленном сердце!
Не без вмешательства вечных богов совершили мы это,
495 ибо желали блаженные множество бедствий обрушить
на аргивян, пока не было с нами тебя, всех искусней
бьющего стрелами тех, кто с тобою дерзает сражаться. <…>
[В отданной странствиям жизни] незримые нашему оку
[смертных созданий пути] на бескрайней земле и на море
500 волею Мойр непреклонных расходятся в стороны часто
и прихотливые делают взад и вперед повороты.
Люди по жизни в объятиях грозного Рока несутся,
листьям подобные с древа, дыханием ветра носимым.
Мужа достойного путь несчастливым бывает нередко,
505 а негодяя — успешным. Решения Мойр не избегнуть,
и ни один из живущих судьбу себе выбрать не в силах.
Мудрому должно, когда на дорогу несчастий забросят
Рока ветра его, сердцем недрогнувшим бедствия встретить.
За прегрешенье же наше, за то, как с тобой поступили,
510 неисчислимыми мы воздадим тебе позже дарами
из достоянья троянцев, оплотом врагов завладевши.
Ныне прими от меня семерых превосходных невольниц,
двадцать коней и двенадцать треножников — радовать сердце
каждый из будущих дней, а в шатре моем впредь неизменно
515 будем на пире оказывать царский почёт тебе все мы».
Так говоря, передал он все эти дары Филоктету.
Отпрыск же славный Пеанта в ответ Агамемнону молвил:
«Ни на тебя, ни на прочих уже не сержусь я ахейцев,
кто бы какие бы против меня не свершил прегрешенья.
520 Знаю ведь: и у достойных людей помрачается разум.
Вечно поэтому злобу с обидой лелеять не должно:
сколько бы кто не ярился, со временем сердце смягчится.
Ныне на ложе взойти надлежит нам, ведь жаждущим битвы
лучше ко сну отойти, чем всю ночь пировать беспрерывно».
525 Молвив, он встал и в шатер свой к соратникам двинулся верным
что, не промедлив нимало, отважному духом владыке
ложе для сна постелили с великою радостью в сердце.
Сын же Пеанта довольный на нём опочил до рассвета.
Только лишь ночь миновала и солнца лучи обагрили
530 главы окрестных холмов, для трудов своих люди проснулись.
К схватке жестокой стремясь, навострили скорей аргивяне
дротиков, копий могучих и стрел острия для убийства,
вместе с приходом зари подобавшую пищу вкусили
и накормили поспешно перед битвой коней быстроногих.
535 Славного отпрыск Пеанта к ахейцам тогда обратился,
в сече грядущей без страха сражаться друзей побуждая:
«Пусть наши мысли теперь об одном лишь побоище будут!
Да не останется у кораблей ни один, пока стены
мы не возьмем Илиона и город в огне не сожжем весь1»
540 Эти слова его каждому в сердце отвагу вселили.
Быстро доспехи надели и прочь от судов устремились,
копья сжимая, ахейцы с щитами, покрытыми бычьей
плотною кожею, в шлемах с двойным устрашающим гребнем.
Плотной толпой аргивяне один близ другого шагали,
545 и не найти никого между ними отдельно от прочих
было идущим — столь тесными шли они в битву рядами.

 

Примечания

IX, 127 Будучи вынужден изобразить в поэме сражающихся верхом амазонок
(см. примечание к 1,167), автор тем легче мог допустить повторный анахронизм,
предположив наличие других конных отрядов в составе армий бронзового
века.
IX, 149 Гиппасид — «сын Гиппаса» — это, по-видимому, патроним, однако не¬
достаточная сохранность текста поэмы в данном месте не позволяет судить о
личном имени упомянутого персонажа. У Гомера служитель — θεράπων — Не¬
стора, заботящийся о царских лошадях и колеснице, назван Эвримедонтом
(Нот. II. VIII, 114 и XI, 620).
IX, 362 [а] Такое заполнение лакуны предлагается, в частности, в издании Way,
Arthur Sanders, 1984, р. 406 со ссылкой на более ранних исследователей текста.
IX, 498-499 Несохранившиеся строки восстановлены по изданию Way, Arthur
Sanders, 1984.

Оглавление

Квинт Смирнский. После Гомера. Книга первая

Квинт Смирнский. После Гомера. Книга вторая

Квинт Смирнский. После Гомера. Книга третья

Квинт Смирнский. После Гомера. Книга четвертая

Квинт Смирнский. После Гомера. Книга пятая

Квинт Смирнский. После Гомера. Книга шестая

Квинт Смирнский. После Гомера. Книга седьмая

Квинт Смирнский. После Гомера. Книга восьмая

Квинт Смирнский. После Гомера. Книга девятая

Квинт Смирнский. После Гомера. Книга десятая

Квинт Смирнский. После Гомера. Книга одиннадцатая

Квинт Смирнский. После Гомера. Книга двенадцатая

Квинт Смирнский. После Гомера. Книга тринадцатая

Квинт Смирнский. После Гомера. Книга четырнадцатая

Оцените статью
Античная мифология