Вот уж на горные кручи, где стонет протяжное эхо,
солнца, всходящего вновь, пламенеющий луч опустился;
гордых ахейцев сыны же могучие все пировали,
неодолимого в битвах по-прежнему славя Ахилла.
5 И сокрушались сидящие в граде Приама троянцы,
с башен высоких взирая. Неистовый ужас терзал их,
как бы могучую стену воинственный муж не разрушил,
не поразил их самих и огню не предал их жилища.
К впавшим в унынье тогда обратился Фимет престарелый:
10 «Братья, усталым умом не способен я ныне увидеть,
кто бы защитой нам стал от несчастий войны бесконечной,
ныне, когда опочил поражений не ведавший Гектор,
между троянцев сильнейший; от Кер и ему избавленья
не было всё ж: и достойнейший пал под рукою Ахилла,
15 что даже бога, я думаю, в сече неистовой встретив,
наземь поверг бы немедля, как храбрую Пенфесилею,
перед которой иные бежали пред тем аргивяне.
Сколь же прекрасной была она! Деву впервые увидев,
я полагал, что одна из бессмертных с Олимпа спустилась,
20 радость победы неся нам. Пустой оказалась надежда!
Ныне судить надлежит, что для нас будет лучшим решеньем:
сопротивляться по-прежнему силе врагов беспощадных
или как можно скорее наш гибнущий город оставить.
Ибо не сможем мы в поле отпор оказать аргивянам,
25 если жестокий Ахилл будет в каждой участвовать битве».
Так говорил он. И сын отвечал ему Ааомедонта:
«Родичи, жители Трои, союзники славные наши,
в страхе не кинемся прочь мы от милой отчизны пределов,
но и с врагами могучими биться вне града не станем,
30 только лишь с башен и стен, до тех пор, пока к нам не прибудет
сердцем бестрепетный Мемнон, собравши огромное войско
всех чёрнокожих племен, в Эфиопии дальней живущих.
56
Квинт Смирнский · ПОСЛЕ ГОМЕРА
Он ведь сейчас, полагаю, от нашей земли недалече,
ибо не только что весть я послал ему с просьбой великой,
35 новым несчастьем вконец сокрушен в обессилевшем сердце.
Прежде уж царь обещал мне, о чем попрошу я, исполнить
и к Илиону явиться. Теперь же он близок, надеюсь.
Должно немного ещё потерпеть нам. Гораздо почётней
храбро погибнуть в сражении, нежели, бросившись в бегство,
40 жить средь чужого народа, позор свой неся неизбывно».
Старца услышав слова и продленья войны не желая,
мудрый немедленно выступил Полидамант перед сонмом:
«Если действительно Мемнон с готовностью сам согласился
нас от жестокой кончины избавить, не буду я против,
45 коли во граде решим ожидать мы великого мужа.
Но, опасаюсь всем сердцем, не прибыл бы только на гибель
славный воитель с дружиной и как бы беда ни постигла
вскорости многих из нас, ибо сила ужасна ахейцев.
Сами судите, решив обреченный наш город оставить,
50 разве не будем нести мы позор за свое малодушье,
в землях чужих обитая; а, если останемся дома,
не доведется ли жертвами стать аргивян беспощадных.
Было бы лучше для нас, когда б хоть с опозданьем данайцам
мы благородную всё же теперь возвратили Елену
55 вместе с богатством, из Спарты с ней вместе доставленным в Трою,
дав ещё дважды по столько, самих нас и город родимый
лишь бы тем самым спасти, пока чуждый народ не разграбил
всё достояние наше и града не сжег в одночасье.
В сердце примите мои наставленья. Ведь, думаю, лучший,
60 нежели этот, совет никогда не давал я троянцам.
О если б Гектору польза моих указаний открылась,
в пору, когда умолял его тщетно я в Трое остатьсяI»
Доблестный, многими Полидамант убеждал их словами.
С ними в душе согласились троянцы, но явно не смели
65 речи о том повести, трепеща пред вождем и Еленой,
ради которой на верную гибель себя обрекали.
С гневом тогда к благородному мужу Парис обратился:
«Робок ты, Полидамант, и сражений всегда избегаешь.
Храброе сердце не билось в груди у тебя от рожденья;
70 бегство одно на уме. Похваляешься, лучший меж всеми
ты на совете отцовом? Узнай же, что ты наихудший!
Можешь держаться вдали от горнила безжалостной битвы,
дома остаться сидеть, когда все остальные во граде
подле меня облачатся в доспехи, и вместе найдем мы
75 более славное средство войны окончанье приблизить.
Не в стороне от Ареса трудов и жестоких сражений
слава мужей возрастает. От оных постыдное бегство
только лишь женщинам, да маловозрастным детям прилично.
С ними ты сходен душой. И сражаться, уверен, не станешь.
80 Раз уже ныне из наших сердец изгоняешь отвагу».
Яростны были Париса слова. Негодуя не меньше,
не устрашился их Полидамант и на вызов ответил,
ибо рассудка лишен тот и всем ненавистен, кто лестью
потчует друга в лицо с преисполненным завистью сердцем,
85 если ж отсутствует он, то его перед всеми порочит.
Славный сей муж, не скрываясь, бранил ныне царского сына:
«Худший ты между людей, что на щедрой земле обитают.
Дерзость твоя принесла нам несчастье, а хитрость причиной
стала войны бесконечной и впредь повлечёт только беды,
90 прежде чем гибель народа и нашей отчизны узришь ты.
Не привлекает меня столь опасная смелость. Пускай уж
мудрый владеет мной страх, лишь бы дому был прочной защитой».
Так говорил он. И Полидаманту Парис не ответил,
вспомнив, сколь много несчастий доселе навлек на троянцев,
95 сколько ещё навлечёт, потому лишь, что пылкое сердце
скорою смерть предпочло продолжительной жизни в разлуке
с богоподобной Еленой, виновною в том, что из града
высокостенного в страхе теперь сыны Трои взирали,
натиск готовясь принять аргивян и Пелида Ахилла.
100 Скоро, однако, ведомый Аресом пришёл к ним на помощь
Мемнон-владыка, что над эфиопами чёрными правил,
воинов без счёта гоня пред собой. Ликовали троянцы,
видя во граде своем его, словно мужи-мореходы,
кои, жестокой измучены бурей, внезапно узрели
105 сквозь облака и эфир Колесницы небесной сиянье.
Так вот и ныне воспрянули духом стеснённые люди.
Сыном же Ааомедонта опять овладела надежда,
что запылают суда аргивян от руки эфиопов,
ибо могуч был их царь и бессчётны числом они сами,
110 к гибельной сече влекомые бранелюбивым Аресом.
Ради того привечал Приам сына Зари первородной
с помощью щедрых даров и веселья обильного пира.
За угощением речи о многом владыки держали:
кто меж данайцами лучшие, сколько постигло их бедствий;
115 о нескончаемой жизни родителя царского с Эос,
о беспредельном потоке, подвластном могучей Тефиде,
и Океана глубокотекущего водах священных,
неистощимой Земли далеко уходящих пределах,
месте, где Солнце встает, о пути с берегов океанских
120 к стенам твердыни Приама и склонам божественной Иды;
как эфиопов вождя необорная длань сокрушила
грозных солимов огромное войско, что, выйдя навстречу,
путь преградили ему, но печальную встретили участь.
Также поведал пришелец о тысяче прочих народов,
125 виденных им по дороге. Внимавший же, радуясь сердцем
и укрепившись в душе, обратил к нему веское слово:
«Светлые боги мне, Мемнон, как видно, узреть даровали
войско твое и тебя самого под отеческой кровлей.
О если б сделали также они, дабы смог я увидеть,
130 как под копьем твоим все, сколько есть их, падут аргивяне!
Ибо всесильным богам своим обликом сам ты подобен,
более, нежели кто-либо из земнородных героев.
Верю, сумеешь врагам ты жестокую смерть уготовить.
Ныне порадуй отважное сердце на пиршестве нашем,
135 чтобы потом против недругов грозных сражаться, как должно».
Произнеся это, поднял Приам свой вместительный кубок,
гостя ж от полного сердца и чашей почтил золотою,
славным твореньем Гефеста, что прежде хромец многоумный
Зевсу великому отдал, беря себе в жены Киприду;
140 тем богоравному сыну — Дардану — был передан дар сей,
оный отдал Эрихтонию чашу, а тот уже — Тросу,
власти отцовой наследнику, что вместе с прочим богатством
чашу ту Илу оставил, последний же — Лаомедонту;
позже от Лаомедонта Приам получил её, чая
145 сыну в наследство сберечь, только боги судили иначе.
Кубок прекрасный приняв, восхитился им Мемнон всем сердцем,
и обратился поспешно к хозяину с речью ответной:
«Не подобает на пиршестве славном мне силою хвастать
и обещанья давать; ведь уместней для мужа спокойно
150 пищу в чертогах вкушать, замышляя достойное дело.
Храбр ли и крепок я, или же нет, — то проведаешь в битве,
что неприкрашенной доблесть мужей пред всеми являет.
Ныне же должно подумать о сне, а не том, чтобы пить нам
ночь напролет, ибо трудно сражаться тому, кто страдает
155 из-за избытка вина и последствий бессонницы тяжкой».
Вот что сказал он. В восторге на это ответствовал старец:
«Сколько ты сам пожелаешь, дотоль и участвуй в застолье.
Я ведь тебя не неволю. Поскольку не следует равно
ни уходящего с пира держать, ни того, кто остался,
160 гнать из высоких палат, — то закон для мужей благородных».
Из-за стола тогда Мемнон поднялся и двинулся прямо
к ложу, последнему в жизни. За ним и все прочие гости
скоро отправились спать, и окутал их Сон долгожданный.
У громовержца же Зевса в палатах бессмертные боги
165 все пировали. Тогда остерег их Кронид прародитель,
знанием полный о том, что в безжалостной битве свершится:
«Ведайте все, кто здесь есть, что в тяжелое горе повергнет
завтра вас лютая сеча. Немало коней быстроногих
подле пустых колесниц вы узрите и гордых героев,
170 павших с обеих сторон. Но запомните, в страхе за близких
не припадайте к коленям моим, о других умоляя.
Ибо и к нам, приближаясь, не ведают жалости Керы».
Так говорил он меж всеми, чтоб даже и в гневе великом
каждый от битвы жестокой назавтра далече держался
175 и беспокоясь за сына иль тех, кто душе его дорог,
к несокрушимому тщетно не шёл за подмогой Олимпу.
Прочие молча речам Громовержца Кронида внимали,
болью терзаясь в груди, и ни слова владыке промолвить
против не смели: столь сильно страшила родителя мощь их.
180 В горе отправились боги туда, где свои дожидались
оных чертоги и ложе. И скоро на очи бессмертных
тихо подкравшийся Сон сновиденья покровы набросил.
Вот над громадою гор крутоверхих, сияя лучами,
вышла на горнее небо звезда, провозвестница утра,
185 что прежде всех сладко спящих вязальщиц снопов пробуждает,
ныне ж дарующей свет Эригении храброго сына
оторвала от последнего сна. И почувствовав в сердце
грозную силу, возжаждал он тотчас с врагами сразиться.
Эос же против желанья на небо широкое вышла.
190 Прочные быстро на тело доспехи одели троянцы,
из Эфиопии рати и все, сколько было народов,
что отовсюду собравшись, на помощь Приаму явились.
И не промедлив ничуть, за градскую отправились стену.
Чёрным подобные тучам, какие во время ненастья
195 в необозримом числе в поднебесье Кронид собирает.
Быстро заполнилась вся перед Троей высокой равнина.
Как саранча ненасытная, войско по оной разлилось,
что над землею широкою облаком тёмным несется,
страждущим смертным тем самым суля унизительный голод.
200 Так они шли, бесконечны числом и исполнены силы:
громко стонала земля, под ногами же пыль поднималась.
Дивом сочли их приход аргивяне, когда увидали
вышедших в поле, но быстро одели тела свои медью,
мощи Пелида вполне доверяя. А он между прочих
205 ехал, всем видом своим многомощным Титанам подобный,
статью коней, в колесницу впряжённых, в толпе выделяясь.
И, словно молния Зевса, сверкали на грозном доспехи.
Как от далеких брегов Океана, объявшего землю,
Гелиос, смертным дарующий свет, поднимается в небо,
210 распространяя сиянье; земля же и небо ликуют,
так и наследник Пелея среди аргивян выделялся.
Между троянцев же шествовал Мемнон, владыка сражений,
с неукротимым Аресом всецело обличием сходный,
и, за царем поспешая, без страха шли люди на битву.
215 Быстро с обеих сторон бесконечными стали рядами
Трои сыны и данайцы, а также мужи эфиопы.
И устремились друг к другу, как тяжкие волны морские,
коих при шторме ужасном ветра отовсюду сгоняют.
Каждый противника ясенем крепким разил беспощадно.
220 А над главами их стоны и грохот щитов раздавались.
Так же рыдают иною порой многошумные реки,
в море стремящие струи, когда несмолкающий ливень
им посылается Зевсом и с шумом великим на небе
тучи, сшибаясь друг с другом, порывы огня извергают.
225 Днесь под стопою героев стонала Земля-великанша.
Да поднимался к священному небу ужаснейший грохот.
Ибо с обеих сторон нападавшие грозно кричали.
Славного Ментеса с Талием тут поразил сын Пелея,
знатных и видных мужей; и голов снял у прочих немало.
230 Яростный вихрь точно так же к подземным палатам стремится,
и расступается все перед ним до корней мирозданья,
да сотрясается тяжко земля в запредельных глубинах.
Быстро врагов настигал уготованный жребий — во прахе
лечь под оружьем Пелида, чье яростью сердце горело.
235 А на другой стороне Эригении сын достославный
так же разил аргивян, несчастливому Року подобен,
что недостойную людям с собою погибель приносит.
Ферона первым поверг он, пронзив ему грудь беспощадно
жалость забывшим копьем, а затем — храбреца Эревфоя.
240 Были они до войны и жестоких сражений охочи.
Жили ж во Фриосе прежде с потоком Алфея в соседстве
и к Илиону священному с Нестором вместе явились.
Снявши с обоих доспехи, напал царь на сына Нелея,
смерти предать его мысля. Тогда Антилох богоравный
245 вышел вперед и копье в наступавшего длинное бросил.
Но, промахнувшись чуть-чуть, ибо в сторону враг отклонился,
он Пиррасида сразил эфиопа, любимца владыки.
В ярости из-за погибели друга на Нестора сына
бросился царь, словно лев, что опасен и зверю, и мужу,
250 неукротимый, на вепря; и страшен был гневного натиск.
Быстро поднял Антилох и метнул в него камень огромный,
но и на этот раз с жизнью врага не заставил расстаться.
От неминуемой смерти надежный спас шлем эфиопа.
После ж удара ужасный в груди его гнев разгорелся.
255 Шлем, не смолкая, гудел. И взбешен ещё больше владыка
был Антилохом теперь. Поднялась в нём великая сила.
Тотчас же Нестора храброго сына ударил всей мощью
в верхнюю область груди он, и жало копья без пощады
сердце пронзило, что людям скорейшую смерть посылает.
260 Всех из-за гибели этой печаль охватила данайцев,
но тяжелейшее горе родитель погибшего Нестор
чувствовал в сердце в тот миг, как пред ним умер сын его храбрый.
Не происходит со смертными худшего в жизни несчастья,
чем когда гибнут не в срок сыновья пред глазами отцов их.
265 Странно ли, что размягчённый в груди старца дух сокрушался,
коли на смерть обрекли его сына жестокие Керы?
Тотчас воззвал к Фрасимеду старик, что вдали был от брата:
«Славный ко мне поспеши, Фрасимед, чтобы вместе смогли мы
брата и сына убийцу теперь от несчастного тела
270 вынудить прочь отойти и над павшим как можно скорее
скорбный наш выполнить долг. Если ж страх у тебя поселился
необоримый в груди, то не мною взращен был, как видно,
столь отвратительный сын, не из рода ты Периклимена,
что и навстречу Гераклу с оружием выйти решался.
275 Вступим же в битву скорей. И ничтожным ведь необходимость
в сече погибельной часто великую силу дарует».
Слыша подобные речи, исполнилось скорбью ужасной
братнее сердце в груди. И немедля на зов устремились
сам Фрасимед и Ферей, для которого гибель вождя их
280 страшным явилась несчастьем. В сражении оба кровавом
против могучего Мемнона биться желаньем горели.
Словно охотники, что, на покрытых деревьями склонах
ввысь вознесённой горы в предвкушении крупного зверя
на кабана иль медведя напали б, убить его мысля;
285 он же, бросается поочередно навстречу обоим
и, разъярившись, могучих мужей от себя отгоняет.
Столь же безудержный гнев ощущал ныне Мемнон-владыка.
Близко к нему подступили герои, но были не в силах
насмерть врага поразить острием в него брошенных копий.
290 Тела они не задели — сама отвращала их Эос.
Не понапрасну, однако, те копья на землю упали.
Неукротимый Ферей принес тут же Полимнию гибель,
Мегеса славному сыну; могучий же Нестора отпрыск
Лаомедонта поверг в ослепляющем гневе за брата,
295 коего Мемнон убил в поединке и собственной дланью
медные снял с его тела доспехи, не ведая страха
ни пред лицом Фрасимеда, ни перед Фереем отважным,
ибо намного сильней большинства своих недругов был он.
Как близ ужасного льва, что задрал молодого оленя,
300 оба поодаль стояли, вперед наступать не решаясь.
Видя пред грозным врагом их и мудрой тревожась душою,
к прочим товарищам Нестор воззвал, призывая на битву.
И с колесницы сойдя, сам в сраженье вступить собирался:
сына погибель звала его в бой, превышающий силы.
305 Вместе с любимым уже он рассчитывал вскорости чадом
лечь среди прочих убитых, когда бы сам яростный Мемнон
слова спешащему в битву поспешно такого не молвил,
стыд ощутив в угнетённой душе пред ровесником отчим:
«Старец, к лицу ли вступать мне в неравную схватку с тобою
310 столь меня старшим по возрасту, коли умею я видеть?
Прежде я рек себе: это младой и отважный воитель
с недругом биться идет. И надеялось сердце: найдется
дланям моим и копью их достойное славное дело.
Ты же покинь беспощадную сечу, от кровопролитья
315 сам устранись. Всё равно нападать против воли не стану.
И рядом с сыном не пасть тебе, с мужем могучим сражаясь.
Спорить с тобой безрассудным никто из людей не решится.
Не подобает такому, как ты, биться с более сильным».
Вот что сказал он. Но твердо на речь его старец ответил:
320 «Втуне ты, Мемнон, подобные нынче ведешь разговоры.
Не посчитает никто, что безумен с врагами ведущий
спор из-за сына, когда от погибшего в битве жестокой
немилосердного прочь отгоняет он детоубийцу.
Прежней была б моя мощь, свел с моим бы копьем ты знакомство.
325 Ныне же хвастайся, сколько угодно: у юного мужа
дерзкое сердце в груди и забот не изведавший разум.
В мыслях высоко занесся, а слово ничтожное молвишь.
Если бы в дни моей юности ты на борьбу со мной вышел,
не величали тебя впредь друзья бы сильнейшим меж всеми.
330 Днесь же, как дряхлого льва, угнетает меня моя старость,
коего даже собака от пастбищ овечьих прогонит;
он же, когда и захочет, отпора не даст уже дерзкой,
ибо не столь, как когда-то, прочны уцелевшие зубы,
нет прежней силы и сердце от времени пылью покрылось.
335 Юная мощь, как бывало, в груди у меня не таится.
Но всё же многих и ныне цветущих мужей я сильнее.
Не перед всяким врагом поспешит отступить моя старость».
Так говоря, отошёл недалече он, сына оставив
тело простертым во прахе. Могучая сила, как прежде,
340 не наполняла собою его искривлённые члены.
И угнетен был воитель печалями старости тяжкой.
Следом за ним отступили тогда Фрасимед-копьеносец,
духом могучий Ферей и друзья остальные владыки
в страхе пред гибельным натиском неодолимого мужа.
345 Так же с высокой горы низвергаясь, по склону крутому
с неумолкающим шумом ручей полноводный несется,
если над смертными пасмурный день распростер Олимпиец,
страшную бурю послав, когда гром ударяет повсюду
с молнией из облаков по божественной согнанных воле,
350 долы же вместе с ущельями струи дождя омывают,
что с приглушённым шипеньем на них свои воды обрушил,
и непрестанно гремят, из теснин вырываясь потоки.
С тою же силою Мемнон теперь к берегам Геллеспонта,
гнал пред собой аргивян и, идя по пятам, убивал их.
355 Многие в оною пору во прахе свой дух испустили
под эфиопа рукой, и покрылась запекшейся кровью
павших данайцев земля. Веселился в душе своей Мемнон,
на неприятелей строй устремляясь. Равнине троянской
тесно под трупами было. Но сечи могучий не бросил,
360 стать полагая спасением Трои, бичом — для данайцев.
Так обольстила несчастного жестокосердная Мойра,
стоя с воителем рядом и к битве его понукая.
Возле царя сотоварищи крепкие телом сражались:
Нихий и Алкионей, Асиад ненасытный до боя,
365 славный копейщик Менекл, Алексипп и Клидон многомощный.
Также и все остальные мужи, что, возжаждав сраженья,
в схватку с врагами вступили, на силу царя уповая.
Против данайцев спешившего выйти Менекла, однако,
отпрыск Нелея поверг. И в неистовом гневе за друга
370 многие толпы врагов лишил жизни стремительный Мемнон.
Словно охотник в горах, что, преследуя быстрых оленей
с тёмным в согласии роком, к ловушке последней поспешно
согнанных в страхом томимые толпы зверей загоняет.
Алча убийства, собаки его веселятся и громко
375 безостановочно лают. А он, кровожадный, оленям
быстролетящими копьями страшную смерть посылает.
Сходно и Мемнон терзал вражье войско, друзей ободряя.
В схватку с прославленным мужем страшились вступать
аргивяне.
Так от высокой скалы отрывается камень огромный,
380 что утомленья не знающий Зевс с горной кручи низринул,
тяжко грохочущим в толщу земную ударив перуном,
и сквозь дубовую чащу в ущелье свой путь пробивает.
Полнятся эхом долины тогда, сотрясается роща,
и разбегаются в ужасе овцы, коровы и скот весь,
385 что выпасают внизу, пока оный по склону несется,
в быстром и страшном порыве к широкой земле устремляясь.
Вот и ахейцы страшились, коль Мемнон копье направлял в них.
К мощному Нестор тогда поскорей подошёл Эакиду
и, о погибшем горюя наследнике, славному молвил:
390 «Непобедимый Ахилл, аргивян сильных духом опора,
пал мой возлюбленный сын, а доспехами Мемнон владеет.
И опасаюсь, не стал бы погибший добычей собакам.
Помощь быстрей мне подай, ибо тот лишь является другом,
кто не забыл про убитого и об ушедших горюет».
395 Эти слова дух внимавшего в злую печаль погрузили.
Тотчас свой взгляд он направил туда, где средь сечи кровавой
Мемнон копьем повергал аргивян без пощады и счёта,
после ж оставил троянцев, от рук его смерть принимавших,
и меж враждебных рядов, к состязанью иному готовясь,
400 вышел навстречу врагу, негодуя на смерть Антилоха
и остальных умерщвлённых. Поднял тогда царь эфиопов
камень, что люди межою поставили в поле цветущем,
и устремил его в щит богоравного сына Пелея.
Но, под ударом огромного камня не дрогнув, к герою
405 быстро Ахилл подошёл, пред собою копье выставляя,
пеший, ведь кони его в стороне от сраженья остались,
и поразил его справа в плечо над щитом бесполезным.
Чувствуя рану, возжаждал отмщенья в бестрепетном сердце
Мемнон-владыка и руку копьем уязвил Эакида.
410 Тотчас же кровь потекла. Преждевременно радость почуяв,
с речью надменной тогда обратился к Пелиду воитель:
«Ныне, надеюсь, печальная участь тебя ожидает,
примешь ты смерть от руки моей, схватки со мной не избегнув.
Жалкий, не ты ли троянцев отважных разил, не считая?
415 И похвалялся, что между живущих мужей ты сильнейший?
Что твоя мать — Нереида бессмертная? Выпал, однако,
день роковой для тебя, ведь и я от богов веду род свой,
Эос прославленный сын, что подобные лилии нежной
на океанском далеком брегу Геспериды взрастили.
420 И потому от тебя из сражения не побегу я,
зная, насколько небесная мать моя всем превосходит
ту Нереиду, которой, со слов твоих, сам ты рожден был.
Свет посылает она и богам всеблаженным, и людям,
дивные все к завершенью приводит дела на Олимпе
425 и на земле обитающим смертным защиту дарует.
В бездны же моря пустынные вечером вновь погружаясь,
славная, между чудовищ и рыбин морских пребывает
в полном покое, незрима. И сильно её я принижу,
если с богами небесными гордую не уровняю».
430 Храбрый на эти слова ему отпрыск Эака ответил:
«Мемнон, когда и зачем ослеплённый подвиг тебя разум
против сильнейшего выйти и в битве со мною равняться?
Превосхожу ведь тебя красотой я, рожденьем и мощью.
Ибо славнейшую кровь получил от великого Зевса
435 и скиптродержца Нерея, родившего дев океанских,
тех Нереид, что весьма почитают и боги Олимпа.
Самой же славной меж ними Фетиду молва полагает,
что принимала когда-то в чертогах своих Диониса,
мужеубийцы Ликурга гонимого лютою злобой,
440 смело пустила Гефеста к себе, укротителя меди,
оной порой, как премудрый был Герой с Олимпа низвергнут,
и самого Громовержца однажды от пут разрешила.
Всё это помня прекрасно, всезрящие неба владыки
чтят мою матерь Фетиду на вечно священном Олимпе.
445 Ты подтвердишь, что богиня она, когда медное жало
в печень вопьется тебе, моей гибельной силой ведомо.
Гектору я за Патрокла отмстил и тебе Антилоха
смерть не прощу: не бессилен тот муж, чьего друга сразил ты.
Ради чего мы стоим здесь теперь, словно глупые дети,
450 славой свершений родительских друг перед другом красуясь,
или своих, коли близок Apec и настал миг сраженья?»
Так говоря, за мечом протянул руку отпрыск Пелея,
Мемнон свой также извлек и немедленно сблизились оба.
Яростно каждый из них наносил в щит другого удары,
455 прочность же этим щитам даровало искусство Гефеста.
Часто сходились герои. И тесно к врагу прижимаясь,
гребнями шлема друг с другом в сражении соприкасались.
Зевс же, обоих любя, наделил их великою силой,
неутомимыми сделал, подобным богам, а не смертным.
460 И на противников глядя, в душе веселилась Эрида.
В тело врага острие без пощады вогнать замышляя,
между щита крепкостенного краем и шлемом высоким
тот и другой направляли удары, иной же раз ниже —
над наголенником в пах под искусно сработанный панцирь
465 крепкою дланью друг друга в жестоком бою поражали.
Данные богом тогда на плечах их звенели доспехи.
И достигал до священного неба клич бившихся воинств —
Трои сынов с эфиопами и аргивян горделивых.
Да из-под ног в поднебесье тяжелая пыль поднималась
470 тою порой, как войны беспощадное делалось дело.
Словно туман над горами, когда начинается ливень
и неумолчно шумящие быстро ручьи наполняет
с неба текущая влага, ущелья гремят, не смолкая,
и опасаются пастыри стад и потоков, и мглы той,
475 страшным любезной волкам и другому опасному зверю,
что в своих тайных убежищах лес вековечный питает.
Так ненавистная пыль, из-под тысячи ног поднимаясь,
солнца блистательный свет от очей человечьих скрывала
сделав невидимым небо. Ужасные муки терпели
480 воинства в знойной пыли среди тягот безжалостной битвы.
Но и когда некий бог мглу небес над сраженьем раздвинул,
злобные Керы всё так же противников строй побуждали
снова и снова друг с другом в бою многошумном сходиться.
Яростный сердцем Apec не покинул неистовой сечи.
485 Всюду земля близ побоища пролитой кровью покрылась.
Торжествовала над павшими Смерть в своих чёрных одеждах.
Ла переполнилось трупами дикое поле пред градом,
что Симоента и Ксанфа потоки вдвоем образуют,
с Иды высокой сбегая к священным струям Геллеспонта.
490 Долго уже поединок противников доблестных длился.
Равные ярость и сила обоих бойцов наполняли.
А в стороне от мужей Олимпийцы, на оных взирая,
сердцем радели за тех — непреклонного духом Пелида
или Тифона и светлой Зари богоравного сына.
495 Полнилось шумом над ними пространство небес необъятных,
чёрное море ревело, и всюду вокруг под ногами
тяжко дрожала земля. Трепетали надменные дщери
вещего старца Нерея вблизи от Фетиды прекрасной,
за многомощного в сердце своем опасаясь Ахилла.
500 Эос не меньше, чем те, за любимого сына боялась,
в небе к закату коней колесницы своей направляя.
Тем же томимые страхом застыли вокруг Гелиады
в круге священном, которым отцу их могучему Солнцу
Зевс повелел год от года проделывать путь неизменный.
505 Всё в соответствии с ним и живет, и приходит в упадок
каждый день всякого века в кружении лет быстротечных.
Злая вражда разделила бессмертных, когда по веленью
тяжкогремящего Зевса две Керы близ воинов встали.
Тёмная к Мемнону тут же приблизилась, быстро ступая.
510 Светлая — к неустрашимому сердцем Пелееву сыну.
Видя такое, вскричали бессмертные криком великим,
ибо ужасное горе немедля одних охватило,
и поселилась в сердцах у других неуемная радость.
Оба героя меж тем продолжали отважно сражаться
515 в битве кровавой друг с другом, о близких не ведая Керах,
с сердцем, сейчас, как и прежде, исполненным храбростью дерзкой.
Всякий сказал бы: в тот день непреклонные духом Гиганты
или Титаны могучие в сече отчаянной бились.
Столь беспощадной была равносильных противников схватка.
520 То, приближаясь, разили владыки друг друга мечами,
то вдруг, с земли поднимая, огромные камни метали.
И ни один не отпрянул, не дрогнул, но, словно утесы,
несокрушимые в мощи своей, они крепко стояли.
Оба похвастать могли от могучего Зевса рожденьем.
525 Равной же битвой героев сама Энио управляла.
И приходилось в бою этом долго им мериться силой.
Как и друзьям их бесстрашным, что рядом с вождями своими
так же упорно сражались, покуда копейные жала
в сече сошедшихся воев в чужие щиты ударяли.
530 Раны никто не избег ни в одной из дружин супротивных.
Кровью и потом на землю повсюду кругом истекали
гневом сведенные члены. Земля же телами покрылась,
как небеса облаками, когда в Козерог забредает
Гелиос светлый на страх оседлавшему море скитальцу.
535 С яростным ржанием кони и толпы людей, пробегая,
трупы топтали погибших, как павшие листья в дубраве
после прихода зимы, ещё осенью полные жизни.
Между убитых, ногами в крови, продолжали сражаться
славные чада блаженных, жестокой не бросили сечи,
540 в гневе один на другого. Весы же войны роковые
в дланях Эриды качались. Но стали неравными чаши.
Тотчас же богоподобного Мемнона отпрыск Пелея
в грудь поразил: из спины обагренное лезвие вышло.
Быстро от тела царя вожделенная жизнь отлетела.
545 Пал он в кровавую грязь, зазвенели тяжелые латы,
глухо вздохнула земля, да рассыпалась в страхе дружина,
труп стал добычею мирмидонян, и бежали троянцы;
гнев же Ахилла преследовал их, урагану подобный.
Вскрикнула Эос тогда, в пелену облаков завернувшись.
550 Сумрак всю землю окутал; а быстрые ветры, послушны
матери скорбной приказу, дорогу к равнине Приама
в тот же момент одолели и мёртвое обняли тело.
Подняли сына Зари, понесли сквозь эфир лучезарный,
хоть угнетала сердца их печаль из-за гибели брата,
555 и проносились по небу широкому тяжкие стоны.
Много на тёмную землю из членов несомого ими
капель кровавых упало, как знак поколеньям грядущим.
Вечные боги ту влагу затем отовсюду собрали
и превратили кровинки в поток, неумолчно шумящий,
560 что Пафлагонием часто народы земли называют,
кои живут близ вершины небес достигающей Иды.
Кровью бывает окрашен чрез тучные земли текущий
этот поток в оный день, как убит был божественный Мемнон.
Воздух тогда от воды нестерпимая вонь наполняет.
565 И против воли подумаешь: верно, из раны смертельной
то вместе с гноем наверх извергаются крови потоки.
Боги так, видно, судили. А неукротимые ветры,
Эос могучего сына с собою неся над землею,
быстро по небу промчались и скоро исчезли во мраке.
570 И эфиопы не бросили тела царя после смерти.
Их, тосковавших по дому, один из богов наделил тут
скоростью ног несравненной, с какою одним подобает
светлым созданиям горним в прозрачном эфире носиться.
В путь поспешили они за ветрами, скорбя по владыке.
575 Так же бывает, коль ловчий в лесу на охоте погибнет
от кабана или льва-душегуба клыков необорных;
тело поднявши тогда, сотоварищи с грустью уносят;
псы же, лишившись хозяина, с визгом и лаем ужасным
следом за ними бегут, возвращаясь с печальной охоты.
580 Вот и они, беспощадную битву поспешно оставив,
плачущим вслед потянулись ветрам легконогою стаей,
скрывшись во мраке священном. Вокруг же защитники Трои
вместе с данайцами все с изумленьем взирали, как войско
подле царя исчезало, и долго ещё оставался
585 в оцепенении дух их. А храброго Мемнона тело
неутомимые ветры, вздохнув тяжело, поместили
подле Эсипа глубокотекущего струй непорочных,
где возвышается нимф пышнокудрых священная роща.
После насыпали дщери Эсипа там холм надмогильный
590 и отовсюду густыми его окружили лесами.
Горько бессмертные девы над павшим героем рыдали,
сына Зари прославляя, на троне высоком сидящей.
Солнце, меж тем, опустилось. И Эос печальная с неба
прочь свой направила шаг, о возлюбленном сыне горюя.
595 Дюжина дев с нею рядом прекрасноволосых ступала,
что охраняют пути надо всеми ходящего Солнца,
Ночи и рано встающей Зари, исполняя любую
волю могучего Зевса, вкруг врат неприступных чертога
коего ходят они вместе с кругом времен изобильных
600 оной порой, как сменяются в мире зима ледяная,
полная новым цветеньем весна, всем любезное лето
и благодатная осень — хозяйка плодов виноградных.
С неба высокого долу прекрасные девы спустились,
скорбью безмерно тяжелой о Мемноне славном томимы.
605 Рядом рыдали Плеяды, утесы им плач возвращали
и беспрестанно Эсипа поток издавал причитанья.
А посредине на тело любимого сына упавши,
горько стенала сама Эригения, скорбная сердцем:
«Умер любимый мой сын, своей матери тем причинивши
610 невыразимую муку. Не стану же, коли погиб ты,
больше светить я теперь обитателям неба бессмертным.
Лучше немедля под землю в глубины ужасные скроюсь,
где после смерти твоей одинокой душа пребывает,
пусть поглотят всё разросшийся Хаос и Мрак безобразный,
615 чтобы и в сердце Кронида вошло неизбывное горе.
Я уваженья не меньше, чем дочерь Нерея, достойна,
я, кто взирает на всё и к концу неизбежно приводит
всякое славное дело. Мой свет почитается Зевсом.
Ныне же скроюсь во тьму. И пускай на Олимп из пучины
620 боги Фетиду ведут, чтоб светила бессмертным и людям.
Мне же, страдавшей под небом, покой вечный сумрак дарует,
только бы свет не струить на убийцу любимого сына».
Так говорила богиня. Стекали по лику бессмертной
сходные видом с рекой полноводною тяжкие слезы.
625 Мокрою стала вкруг трупа земля. Сострадала несчастью
чада любимого Ночь. И Уран затемнил свои звезды,
в тучи и мглу завернувшись скорей Эригении ради.
Сердцем скорбели о Мемноне славном троянцы во граде.
Ибо нуждались в поддержке царя и друзей его верных.
630 Не веселы были и аргивяне, ведь стан их равнинный
в битве погибших мужей повсеместно тела окружали,
и, копьеносца Ахилла хваля, о младом Антилохе
все сокрушались, поэтому с радостью горе мешалось.
Целую ночь беспрерывно стенала печальная Эос.
635 И расстилался вокруг Эригении мрак беспросветный,
ибо забыла она про восход, на Олимп рассердившись.
Подле скорбящей её быстроногие кони стояли,
землю чужую топча, созерцая владычицы горе
и всей душою желая отправится в путь им привычный.
640 В гневе метнул тогда молнию Зевс, так что вся содрогнулась
в страхе священном земля. Охватил вещий трепет и Эос.
Громко скорбя, темнокожие быстро обряд погребальный
справили тут эфиопы. Пока же они сокрушались
подле могилы царя, волоокая в птиц обратила
645 их Эригения войско, позволив по небу носиться.
«Мемноны» часто зовут оных ныне людские народы.
Близко к гробнице владыки они, как и встарь, подлетевши,
плачут, на холм надмогильный песок из когтей просыпая
и побуждая друг друга к участию в битве кровавой
650 в память о Мемноне славном. А сам он в чертогах Аида
или в полях Элисийских с блаженными радость вкушает.
Зрелищем тем утешается сердце божественной Эос.
Им же вершить свое дело, пока на последнем пределе
в битве не сгубят друг друга иль вместе судьбы не исполнят,
655 спор свой кровавый ведя вокруг мёртвого тела владыки.
Так по велению рано встающей Зари превратились
в птиц быстрокрылых они. А сама светозарная Эос
вышла на небо опять с многославными Орами вместе,
кои строптивицу к Зевсову сопроводили порогу,
660 увещевая словами, какие печаль отгоняют,
всё ещё скорбную Эос, про путь не забывшую прежний.
Ибо страшилась она неизбывного гнева Кронида,
волею чьей всё вершится средь тёмных пучин океанских,
на необъятной земле и в светил негасимых чертоге.
665 Перед Зарею Плеяды ступали. И вот уж богиня,
неба врата отворивши, рассеяла мрак повсеместно.
Примечания
II, 115 Согласно Гомеру, возлюбленный богини зари, отец Мемнона Тифон был
сыном Ааомедонта и, следовательно, приходился братом Приаму (Нот. II. XX,
237). По-видимому, в глазах авторов эпических поэм наличие родственной связи
между владыкой эфиопов и династией троянских царей делает более оправ¬
данным его интерес к судьбе Илиона.
Приложения
273
/С\ -//^ь
II, 247 «…он Пиррасида сразил эфиопа». Имя спутника Мемнона может быть
интерпретировано и как патроним — «сын Пирраса».
II, 259 По Гигину, Антилох был убит Гектором (Hyg. Fab. 113). Однако Квинт
Смирнский приводит в данном отрывке более распространённый вариант пре¬
дания, идущий ещё от Гомера (Horn. Od. IY187).
11,364 Имя Асиад по сути представляет собой патроним — «сын Асия». У Го¬
мера упоминаются союзники троянцев Асий, сын Гиртака, из Арисбы (Нот. II.
II, 837), Адамант, сын Асия (Нот. II. XII, 140) и фригиец Асий, сын Лиманта, брат
царицы Гекубы (Horn. II. XVI, 717). Однако ни к кому из них упомянутый здесь
соратник Мемнона, по-видимому, отношения не имеет.
II, 554 «…печаль из-за гибели брата». Провозглашая Эос матерью ветров (Hes¬
iod. Teog. 378-382; Apollod. I, 2, 4), традиция, таким образом, делает последних
братьями Мемнона.
II, 646 Овидий сообщает другое предание о происхождение птиц мемнонидов
(«мемнонов»). Согласно «Метаморфозам», они были сотворены Зевсом из праха
сожжённого на костре тела эфиопского царя (Ov. Met. XIII, 600-609).
Оглавление
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга первая
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга вторая
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга третья
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга четвертая
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга пятая
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга шестая
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга седьмая
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга восьмая
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга девятая
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга десятая
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга одиннадцатая
Квинт Смирнский. После Гомера. Книга двенадцатая
