После того, как Пелидом смирен был божественный Гектор,
приняло пламя его и земля в себе кости укрыла,
не выходили троянцы за стены Приамова града
в страхе пред гневом отважного сердцем потомка Эака;
5 стаду подобны коров, что в чащобах глухих ненароком
грозного льва повстречавши, сейчас же бросаются в бегство,
за частоколом ветвей обрести ожидая спасенье.
Так же троянцы за стены от мужа могучего скрылись,
помня, сколь многих противников он бездыханными бросил
10 в устье с отрогов Идейских несущего струи Скамандра,
скольких бежавших пред ним поразил под стеною высокой,
как вокруг города Гектора влек, привязав к колеснице,
и обо всех, что поверг возле неутомимого моря
с оной поры, как впервые нести стал погибель троянцам.
15 Всё это помня, высокий свой город покинуть не смели.
Неотвратимая так отовсюду грозила беда им,
как если жадное пламя уже пожирало бы Трою.
Тут с берегов Фермодонта, в широком текущего русле,
Пенфесилея явилась, подобная видом богине,
20 битв, исторгающих стоны, взыскуя отважно, но также
прочь от молвы убегая, постыдной и тягостной разом;
дабы в народе родном не пришлось ей терпеть порицанье
из-за сестры Ипполиты, причиной несчастия ставшей:
крепким копьем своим гибель ей Пенфесилея послала —
25 не замышляя сего, но в оленя проворного метя.
Вот отчего прибыла она в Трои прославленной землю.
И до тех пор трепетал её дух, обуянный Ареем,
как, от губительной скверны очищена бывши убийства,
пышными жертвами грозных она не смирила Эриний,
30 кои, ярясь за сестру, по пятам шли за нею незримо.
Оные ведь постоянно над следом злодеев кружатся,
и провинившийся в чем-либо власти богинь не избегнет.
34
С нею другие явились двенадцать, все гордые родом,
все в предвкушении битв и подобья не знающей распри,
35 что ей служанками были, прославлены более прочих.
Всех их, однако, достоинством превосходила царица.
Как между звездами в небе широком луна выступает,
блеском ярчайшим все прочие сразу огни затмевая,
в пору, когда из-за тучи эфир открывается светлый,
40 бурных ветров же ещё почивает свирепая ярость,
так и она среди всех устремившихся в путь выделялась.
Были меж спутниц её Полемуса, Эвандра, Бремуса,
Клония-дева, Лнтандра, Алкивия и Дериноя;
кроме того — Гиппофоя с младой Деримахией вместе
45 и Армофоя лазоревоокая близ Антиброты;
вслед остальным Фермодосса, красуясь копьем, выступала.
Столько их прибыло с бранелюбивою Пенфесилеей.
Словно как Эос сама с беспечального сходит Олимпа,
ярко сверкающей радуя сердце упряжкою конской,
50 с прекраснокудрыми Орами рядом и между другими
столь безупречными обликом светлой красою сияет,
так же и Пенфесилея явилась к троянскому граду,
превосходящая всех амазонок. Дивились троянцы,
с разных сторон ей навстречу спешащие целым народом,
55 буйного видя Ареса дитя в наголенниках прочных,
внешне подобную только блаженным богам олимпийским,
с обликом грозным на вид, но при этом прекрасным на диво:
коль расцветала улыбкою, из-под бровей её очи,
неодолимо влекущие, словно огонь, полыхали;
60 если же стыд ей окрашивал щеки, на них нисходила
силу скрывая, одним лишь богиням присущая прелесть.
Возликовали все люди, что сильно печалились прежде;
словно селяне, когда заприметят с ближайшей вершины
из беспредельного моря восставшую в выси Ириду,
65 если прихода дождя, приносимого богом, желают,
ибо иссохли сады в ожидании Зевсовой влаги,
но, наконец, потемнело высокое небо, и, видя
доброе это знамение ветра и ливня грядущих,
радуются из-за пашен немало стонавшие раньше;
70 так же и Трои сыны, — ведь они лицезрели в отчизне
грозную Пенфесилею, в сраженье спешащую пылко:
если же добрая в сердце людей проникает надежда,
всякое горе она, вызывавшее стоны, смягчает.
Ради сего и Приама, готового город оплакать
75 и трепетавшего в сердце, немного душа ободрилась.
Так если муж, от незрячих немало очей претерпевший,
видеть священный желая свет дня или с жизнью расстаться,
вдруг попеченьем врача безупречного или же бога,
сумрак прогнавшего с глаз, различил бы Зари пробужденье,
80 пусть не столь ясно, как раньше, он после такого несчастья
приободрился б весьма, хоть от прежней беды и осталась
скрыта под веками боль. Точно так же поглядывал ныне
Лаомедонта наследник на грозную Пенфесилею.
Радость неполной была его, ибо о детях убитых
85 всё ещё он горевал. А царицу в свои ввел покои
и от души неизменно её почитал, словно дочерь,
что на двадцатое лето к нему издалече вернулась.
И приготовил ей ужин обильный, который вкушают
в славе владыки, когда, мириады врагов уничтожив,
90 пиршеству время отводят, приемля хвалу за победу.
Щедрые вынес дары и обет дал намного богаче
впредь наградить, коль защитою станет теснимым троянцам.
Та же в ответ предложила деянье, что смертный б не мыслил:
гибель Ахиллу принесть и народ аргивян многолюдный
95 весь истребить, да разжечь на судах негасимое пламя.
О, неразумная. Ведомо не было ей, сколь намного
грозным копьем превосходит Ахилл всех в убийственной брани.
Как услыхала её Ээтиона славная дочерь,
тихо сказала тотчас Андромаха в сердечной печали:
100 «Что говоришь ты, несчастная, дело задумав большое?
Силы тебе не достанет с бесстрашным Пелидом сражаться.
Аишь пораженье и скорую гибель тебе принесет он.
Бедная, что ты безумствуешь сердцем? Уже недалече
смертный тебя ожидает предел и судьба роковая.
105 Гектор намного искусней, чем ты, ведь с копьем обращался,
но и сильнейший сражен на великое горе троянцам,
что на него, как на бога, всем людом во граде взирали.
Был для жены и родителей богоподобных при жизни
вечною славою он. О когда бы сокрыл меня прежде
ПО холм под собою земной, чем копье его душу извергло!
Ныне же видеть пришлось мне беды несказанной свершенье:
как вокруг града Приамова царского сына влачили
кони Ахилла, безмужнею вмиг меня сделав вдовою.
И на все дни суждено мне теперь безотрадное горе».
115 Прекрасноногая так говорила Ээтионида
в сердце своем, вспоминая о муже. Печаль безутешна,
если расстанется с жизнью супруг, у жены непорочной.
Гелиос, быстро промчавшись по кругу, уже погрузился
в зыбкую глубь Океана, и день подошёл к завершенью.
120 После того как с питьем и почётным покончили пиром,
тотчас же ложе, приятное сердцу, рабы постелили
в доме Приама высоком для дерзостной Пенфесилеи.
Та же отправилась спать, и, подкравшись, смежил её очи
сладостный Сон. По веленью Паллады ниспослано было
125 с неба высокого тут сновиденье обманное спящей,
дабы она, его видя, погибелью стала троянцев,
как и своей, пожелав, чтобы к битве готовились рати.
Вот, как задумала то Тритогения грозная сердцем,
гибельный сон обволок её полностью, словно родитель,
130 и побуждает сразиться скорей с быстроногим Ахиллом
без опасений и страха. Она же, услышавши это,
возликовала в душе, ибо чаяла дело большое
в день наступавший свершить с приближением битвы ужасной:
тот неразумен, кто верит закатному мороку злому,
135 многострадальных людей поколенья какой обольщает
с дней стародавних на ложах, насмешкою муча жестокой, —
так и её обманул он, подвигнув к опасному делу.
Розовоногая только лишь встала Заря надо всеми,
Пенфесилея, великой исполнившись силою духа,
140 с ложа немедля сошла и на плечи доспехи надела
дивно искусной работы, что сам бог Apec даровал ей.
Прежде всего к белоснежным ногам наголенников пару,
ладно сидящих, из золота крепко она привязала,
панцирь надела блистающий, следом же страшный на плечи
145 быстро повесила меч, у которого полностью ножны
из серебра изготовлены были и кости слоновой.
Щит взяла — богу бы впору — подобье Луны колесницы,
над Океаном глубокотекущим взошедшей недавно,
видимой лишь вполовину себя меж рогами кривыми:
150 столь несказанно сиял он. На голову шлем безупречный,
конской златистого цвета увенчанный гривой, надела.
Так она все превосходною тело покрыла бронею
и походила на молнию, кою на землю с Олимпа
неутомимая мечет Кронида великого сила,
155 людям являя неистовство глухо ревущего ливня
или ветров многошумных покоя не знающий посвист.
Спешно покинув покой свой, два дротика Пенфесилея
в руку взяла под щитом и топор двусторонний в десницу —
был он Эридой ей дан, чтоб служил, исполинский, надежной
160 помощью в страшном бою, истребляющем души людские.
Громко ликуя, за стены скорей поспешила царица,
к битве — почёту мужей — побуждая стремленья троянцев.
Лучшие люди, собравшись, немедля склонились к тому же,
даже такие, что прежде ни разу в сражении против
165 непобедимого выйти решиться не смели Ахилла.
Пенфесилея, гордясь непомерно, на быстрого тут же
села красавца-коня, что Орифия ей подарила,
ветра Борея жена, когда та была Фракии гостем:
Гарпий самих превзойти он сумел бы в стремительном беге.
170 И, восседая на оном, высокие града чертоги,
храбрая, тут же оставила: гнали жестокие Керы
в битву её, что должна была первою стать и последней.
Многие Трои сыны за женой, обреченною смерти,
на беспощадную сечу отправились в путь безвозвратный,
175 как за бараном, который обычно бежит перед всеми,
пастырем умным обучен, покорные следуют овцы.
Так и они шли за нею, исполнившись силы великой, —
стойкие Трои мужи с амазонками, дикими сердцем.
И как сама Тритонида, что вышла Гигантам навстречу,
180 или над войском летящая с яростным воплем Эрида,
Пенфесилея неистово между троянцев носилась.
Многострадальные руки к Крониду тогда воздевая,
властного Лаомедонта достойный взмолился наследник,
к славе священной воззвать полагая Идейского Зевса,
185 что к Илиону всегда обращал неустанные очи:
«Слух свой склони к нам, Отец и дозволь, чтоб ахейское войско
приняло смерть в этот день от руки порожденной Аресом,
да возврати её после того ко мне в дом невредимой,
коли любовь в тебе к сыну могучему есть и к сей деве,
190 ибо подобна она красотою богиням небесным
и твоего несомненно священного семени отпрыск.
Сжалься над сердцем моим: уж немало печалей я вынес
из-за погибших детей, что рукой аргивян злые Керы
в сече, до жизни людской неизменно голодной, настигли.
195 Милость яви, пока есть ещё крови Дардана остаток,
не разорен ещё город и мы средь жестоких побоищ
и многотрудного дела Ареева дышим доколе».
Так он молил горячо. И вот слева с пронзительным криком
быстро пронесся орел, бездыханного голубя сжавши
200 в неодолимых когтях. У Приама от ужаса сердце
затрепетало в груди, ибо понял он, что не увидеть
Пенфесилею живою ему возвратившейся в город:
Керы готовились всё в тот же день привести к исполненью, —
и у владыки, разбившись, наполнилось сердце тоскою.
205 А вдалеке в изумленье пришли аргивяне, увидев
вышедших в поле троянцев и дочь мужебойцы Ареса,
с хищными сходных зверьми, что в горах густошерстным отарам,
жалобный стон вызывая, приносят до срока погибель.
И как порывистый пламень была меж них Пенфесилея,
210 что средь иссохшего леса подхваченный ветром бушует.
Речи в собравшемся войске вестись тогда стали такие:
«Кто на нас вывел троянцев, коль Гектора нет меж живыми,
что, как мы думали, больше противиться нам не посмеют,
ныне ж стремятся вперед, нетерпением битвы пылая?
215 Кто-то их гонит сражаться. Невольно подумаешь, право,
это какой-нибудь бог столь великое дело замыслил.
Ну же, веди их сюда! И позволь нам, неложной отвагой
снова наполнивши грудь, вспомнить прежнюю бранную доблесть:
ибо и мы не без помощи светлых богов будем биться».
220 Так говорили они и в доспехах сияющих к Трое
двинулись от кораблей, чуя грозную мощь за плечами.
Воинства друг против друга, подобно зверям плотоядным,
в битве кровавой сошлись. Превосходно оружье обоих —
копья и прочные панцири, крепкие шлемы с щитами,
225 крытыми кожею бычьей. Здесь каждый плоть недруга начал
медью жестокой терзать, и земля стала красной от крови.
Вот Молиона, Лнтифея и Персиноя повергла
Пенфесилея на землю, затем — славу Лерны — Гиппалма,
Илисса и Эласиппа, могучего Гемона сына.
230 Жизнь Лаогона взяла Дериноя. И стала причиной
Клония смерти Мениппа, что некогда с Протесилаем
прибыл из дальней Филаки с троянцами стойкими биться.
Гибель его потрясла дух Ификлова сына Подарка:
ибо дороже он был ему всех сотоварищей ратных.
235 Тотчас копье в богоравную Клонию в гневе метнул он,
и, непреклонное, в чрево вошло ей, откуда изверглись
внутренности без остатка за хлынувшей тёмною кровью.
В ярость пришла тогда Пенфесилея и быстрым ударом
в толстую мышцу на правой руке поразила Подарка,
240 вены ему кровеносные мощным копьем перерезав.
Тёмная кровь полилась из полученной раны обильно,
и, не сдержав в горле стона смертельного, прянул назад он,
ибо великая боль в этот миг его дух удручала.
Спешный уход их вождя погрузил филакийцев в унынье.
245 Сам же Подарк, от побоища путь недалекий измерив»
вскорости дух испустил на руках у товарищей ближних.
Идоменей в это время Бремусу копьем необорным
ранил под правую грудь, из вместилища душу исторгнув.
Сникла она, словно ясень, что валят в горах лесорубы:
250 будучи наземь повержен, случается, он, величавый,
с шумом падения вместе мучительный стон испускает.
Так и она повалилась: расслабила члены кончина,
и растворилась душа в бесконечном дыхании ветра.
В лютую сечу спешащих Эвандру с младой Фермодоссой
255 остановил Мерион, поразив из них первую в сердце
жалом копья и мечом распоровши живот у отставшей:
тотчас же жизни дыханье покинуло тело обеих.
Сын Оилея неистовый острым копьем Дериною
в битве жестокой сразил, под ключицу вогнав его деве.
260 У Деримахии вместе с Алкивией головы с шеи
страшным мечом снял Тидид, отделив их от плеч величавых.
Будто младые телицы, на землю обрушились обе,
коих забойщик-силач заставляет вдруг с жизнью расстаться,
крепким свои топором разрубая им шейные жилы.
265 Так они, сына Тидея повергнуты мощною дланью,
пали на поле троянском от горной отчизны далече.
Рядом Сфенел поразил многосильного в бранях Кабира,
что, с аргивянами биться желая, из Сеста явился,
но воротиться не смог никогда уже к отчему дому.
270 Смерть его вызвала гнев у Париса в озлобленном сердце:
стоя напротив Сфенела, стрелу в него тут же пустил он,
но поразил не того, кого жаждал: стрела отклонилась —
так, как направили путь её неумолимые Керы, —
меднодоспешному быструю смерть принеся Эвенору,
275 к Трое с Дулихия биться приплывшему с Мегесом вместе.
Друга утратив, в неистовство впал сын владыки Филея
и, словно лев на отару овечью, к врагам устремился:
в страхе попятились те под напором могучего мужа.
Вмиг Агелая поверг Гиппасида он с Итимонеем,
280 что из Милета явились с войной на могучих данайцев
под предводительством славного Настеса и Амфимаха,
возле Микале рожденных и Аатмоса белой вершины
в Бранха широких долинах у брега крутого Панорма,
где полноводный Меандра поток, от обильной стадами
285 Фригии путь свой держа и сплетя в пути тысячи петель,
славной лозой виноградной земли достигает карийцев.
И не двоих лишь врагов поразил в том побоище Мегес:
все, кого чёрным настиг он копьем своим, с жизнью расстались.
В грудь поместила ему Тритогения доблесть такую,
290 что для противников всех этот день превратил он в день смерти.
Милый Аресу, обрек Полипет на погибель Дресея,
коего, с Феодамантом взошедши на ложе, Неэра
в прежние дни родила близ покрытого снегом Сипила,
где поместили Ниобу, в скалу обращенную, боги:
295 часто слеза из скалы на суровые камни струится,
плачут тогда с нею вместе и воды шумливого Герма,
и достающие близкого неба Сипила вершины,
скрытые вечною мглой, пастухов постоянной докукой.
Кажется чудом скала та идущим поблизости смертным,
300 ибо подобна она по обличью жене несчастливой,
в тяжкой печали на землю роняющей скорбные слезы.
Издали глядя, решишь: так и есть, но когда подойдешь к ней,
тут же становится ясно, что это один только камень,
склонов Сипила высоких природная часть небольшая;
305 та же, что вызвала гибель несущую ярость блаженных,
плачет внутри тех камней, со скорбящую сходных женою.
В битве ужасной меж тем и другие вожди наносили
тяжкие раны врагам, обрекая друг друга на гибель.
Яростный Вопль обегал ряды в сече сошедшихся воинств,
310 рядом летела жестокая Смерть и повсюду над полем
жуткие Керы кружили, кровавое сея убийство.
Прахом в тот день стали многих сердца аргивян и троянцев;
и повсеместно шум боя тревожный звучал, не стихая.
Ибо ещё не иссякло неистовство Пенфесилеи,
315 но, как с высокой горы на быков устремляется львица,
между обрывистых круч пробираясь вперед в жажде крови,
коя одна лишь способна голодное сердце насытить,
так же и дева, Ареева дочь, на данайцев бросалась,
что перед нею назад отступали в смятении духа,
320 следом за ними текла, как волна многошумного моря
за кораблями проворными, чьи паруса раздувает
белые ветер летящий, и ропщет скала, ощущая,
как извергается море на берег земли протяженный;
так, наступая, царица ряды рассекала данайцев
325 и, возгордившись в душе, безнаказанно им угрожала:
«Ныне заплатите, псы, за позор и мученье Приама.
Силы избегнув моей, ни один из вас в доме далеком
радостью милых родителей, чад и супруги не станет.
Птицам на корм и зверью, умерев, вы поляжете в поле,
330 и над останками вашими холм не насыплют могильный.
Где ныне сила Тидида? Пелеева сына? Аякса?
Лучшими их называет молва средь ахейского войска,
но не осмелятся против меня они выступить в битве,
дабы у них из слабеющих тел не исторгла я душу».
335 Так рассуждая, она на ряды аргивян устремлялась,
Кере жестокой подобна, и многих сразила ахейцев,
часть — топором ненасытным, иных же — могучим ударом
острого жала копья. И носил также конь её резвый
лук и колчан на спине на тот случай, когда бы случилось
340 меткие стрелы пускать во врагов ей средь сечи кровавой.
Вслед за царицей спешили сыны быстроногие Трои,
родичи и сотоварищи Гектора, браней владыки,
ярого в битвах Ареса дыханье в груди ощущая,
что непреклонными копьями снова разили данайцев.
346 Те же, как капли дождя или ветром несомые листья,
плотно ложились на землю. И, кровью залитая павших,
из-под горы мёртвых тел причитала Земля-великанша.
Стрелами или копьем изъязвленные кони повсюду
вместе с прерывистым ржанием жизнь из себя выдыхали.
350 Корчились сбитые с ног, наполняя рот пылью и прахом.
А по телам их, как будто зерно молотя, на погибель
брошенным ниц чередою неслись колесницы троянцев.
Кто-то из Трои сынов, в восхищенье пришедший при виде
Пенфесилеи, без страха на вражье кидавшейся войско,
355 чёрному смерчу подобно, который над морем бушует
в пору, когда с Козерогом на небе встречается солнце,
тщетной надеждой горя, обратился к товарищам верным:
«Братья, с небес не иначе один из бессмертных спустился,
дабы сегодня за нас с аргивянами грозными биться,
360 посланный Зевса сюда самого непреклонною волей,
что, наконец, о пространновладетельном вспомнил Приаме,
так же имеющем право божественной кровью кичиться.
Ибо не просто жена, полагаю я, та, что отважно,
блеском доспехов слепя оба воинства, нас возглавляет,
365 но иль Афина сама, иль Эрида, иль ярая сердцем
с нами теперь Энио, или славы дитя Летоида.
Знаю, сегодня пошлет она страшную смерть аргивянам
и в ненасытном огне корабли их сожжет невозбранно,
в коих в Троаду они на беду нам когда-то приплыли,
370 бич нестерпимый Ареса с собою неся Илиону.
И ни один, возвратившись обратно, средь отчего дома
радости не обретет, пока нам божество помогает».
Так и других, и себя убеждал он, в душе торжествуя.
Ибо не ведал, глупец, что тяжелое горе нависло
375 над Илиона сынами, над ним и над Пенфесилеей.
Ведь не дошла ещё весть о сражении ни до Ахилла,
градов троянских грозы, ни до мощного духом Аякса;
оба они, у холма Менетида простершись на землю
и непрерывно скорбя, вспоминали о друге ушедшем.
380 Верно, какой-нибудь бог их держал в стороне всё то время,
как неизбежную гибель столь многие в битве встречали
от наступавших троянцев и доблестной Пенфесилеи,
что, продвигаясь вперед, им всё новые беды чинила, <…>
в собственном сердце тем самым питая отвагу и дерзость:
385 тщетно копье не слала она, но неизменно разила
в спину бегущих пред ней или в грудь выходящих навстречу;
и уже вся сверху донизу теплою кровью покрылась;
быстрые члены при каждом движении двигались складно;
труд мощный дух не сломил; и была не исчерпана ярость.
[389а] Грозного Мойра пока ещё не привела к ней Ахилла,
390 и неминуемый Рок до поры той венчал её славой.
Но, далека от победы, напрасно кичилась царица,
ибо уж скоро должна была пасть под рукой Эакида.
Тьма ей покрыла главу и, незримая, дух возбуждала,
к смерти ужасной ведя и в пути прославляя последнем.
395 Ибо всё новых врагов умерщвляла в сражении дева.
Как по росистому лугу весенней порою ступая
в поисках более вкусной травы молодая телица,
если отсутствует пастырь, отсюда туда переходит
и лишь недавно пошедшие в рост истребляет побеги,
400 вред причиняя всему и на всё наступая копытом,
так Эниалия дочь на дружины ахейцев бросалась,
тех поражая на месте, иных же — бежать заставляя.
Жены троянские издали девы свершеньям дивились.
Но охватило в тот миг Гипподамию, дочь Антимаха
405 и Тисифона супругу, побоищ неистовых жажда.
И, одержима Ареем, она с превеликой отвагой
грозное слово рекла, побуждая ровесниц к участью
в сече ужасной, а тем её дерзостность сил придавала:
«Сестры, в груди у нас бьется не менее храброе сердце,
410 чем у любимых мужей, что с врагом ради отчего дома,
ради детей и самих нас в жестокую схватку вступают,
а не вздыхают печально; давайте ж и мы поскорее,
мужество в сердце обретши, таким же исполнимся пылом.
Мы не столь сильно отличны от этих героев могучих;
415 тот же дух жизни, что в них, полагаю я, движет и нами;
те же у всех нас глаза и во всем одинаковы члены;
общий для каждого свет, и один между многими воздух,
да и еда не различна. Так чем же богаче мужчину
бог одарил, чем жену? Почему мы бежим от сраженья?
420 Или не видите ту, что соперников всех превосходит?
А ведь она вдалеке от родни не за собственный город,
но за чужого царя раз за разом бросается в сечу,
и не боится нисколько мужей, ей навстречу идущих,
дерзость питая в душе и к врагам неизбывную злобу.
425 Нас же одно за другим по пути поджидают несчастья:
чада любимые вместе с мужьями у этих погибли,
мы о родителях плачем, что более света не видят,
кто-то о братьях скорбит и потере сородичей многих.
И ни одна с малодушием жалким напрасной надежды
430 в сердце своем не питает день близкого рабства увидеть.
Да не придется нам больше терзаться от битвы далече.
Мнится мне, лучше в сражении сгинуть, чем быть уведенной
вместе с детьми малолетними в тягостный плен чужеземцем
волей жестокой судьбы по сожжении града родного
435 и истреблении полном мужчин, до тех пор уцелевших».
Так говорила она, пробудив в остальных жажду боя.
Тотчас за стену градскую пойти поспешили троянки,
близким и родине помощь в бою том подать полагая,
волею сердца гонимы, волненьем объятого грозным.
440 Как средь огромного улья гудят недовольные пчелы
по окончанью зимы, на лугу пировать собираясь,
и ни одна не желает надолго внутри оставаться,
но призывает подруг поскорее собраться снаружи;
так и троянские жены, на гибельный бой поспешая,
445 дух распаляли друг друга, корзины и пряжу оставив,
и к беспощадному нежные руки простерши оружью.
И, несомненно, погибли бы в битве, как гибли мужья их
и амазонки могучие, если б неистовых тут же
здравый рассудок в груди сохранив, Феано не сдержала,
450 увещевая спешащих на смерть рассудительным словом:
«Как вы, несчастные, в сече жестокой надеетесь биться,
прежде сражения труд на себе не изведав ни разу?
Браться за страшное дело неопытным вам безрассудно.
Силою вы далеко не равны многомощным данайцам,
455 издавна к делу Ареса привычным душою и телом.
И амазонкам кровавые битвы да дикие скачки
любы издревле, как все, что обычно мужи совершают,
ибо дыханье Ареса всегда наполняет их сердце,
и не уступят мужам они, коли привычная сила
460 дух их в бою укрепит и прогонит дрожанье коленей.
Чадом властителя битв величает молва их царицу,
и никакая из жен состязаться с ней мощью не может,
если одна из бессмертных на чей-нибудь зов не прибудет.
Правда, что род человеческий — общего корня потомок,
465 но по делам отличаются люди один от другого,
и предпочтенье тому отдают, что свершают с душою.
Вот почему в отдалении боя оставивши грохот,
лучше под кровлей родительской ткацкий свой стан обходите,
и пусть война остается заботою наших супругов.
470 Ныне надежда на добрый сраженья исход появилась;
видим ведь все мы, что гибнут ахейцы, а Трои мужчины
грозной исполнились мощью, и нет оснований для страха;
город сегодня враги беспощадные наш не захватят;
нет и причины для женщин в кровавую битву бросаться».
475 Вот что сказала она, и другие, доверившись старшей,
издали, как и досель, принялись наблюдать за сраженьем.
В поле же Пенфесилея всё новых врагов поражала,
и отступали пред нею ахейцы, не видя спасенья
от неминуемой смерти; подобные блеющим козам,
480 гибнущим в пасти пантеры. Уже не желание боя —
страх гнал мужей, что из битвы один за другим выходили,
кто-то срывая с себя и бросая на землю доспехи,
кто-то с оружьем спасенным. Повсюду, лишившись возничих
быстрые кони носились. Успех окрылял наступавших,
485 и нескончаемый стон из груди умирающих лился.
Не было больше отваги в душе изнуренных сраженьем;
скоро к губам их войны ледяные уста прикоснулись.
Так же бывает, когда на сырую обрушится землю
громко ревущая буря, валя вековые деревья
490 и от корней до вершины младые стволы расщепляя,
кои один за другим на упавших пред ними ложатся.
Вот и данайцев во прахе могучее войско простерлось
волею Мойр и копья необорного Пенфесилеи.
Скоро уже кораблям предстояло средь пламени сгинуть,
495 дланью троянцев зажженного, но услыхал звуки боя
неодолимый Аякс и сказал тогда сыну Пелея:
«Множество криков, Ахилл, донеслось до ушей моих ныне
как от большого сражения, что невдали происходит.
Так поспешим же, пока, обогнав пред судами ахейцев,
500 не одолели их Трои сыны, корабли уничтожив;
было бы то нам обоим навечно позором великим.
Не подобает достойным потомкам могучего Зевса
славный бесчестить родителей род, кои сами когда-то
город троянцев и Ааомедонта разрушили светлый, <…>
505 с бранелюбивым приплыв в эту дальнюю землю Гераклом.
То же и нашей рукою должно свершено быть сегодня,
ибо великое мужество нас наполняет обоих».
Дерзкую храбрость вдохнули слова эти в сына Пелея,
слуха которого скоро достиг шум безжалостной битвы.
510 Тут же к доспехам сверкающим быстро они устремились
и, облачившись для боя, навстречу двум воинствам вышли:
славное громко звенело оружье, в груди же обоих
равный Арееву буйствовал дух — столь великую силу
в битву спешащим дала щитодержица-дева Афина.
515 Радость сердца аргивян охватила, когда увидали
двух они мощных мужей, сыновьям Алоея подобных,
что угрожали когда-то, на крепкий Олимп взгромоздивши
Оссу высокоутесную и Пелион крутоверхий,
если желание будет, далекого неба достигнуть.
520 Столь же могучие, славную помощь теперь Эакиды
в страшном бою оказали воспрянувшим духом ахейцам,
войско врагов истреблять устремившись немедленно оба.
Неодолимыми копьями многих они поразили:
словно два льва, укротителя стад что, близ логова видя
525 тучных овец, без заботы оставленных пастырей добрых,
яростно их истребляют, пока насыщаются кровью
и требухой наполняют свое ненасытное брюхо;
так же они поражали врагов многочисленных войско.
Грозный Аякс сокрушил Эвринома, владыку сражений,
530 Гилла, Аресу подобного, и Эниея с Дейохом.
Сын же Пелея на землю поверг Полемусу с Антандрой,
смерть Гиппофое принес с Антибротой, потом — Армофое,
около Теламонида ряды рассекая троянцев,
чьи неприступные в сече и стойкие прежде порядки
535 так же легко и внезапно под дланью героев распались,
как под воздействием пламени лес погибает мгновенно,
в горной укрытый глуши, коли ветер подымится быстрый.
Только узрела обоих отважная Пенфесилея,
в бой беспощадный, как дикие звери, бросавшихся дружно,
540 тотчас навстречу пошла им, подобна ужасной пантере,
что из чащобы глухой с преисполненным яростью сердцем,
жутко виляя хвостом, на охотников прыгает ближних,
кои, оружье достав, нападенья её ожидают,
копий могучих своих доверяя проверенной силе:
545 так же и Пенфесилею средь битвы мужи поджидали,
крепкое древко вздымая и лязгая медью доспехов.
Первой метнула копье несравненная Пенфесилея:
щит поразивши Пелида, оно отлетело обратно
и раскололось на части, как если б скалу повстречало,
550 ибо премудрого был он Гефеста божественным даром.
Тут же опять приготовила дева стремительный дротик,
метя на сей раз в Аякса, и так угрожала обоим:
«Тщетно рукою моею копье это послано было,
но полагаю сейчас сокрушить ваши дух и отвагу,
555 хоть и считается, будто храбрейшие вы меж данайцев;
тем несказанные беды, что в страшном сражении ныне
терпят троянцы, коней укротители, в миг облегчу я.
Ближе ко мне подойдите для боя, и вы убедитесь,
сколь необорная сила в груди амазонок таится.
560 Род мой от пастыря битвы, родителем был мне не смертный,
а неизменно голодный до брани Арес-душегубец;
мощью поэтому превосхожу я мужей бесконечно».
<…> Тотчас со смехом второе метнула копье она, вызвав
и у ахейцев усмешку: серебряный лишь наголенник
565 жало задело, пробиться до плоти героя не в силах.
Не суждено было ни одному из врагов в поединке
кровь его наземь пролить беспощадного силой оружья.
Об амазонке ничуть не заботясь, на толпы троянцев
вновь устремился Аякс, предоставив царицу Пелиду,
570 ибо столь грозный, считал он, в груди того дух обретался,
что и такого врага в одиночку осилить Ахиллу
будет не много труднее, чем ястребу пасть на голубку.
Оба копья безуспешно метнув, застонала царица;
сын же Пелея к ней сам обратился с насмешливой речью:
575 «Женщина, сколь же пусты те слова, каковыми кичилась
ты, против нас выходя и желая сражения с теми,
кто далеко превосходит живущих под небом героев.
Мы ведь по праву гордимся рожденьем в роду Громовержца.
Даже стремительный Гектор испытывал ужас, завидев,
580 как в беспощадную сечу один за другим мы вступаем.
Лучшего меж остальными, его, необорное в гневе,
тоже сразило копье мое. Ты ж совершенно безумна,
коли погибелью нам угрожать вдруг осмелилась дерзко.
И потому этот день для тебя станет самым последним.
585 Даже Apec, твой родитель, от длани моей не укроет:
скоро должна будешь долг уплатить несчастливому Року,
словно незрелая лань, что настигнута львом кровожадным.
Или не слышала, скольких погибших от рук наших мощных
быстрого Ксанфа пожрало коварное прежде теченье?
590 Видно, бессмертные боги лишили ума и рассудка
ту, что сейчас поглотить собираются мрачные Керы».
Слово промолвив такое, простер многомощную руку
и смертоносное бросил копье он — творенье Хирона.
Точно над правою грудью пронзило оно амазонку;
595 в то же мгновенье из раны полученной кровь заструилась,
члены ослабли немедля воинственной дщери Ареса,
и из руки холодеющей выпал топор исполинский,
тьма затуманила взор, и наполнилось мукою сердце,
но не прервалось дыханье, поэтому видела дева
600 что собирается недруг с коня её резвого сбросить,
и призадумалась, должно ли, взяв в руку меч обнажённый,
ей быстроногого здесь ожидать приближенья Ахилла
или, поспешно спустившись с коня, у достойного мужа
ей снисхожденья просить, обещая вручить ему скоро
605 меди и злата без счёта, что издавна радуют душу
краткоживущих людей, даже самых надменных меж прочих;
может, могучего так и смягчила б она Эакида,
или, щадя её юность не менее юной душою,
жаждущей днесь избавленья и сам он спастись бы позволил.
610 Так рассуждала царица, но боги решили иначе.
Гневом великим пылая, наследник Пелея-владыки
тут же коня поразил её, вихрю подобного в беге,
словно на вертел огромный над пламенем, ярко горящим,
для предстоящего пира легко требуху насаждая,
615 или в горах на охоте метая погибельный дротик,
как многоопытный ловчий в живот поражает оленя,
и, пролетая насквозь, застревает копье его злое
в теле могучей сосны иль стволе исполинского дуба;
так же и Пенфесилею с конём её дивно прекрасным
620 разом пронзил сын Пелея копьем кровожадным обоих.
Тотчас же пылью и тленом могучая стала царица,
пав на разбитую землю. И тело воинственной девы
не испытало позора, но, грудью трепещущей прянув
на роковое копье, поверх конского трупа простерлось.
625 Словно высокая ель, сокрушённая ярым Бореем,
что в бесконечных ущельях и горных лесах недоступных
из родника своего многощедрая Гея питает.
Так же и Пенфесилея с коня быстроногого пала,
в кое мгновение сила рассыпалась прахом несчастной.
630 Трои сыны, видя гибель в сражении яростной девы
и всей душой трепеща, устремились в поспешное бегство,
ибо несчастье ужасное снова их дух сокрушило.
Так же на море широком во время неистовой бури
судно свое потеряв, мореходы беды избегают,
635 в малом числе пребывая среди беспощадной пучины;
после же, где-то поблизости землю и город заметив,
тяжким трудом изнурённые с крепость утратившим телом,
к брегу стремятся они, сожалея о сгинувшем судне
и о товарищах верных, что волны во тьме поглотили.
640 Вот и троянцы, бежав с поля боя в свой город высокий,
ярого дочерь Ареса оплакивать стали немедля
и тех мужей, что погибли в пощады не знающей сече.
Сын же могучий Пелея воскликнул с презрительным смехом:
«Ныне лежишь ты, несчастная, псам и стервятникам пищей.
645 Кто же на битву с сильнейшим тебя надоумил решиться?
Ты говорила, когда возвратишься из этого боя,
старцу Приаму прекрасный с собою доставишь подарок,
всех истребив аргивян? Но намеренье это не боги
в сердце вложили тебе, ибо лучший я между героев,
650 свет и надежда данайцев, троянцев — гроза и погибель,
как и твоя, злополучная. Чёрные Керы и гордость,
видно, толкнули тебя, все занятия женщин оставив,
в страшную битву вступить, что испуг и в мужах вызывает».
Так говоря, из коня и прекрасного тела царицы
655 с силой копье беспощадное выдернул отпрыск Пелея:
оба они содрогнулись, терзаемы жалом жестоким.
С мёртвой блистающий шлем поспешил тогда снять победитель,
солнца подобный лучам или молнии Зевса сиянью.
В то же мгновенье царицы, в пыли и крови распростертой,
660 взорам открылось лицо, и по смерти прекрасное дивно.
Видя его, поражались, стоящие близ аргивяне,
ибо блаженным богам была павшая дева подобна.
Вместе с оружьем лежала она на земле, словно Зевса
неукротимая дщерь, Артемида, что спит, отдыхая,
665 ибо устала слать стрелы во львов среди гор неприступных.
Столь неземную красу ей и в смерти послала Киприда,
дивно увенчанная мужегубца Ареса подруга,
что и Пелея великого сын был в отчаянье ввергнут.
Много данайцев молило богов, чтоб, домой воротившись,
670 столь же прекрасных супруг они взяли на брачное ложе.
Сам же Ахилл беспрестанно в поникшей душе сокрушался,
ибо обрек на погибель, не ввел как жену дорогую
в конелюбивую Фтию он ту, что и видом, и статью
лучшей была среди всех и богиням бессмертным подобна.
675 Сердцем Ареса тогда неизбывная скорбь завладела,
ибо о дочери дух его плакал. Немедля с Олимпа
бог устремился, подобный перуну, гремящему тяжко,
что, вырываясь из Зевса не знающей устали длани,
над беспредельным проносится морем иль светлой землею,
680 и сотрясаются в миг тот Олимпа высокого склоны.
Так и Apec сквозь бескрайний эфир с негодующим сердцем
прянул, оружьем грозя, лишь о роке дочернем услышал.
И пока шёл он по небу широкому, чада Борея,
ветров священное племя, подробно ему описали
685 девы ужасную смерть. Им внимая, неистовой бурей
гор он Идейских достиг: под стопою его содрогались
ровно бегущие долы и своды ущелий глубоких,
русла изменчивых рек и подножие царственной Иды.
Лень пораженья и скорби готовил бог мирмидонянам,
690 но Громовержец с Олимпа вселил в него трепет священный
грома тяжелым раскатом и цепью неистовых молний,
что среди ясного неба под ноги бегущего пали,
пламенем страшным горя. Увидав их и отчего грома
звук несравненный узнав, свой полет прекратил Эниалий,
695 хоть и стремился скорее вступить в многошумную сечу.
Как от высокой скалы при поддержке ветров необорных
ливень и молния Зевса огромный кусок отрывают,
и откликаются эхом долины, покуда по склону
катится он, ударяясь о камни с немолкнущим шумом,
700 но, лишь достигнет подножья и ровной земли под собою,
тут же всегда застывает, нимало того не желая;
так и сын Зевса, могучий Apec, сокрушаясь душою,
остановился, послушный приказу владыки бессмертных,
перед которым склоняются все как один олимпийцы,
705 ибо любого он выше и мощью владеет безмерной.
Быстрая мысль вызывала в уме у Ареса сомненья:
то ли теперь устрашившись ужасного гнева Кронида,
без промедленья послушно на светлое небо вернуться,
то ли отеческой волей отныне себя не заботя,
710 кровью Ахилла свои обагрить неослабные руки.
После ж припомнило сердце, сколь многие в битвах жестоких
Зевса сыны полегли, и от смерти не спас их родитель.
Ради сего аргивян бог оставил: иначе, пришлось бы
пасть ему, словно Титаны, сражённым перуном ужасным,
715 коли б решился пойти против воли священной Кронида.
Бранелюбивые спешно сыны аргивян принялись тут
с трупов покрытые кровью доспехи снимать и оружье.
Только Пелея наследник всё так же душой сокрушался,
дивную девы красу созерцая во прахе лежащей.
720 Столь же великая скорбь разрывала сейчас его сердце,
как в тот момент, когда чёрная гибель Патрокла настигла.
Рядом стоящий Терсит принялся осыпать его бранью:
«Недругам страшный Ахилл, что за демон твой разум опутал,
из-за презренной царицы лишённых стыда амазонок,
725 что против нас столько зла замышляла содеять недавно?
Женолюбивое сердце, что, верно, в груди твоей бьется,
так околдовано ей, как почёта достойной невестой,
кою за выкуп ввести к себе в дом ты желаешь женою.
Лучше бы в битве она тебя первой копьем поразила,
730 раз твое сердце доселе одни только жены заботят,
и не находится больше в душе, обречённой на гибель,
места для доблестных дел, стоит женщину лишь заприметить.
Жалкий, где ныне твоя необорная мощь и разумность?
Где достославного сила владыки? Не знаешь как будто,
735 горе какое наведалось к женолюбивым троянцам?
Нет ведь для смертных созданий погибели более страшной,
чем наслаждения ложа, что делают сущим безумцем
самого мудрого мужа! Лишь битве сопутствует слава.
Дело Лреса — победа — вот радость мужей копьеносных.
740 Трусы же предпочитают изнеженность женской постели».
Так говорил он, бранясь. Поднялась тут в душе у Пелида
неукротимая ярость. Немедленно дланью могучей
между скулою и ухом без слов поразил он Терсита.
Выпали зубы того, и на землю наглец распростерся.
745 Тотчас же кровь изо рта побежала струею обильной.
И очень скоро ничтожного мужа душа отлетела.
Смерть его радостью стала для многих в народе ахейском.
Ибо любого спешил он язвительным словом унизить,
и, презираемый сам, покрывал всех данайцев позором.
750 Кто-то из быстрых в бою аргивян, не сдержавшись, промолвил:
«Не подобает бесчестить правителей подлому мужу
ни откровенно, ни тайно — возмездие следует быстро.
Есть ведь священный закон и карает бесстыдные речи,
смертным беду за бедой посылая, суровая Лта».
755 Так говорил кое-кто из данайцев. Пелея же отпрыск,
гнев ощущая в душе, распростертому бросил сурово:
«Ныне во прахе лежи, безрассудную злобу оставив!
Ибо не должно ничтожному с лучшими спорить мужами,
как делал ты, когда тысячи подлых клевет распуская,
760 ядом своим Одиссея язвил терпеливое сердце.
Но не таким терпеливым нашёл днесь ты сына Пелея,
что и несильно ударив, из тела исторг твою душу.
Неумолимый настиг тебя жребий, и с жизнью расстался
ты из-за собственной низости. Шествуй же прочь от ахейцев,
765 и лишь к умершим теперь обращай свои дерзкие речи».
Вот что не знающий страха промолвил потомок Эака.
Меж аргивян на него из-за смерти Терсита один лишь
сын многомощный Тидея пылал неумеренным гневом,
ибо одною был крови с убитым: он — отпрыск Тидея,
770 гордого славой, а тот — богоравного Агрия чадо;
Агрий же братом родным доводился владыке Ойнею,
что меж данайцев Тидея зачал, повелителя сечи,
сыном которого был Диомед, многомощный воитель.
Гибель позорная родича сильно его прогневила.
775 И на Пелида поднял бы тогда он могучие руки,
если бы лучшие между ахейцев его не сдержали,
увещевая упорно всем сонмом, покуда другие,
стоя поодаль, унять торопились Пелеева сына.
Оба сильнейших среди аргивян и славнейших героя
780 уж за мечами тянулись, как гнев им велел неразумный.
Но под конец все же вняли мольбам сотоварищей ратных.
Переживая за них и прекрасною Пенфесилеей
всею душой восхищаясь, позволили оба Атрида
в город прославленный Ила царицу с доспехами вместе
785 Трои сынам унести, лишь узрели посланца Приама,
что собирался немедленно деву, отважную сердцем,
вместе с оружием славным её и конём быстроногим
в Ааомедонта просторной гробнице предать погребенью;
и приготовил пред градом костер для погибшей высокий.
790 сверху на оный жену положили со многим богатством,
в пламени светлом достойным лежать близ могучей царицы,
что в беспощадном сражении встретила лютую гибель.
Тотчас же сила Гефеста — жестокий огонь — завладел ей.
Люди, с различных сторон обступивши священное пламя,
795 быстро огромный костер тот душистым вином потушили;
после собрали все кости, обильно полили елеем
и положили в ковчеге просторном, пред тем равномерно
туком быка их помазав, меж всеми отличного в стаде:
много паслось их в ту пору на склонах приветливых Иды.
800 Словно о дочери милой великою мучимы скорбью,
возле стены неприступной ковчег поместили троянцы
рядом с переднюю башней близ Лаомедонта останков,
честь ей самой и Аресу чрез то оказать полагая.
Следом свершили обряд над телами других амазонок,
805 вместе с царицей от рук аргивян злую гибель принявших.
Скорбному их не мешая труду, разрешили Атриды
бранелюбивым троянцам забрать с окровавленной нивы
также и все остальные тела сотоварищей павших.
Ибо не будят в нас мёртвые ярость. Всегда вызывает
810 жалость поверженный враг, коль душа от него отлетела.
Пламени многих меж тем аргивяне и сами предали
славных героев, что в пасти не знающей жалости битвы
пали под дланью троянцев, и горько товарищей павших
в сердце оплакали скорбном. Но более, чем над другими,
815 пролили слез над достойным Подарком: в неистовой сече
не уступал богоравному брату он Протесилаю.
И как, повергнутый Гектором, пал его брат достославный,
так же Подарк поражен был оружием Пенфесилеи,
всем аргивянам чрез то причинив величайшее горе.
820 От остальных в стороне на кровавой равнине погибших
похоронили его, и единому холм надмогильный
общим усильем насыпали, храброму честь воздавая.
Прочь отнесли и Терсита ничтожного жалкое тело,
и погребенью предав, к кораблям длинноносым вернулись,
825 чествуя бурно потомка Эака отважного сердцем.
День лучезарный, меж тем, погрузился в поток Океана
и над широкой землею священная Ночь распростерлась.
Сын же Пелея могучий в шатре Агамемнона пышном
пиром победным почтен был, и лучшие между ахейцев
с ним пировали, покуда не встала над станом их Эос.
Примечания
I, 4 «…в страхе пред гневом отважного сердцем потомка Эака». Помимо
Ахилла, патроним Эакид, указывающий на сына или любого более отдаленнён-
ного потомка Эака, в поэме носят также Неоптолем, Пелей и Аякс Теламонид,
но если речь идет о них, в тексте, как правило, имеются дополнительные ука¬
зания на личность конкретного персонажа.
142-46 Имена одиннадцати амазонок, приводимые Квинтом, дословно озна¬
чают «воинственная», «мужественная», «бушующая», «повергающая в смятение»,
«равная мужам», «отважная», «жаждущая битвы», «быстро скачущая», «ведущая
бой», «сплачивающая» и «враждебная смертным». Двенадцатое имя — Фермо-
досса — это женская форма названия реки Фермодонт, у берегов которой, по
преданию, обитали амазонки. За исключением Гиппофои, известной также Ги-
гину (Hyg. Fab. 163), спутницы Пенфесилеи не упоминаются ни в каких других
источниках, что заставляет видеть в них не столько самостоятельные мифоло¬
гические фигуры, сколько художественную персонификацию наиболее значи¬
мых черт, приписываемых традицией данной категории персонажей.
1,94 «…народ аргивян многолюдный». В тексте — λαός Άργείων, то есть в дан¬
ном значении — «вооружённый народ», «войско».
1,147-149 Щит Пенфесилеи в описании Квинта явно уподобляется легкому
фракийскому щиту пелте (пельте), имевшему форму полумесяца. Нет никаких
свидетельств его распространения в Эгеиде до эпохи поздней классики. Од¬
нако сознательный анахронизм требуется автору, чтобы подчеркнуть экзоти¬
ческий, варварский облик царицы амазонок, принадлежащей в глазах
позднеримского эрудита не к эгейскому, а к циркумпонтийскому этнокультур¬
ному пространству.
I, 158 В античной традиции двусторонний топор представлен специализиро¬
ванным оружием амазонок (Plut. Qyaest. Graec. 301F-302A). Его прообразом, ве¬
роятно, послужили скифская обоюдоострая секира (σάγαρις) и древнеэгейский
ритуальный двойной топор (λάβρυς). Fla особый статус полученного от богини
войны и раздора оружия указывает использование в данном случае специ¬
ального термина βουπλήξ, то есть стрекало или жертвенный топор (Schol. Нот.
II. VI, 135Ь), тогда как в дальнейшем употребляется известное уже Гомеру обо¬
значение двойного топора — πέλεκυς.
1,167 Образ сражающихся верхом амазонок объединяет нарративную тради¬
цию с иконографией. На его возникновение, вероятно, оказал влияние рассказ
Геродота о переселении легендарного народа женщин в район Меотиды (Азов¬
ского моря), смешении их со скифами и усвоении скифских обычаев (Hdt. IV
110-116). В дальнейшем изображение амазонок как всадниц скифского типа
стало ретроспективно использоваться и при описании малоазийского периода
их истории. В данном случае поэт, стремясь представить своих персонажей со
всеми традиционными атрибутами, до определённой степени жертвует целост¬
ностью материального облика «века героев» с его обязательными со времен
Гомера колесницами.
1,184 Эпитет Ίδαΐος — «Идейский» — Зевс носит по месту своего рождения,
горе Ида на Крите, но в традиции отмечается определённое смешение крит-
Квинт Смирнский-ПОСЛЕ ГОМЕРА
272
ской и малоазийской Иды, так что даже родиной царя богов порой объявляется
северо-западная Анатолия.
1,227 Имена рядовых бойцов, упоминаемые в поэме, в большинстве своем из
других источников неизвестны. Чаще всего фиксация их гибели от руки ключе¬
вых персонажей предваряет описания какого-нибудь важного поединка. При
этом некоторые из погибших ставятся в ту или иную связь с центральными фи¬
гурами для объяснения мотивов, побуждающих главных героев вступить в про¬
тивоборство. В данном фрагменте перечисление поверженных амазонками
ахейцев венчает собой сообщение о смерти некоего Мениппа из Филаки, спут¬
ника Протесилая, что ведет к вступлению в схватку брата Протесилая, послед¬
него оставшегося в живых предводителя филакийцев Подарка и нанесению
ему смертельной раны Пенфесилеей.
1,266 «…от горной отчизны далече». В тексте — σφετέρων άπό νόσφι καρήνων,
что может быть переведено и как «без своих голов». Именно так данный фраг¬
мент интерпретирован в новом английском переводе Алана Джеймса (James.
Alan W, 2004). Однако многократно встречающееся в поэме употребления тер¬
мина τα κάρηνα для обозначения горных вершин заставляет вслед за автором
классического перевода Артуром Сандерсом Уэем предпочесть вариант «вдали
от родных гор» (Qyintus Smyrnaeus: The Fall of Troy /. With an English translation
by Arthur Sanders Way. London: W Heinemann, 1913).
1,404 «…но охватило в тот миг Гипподамию, дочь Антимаха, и Тисифона су¬
пругу, побоищ неистовых жажда». В английском издании 1913 года вместо лич¬
ного имени Гипподамия поставлен эпитет мужского рода в родительном
падеже ίππόδαμοιο — «укрощающего коней», отнесённый, таким образом, к
Антимаху. Имя собственное центрального женского персонажа данного эпи¬
зода предлагается читать как Тисифона, считая, таким образом, что оно стоит
в винительном, а не родительном падеже и относится к первому склонению.
Соответственно опущенный в предлагаемом переводе эпитет μενεπτόλεμος
— «стойкий в сражении» (в родительном падеже — μενεπτολέμοιο) трактуется
как имя её супруга (Way, Arthur Sanders, 1913). Основанием для подобной
правки может служить факт наличия в античной традиции женской формы
имени Тисифона (соотносимого с одной из эриний) при отсутствии его муж¬
ского эквивалента. Однако большинство издателей такого чтения не прини¬
мает.
I, 769-773 Имя Терсита в роду этолийских царей упоминает также Псевдо-
Аполлодор (Apollod. I, 8, 6), но из текста Мифологической библиотеки неясно,
тождественен ли данный персонаж гомеровскому Терситу (Нот. II. II, 212-266),
которого убил Ахилл (Apollod. Epit. У1).
I, 817 Интересно, что в другом месте поэмы убийцей Протесилая назван не
Гектор, которому традиционно приписывается это деяние (Apollod. Epit. Ill, 30),
а Кикн (QJSmyrn. IY 469).
Оглавление
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга первая
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга вторая
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга третья
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга четвертая
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга пятая
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга шестая
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга седьмая
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга восьмая
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга девятая
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга десятая
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга одиннадцатая
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга двенадцатая
