Овидий. Метаморфозы. Книга III

Бог уже сбро­сить успел быка обман­чи­вый облик,
Сно­ва себя объ­явил и в дик­тей­ских полях посе­лил­ся.
А удру­чен­ный отец искать про­пав­шую Кад­му
Повеле­ва­ет, гро­зя, что изгна­ньем он будет нака­зан,
5 Если ее не най­дет, — бла­го­чест­ный отец и пре­ступ­ный!
Зем­лю всю исхо­див, — но Юпи­те­ра кто же улов­ки
Выследит? — став бег­ле­цом, от отчиз­ны и гне­ва отцо­ва
Кадм укло­ня­ет свой путь и, молясь, у ора­ку­ла Феба
Про­сит сове­та: в какой, вопро­ша­ет, зем­ле посе­лить­ся?
10 «Встре­тишь в пустын­ных полях, — ему Феб отве­ча­ет, — коро­ву,
Что не зна­ва­ла ярма, не вла­чи­ла и гну­то­го плу­га,
Вот и води­тель тебе; где ляжет она на лужай­ку,
Сте­ны ты там воз­веди и назва­нье “Бео­тия” дай им».
Вый­дя, едва он успел из Касталь­ской пеще­ры спу­стить­ся,
15 Видит: тихо бредет, без сто­ро­жа вовсе, тели­ца,
И ника­ких у нее на шее нет при­зна­ков раб­ства.
Вот за тели­цею вслед идет он мед­ли­тель­ным шагом
И ука­зав­ше­го путь про­слав­ля­ет в мол­ча­нии Феба.
Вот мино­ва­ли они и Кефис, и рав­ни­ны Пано­ны;
20 Оста­но­ви­лась она и, кра­су­ясь рога­ми кру­ты­ми,
Лоб к небе­сам под­ня­ла и мыча­ньем напол­ни­ла воздух.
Тут, обер­нув­шись назад на спут­ни­ков, шед­ших за нею,
Наземь коро­ва лег­ла, при­ва­лясь на тра­ву моло­дую,
И бла­го­дар­ст­ву­ет Кадм и, при­пав, чужую целу­ет
25 Зем­лю; при­вет­ст­ву­ет он незна­ко­мые горы и долы.
К жерт­ве гото­вить­ся стал Юпи­те­ру. Для воз­ли­я­нья
Слу­гам воды при­не­сти он велит из источ­ни­ков быст­рых.
Лес там древ­ний сто­ял, нико­гда топо­ром не сечен­ный,
В нем пеще­ра была, зарос­шая ивой и тро­стьем;
30 Кам­ни в при­зе­ми­стый свод схо­ди­лись, оттуда обиль­но
Струи сте­ка­ли воды; в пеще­ре же, скры­тый глу­бо­ко,
Мар­сов змей оби­тал, золотым при­ме­ча­тель­ный греб­нем.
Очи свер­ка­ют огнем; все тело ядом набух­ло,
Три дро­жат язы­ка; в три ряда постав­ле­ны зубы.
35 В эту дуб­ра­ву едва тирий­ские выход­цы шагом,
Благ не суля­щим, вошли, и, опу­щен­ной в воды живые,
Урны послы­шал­ся звон, протя­нул гла­ву из пеще­ры
Исси­ня-чер­ный дра­кон и ужас­ное издал шипе­нье.
Урны скольз­ну­ли из рук, и сра­зу поки­ну­ла тело
40 Кровь, вне­зап­ная дрожь потря­са­ет людей пора­жен­ных.
Змей, изви­ва­ясь, меж тем чешу­я­ми бле­стя­щие коль­ца
Кру­тит, еди­ным прыж­ком изги­ба­ясь в огром­ные дуги,
И поды­ма­ет­ся вверх, на пол­те­ла и более, в воздух,
И уж глядит с высоты, с небес­ным рав­ня­ет­ся зме­ем,
45 Кем, — если видеть его во весь рост, — раз­ме­же­ва­ны Арк­ты.
Вмиг фини­кий­цев, — одни при­гото­ви­лись было сра­зить­ся,
Эти — бежать, тем страх был и бою и бег­ству поме­хой,
Змей упреж­да­ет. Одних уби­ва­ет уку­сом иль душит,
Тех умерщ­вля­ет, дох­нув смер­тель­ной зара­зою яда.
50 Солн­це, высо­ко взой­дя, сокра­ти­ло тем вре­ме­нем тени;
Кадм изум­лен, отче­го так мед­лят това­ри­щи дол­го;
Их начи­на­ет искать. Со льва обо­дран­ной шку­рой
Был он покрыт, копьем, что бли­ста­ло желе­зом, и дротом
Воору­жен; но была пре­вос­ход­ней ору­жья отва­га.
55 Толь­ко он в рощу вошел и тела увидал, а над ними
Змея, сгу­бив­ше­го их, вра­га, огром­но­го телом,
Как он кро­ва­вым лизал язы­ком их пла­чев­ные раны,
«Иль за вашу я смерть ото­мщу, вер­ней­шие дру­ги,
Или за вами пой­ду!» — ска­зал и, про­мол­вив, дес­ни­цей
60 Глы­бу огром­ную взял и с вели­кою силою кинул.
Сте­ны уда­ром его, высо­ки­ми баш­ня­ми гор­ды.
Были бы сокру­ше­ны, — но остал­ся змей невреди­мым.
Он, — чешу­ей защи­щен, как некой коль­чу­гой, и чер­ной
Кожей, — могу­чий удар отра­зил их тол­стым покро­вом.
65 Но отра­зить чешу­ей не мог он дрота, кото­рый
В длин­ный хре­бет его, там, где изгиб середин­ный, вон­зил­ся,
В теле застрял, и в нут­ро цели­ком погру­зи­лось желе­зо.
Змей, от боли бесясь, голо­вою назад обер­нул­ся
И, на ране­нье взгля­нув, заку­сил вон­зен­ное древ­ко;
70 Но хоть его рас­ка­чал во все сто­ро­ны с силой огром­ной,
Вырвал едва из спи­ны: в костях застрял нако­неч­ник.
Ярость обыч­ная в нем силь­нее вски­пе­ла от раны
Све­жей, взду­лось от жил налив­ших­ся зме­е­во гор­ло,
Мут­ная пена бежит из пасти его зачум­лен­ной,
75 Под чешу­ей гро­мы­ха­ет зем­ля; он чер­ным дыха­ньем
Зева сти­гий­ско­го вкруг зара­жа­ет отрав­лен­ный воздух.
Сам же, спи­ра­лью кру­ги обра­зуя гро­мад­ных раз­ме­ров,
Вьет­ся, то длин­ным брев­ном под­ни­ма­ет­ся вверх голо­вою,
То, устре­мясь, как поток, навод­нен­ный дождя­ми, он бур­но
80 Мчит­ся впе­ред и леса сокру­ша­ет встреч­ные гру­дью.
Сын Аге­но­ров слег­ка отсту­па­ет; он шку­рою льви­ной
Змея напор задер­жал, насту­паю­щий зев не пус­ка­ет,
Пря­мо дер­жа ост­рие. И бесит­ся тот и желе­зо
Твер­дое тщет­но язвит и лома­ет о лез­вие зубы.
85 И начи­на­ла уж кровь из его ядо­ви­то­го нёба
Капать, ста­ла кру­гом окроп­лять мура­ву моло­дую.
Рана все ж лег­кой была, ибо он отсту­пал от уда­ра,
Шею свою отвра­щал уязв­лен­ную, пятясь, желе­зу
В тело засесть не давал и глуб­же мешал погру­зить­ся.
90 Аге­но­рид нако­нец ему лез­вие в глот­ку напра­вил
И, напи­рая, вса­дил; а отход отсту­пав­ше­му дубом
Был пре­граж­ден, и прон­зил одно­вре­мен­но дуб он и шею.
Согнут был дере­ва ствол паде­ньем чудо­ви­ща; сто­ны
Дуб изда­вал, хво­ста око­неч­но­стью ниж­ней бичу­ем.
95 И победи­тель глядит, как велик его враг побеж­ден­ный.
Голос послы­шал­ся вдруг; ска­зать было труд­но откуда,
Толь­ко послы­шал­ся вдруг: «Что, Аге­но­ра сын, созер­ца­ешь
Змея уби­то­го? Сам ты тоже ока­жешь­ся зме­ем!»
Дол­го он блед­ный сто­ит, и крас­ку утра­тив, и мыс­ли
100 Сра­зу, воло­сы вверх от холод­но­го ужа­са вста­ли.
Вот соскольз­ну­ла, к нему попе­чи­тель­на, с высей воздуш­ных
Дева Пал­ла­да; велит поло­жить в раз­рых­лен­ную зем­лю
Зубы зме­и­ные — сев гряду­щих люд­ских поко­ле­ний.
Он же борозды вскрыл, послуш­ный, на плуг нале­гая,
105 Всы­пал, как веде­но, в них чело­ве­чьи заро­ды­ши — зубы.
Вско­ре, — пове­рить нель­зя! — вдруг ста­ли дви­гать­ся комья,
Из борозды ост­рие копья пока­за­лось сна­ча­ла,
Вско­ре при­кры­тья голов, колеб­ля рас­кра­шен­ный конус,
Пле­чи и груди потом, ору­жье несу­щие руки
110 Вдруг воз­ни­ка­ют, — рас­тет мужей щито­нос­ное пле­мя!
В празд­ник, в теат­ре, когда опус­ка­ет­ся зана­вес, так же
Изо­бра­же­нья вста­ют; сна­ча­ла пока­жут­ся лица,
А посте­пен­но и стан; вот явле­ны плав­ным дви­же­ньем,
Вид­ны уже цели­ком и нога­ми на край насту­па­ют.
115 Новым вра­гом устра­шен, уж Кадм за ору­жье схва­тил­ся.
«Нет, не берись, — из тол­пы, едва сотво­рен­ной зем­лею,
Вдруг вос­кли­ца­ет один, — не мешай­ся в граж­дан­ские вой­ны!»
И одно­го из сво­их же бра­тьев, зем­лею рож­ден­ных,
Ранит вплот­ную мечом, сам изда­ли дротом повер­жен.
120 Тот, кто его умерт­вил, одна­ко же, доль­ше немно­гим
Про­жил, — выдох­нул вмиг полу­чен­ный толь­ко что воздух;
Взяв с них при­мер, тол­па вся буй­ст­ву­ет, и поги­ба­ют
Чтобы друг дру­га разить — на мгно­ве­нье рож­ден­ные бра­тья!
Так моло­дежь, кото­рой судь­ба век крат­кий суди­ла,
125 В окро­вав­лен­ную мать уда­ря­лась тре­пе­щу­щей гру­дью,
Пять лишь оста­лось в живых. Из этих один был Эхи́он.
Бро­сил ору­жие он по вну­ше­нью Три­то­нии наземь,
Мира у бра­тьев сво­их попро­сил и мир даро­вал им.
В деле помощ­ни­ков пять имел сидон­ский при­ше­лец,
130 Город когда воз­во­дил по при­ка­зу вещав­ше­го Феба.
Фивы сто­я­ли уже. Ты, Кадм, счаст­ли­вым казать­ся
Мог бы в изгна­нье. Тебе Марс тестем, а тещей Вене­ра
Ста­ли. При­бавь­те еще от подоб­ной супру­ги потом­ство.
Столь­ко сынов, доче­рей и вну­ков, — сокро­вищ бес­цен­ных,
135 Юно­шей, взрос­лых уже! Но дня послед­не­го долж­но
Ждать чело­ве­ку все­гда, и не может быть назван счаст­ли­вым
Рань­ше кон­чи­ны никто, до обрядов по нем погре­баль­ных.

Пер­вым внук тебе, Кадм, средь столь вели­ко­го сча­стья,
Горя при­чи­ною стал, — рога на лбу появи­лись

140 Чуж­дые, так­же и вы, псы, сытые кро­вью хозяй­ской!
Полю­бо­пыт­ст­во­вав, в том ты судь­бы лишь вину обна­ру­жишь,
Не пре­ступ­ле­нье его; ибо в чем пре­ступ­ле­нье ошиб­ки?
Было же то на горе, зве­рей осквер­нен­ной убий­ст­вом.
Пол­день как раз насту­пил, сокра­щаю­щий тени пред­ме­тов;
145 Солн­це сто­я­ло рав­но от обо­их дале­ко пре­де­лов;
И гиан­тий­ский юнец без доро­ги бро­дя­щих по логам
Голо­сом лас­ко­вым звал соучаст­ни­ков псо­вой охоты.
«Влаж­ны тене­та, дру­зья, и желе­зо от кро­ви зве­ри­ной!
День бла­го­дат­ный судь­бой нам даро­ван. Лишь толь­ко Авро­ра
150 Новый рас­свет при­ведет, в колес­ни­це взмы­вая баг­ря­ной,
Сыз­но­ва дело нач­нем. Теперь в рас­сто­я­нии рав­ном
Феб от обе­их земель, и от зноя рас­трес­ка­лось поле.
Так завер­шай­те труды, уне­си­те пле­те­ные сети!»
Те испол­ня­ют при­каз и работу свою пре­ры­ва­ют.
155 Был там дол, что сос­ной и ост­рым порос кипа­ри­сом,
Звал­ся Гар­га­фи­ей он, — под­по­я­сан­ной роща Диа­ны;
В самой его глу­бине скры­ва­лась лес­ная пеще­ра, —
Не дости­же­нье искусств, но в ней под­ра­жа­ла искус­ству
Див­но при­ро­да сама. Из тур­фов лег­ких и пем­зы,
160 Там нахо­ди­мой, она воз­ве­ла этот свод пер­во­здан­ный,
Спра­ва роко­чет ручей, неглу­бо­кий, с про­зрач­ной водою,
Све­жей тра­вой окайм­лен по про­стор­ным кра­ям водо­е­ма.
Там-то боги­ня лесов, уто­мясь от охоты, обыч­но
Деви­чье тело свое обли­ва­ла теку­чею вла­гой.
165 Толь­ко в пеще­ру при­шла, одной отда­ла она ним­фе —
Ору­же­но­си­це — дрот и кол­чан с нена­тя­ну­тым луком;
Руки дру­гая из них под­ста­ви­ла сня­той одеж­де,
Две разу­ва­ли ее; а, всех искус­ней, Кро­ка­ла,
Дочь Исме­на-реки, ей воло­сы, пав­шие воль­но,
170 Вновь соби­ра­ла узлом, — хоть сама воло­са рас­пу­сти­ла.
Чер­па­ют воду меж тем Нефе­ла, Гиа­ла, Ранида,
Псе­ка, Фиа­ла и льют в боль­шие и емкие урны.
Ста­ла себя обли­вать при­выч­ной Тита­ния вла­гой,
Кад­ма же внук меж­ду тем, труды впо­ло­ви­ну покон­чив,
175 Шагом бес­цель­ным бредя по ему незна­ко­мой дуб­ра­ве,
В кущу боги­ни при­шел: так судь­бы его направ­ля­ли.
Толь­ко вошел он под свод оро­шен­ной ручья­ми пеще­ры,
Ним­фы, лишь их увидал муж­чи­на, — как были наги­ми, —
Бить себя нача­ли в грудь и сво­им неожи­дан­ным воп­лем
180 Рощу напол­ни­ли всю и, кру́гом стол­пив­шись, Диа­ну
Телом при­кры­ли сво­им. Одна­ко же ростом боги­ня
Выше сопут­ниц была и меж них гла­вой высту­па­ла, —
Отсвет быва­ет какой у обла­ка, если, уда­рив,
Солн­це окра­сит его, какой у Авро­ры румя­нец, —
185 Цвет лица у застиг­ну­той был без одеж­ды Диа­ны.
Но хоть и тес­но кру­гом ее нимф тол­па обсту­па­ла,
Боком, одна­ко ж, она обра­ти­лась, назад отвер­ну­ла
Лик; хоте­ла спер­ва схва­тить свои быст­рые стре­лы,
Но почерп­ну­ла воды, что была под рукой, и муж­ское
190 Ею лицо обда­ла и, кро­пя ему вла­гой воз­мез­дья
Куд­ри, доба­ви­ла так, пред­ре­кая гряду­щее горе:
«Ныне рас­ска­зы­вай, как ты меня без покро­ва увидел,
Еже­ли смо­жешь о том рас­ска­зать!» Ему окро­пи­ла
Лоб и рога при­да­ла живу­ще­го дол­го оле­ня;
195 Шею вширь разда­ла, ушей заост­ри­ла вер­хуш­ки,
Кисти в копы­та ему пре­вра­ти­ла, а руки — в оле­ньи
Длин­ные ноги, все­го же покры­ла пят­ни­стою шер­стью,
В нем воз­буди­ла и страх. Убе­га­ет герой Авто­но­ин
И удив­ля­ет­ся сам сво­е­му столь рез­во­му бегу.
200 Толь­ко, одна­ко, себя в отра­же­нье с рога­ми увидел, —
«Горе мне!» — мол­вить хотел, но его не послу­шал­ся голос.
Он засто­нал. Был голос как стон. Не его пока­ти­лись
Сле­зы из глаз. Лишь одна оста­ва­лась душа его преж­ней!
Что было делать? Домой воз­вра­тить­ся под цар­скую кров­лю?
205 Или скры­вать­ся в лесу? Там стыд, тут ужас поме­хой.
Он коле­бал­ся, а псы увида­ли: Меламп пона­ча­лу,
Чут­кий с ним Ихно­бат знак пер­вый пода­ли лаем, —
Кнос­ский пес Ихно­бат и Меламп поро­ды спар­тан­ской, —
Тот­час бро­са­ют­ся все, быст­рей, чем поры­ви­стый ветер;
210 Пам­фаг, за ним Ори­баз и Дор­кей, из Арка­дии трое,
С ними силач Небро­фон, и лютый с Лала­пою Терон,
Рез­во­стью цен­ный Пет­рел и чутьем сво­им цен­ная Агра,
Так­же сви­ре­пый Гилей, недав­но пора­нен­ный веп­рем,
Напа, от вол­ка при­плод; за ста­да­ми иду­щая сле­дом
215 Пеме­на; Гар­пия, двух имея щенят в про­во­жа­тых,
И сики­он­ский Ладон, у кото­ро­го втя­ну­то брю­хо,
Тиг­рид с Алке­ей, Дро­мад, Кана­кея еще и Стиктея,
И бело­снеж­ный Лев­кон и Асбол с чер­ною шер­стью,
И мно­го­силь­ный Лакон и Аэлл, отли­чав­ший­ся бегом;
220 Фей и рядом, рез­ва, с ее кипр­ским бра­том Ликис­ка,
И посредине, на лбу отме­чен­ный белою мет­кой,
Гар­пал и с ним Мела­ней; кос­ма­тая с ними Лах­нея,
Так­же два пса, чья лако­нян­ка мать, отец же — дик­те­ец;
Лабр с Арти­о­дом, потом с прон­зи­тель­ным лаем Гилак­тор, —
225 Дол­го дру­гих исчис­лять. До добы­чи жад­ная стая
Через уте­сы, ска­лы и кам­ней недо­ступ­ные глы­бы,
Путь хоть и труден, пути хоть и нет, пре­сле­ду­ют зве­ря.
Он же бежит по местам, где сам пре­сле­до­вал часто,
Сам от сво­их же бежит при­служ­ни­ков! Крик­нуть хотел он:
230 «Я Акте­он! Сво­его при­знай­те во мне гос­по­ди­на!» —
Выра­зить мыс­ли — нет слов. Огла­ша­ет­ся лая­ньем воздух.
Пер­вый из псов Мелан­хет ему спи­ну тер­за­ет, за ним же
Тот­час и Терида­мад; висит на пле­че Оре­зи́троф.
Поз­же пусти­лись они, но доро­гу себе сокра­ти­ли;
235 Мча по горе напря­мик. И пока гос­по­ди­на дер­жа­ли,
Стая дру­гая собра­лась и в тело зубы вон­за­ет.
Нет уже места для ран. Несчаст­ный стонет, и если
Не чело­ве­че­ский крик изда­ет — то все ж не оле­ний,
Жалоб­ным воп­лем сво­им напол­няя зна­ко­мые горы.
240 И на коле­ни скло­нясь, как буд­то моля о поща­де,
Мол­ча вра­ща­ет лицо, про­сти­рая как буд­то бы руки.
Пор­ском обыч­ным меж тем натрав­ля­ют злоб­ную стаю
Спут­ни­ки; им невдо­мек, Актео­на всё ищут гла­за­ми,
Напе­ре­бой, буд­то нет его там, Актео­на все кли­чут.
245 Вот обер­нул­ся на зов, они же скор­бят, что не с ними
Он и не хочет следить за успеш­ной поим­кой добы­чи.
Здесь не при­сут­ст­во­вать он бы желал, но при­сут­ст­ву­ет; видеть,
Но не испы­ты­вать сам рас­пра­вы сво­их же сви­ре­пых
Псов. Обсту­пи­ли кру­гом и, в тело зуба­ми вгры­за­ясь,
250 В кло­чья хозя­и­на рвут под обман­ным обли­чьем оле­ня.
И лишь когда его жизнь от ран столь мно­гих пре­сек­лась,
Мол­вят, — насы­щен был гнев кол­чан нося­щей Диа­ны.

Раз­но суди­ли о том; одни почи­та­ли боги­ню
Слиш­ком жесто­кой, а кто и хва­лил, почи­тая достой­ным

255 Дев­ст­вен­ной так посту­пать; по-сво­е­му все были пра­вы.
Лишь Гро­мо­верж­ца жена не столь­ко ее защи­ща­ла
Или вини­ла ее, сколь рада была, что постиг­ла
Дом Аге­но­ров беда, и гнев свой с сопер­ни­цы Тир­ской
Пере­нес­ла на весь род. Но тут подо­спе­ла при­чи­на
260 Новая горе­сти ей: тяже­ла от Юпи­те­ра ста­ла
Дева Семе­ла. Дала язы­ку она волю бра­нить­ся.
«Мно­го ли бра­нью сво­ей я достиг­ла? — ска­за­ла боги­ня, —
Надо настичь мне ее самое! — коль не тщет­но Юно­ной
Я пре­ве­ли­кой зовусь — погуб­лю, если я само­цвет­ный
265 Скиптр достой­на дер­жать, коль цар­ст­вую, коль Гро­мо­верж­цу
Я и сест­ра и жена, — сест­ра-то навер­но! Но сра­ма,
Думаю, ей уж не скрыть: мой позор не замед­лит ска­зать­ся.
Плод понес­ла! Одно­го не хва­та­ло! Откры­то во чре­ве
Носит свой грех и мате­рью стать от Юпи­те­ра толь­ко
270 Хочет, что мне-то едва уда­лось, — в кра­су свою верит!
Ну так обма­нет­ся в ней! Будь я не Сатур­ния, если
Деву любез­ник ее не пото­пит в хля­бях сти­гий­ских!»
Мол­вив, с пре­сто­ла вста­ет и, покры­тая обла­ком бурым,
Вхо­дит в Семе­лин покой; обла­ка уда­ли­ла не рань­ше,
275 Нежель ста­ру­ше­чий вид при­ня­ла, вис­ки посреб­ри­ла,
Коже глу­бо­ких мор­щин при­да­ла и дро­жа­щей поход­кой
С телом сог­бен­ным пошла; ста­ру­ше­чьим сде­ла­ла голос,
Ей Беро­е­ей пред­став, эпидавр­ской кор­ми­ли­цей девы;
Речь заве­ла, и лишь толь­ко дошли, про­бе­се­до­вав дол­го,
280 И до Юпи­те­ра, вздох изда­ла и мол­вит: «Жела­ла б,
Чтоб он Юпи­те­ром был, да все­го опа­са­юсь; иные,
Имя при­сво­ив богов, про­ни­ка­ли в стыд­ли­вые спаль­ни.
Мало Юпи­те­ром быть. Пус­кай он дока­жет любо­вью,
Что он Юпи­тер и впрямь. Про­си: чтобы, в пол­ном вели­чье
285 Как он Юно­ной бывал в небе­сах обни­ма­ем, таким же
Пусть обни­ма­ет тебя, пред­по­слав и вели­чия зна­ки».
Речью Юно­на такой дочь Кад­ма, не знав­шую сути,
Учит, — и про­сит уж та, чтобы дар он любой обе­щал ей.
Бог, — «Выби­рай! — гово­рит, — ни в чем не полу­чишь отка­за,
290 И чтоб уве­ри­лась ты, божеств под­зем­но­го Стикса
Я при­зы­ваю, — а он и богам боже­ство и остраст­ка».
Рада сво­ей же беде, от мило­го горя не чая,
Дер­зост­но так гово­рит Семе­ла: «Каким обни­ма­ет
В небе Юно­на тебя, при­сту­пая к сою­зу Вене­ры,
295 Мне ты отдай­ся таким!» Хотел он уста гово­ря­щей
Сжать, но успе­ло уже тороп­ли­вое выле­теть сло­во.
Он засто­нал, но вер­нуть нель­зя уже было жела­нья,
Ни закли­на­ний его; пото­му-то печаль­ней­шим с неба
Выс­ше­го бог низо­шел, за ликом сво­им увле­кая,
300 Ско­пи­ща туч гро­зо­вых, к ним доба­вил он мол­нии, лив­ни,
С вет­ром в сме­ше­нье, и гром, и Перун, неиз­беж­но разя­щий.
Сколь­ко воз­мож­но, свою он умень­шить пыта­ет­ся силу:
Воору­жил­ся огнем не тем, кото­рым Тифея
Сбро­сил сто­ру­ко­го: в том уж слиш­ком люто­сти мно­го!
305 Лег­че мол­ния есть, кото­рой дес­ни­ца Цик­ло­пов
Мень­ше огня при­да­ла, сви­ре­по­сти мень­ше и гне­ва;
Боги «ору­жьем вто­рым» ее назы­ва­ют; лишь с ней он
Вхо­дит в Аге­но­ра дом; но тело зем­ное небес­ных
Бурь сне­сти не мог­ло и сго­ре­ло от брач­но­го дара,
310 А недо­но­шен­ный плод, из лона мате­ри вырван,
Был в отцов­скую вшит — коль это достой­но дове­рья —
Ляж­ку, и долж­ный там срок, как во чре­ве у мате­ри, про­был.
Ино тай­но с пелен вос­пи­ты­вать ста­ла мла­ден­ца, —
Тет­ка, Семе­лы сест­ра: потом нисей­ские ним­фы
315 При­ня­ли и моло­ком, в пеще­рах укрыв, вос­по­и­ли.

Волей судь­бы на зем­ле так дело и шло, без­опас­но
Скры­та была колы­бель два раза рож­ден­но­го Вак­ха.
Нек­та­ром, — память гла­сит, — меж тем Юпи­тер упив­шись,
Бре­мя забот отло­жив, со сво­ею Юно­ною празд­ной

320 Тешил­ся воль­но и ей гово­рил: «Наслаж­де­ние ваше,
Жен­ское, сла­ще того, что нам, мужам, доста­ет­ся».
Та отри­ца­ет. И вот захо­те­ли, чтоб муд­рый Тире­сий
Выска­зал мне­нье свое: он любовь знал и ту и дру­гую.
Ибо в зеле­ном лесу одна­жды он тело огром­ных
325 Сово­ку­пив­ших­ся змей пора­зил уда­ром дуби­ны.
И из муж­чи­ны вдруг став — уди­ви­тель­но! — жен­щи­ной, целых
Семь так про­жил он лет; на вось­мое же, сно­ва увидев
Змей тех самых, ска­зал: «Коль ваши так мощ­ны уку­сы,
Что постра­дав­ший от них пре­вра­ща­ет­ся в новую фор­му,
330 Вас я опять пора­жу!» И лишь их он уда­рил, как преж­ний
Вид воз­вра­щен был ему, и при­нял он образ врож­ден­ный.
Этот Тире­сий, судьей при­вле­чен­ный к шут­ли­во­му спо­ру,
Дал под­твер­жде­нье сло­вам Юпи­те­ра. Дочь же Сатур­на,
Как гово­рят, огор­чи­лась силь­ней, чем сто­и­ло дело,
335 И нака­за­ла судью — очей нескон­чае­мой ночью.
А все­мо­гу­щий отец, — затем, что свер­шен­но­го богом
Не уни­что­жит и бог, — ему за лише­ние све­та
Ведать гряду­щее дал, облег­чив нака­за­нье поче­том.

После, про­слав­лен мол­вой широ­ко, в горо­дах аоний­ских

340 Без­уко­риз­нен­но он отве­чал на вопро­сы наро­ду.
Опыт дове­рья и слов про­ро­че­ских пер­вой слу­чи­лось
Лирио­пее узнать голу­бой, кото­рую обнял
Гиб­ким тече­ньем Кефис и, замкнув ее в воды, наси­лье
Ей учи­нил. Понес­ла кра­са­ви­ца и раз­ро­ди­лась
345 Милым ребен­ком, что был люб­ви и тогда уж досто­ин;
Маль­чи­ка зва­ли Нар­цисс. Когда про него вос­про­си­ли,
Мно­го ль он лет про­жи­вет и позна­ет ли дол­гую ста­рость,
Мол­вил прав­ди­вый про­рок: «Коль сам он себя не увидит».
Дол­го каза­лось пустым про­ри­ца­нье; его разъ­яс­ни­ла
350 Отро­ка гибель и род его смер­ти и нов­ше­ство стра­сти.
Вот к пят­на­дца­ти год при­ба­вить мог уж Кефи­сий,
Сра­зу и маль­чи­ком он и юно­шей мог почи­тать­ся.
Юно­ши часто его и девуш­ки часто жела­ли.
Гор­дость боль­шая была, одна­ко, под внеш­но­стью неж­ной, —
355 Юно­ши вовсе его не каса­лись и девуш­ки вовсе.
Виде­ла, как заго­нял он тре­пет­ных в сети оле­ней,
Звон­кая ним­фа, — она на сло­ва не мог­ла не отве­тить,
Но не уме­ла начать, — отра­жен­но зву­ча­щая Эхо.
Пло­тью Эхо была, не голо­сом толь­ко; одна­ко
360 Так же болт­ли­вой уста слу­жи­ли, как слу­жат и ныне, —
Край­ние толь­ко сло­ва повто­рять из мно­гих уме­ла,
То была месть Юно­ны: едва лишь боги­ня пыта­лась
Нимф застиг­нуть, в горах с Юпи­те­ром часто лежав­ших,
Бди­тель­на, Эхо ее отвле­ка­ла пре­д­лин­ною речью, —
365 Те ж успе­ва­ли бежать. Сатур­ния, это постиг­нув, —
«Твой, — ска­за­ла, — язык, кото­рым меня ты про­во­дишь,
Власть поте­ря­ет свою, и голос твой станет короток».
Делом скре­пи­ла сло­ва: теперь она толь­ко и может,
Что удво­ять голо­са, повто­ряя лишь то, что услы­шит.
370 Вот Нар­цис­са она, бро­дя­ще­го в чаще пустын­ной,
Видит, и вот уж зажглась, и за юно­шей сле­ду­ет тай­но,
Сле­ду­ет тай­но за ним и пыла­ет, к огню при­бли­жа­ясь, —
Так быва­ет, когда, горя­чею обли­ты серой,
Факе­лов смоль­ных кон­цы при­ни­ма­ют огонь под­не­сен­ный.
375 О, как жела­ла не раз при­сту­пить к нему с лас­ко­вой речью!
Неж­ных при­ба­вить и просьб! Но пре­пят­ст­ви­ем ста­ла при­ро­да,
Не поз­во­ля­ет начать; но — это дано ей! — гото­ва
Зву­ков сама ожи­дать, чтоб сло­вом на сло­во отве­тить.
Маль­чик, отбив­шись меж тем от сон­ми­ща спут­ни­ков вер­ных,
380 Крик­нул: «Здесь кто-нибудь есть?» И, — «Есть!» — отве­ти­ла Эхо.
Он изу­мил­ся, кру­гом гла­за­ми обво­дит и гром­ким
Голо­сом кли­чет: «Сюда!» И зовет зову­ще­го ним­фа;
Он оглядел­ся и вновь, нико­го не при­ме­тя, — «Зачем ты, —
Мол­вит, — бежишь?» И в ответ сам столь­ко же слов полу­ча­ет.
385 Он же настой­чив, и вновь, обма­ну­тый зву­ком отве­тов, —
«Здесь мы сой­дем­ся!» — кри­чит, и, охот­ней все­го откли­ка­ясь
Это­му зову его, — «Сой­дем­ся!» — ответ­ст­ву­ет Эхо.
Соб­ст­вен­ным ним­фа сло­вам покор­на и, вый­дя из леса,
Вот уж рука­ми обнять стре­мит­ся желан­ную шею.
390 Он убе­га­ет, кри­чит: «От объ­я­тий удер­жи­вай руки!
Луч­ше на месте умру, чем тебе на уте­ху доста­нусь!»
Та же в ответ лишь одно: «Тебе на уте­ху доста­нусь!»
После, отверг­ну­та им, в лесах зата­и­лась, лист­вою
Скры­ла лицо от сты­да и в пеще­рах живет оди­но­ко.
395 Все же оста­лась любовь и в муче­ньях рас­тет от обиды.
От посто­ян­ных забот исто­ща­ет­ся бед­ное тело;
Кожу стя­ну­ла у ней худо­ба, телес­ные соки
В воздух ушли, и одни оста­лись лишь голос да кости.
Голос живет: гово­рят, что кости каме­нья­ми ста­ли.
400 Скры­лась в лесу, и никто на горах уж ее не встре­ча­ет,
Слы­шат же все; лишь звук живым у нее сохра­нил­ся.

Так он ее и дру­гих, водой и гора­ми рож­ден­ных
Нимф, насме­ха­ясь, отверг, как рань­ше мужей домо­га­нья.
Каж­дый, отри­ну­тый им, к небе­сам про­тя­ги­вал руки:

405 «Пусть же полю­бит он сам, но вла­деть да не смо­жет люби­мым!»
Мол­ви­ли все, — и вня­ла спра­вед­ли­вым Рам­ну­зия прось­бам.
Чистый ручей про­те­кал, сереб­ря­щий­ся свет­лой стру­ею, —
Не при­ка­са­лись к нему пас­ту­хи, ни козы с нагор­ных
Паст­бищ, ни скот ника­кой, ника­кая его не сму­ща­ла
410 Пти­ца лес­ная, ни зверь, ни упав­шая с дере­ва вет­ка.
Вкруг зеле­не­ла тра­ва, сосед­ней вспо­ен­ная вла­гой;
Лес же густой не давал водо­е­му от солн­ца нагреть­ся.
Там, от охоты устав и от зноя, при­лег утом­лен­ный
Маль­чик, места кра­сой и пото­ком туда при­вле­чен­ный;
415 Жаж­ду хотел уто­лить, но жаж­да воз­ник­ла дру­гая!
Воду он пьет, а меж тем — захва­чен лица кра­сотою.
Любит без пло­ти меч­ту и при­зрак за плоть при­ни­ма­ет.
Сам он собой пора­жен, над водою застыл непо­дви­жен,
Юным похо­жий лицом на изва­ян­ный мра­мор парос­ский.
420 Лежа, глядит он на очи свои, — созвез­дье двой­ное, —
Вак­ха достой­ные зрит, Апол­ло­на достой­ные куд­ри;
Щеки, без пуха еще, и шею кости сло­но­вой,
Пре­лесть губ и в лице с бело­снеж­но­стью сли­тый румя­нец.
Всем изум­ля­ет­ся он, что и впрямь изум­ле­нья достой­но.
425 Жаж­дет безум­ный себя, хва­ли­мый, он же хва­ля­щий,
Рвет­ся жела­ньем к себе, зажи­га­ет и сам пла­ме­не­ет.
Сколь­ко лука­вой струе он обман­чи­вых дал поце­лу­ев!
Сколь­ко, желая обнять в стру­ях им зри­мую шею,
Руки в ручей погру­жал, но себя не улав­ли­вал в водах!
430 Что увидал — не пой­мет, но к тому, что увидел, пыла­ет;
Юно­шу сно­ва обман воз­буж­да­ет и вво­дит в ошиб­ку.
О лег­ко­вер­ный, зачем хва­та­ешь ты при­зрак бегу­чий?
Жаж­дешь того, чего нет; отвер­нись — и люби­мое сгинет.
Тень, кото­рую зришь, — отра­жен­ный лишь образ, и толь­ко.
435 В ней — ниче­го сво­его; с тобою при­шла, пре­бы­ва­ет,
Вме­сте с тобой и уйдет, если толь­ко уйти ты спо­со­бен.
Но ни охота к еде, ни жела­нье покоя не могут
С места его ото­рвать: на густой мура­ве рас­про­стер­шись,
Взо­ром несы­тым смот­реть про­дол­жа­ет на лжи­вый он образ,
440 Сам от сво­их поги­ба­ет очей. И, слег­ка при­под­няв­шись,
Руки с моль­бой протя­нув к окру­жаю­щим тем­ным дуб­ра­вам, —
«Кто, о дуб­ра­вы, — ска­зал, — увы, так жесто­ко влюб­лял­ся?
Вам то извест­но; не раз люб­ви вы слу­жи­ли при­ютом.
Еже­ли столь­ко веков бытие про­дол­жа­ет­ся ваше, —
445 В жиз­ни при­пом­ни­те ль вы, чтоб чах так силь­но влюб­лен­ный?
Вижу я то, что люб­лю; но то, что люб­лю я и вижу, —
Тем обла­дать не могу: заблуж­де­нье вла­де­ет влюб­лен­ным.
Чтобы стра­дал я силь­ней, меж нами нет страш­но­го моря,
Нет ни доро­ги, ни гор, ни стен с запер­ты­ми вра­та­ми.
450 Струй­ка пре­пят­ст­ву­ет нам — и сам он отдать­ся жела­ет!
Сколь­ко бы раз я уста ни про­тя­ги­вал к водам про­зрач­ным,
Столь­ко же раз он ко мне с поце­лу­ем стре­мит­ся ответ­ным.
Слов­но кос­нешь­ся сей­час… Пре­пят­ст­ву­ет любя­щим малость.
Кто бы ты ни был, — ко мне! Что муча­ешь, маль­чик бес­цен­ный?
455 Милый, ухо­дишь куда? Не таков я кра­сой и года­ми,
Чтобы меня избе­гать, и в меня ведь влюб­ля­ют­ся ним­фы.
Некую ты мне надеж­ду сулишь лицом дру­же­люб­ным,
Руки к тебе протя­ну, и твои — протя­ну­ты тоже.
Я улы­ба­юсь, — и ты; не раз при­ме­чал я и сле­зы,
460 Еже­ли пла­кал я сам; на поклон отве­чал ты покло­ном
И, как могу я судить по дви­же­ни­ям этих пре­лест­ных
Губ, про­из­но­сишь сло­ва, но до слу­ха они не дохо­дят.
Он — это я! Пони­маю. Меня обма­ну­ло обли­чье!
Стра­стью горю я к себе, поощ­ряю пылать — и пылаю.
465 Что же? Мне зова ли ждать? Иль звать? Но звать мне кого же?
Все, чего жаж­ду, — со мной. От богат­ства я стал неиму­щим.
О, если толь­ко бы мог я с соб­ст­вен­ным телом рас­стать­ся!
Стран­ная воля люб­ви, — чтоб люби­мое было дале­ко!
Силы стра­да­нье уже отни­ма­ет, немно­го оста­лось
470 Вре­ме­ни жиз­ни моей, пога­саю я в воз­расте ран­нем.
Не тяже­ла мне и смерть: уме­рев, от стра­да­ний избав­люсь.
Тот же, кого я избрал, да будет меня дол­го­веч­ней!
Ныне сли­ян­ны в одно, с душой умрем мы еди­ной».
Мол­вил и к обра­зу вновь без­рас­суд­ный вер­нул­ся тому же.
475 И заму­тил сле­за­ми струю, и образ неясен
Стал в коле­ба­нье вол­ны. И увидев, что тот исче­за­ет, —
«Ты убе­га­ешь? Постой! Жесто­кий! Влюб­лен­но­го дру­га
Не покидай! — он вскри­чал. — До чего не дано мне касать­ся,
Ста­ну хотя б созер­цать, свой пыл несчаст­ный питая!»
480 Так горе­вал и, одеж­ду рас­крыв у верх­не­го края,
Мра­мор­но-белы­ми стал в грудь голую бить он рука­ми.
И под уда­ра­ми грудь подер­ну­лась ало­стью тон­кой.
Слов­но у яблок, когда с одной сто­ро­ны они белы,
Но заале­ли с дру­гой, или как на кистях раз­но­цвет­ных
485 У вино­гра­дин, еще не созре­лых, с баг­ря­ным оттен­ком.
Толь­ко увидел он грудь, отра­жен­ную вла­гой теку­чей,
Доль­ше не мог утер­петь; как тает на пла­ме­ни лег­ком
Жел­тый воск иль туман поут­ру под дей­ст­ви­ем солн­ца
Зной­но­го, так же и он, исто­ща­ем сво­ею любо­вью,
490 Чахнет и тай­ным огнем сжи­га­ет­ся мало-пома­лу.
Кра­сок в нем более нет, уж нет с белиз­ною румян­ца,
Бод­ро­сти нет, ни сил, все­го, что, быва­ло, пле­ня­ло.
Тела не ста­ло его, кото­ро­го Эхо люби­ла,
Видя все это, она, хоть и будучи в гне­ве и пом­ня,
495 Сжа­ли­лась; лишь гово­рил несчаст­ный маль­чик: «Увы мне!» —
Вто­ри­ла тот­час она, на сло­ва отзы­ва­ясь: «Увы мне!»
Если же он начи­нал ломать в отча­я­нье руки,
Зву­ком таким же она отве­ча­ла уны­ло­му зву­ку.
Вот что мол­вил в кон­це неиз­мен­но глядев­ший­ся в воду:
500 «Маль­чик, напрас­но, увы, мне желан­ный!» И слов воз­вра­ти­ла
Столь­ко же; и на «про­сти!» — «про­сти!» отве­ти­ла Эхо.
Дол­го лежал он, к тра­ве голо­вою при­ник­нув уста­лой;
Смерть закры­ла гла­за, что вла­ды­ки кра­сой любо­ва­лись.
Даже и после — уже в оби­та­ли­ще при­нят Аида —
505 В воды он Стикса смот­рел на себя. Сест­ри­цы-наяды
С пла­чем пряди волос под­нес­ли в дар памят­ный бра­ту.
Пла­ка­ли ним­фы дерев — и пла­чу­щим вто­ри­ла Эхо.
И уж носил­ки, костер и факе­лы при­готов­ля­ли, —
Не было тела нигде. Но вме­сто тела шафран­ный
510 Ими най­ден был цве­ток с бело­снеж­ны­ми вкруг лепест­ка­ми.
Весть о том при­нес­ла про­ро­ку в гра­дах ахей­ских
Долж­ную сла­ву; гре­меть про­ри­ца­те­ля нача­ло имя.
Сын Эхи­о­на один меж все­ми его отвер­га­ет —
Выш­них пре­зри­тель, Пен­фей — и сме­ет­ся над вещею речью
515 Стар­ца, корит тем­нотой, зло­по­луч­ным лише­ни­ем све­та;
Он же, трях­нув голо­вой, на кото­рой беле­ли седи­ны, —
«Сколь бы счаст­ли­вым ты был, когда бы от это­го зре­нья
Был отре­шен, — гово­рит, — и не видел вак­хи­че­ских таинств!
Ибо насту­пит тот день, — и про­ро­чу, что он неда­ле­ко, —
520 День, когда юный при­дет — потом­ство Семе­ли­но — Либер.
Если его ты почтить хра­мо­вым не захо­чешь слу­же­ньем,
В тыся­че будешь ты мест раз­бро­сан, рас­тер­зан­ный; кро­вью
Ты осквер­нишь и леса, и мать, и сестер мате­рин­ских.
Сбудет­ся! Ты боже­ству не ока­жешь поче­та, меня же
525 В этих потем­ках моих поис­ти­не зря­чим при­зна­ешь».
Но гово­рив­ше­го так вон выгнал сын Эхи­о­на.
Под­твер­жде­ны сло­ве­са, испол­ня­ют­ся речи про­ро­ка.
Либер при­шел, и шумят лико­ва­ни­ем празд­нич­ным села.
Тол­пы бегут, собра­лись муж­чи­ны, мате­ри, жены,
530 Весь поспе­ша­ет народ к неве­до­мым таин­ствам бога.
«Зме­е­рож­ден­ные! Что за безумье, о Мар­со­во пле­мя,
Вам устра­ши­ло умы? — Пен­фей закри­чал. — Неуже­ли
Меди уда­ры о медь, дуда рого­вая, — вол­шеб­ный
Этот столь мощен обман, что вас, кото­рым не страш­ны
535 Меч бое­вой, ни тру­ба, ни строи, сомкнув­шие копья,
Жен­ские воз­гла­сы вдруг и безу­мие толп непри­стой­ных
И воз­буж­ден­ных вином, и тим­пан пусто­звон­ный оси­лят?
Стар­цы, как вам не дивить­ся? При­плыв по широ­ко­му морю,
В этих местах вы вос­ста­ви­ли Тир и бежав­ших пена­тов, —
540 Сдать­ся ль гото­вы теперь без боя? Вам, воз­рас­том креп­че,
Юно­ши, ров­ни мои, кото­рым не тирс, а ору­жье
Долж­но дер­жать и щитом, не лист­вой, при­кры­вать­ся при­ста­ло?
Не забы­вай­те, молю, от како­го вы созда­ны кор­ня!
И да испол­нит вас дух роди­те­ля змея, кото­рый
545 Мно­гих один погу­бил! Он за озе­ро толь­ко всту­пил­ся
И за источ­ник, а вы победи­те для соб­ст­вен­ной сла­вы!
Храб­рых тот умерт­вил, вы неже­нок прочь про­го­ни­те!
Честь удер­жи­те отцов! Но если судь­ба вос­пре­ти­ла
Долее Фивам сто­ять, так вои­ны пусть и тара­ны
550 Сте­ны раз­ру­шат у них под гро­хот огня и желе­за!
Были б несчаст­ны­ми мы без вины; опла­ки­вать жре­бий
Мы бы мог­ли — не скры­вать; не постыд­ны­ми были бы сле­зы.
Ныне под власть под­па­дут без­оруж­но­го маль­чи­ка Фивы,
Кто на войне не бывал, не зна­ком ни с мечом, ни с боя­ми,
555 Сила кото­ро­го вся в воло­сах, про­пи­тан­ных миррой,
В гиб­ких вен­ках, в баг­ре­це да в узо­рах одежд зла­то­ткан­ных,
Если отсту­пи­тесь вы, его я застав­лю при­знать­ся
Вмиг, что себе он отца сочи­нил и что таин­ства лож­ны.
Духа доста­ло ж царю Акри­зию в Арго­се — бога
560 Лож­но­го не при­зна­вать и замкнуть перед Вак­хом ворота!
Или при­шлец устра­шит Пен­фея и целые Фивы?
Живо сту­пай­те, — велит он рабам, — сту­пай­те, в око­вах
При­во­ло­ки­те вождя! При­каз мой испол­нить немед­ля!»
Дед, Ата­мант и тол­па осталь­ных домо­чад­цев напрас­но
565 Уве­ще­ва­ют его, вос­пре­пят­ст­во­вать делу ста­ра­ясь.
Он от сове­тов лишь злей; раз­дра­жа­ет­ся, будучи сдер­жан,
Беше­ный пыл рас­тет; во вред ему были пре­по­ны.
Виды­вал я, как поток, кото­ро­го путь бес­пре­пят­ст­вен,
Вниз по накло­ну бежит спо­кой­но, с уме­рен­ным шумом.
570 Если ж зава­ла­ми скал иль ство­ла­ми бывал он задер­жан,
Пенил­ся он и кипел и силь­ней сви­ре­пел от пре­гра­ды.
Вот воз­вра­ти­лись в кро­ви, на вопрос же: «Где Вакх?» — гос­по­ди­ну
Дали послан­цы ответ, что они и не виде­ли Вак­ха.
«Все же при­служ­ник один, — ска­за­ли, — и таинств участ­ник
575 Пой­ман». При этих сло­вах выво­дят — за спи­ну руки —
Мужа, — что к Вак­ху ушел вослед из Тиррен­ско­го края.

Гля­нул Пен­фей на него оча­ми, кото­рые страш­ны
Ста­ли от гне­ва; меж тем отло­жить не желал он рас­пра­вы, —
«Ты, что погиб­нешь сей­час, — ска­зал, — и дру­гим назида­нье

580 Гибе­лью дашь, — объ­яви мне свое и роди­те­лей имя,
Роди­ну и поче­му соучаст­ву­ешь в таин­ствах новых?»
Он же, ничуть не стра­шась, — «Аке­том, — ска­зал, — име­ну­юсь,
Я из Мео­нии сам; а роди­те­ли — зва­нья про­сто­го.
Мне не оста­вил отец полей, где пас­лись бы теля­та,
585 Или ста­да шер­сто­нос­ных овец, иль иная ско­ти­на.
Был мой отец бед­ня­ком; всю жизнь крюч­ком да лесою
Рыб вво­дил он в обман и удою тянул, тре­пе­тав­ших.
Этим искус­ст­вом он жил и его мне пере­дал, мол­вив:
“Ныне богат­ства мои, про­дол­жа­тель труда и наслед­ник,
590 Ты полу­чай”; ниче­го, уми­рая, он мне не оста­вил,
Кро­ме воды; лишь ее от отца почи­таю наслед­ст­вом.
Вско­ре, чтоб мне не тор­чать все вре­мя на тех же уте­сах,
Я научил­ся корабль пово­ра­чи­вать, киль заги­бая
Пра­вой рукой; Олен­ской Козы дож­де­вое созвез­дье,
595 Арк­та, Тай­ге­ты, Гиад в небе­сах раз­ли­чать научил­ся.
Вет­ров жили­ща узнал и при­ста­ни, год­ные суд­нам.
Раз я, на Делос идя, при­бли­жал­ся к Хиос­ско­му краю,
Вот под­хо­жу к бере­гам, работая вес­ла­ми спра­ва;
Пры­гаю с суд­на лег­ко и на влаж­ный песок насту­паю, —
600 Там и про­во­дим мы ночь. Заря меж­ду тем заале­ла
Ран­няя. Вот я встаю и велю сото­ва­ри­щам све­жей
Вла­ги при­несть, ука­зую и путь, до клю­чей дово­дя­щий.
Сам же на холм вос­хо­жу, — узнать, что мне обе­ща­ет
Ветер; сзы­ваю сво­их и опять на корабль воз­вра­ща­юсь.
605 “Вот мы и здесь!” — Офельт гово­рит, из това­ри­щей пер­вый,
Сам же добы­чей гор­дясь, на пустын­ном поле добы­той,
Маль­чи­ка бре­гом ведет, по наруж­но­сти схо­же­го с девой.
Тот же качал­ся, вином или сном отяг­чен­ный как буд­то,
И подви­гал­ся с трудом. На одеж­ду смот­рю, на осан­ку
610 И на лицо — ниче­го в нем не вижу, что было бы смерт­ным.
Понял я и гово­рю сото­ва­ри­щам: “Кто из бес­смерт­ных
В нем, ска­зать не могу, но в обра­зе этом — бес­смерт­ный.
Кто бы ты ни был, о будь к нам благ и в трудах помо­ги нам!
Их же, молю, изви­ни!” — “За нас пре­кра­ти ты молит­вы!” —
615 Дик­тид кри­чит, что из всех про­вор­ней наверх заби­рал­ся
Мачт и сколь­зил на руках по верев­кам. Его одоб­ря­ют
И бело­ку­рый Мелант, на носу сто­ро­жа­щий, и Либид
С Алки­медо­ном, затем при­зы­ваю­щий воз­гла­сом вес­ла
Дви­гать­ся или же стать, Эпо­пей, побуди­тель отва­ги,
620 Так же и все; до того ослеп­ля­ет их жад­ность к добы­че.
“Нет, чтоб был осквер­нен корабль свя­тотат­ст­вен­ным гру­зом,
Не потерп­лю, — я ска­зал, — я пер­вый пра­ва тут имею!”
Вход пре­граж­даю собой. Но меж моря­ка­ми наг­лей­ший
Яро­сти полн Лика­бант, из туск­ско­го изгнан­ный гра­да,
625 Карою ссыл­ки тогда иску­пав­ший лихое убий­ство.
Этот, пока я сто­ял, кула­ком пора­зил моло­дец­ким
В гор­ло меня и как раз опро­ки­нул бы в море, когда бы
Я не застрял, хоть и чув­ства лишась, бече­вою задер­жан.
И в вос­хи­ще­нье тол­па нече­стив­цев! Но Вакх нако­нец-то —
630 Ибо тот маль­чик был Вакх, — как буд­то от кри­ка сле­те­ла
Сон­ность и после вина воз­вра­ти­лись в грудь его чув­ства, —
“Что вы? И что тут за крик? — гово­рит. — Какою судь­бою
К вам, моря­ки, я попал? И куда вы меня пове­зе­те?”
“Страх свой откинь! — отве­ча­ет Про­рей, — ска­жи лишь, в какой ты
635 Гава­ни хочешь сой­ти, — оста­но­вишь­ся, где поже­ла­ешь”.
Либер в ответ: “Кораб­ля вы к Нак­со­су ход повер­ни­те.
Там — мой дом; и зем­ля гостей дру­же­люб­ная при­мет”.
Морем кля­лись лже­цы и все­ми бога­ми, что будет
Так, мне веля пару­са настав­лять на рас­кра­шен­ный кузов.
640 Нак­сос был впра­во; когда я напра­во наста­вил полот­на, —
“Что ты, безу­мец, тво­ришь!” — Офельт гово­рит, про себя же
Дума­ет каж­дый: “Сошел ты с ума? Пово­ра­чи­вай вле­во!”
Зна­ки одни пода­ют, дру­гие мне на ухо шеп­чут.
Я обо­млел. “Пусть иной, — гово­рю, — управ­ле­ние при­мет”.
645 И ото­шел от руля, пре­ступ­ле­нья бежав и обма­на.
Все пори­ца­ют меня, как один кора­бель­щи­ки роп­щут.
Эта­ли­он меж­ду тем гово­рит: “Уже­ли же наше
Сча­стье в тебе лишь одном?” — под­хо­дит и сам испол­ня­ет
Труд мой: в дру­гую корабль от Нак­со­са сто­ро­ну пра­вит.
650 И удив­ля­ет­ся бог, и, как буд­то он толь­ко что понял
Все их лукав­ство, глядит на море с гну­то­го носа,
И, под­ра­жая сле­зам, — “Моря­ки, вы сули­ли не эти
Мне бере­га, — гово­рит, — и про­сил не об этой зем­ле я.
Кары я чем заслу­жил? И вели­ка ли сла­ва, что ныне
655 Маль­чи­ка, юно­ши, вы одно­го, сго­во­рясь, обма­ну­ли?”
Пла­кал тем вре­ме­нем я. Нече­стив­цев тол­па осме­я­ла
Сле­зы мои, и силь­ней уда­ря­ют­ся вес­ла о вол­ны.
Ныне же им самим, — ибо кто из богов с нами рядом,
Если не он, — я кля­нусь, что буду рас­ска­зы­вать прав­ду,
660 Неве­ро­ят­ную пусть: неожи­дан­но суд­но средь моря
Оста­но­ви­лось, корабль как буд­то бы суша дер­жа­ла.
И, изум­лен­ные, те в уда­рах упор­ст­ву­ют весел,
Ста­вят полот­на, идти при дво­я­кой под­мо­ге пыта­ясь.
Весел уклю­чи­ны плющ опле­та­ет, кру­че­ным изги­бом
665 Вьет­ся, уже с пару­сов пови­са­ют тяже­лые кисти.
Бог меж­ду тем, увен­чав чело себе лоза­ми в гроз­дьях,
Сам потря­са­ет копьем, вино­град­ной уви­тым лист­вою.
Тиг­ры — вокруг боже­ства: мере­щат­ся при­зра­ки рысей,
Дикие тут же лег­ли с пят­ни­стою шку­рой пан­те­ры.
670 Спры­ги­вать ста­ли мужи, — их на то побуж­да­ло безумье
Или же страх? И пер­вым Медон плав­ни­ки полу­ча­ет
Чер­ные; плос­ким он стал, и хре­бет у него изги­бать­ся
Начал. И мол­вит ему Лика­бант: “В какое же чудо
Ты пре­вра­ща­ешь­ся?” Рот меж­ду тем у ска­зав­ше­го шире
675 Стал, и уж нозд­ри висят, и кожа в чешуй­ках чер­не­ет.
Либид же, обо­ро­тить упор­ные вес­ла желая,
Видит, что руки его корот­ки­ми ста­ли, что вовсе
Даже не руки они, что вер­ней их назвать плав­ни­ка­ми.
Кто-то рука­ми хотел за обви­тые взять­ся верев­ки, —
680 Не было более рук у него; и упал, как обру­бок,
В воду моряк: у него появил­ся и хвост сер­по­вид­ный,
Слов­но рога, что луна, впо­ло­ви­ну напол­нив­шись, кажет.
Пры­га­ют в раз­ных местах, обиль­ною вла­гой стру­ят­ся,
И воз­ни­ка­ют из волн, и вновь погру­жа­ют­ся в вол­ны,
685 Слов­но ведут хоро­вод, бро­са­ют­ся, рез­во играя.
Воду вби­ра­ют и вновь из нозд­рей выпус­ка­ют широ­ких.
Из два­дца­ти моря­ков, кото­рые были на судне,
Я оста­вал­ся один. Устра­шен­но­го, в дро­жи холод­ной,
Бог наси­лу меня успо­ко­ил, про­мол­вив: “От серд­ца
690 Страх отре­ши и на Дию плы­ви”. И, при­ча­лив, затеп­лил
Я алта­ри, и с тех пор соучаст­вую в таин­ствах Вак­ха».
«Дол­го вни­мал я тво­им, — Пен­фей отве­ча­ет, — лука­вым
Рос­сказ­ням, чтобы мое в про­мед­ле­нии бешен­ство стих­ло!
Слу­ги, ско­рей хва­тай­те ж его, и каз­нен­ное мукой
695 Страш­ною тело его в Сти­гий­скую ночь пере­правь­те».
Тот­час схва­чен Акет-тирре­нец и бро­шен в тем­ни­цу,
И, меж­ду тем как они ору­дья мучи­тель­ной каз­ни
Под­готов­ля­ли — огонь и желе­зо, — вдруг две­ри рас­кры­лись
Сами собой, и с рук у него упа­да­ют вне­зап­но
700 Сами собой, — гово­рят, — никем не рас­ко­ва­ны, цепи.

Не усту­па­ет Пен­фей. Не велит уж дру­гим, — поспе­ша­ет
Сам посе­тить Кифе­рон, для свя­щен­ных избран­ный дей­ст­вий,
Где пес­но­пе­нья зву­чат и звон­кие кли­ки вак­ха­нок.
Конь в нетер­пе­нии ржет, лишь толь­ко подаст мед­но­звуч­ный

705 Знак бое­вая тру­ба, и сам в сра­же­ние рвет­ся, —
Так Пен­фею и крик, и вак­хи­че­ских гул завы­ва­ний
Дух воз­будил, — силь­ней запы­лал он неисто­вым гне­вом.
Посе­редине горы там есть окру­жен­ный сос­но­вым
Лесом голый пустырь, ото­всюду при­мет­ное поле.
710 Там-то, пока он смот­рел посто­рон­ним на таин­ства взо­ром,
Пер­вой увидев его и пер­вой испол­нясь безумья,
Пер­вая, кинув­ши тирс, сво­его пора­зи­ла Пен­фея —
Мать. «Ио! Род­ные, сюда, — вос­клик­ну­ла, — сест­ры!
Этот огром­ный кабан, бро­дя­щий по наше­му полю,
715 Дол­жен быть мной пора­жен!» И тол­па, как один, устре­ми­лась
Дикая. Все собра­лись, пре­сле­до­вать бро­си­лись вме­сте.
Он же тре­пе­щет, он слов уже не бро­са­ет столь дерз­ких
И про­кли­на­ет себя, в пре­гре­ше­нье уже при­зна­ет­ся.
Ранен­ный, все же ска­зал: «О сест­ра моей мате­ри, помощь
720 Мне, Авто­ноя, подай! Да смяг­чит тебя тень Актео­на!»
Та, кто такой Акте­он, и не пом­нит; моля­ще­го руку
Вырва­ла; Ино, схва­тив, рас­тер­за­ла и руку дру­гую.
Рук у несчаст­но­го нет, что к мате­ри мог протя­нуть бы.
Все же он, ей пока­зав обру­бок изра­нен­ный тела, —
725 «Мать, посмот­ри!» — гово­рит. Но, увидев, завы­ла Ага­ва
И затряс­ла голо­вой, воло­са раз­ме­та­ла по вет­ру.
Ото­рва­ла и в пер­стах его голо­ву сжа­ла кро­ва­вых,
И вос­кли­ца­ет: «Ио́! То наша, подру­ги, победа!»
Листья едва ли ско­рей, осен­нею тро­ну­ты сту­жей,
730 Сла­бо дер­жась на вет­вях, обры­ва­ют­ся с дере­ва вет­ром,
Неже­ли тело его рас­тер­за­ли ужас­ные руки.
После при­ме­ров таких соучаст­ву­ют в таин­ствах новых,
Жгут бла­го­во­нья и чтят Исме­ниды свя­щен­ные жерт­вы.

ПРИМЕЧАНИЯ

2. Дик­тей­ские поля — ост­ров Крит с горою Дик­той.
13. Бео­тия. — Овидий про­из­во­дит это назва­ние от сло­ва bous — коро­ва.
14. Касталь­ская пеще­ра — рас­ще­ли­на в ска­ле, под кото­рой сиде­ла жри­ца-про­ро­чи­ца в Дель­фах, око­ло Касталь­ско­го источ­ни­ка.
19. Пано­на — город в Фокиде.
32. Мар­сов змей — сын бога Мар­са.
98. Сам ты тоже ока­жешь­ся зме­ем! — См. IV, 563—603.
111. …опус­ка­ет­ся зана­вес… — В рим­ском теат­ре зана­вес, откры­ва­ясь, опус­кал­ся, а не под­ни­мал­ся.
132. …Марс тестем, а тещей Вене­ра… — Гар­мо­ния, на кото­рой женил­ся Кадм, была по мифу, доче­рью Мар­са и Вене­ры.
173. Тита­ния — Диа­на, как внуч­ка стар­ше­го из тита­нов, Сатур­на.
194. …живу­ще­го дол­го оле­ня… — В древ­но­сти оле­ням при­пи­сы­ва­ли дол­го­ле­тие; счи­та­лось, что оле­ни живут в четы­ре раза доль­ше, чем люди.
198. Герой Авто­но­ин. — Мате­рью Актео­на миф счи­тал дочь Кад­ма Авто­ною, упо­ми­нае­мую ниже (см. ст. 720).
258. Сопер­ни­ца Тир­ская — сест­ра Кад­ма Евро­па (см. прим. к ст. 539).
261. Семе­ла — дочь Кад­ма.
303. Тифей — один из гиган­тов.
314. Нисей­ские — с горы Нисы в Индии.
406. Рам­ну­зия — боги­ня Неме­зида, осо­бен­но почи­тав­ша­я­ся в атти­че­ском горо­де Рамне.
513. Сын Эхи­о­на — Пен­фей, леген­дар­ный царь Фив, отец кото­ро­го. Эхи­он, вырос из зуба змея, уби­то­го Кад­мом.
520. Либер — Вакх.
531. Зме­е­рож­ден­ные… Мар­со­во пле­мя… — Фиван­цы счи­та­ли себя потом­ка­ми пяти геро­ев, вырос­ших из посе­ян­ных Кад­мом зубов змея. Змей этот счи­тал­ся сыном бога Мар­са.
539. Тир — фини­кий­ский город, по мифу — роди­на Кад­ма, пере­се­лив­ше­го­ся в Бео­тию, где он осно­вал город Фивы. Пена­ты — домаш­ние боги-покро­ви­те­ли у рим­лян.
541. Тирс — жезл, обви­тый вино­град­ной лозой, с сос­но­вой шиш­кой навер­ху; одна из глав­ных при­над­леж­но­стей куль­та Вак­ха.
564. Ата­мант — муж одной из доче­рей Кад­ма.
576. Тиррен­ский край — Этру­рия (ныне Тос­ка­на) в Ита­лии. Но тут под Тиррен­ским кра­ем разу­ме­ет­ся область Малой Азии — Мео­ния, или Лидия, откуда счи­та­лись выхо­д­ца­ми этрус­ки, или тус­ки.
594. Олен­ская Коза — коза Амал­фея, вскор­мив­шая Зев­са, по неко­то­рым мифам, око­ло ахай­ско­го горо­да Оле­на. Она была при­ня­та в чис­ло созвездий.
595. Тай­ге­та — одна из звезд в Пле­ядах. Гиа­ды — неболь­шое созвездие око­ло голо­вы Тель­ца.
597. Хиос­ский край — ост­ров Хиос в Эгей­ском море.
636. Нак­сос — один из ост­ро­вов Эгей­ско­го моря.
690. Дия — одно из назва­ний ост­ро­ва Нак­со­са.
722. Ино — сест­ра Авто­нои и Ага­вы, мате­ри Пен­фея.

Оглавление

Оцените статью
Античная мифология