Овидий. Метаморфозы. Книга VIII

День луче­зар­ный уже рас­т­во­ри­ла Ден­ни­ца, ноч­ное
Вре­мя про­гнав, успо­ко­ил­ся Эвр, обла­ка заклу­би­лись
Влаж­ные. С юга подув, Эакидов и Кефа­ла к дому
Мяг­кие авст­ры несут — и под их дуно­ве­ньем счаст­ли­вым
5 Ранее сро­ка при­шли море­хо­ды в желан­ную гавань.
Опу­сто­шал в то вре­мя Минос при­бре­жья леле­гов,
Бран­ное уча­стье свое в Алка­то­е­вом про­бо­вал гра­де,
Где госуда­рем был Нис, у кото­ро­го, рдея баг­рян­цем,
Меж­ду почет­ных седин, посредине, на теме­ни самом
10 Волос пур­пу­ро­вый рос — упо­ва­нье вели­ко­го цар­ства.
Шесть уже раз воз­ни­ка­ли рога у луны вос­хо­дя­щей,
Бран­ное сча­стье еще коле­ба­лось, одна­ко же. Дол­го
Дева Победа меж них на кры­лах нере­ши­тель­ных реет.
Цар­ские баш­ни в упор при­мы­ка­ли к сте­нам звон­ко­звуч­ным,
15 Где, по пре­да­нью, была золотая при­став­ле­на лира
Сыном Лато­ни­ным. Звук той лиры был в камне сохра­нен.
Часто люби­ла всхо­дить дочь Ниса на цар­скую баш­ню,
В звуч­ную сте­ну, доколь был мир, неболь­шие каме­нья
Свер­ху кидать. А во вре­мя вой­ны посто­ян­но ходи­ла
20 С вер­ха той баш­ни смот­реть на боре­нья суро­во­го Мар­са.
С дол­гой вой­ной она име­на изу­чи­ла ста­рей­шин,
Зна­ла ору­жье, коней, и обли­чье кри­тя́н, и кол­ча­ны,
Зна­ла всех луч­ше лицо пред­во­ди­те­ля — сына Евро­пы —
Боль­ше, чем надо бы знать. Минос, в рас­суж­де­нье царев­ны,
25 С греб­нем ли пери­стым шлем на гла­ву моло­дую наденет, —
Был и при шле­ме кра­сив. Возь­мет ли он в руки бле­стя­щий
Золо­том щит, — и щит ему укра­ше­ни­ем слу­жит.
Если, гото­вясь мет­нуть, он рас­ка­чи­вал тяж­кие копья,
В нем вос­хва­ля­ла она согла­сье искус­ства и силы.
30 Если, стре­лу нало­жив, он натя­ги­вал лук свой широ­кий,
Дева божи­лась, что он стре­ло­нос­цу Фебу подо­бен.
Если же он и лицо откры­вал, сняв шлем свой медя­ный,
Иль, обла­чен­ный в баг­рец, сжи­мал под попо­ною пест­рой
Бело­го реб­ра коня и уста­ми вспе­нен­ны­ми пра­вил,
35 Нисо­ва дочь, сама не своя, обла­да­нье теря­ла
Здра­вым рас­суд­ком. Она назы­ва­ла и дро­тик счаст­ли­вым,
Тро­ну­тый им, и рукою его направ­ля­е­мый повод.
Страст­но стре­мит­ся она — если б было воз­мож­но! — во вра­жий
Стан деви­чьи сто­пы через поле напра­вить, стре­мит­ся
40 С баш­ни высо­кой сама в кнос­сий­ский ринуть­ся лагерь
Или вра­гу отпе­реть оби­тые медью ворота, —
Сло­вом, все совер­шить, что угод­но Мино­су. Сиде­ла
Так и смот­ре­ла она на шатер бело­снеж­ный Дик­тей­ца,
Так гово­ря: «Горе­вать, весе­лить­ся ль мне бра­ни пла­чев­ной,
45 И не пой­му. Что Минос мне, влюб­лен­ной, враж­де­бен, — печа­люсь,
Но, не нач­нись эта брань, как ина­че его я узна­ла б?
Все-таки мог он вой­ну пре­кра­тить и, назвав меня вер­ной
Спут­ни­цей, тем обре­сти надеж­но­го мира пору­ку.
Если тебя поро­див­шая мать, о кра­сой несрав­нен­ный,
50 Схо­жа с тобою была, то неда­ром к ней бог воз­го­рел­ся.
Как я бла­жен­на была б, когда бы, под­няв­шись на кры­льях,
Я очу­ти­лась бы там, у вла­ды­ки кнос­сий­ско­го в стане!
Я объ­яви­ла б себя и свой пыл, вопро­си­ла б, како­го
Хочет при­да­но­го он: не про­сил бы твер­дынь лишь отцов­ских!
55 Пусть про­па­дет и желае­мый брак, лишь бы мне не изме­ной
Сча­стья достичь сво­его! — хоть быть побеж­ден­ным неред­ко
Выгод­но людям, когда победи­тель и мягок и кроток.
Прав­да, знаю — ведет он вой­ну за уби­то­го сына,
Силен и прав­дою он, и его защи­щаю­щим вой­ском.
60 Думаю, нас победят. Но коль ждать нам тако­го исхо­да,
То поче­му ж эти сте­ны мои для Мино­са откро­ет
Марс, а не чув­ство мое? Без убий­ства и без про­мед­ле­нья
Луч­ше ему одо­леть, не потра­тив соб­ст­вен­ной кро­ви.
Не устра­шусь я тогда, что кто-нибудь неосто­рож­но
65 Грудь твою ранит, Минос. Да кто же сви­ре­пый решил­ся б
Пол­ное зло­бы копье в тебя наро­чи­то напра­вить?
Замы­сел мне по душе и наме­ре­нье: вме­сте с собою
Цар­ство в при­да­ное дать и войне поло­жить окон­ча­нье.
Мало, одна­ко, желать. Охра­ня­ют­ся стра­жа­ми вхо­ды.
70 Сам вра­та запи­ра­ет отец. Его одно­го лишь,
Бед­ная, ныне боюсь; один он — жела­ньям поме­ха.
Если б по воле богов не иметь мне отца! Но ведь каж­дый —
Бог для себя. Судь­бой отвер­га­ют­ся сла­бо­го прось­бы.
Вер­но, дру­гая дав­но, столь силь­ной зажжен­ная стра­стью,
75 Уж погу­би­ла бы все, что доступ к люб­ви пре­граж­да­ет.
Чем я сла­бее дру­гих? Реши­лась бы я через пла­мя
И меж меча­ми прой­ти: но пла­мя ни в чем не помо­жет
И не помо­гут мечи, — один толь­ко волос отцов­ский.
Золота он дра­го­цен­нее мне. Бла­жен­ной бы сде­лал
80 Волос пур­пур­ный меня, смог­ла б я жела­нья испол­нить».
Так гово­ри­ла она, и, забот мно­го­чис­лен­ных мам­ка,
Ночь подо­шла меж­ду тем, и тьма уве­ли­чи­ла сме­лость.
Час был пер­во­го сна, когда утом­лен­ное за день
Тело вку­ша­ет покой. Без­молв­ная в спаль­ню отцо­ву
85 Вхо­дит. Дочь у отца похи­ща­ет — о страш­ное дело! —
Волос его роко­вой; совер­шив нече­сти­вую кра­жу,
С дерз­кой добы­чей сво­ей про­ни­ка­ет в ворота и вско­ре
В самую гущу вра­гов, — так вери­ла силь­но в заслу­гу! —
Вхо­дит, достиг­ла царя и ему, устра­шен­но­му, мол­вит:
90 «Грех мне вну­ши­ла любовь, я — Нисо­ва дочь и царев­на
Скил­ла: тебе пре­даю я сво­их и отцов­ских пена­тов.
Я ниче­го не про­шу, — тебя лишь. Любов­ным зало­гом
Волос пур­пур­ный при­ми и поверь, что вру­чаю не волос,
Голо­ву так­же отца мое­го!» И рукою пре­ступ­ной
95 Дар протя­ну­ла. Минос от даря­щей руки отшат­нул­ся
И отве­чал ей, сму­щен совер­шен­ным неслы­хан­ным делом:
«Боги да сго­нят тебя, о бес­че­стие наше­го века,
С кру­га зем­но­го, тебя пусть суша и море отверг­нут!
Я же, кля­нусь, не стерп­лю, чтоб Крит, колы­бель Гро­мо­верж­ца
100 И досто­я­нье мое, — стал тако­го чудо­ви­ща домом», —
И поко­рен­ным вра­гам — ибо истин­ный был спра­вед­ли­вец, —
Мира усло­вия дав, кораб­лям велел он при­ча­лы
Снять и напол­нить суда, оби­тые медью, греб­ца­ми.
Скил­ла, едва увидав, что суда уже в море выво­дят
105 И что Минос отка­зал в награ­де ее пре­ступ­ле­нью,
Вдруг, умо­лять пере­став, пре­да­лась неисто­во гне­ву,
Руки впе­ред, рас­тре­пав себе воло­сы, в бешен­стве взвы­ла:
«Мчишь­ся куда, на бре­гу остав­ляя винов­ни­цу бла­га,
Ты, и роди­мой зем­ле, и роди­те­лю мной пред­по­чтен­ный?
110 Мчишь­ся, жесто­кий, куда, чья победа — мое пре­ступ­ле­нье,
Но и заслу­га моя? Тебя мой пода­рок не тро­нул
И не смяг­чи­ла любовь, не смяг­чи­ло и то, что надеж­ды
Все мои были в тебе? О, куда обра­тить­ся мне, сирой?
В край ли род­ной? Он пле­нен­ный лежит, но пред­ставь, что он волен, —
115 Из-за изме­ны моей он мне недо­сту­пен. К отцу ли?
Мною он пре­дан тебе. Нена­видят меня по заслу­гам:
Стра­шен соседям при­мер. Я от мира все­го отка­за­лась
Толь­ко затем, чтобы Крит мне один оста­вал­ся откры­тым.
Небла­го­дар­ный, туда коль не пустишь меня и поки­нешь,
120 Мать не Евро­па тебе, но Сир­тов него­сте­при­им­ных,
Тиг­ров армян­ских ты сын иль дви­жи­мой Австром Харибды,
Ты не Юпи­те­ра плод, не пле­ни­лась обли­чи­ем бычьим
Мать твоя. Этот рас­сказ про род ваш ложью под­ска­зан.
Был насто­я­щим быком, ника­кой не любив­шим деви­цы,
125 Тот, поро­див­ший тебя. Совер­шай же свое нака­за­нье,
Нис, мой отец! Вы, изме­ной моей посрам­лен­ные сте­ны,
Ныне ликуй­те! Кля­нусь: поги­бе­ли я заслу­жи­ла.
Пусть из тех кто-нибудь, кто мною был пре­дан без­бож­но,
Сгу­бит меня: ты сам победил пре­ступ­ле­ньем, тебе ли
130 Ныне пре­ступ­ни­цу гнать? Мое пред отцом и отчиз­ной
Зло да возда­ет­ся тебе! Быть супру­гой тво­ею достой­на
Та, что, тебе изме­нив и быка обма­нув­ши под­дел­кой,
Двух в одном роди­ла! Но мои дости­га­ют ли речи
Слу­ха, увы, тво­е­го? Иль вет­ры, быть может, уно­сят
135 Звук лишь пустой, как суда твои по морю, небла­го­дар­ный?
Не уди­ви­тель­но, нет, что тебе пред­по­чла Паси­фая
Мужа-быка: у тебя сви­ре­по­сти более было.
Горе мне! Надо спе­шить: разъ­яты уда­ра­ми весел,
Воды шумят, а со мной и зем­ля моя — ах! — отсту­па­ет.
140 Но не успе­ешь ни в чем, о заслу­ги мои поза­быв­ший!
Вслед за тобою помчусь, рука­ми кор­му обни­мая.
В дали морей повле­кусь!» — ска­за­ла — и кину­лась в воду.
За кораб­лем поплы­ла, ей стра­стью при­да­ны силы.
Дол­го на кнос­ской кор­ме нена­вист­ною спут­ни­цей виснет.
145 То лишь увидел отец, — на возду­хе он уж дер­жал­ся,
Толь­ко что пре­об­ра­жен в орла жел­то­кры­ло­го, — тот­час
К ней поле­тел — рас­тер­зать повис­шую загну­тым клю­вом.
В стра­хе она выпус­ка­ет кор­му; но чув­ст­ву­ет: лег­кий
Дер­жит ее вете­рок, чтоб поверх­но­сти вод не кос­ну­лась.
150 Были то перья; она пре­вра­ти­лась в пер­на­тую, звать­ся
Киридой ста­ла: ей дал тот остри­жен­ный волос про­зва­нье.

Сот­ню быков зако­лол по обе­ту Юпи­те­ру в жерт­ву
Слав­ный Минос, лишь достиг с кораб­ля­ми зем­ли куре­ти­дов,
Свой разу­кра­сил дво­рец, побед раз­ве­сил тро­феи.

155 Рода позор меж­ду тем воз­рас­тал. Паси­фаи изме­ну
Гнус­ную всем рас­кры­вал дву­еди­но­го образ уро­да.
При­нял реше­нье Минос свой стыд уда­лить из поко­ев
И поме­стить в мно­го­слож­ном дому, в без­вы­ход­ном зда­нье.
Дедал, талан­том сво­им в стро­и­тель­ном сла­вен искус­стве,
160 Зда­нье воз­двиг; пере­пу­тал знач­ки и гла­за в заблуж­де­нье
Ввел кри­виз­ною его, зако­ул­ка­ми вся­ких про­хо­дов.
Так по фри­гий­ским полям Меандр ясно­вод­ный, играя,
Льет­ся, невер­ный поток и впе­ред и назад устрем­ля­ет;
В беге встре­чая сво­ем супро­тив­но бегу­щие вол­ны,
165 То он к исто­кам сво­им, то к откры­то­му морю стре­мит­ся
Непо­сто­ян­ной вол­ной: так Дедал в сму­ще­ние вво­дит
Сетью путей без чис­ла; он сам воз­вра­тить­ся обрат­но
К выхо­ду вряд ли бы мог: столь было запу­та­но зда­нье!
После того как туда полу­бык-полу­ю­но­ша заперт
170 Был, и два раза уже напи­тал­ся актей­скою кро­вью,
В тре­тий же был усми­рен, через новое девя­ти­ле­тье.
С помо­щью девы та дверь, нико­му не отвер­стая два­жды,
Сно­ва была най­де­на пока­за­ньем рас­пу­щен­ной нити;
И не замед­лил Эгид: Мино­иду похи­тив, напра­вил
175 К Дии свои пару­са, где спут­ни­цу-деву, жесто­кий,
Бро­сил на бре­ге, но к ней, поки­ну­той, слез­но моля­щей,
Вакх сни­зо­шел и обнял ее, чтобы веч­ные веки
Сла­ви­лась в небе она, он снял с чела ее вен­чик
И до созвездий мет­нул; поле­тел он воздуш­ным про­стран­ст­вом,
180 И на лету в пла­ме­на обра­ща­лись его само­цве­ты.
Оста­но­ви­лись в выси, сохра­няя вен­ца очер­та­нье,
Близ Гер­ку­ле­са со зме­ем в руке и с сог­бен­ным коле­ном.
Дедал, наску­чив меж тем изгна­ни­ем дол­гим на Кри­те,
Страст­но вле­ко­мый назад любо­вью к роди­мым пре­де­лам,
185 Замкну­тый морем, ска­зал: «Пусть зем­ли и воды пре­гра­дой
Вста­ли, зато небе­са — сво­бод­ны, по ним поне­сем­ся!
Всем пусть вла­де­ет Минос, но возду­хом он не вла­де­ет!»
Мол­вил — и всею душой пре­дал­ся́ незна­ко­мо­му делу.
Новое нечто тво­рит, под­би­ра­ет он перья ряда­ми,
190 С малых начав, чтоб за каж­дым пером шло дру­гое, длин­нее, —
Буд­то неров­но рос­ли: все мень­ше и мень­ше дли­ною, —
Рядом подоб­ным сто­ят ство­лы дере­вен­ской цев­ни­цы:
Нит­кой сре­ди­ну у них, осно­ва­ния вос­ком скреп­ля­ет.
Перья друг с дру­гом свя­зав, кри­виз­ны неза­мет­ной им при­дал
195 Так, чтобы были они как у пти­цы. При­сут­ст­во­вал рядом
Маль­чик Икар; он не знал, что каса­ет­ся гибе­ли вер­ной, —
То, улы­ба­ясь лицом, отно­си­мые вею­щим вет­ром
Перья рукою хва­тал; то паль­цем боль­шим раз­мяг­чал он
Жел­то­го вос­ка кус­ки, ребя­чьей мешая заба­вой
200 Див­но­му делу отца. Когда ж до кон­ца довер­ши­ли
Деда­ла руки свой труд, при­ве­сил к кры­лам их созда­тель
Тело свое, и его удер­жал вол­но­вав­ший­ся воздух.
Дедал и сына учил: «Поле­тишь середи­ной про­стран­ства!
Будь мне послу­шен, Икар: коль ниже ты путь свой напра­вишь,
205 Кры­лья вода отяг­чит; коль выше — огонь обо­жжет их.
Посе­редине лети! Запре­щаю тебе на Боота
Или Гели­ку смот­реть и на выну­тый меч Ори­о­на.
Сле­дуй за мною в пути». Его он летать обу­ча­ет,
Тут же к юным пле­чам незна­ко­мые кры­лья при­ла­див.
210 Меж­ду сове­тов и дел у отца увлаж­ня­лись лани­ты,
Руки дро­жа­ли; ста­рик осы­пал поце­лу­я­ми сына.
Их повто­рить уж отцу не при­шлось! На кры­льях под­няв­шись,
Он впе­ре­ди поле­тел и боит­ся за спут­ни­ка, слов­но
Пти­ца, что малых птен­цов из гнезда выпус­ка­ет на волю.
215 Сле­до­вать сыну велит, настав­ля­ет в опас­ном искус­стве,
Кры­лья­ми машет и сам и на кры­лья сынов­ние смот­рит.
Каж­дый, увидев­ший их, рыбак ли с дро­жа­щей удою,
Или с дуби­ной пас­тух, иль пахарь, на плуг при­на­лег­ший, —
Все стол­бе­не­ли и их, про­но­ся­щих­ся воль­но по небу,
220 За незем­ных при­ни­ма­ли богов. По левую руку
Самос Юно­нин уже, и Делос остал­ся, и Парос;
Спра­ва остал­ся Лебинт и обиль­ная медом Калим­на.
Начал тут отрок Икар весе­лить­ся отваж­ным поле­том,
От вожа­ка отле­тел; стрем­ле­ни­ем к небу вле­ко­мый,
225 Выше все пра­вит свой путь. Сосед­ство паля­ще­го Солн­ца
Кры­льев скреп­ле­ние — воск бла­го­вон­ный — огнем раз­мяг­чи­ло;
Воск, рас­то­пив­шись, потек; и голы­ми машет рука­ми
Юно­ша, кры­льев лишен, не может захва­ты­вать воздух.
При­ня­ты были уста, что отца при­зы­ва­ли на помощь,
230 Морем лазур­ным, с тех пор от него полу­чив­шим назва­нье.
В горе отец — уже не отец! — повто­ря­ет: «Икар мой!
Где ты, Икар? — гово­рит, — в каком я най­ду тебя крае?»
Все повто­рял он: «Икар!» — но перья увидел на водах;
Про­клял искус­ство свое, погре­бе­нью сынов­нее тело
235 Пре­дал, и оный пре­дел сохра­нил погре­бен­но­го имя.

Но увида­ла тогда, как несчаст­но­го сына остан­ки
Скорб­ный хоро­нит отец, куро­пат­ка-бол­ту­нья в боло­те,
Кры­лья­ми бить нача­ла, выра­жая кудах­та­ньем радость, —
Пти­ца, — в то вре­мя одна из невидан­ной этой поро­ды, —

240 Став­шая пти­цей едва, посто­ян­ный укор тебе, Дедал!
Судеб не зная, сест­ра ему пору­чи­ла нау­кам
Сына учить сво­его — две­на­дцать испол­ни­лось толь­ко
Маль­чи­ку лет, и умом спо­со­бен он был к обу­че­нью.
Как-то спин­но­го хреб­та рас­смот­рев у рыбы при­ме­ты,
245 Взял он его образ­цом и наре­зал на ост­ром желе­зе
Ряд непре­рыв­ный зуб­цов: открыл пилы при­ме­не­нье.
Пер­вый еди­ным узлом свя­зал он две нож­ки желез­ных,
Чтобы, когда друг от дру­га они в рас­сто­я­нии рав­ном,
Твер­до сто­я­ла одна, дру­гая же круг обво­ди­ла.
250 Дедал завидо­вать стал; со свя­щен­ной твер­ды­ни Минер­вы
Сбро­сил питом­ца стрем­глав и солгал, что упал он. Но маль­чик
При­нят Пал­ла­дою был, бла­го­склон­ной к талан­там; он в пти­цу
Был обра­щен и летел по возду­ху, в перья оде­тый.
Сила, одна­ко, ума столь быст­ро­го в кры­лья и лапы
255 Вся пере­шла; а про­зва­нье при нем оста­ет­ся былое.
Все-таки в воздух взле­теть куро­пат­ка высо­ко не может,
Гнезд не сви­ва­ет себе на вет­вях и высо­ких вер­ши­нах;
Низ­ко лета­ет она и кла­дет по кустар­ни­кам яйца:
Высей стра­шит­ся она, о паде­нии пом­ня дав­ниш­нем.

260
Был утом­лен­ный уже Этней­скою при­нят зем­лею
Дедал; защи­ты молил, — и мечом огра­дил его Кокал:
Мило­стив к Деда­лу был. Уже пере­ста­ли Афи­ны
Кри­ту пла­чев­ную дань выпла­чи­вать, — сла­ва Тезею!
Хра­мы — в вен­ках, и народ к рато­бор­ной взы­ва­ет Минер­ве,
265 И Гро­мо­верж­цу-отцу, и к про­чим богам, почи­тая
Кро­вью обет­ною их, дара­ми и дымом куриль­ниц.
Рас­про­стра­ни­ла мол­ва пере­лет­ная имя Тезея
По Арго­лиде по всей, и бога­той Ахайи наро­ды
Помо­щи ста­ли молить у него в их бед­ст­вии тяж­ком.
270 Помо­щи стал Калидон умо­лять, хоть имел Меле­а­г­ра.
Пол­ный тре­во­ги, про­сил сми­рен­но: при­чи­ной же прось­бы
Вепрь был, — Диа­ны слу­га и ее оскорб­ле­ния мсти­тель.
Царь Оэней, гово­рят, уро­жай­но­го года начат­ки
Выш­ним при­нес: Цере­ре пло­ды, вино же Лиэю,
275 Сок он Пал­ла­дин воз­лил бело­ку­рой богине Минер­ве.
Эта завид­ная честь, начи­ная от сель­ских, доста­лась
Всем олим­пий­ским богам; одни без куре­ний оста­лись,
Как гово­рят, алта­ри обой­ден­ной Лато­ни­ной дще­ри.
Свой­ст­ве­нен гнев и богам. «Без­на­ка­зан­но мы не потер­пим!
280 Пусть нам почте­ния нет, — не ска­жут, что нет нам отмще­нья!» —
Мол­вит она и в обиде сво­ей на поля Оэнея.
Веп­ря-мсти­те­ля шлет: быков столь круп­ных в Эпи­ре
Нет луго­вом, не увидишь таких и в полях сици­лий­ских.
Кро­вью свер­ка­ют гла­за и пла­ме­нем; шея кру­тая;
285 Часто щети­на тор­чит, нако­неч­ни­кам копий подоб­но, —
Целой огра­дой сто­ит, как высо­кие копья, щети­на.
Хрю­ка­ет хрип­ло кабан, и, кипя, по бокам его мощ­ным
Пена бежит, а клы­ки — клы­кам подоб­ны индий­ским,
Мол­ния пышет из уст: лист­ва от дыха­нья сго­ра­ет.
290 То в зеле­нях он потоп­чет посев моло­дой, то надеж­ду
Паха­ря — зре­лый посев на го́ре хозя­и­ну сре­жет.
Губит хле­ба на кор­ню, Цере­ри­ну ниву. Напрас­но
Токи и жит­ни­цы ждут обе­щан­ных им уро­жа­ев.
С длин­ною вме­сте лозой тяже­лые валят­ся гроз­дья,
295 Яго­ды с вет­кой лежат зеле­не­ю­щей веч­но мас­ли­ны.
Буй­ст­ву­ет он и в ста­дах; уже ни пас­тух, ни соба­ка,
Лютые даже быки защи­тить ско­ти­ну не могут.
Люди бегут и себя в без­опас­но­сти чув­ст­ву­ют толь­ко
За город­скою сте­ной. Но вот Меле­агр и отбор­ных
300 Юно­шей мест­ных отряд соби­ра­ют­ся в чая­нье сла­вы:
Два близ­не­ца, Тин­да­рея сыны, тот — слав­ный наезд­ник,
Этот — кулач­ный боец; Ясон, море­пла­ва­тель пер­вый,
И с Пири­фо­ем Тезей, — сама без­упреч­ная друж­ба, —
Два Фести­а­да, Лин­кей, Афа­рея пото­мок, его же
305 Семя — про­вор­ный Ида́с и Кеней, тогда уж не дева,
Нра­вом жесто­кий Лев­кипп и Акаст, про­слав­лен­ный дротом,
И Гип­потой, и Дри­ант, и рож­ден­ный Амин­то­ром Феникс,
Акто­ра ров­ни-сыны и Филей, из Элиды посла­нец,
И Тела­мон, и отец Ахил­ла вели­ко­го был там,
310 С Фере­ти­а­дом там был Иолай, гиан­ти­ец по роду,
Доб­лест­ный Эври­ти­он, Эхи­он, бегун необор­ный,
И пари­ки­ец Лелег, Пано­пей и Гилей, и сви­ре­пый
Гип­пас, и в те вре­ме­на совсем еще юно­ша — Нестор;
Те, что из древ­них Амикл отправ­ле­ны Гип­по­ко­он­том;
315 И парра­си­ец Анкей с Пене­ло­пи­ным све­к­ром Лаэр­том;
Муд­рый при­шел Ампи­кид, супру­гой еще не погуб­лен,
Эклид и — рощ ликей­ских кра­са — теге­ян­ка-дева;
Свер­ху одеж­да ее скреп­ля­лась глад­кою пряж­кой,
Воло­сы про­сто лег­ли, в един­ст­вен­ный собра­ны узел;
320 И, пови­сая с пле­ча, позва­ни­вал кости сло­но­вой
Стрел хра­ни­тель — кол­чан; свой лук она левой дер­жа­ла.
Девы таков был убор; о лице я ска­зал бы: для девы
Отро­чье слиш­ком лицо, и слиш­ком для отро­ка девье.
Толь­ко ее увидел герой Калидон­ский, сей­час же
325 И поже­лал, но в себе пода­вил неугод­ное богу
Пла­мя и толь­ко ска­зал: «О, счаст­лив, кого удо­сто­ит
Мужем назвать!» Но вре­мя и стыд не поз­во­ли­ли боль­ше
Мол­вить: им бой пред­сто­ял пре­ве­ли­кий, — важ­ней­шее дело.
Частый никем нико­гда не руб­лен­ный лес начи­нал­ся
330 С ров­но­го места; под ним рас­сти­ла­лись поля по накло­ну.
Леса достиг­ли мужи, — одни настав­ля­ют тене­та,
Те уж успе­ли собак отвя­зать; поспе­ша­ют дру­гие
Веп­ря высмат­ри­вать след, — сво­ей же поги­бе­ли ищут!
Дол ухо­дил в глу­би­ну; обыч­но вода дож­де­вая
335 Вся устрем­ля­лась туда; озер­ко порас­та­ло по краю
Гиб­кою ивой, оль­хой мало­рос­лой, болот­ной тра­вою,
Вся­кой лозой и густым камы­шом, и высо­ким и низ­ким.
Выгнан из заро­с­лей вепрь в середи­ну вра­гов; разъ­ярен­ный,
Мчит­ся, подоб­но огню, что из туч гро­мо­вых упа­да­ет,
340 Валит он в беге сво­ем дере­ва, и тре­щит пора­жен­ный
Лес; вос­кли­ца­ют бой­цы, могу­чею пра­вой рукою
Дер­жат копье на весу, и широ­кий дро­жит нако­неч­ник.
Мчит напро­лом; раз­го­ня­ет собак, — какую ни встре­тит,
Мигом уда­ра­ми вкось их, лаю­щих, врозь рас­сы­па­ет.
345 Дрот, Эхи­о­на рукой для нача­ла направ­лен­ный в зве­ря,
Даром про­пал: слег­ка лишь ствол пора­нил кле­но­вый.
Бро­шен­ный сле­дом дру­гой, будь вер­но рас­счи­та­на сила,
В цель бы навер­но попал, в хреб­те он у веп­ря застрял бы,
Но дале­ко про­ле­тел: пага­сей­цем был кинут Ясо­ном.
350 Мол­вил тогда Ампи­кид: «О чтив­ший­ся мною и чти­мый
Феб! Пошли, что про­шу, — настичь его вер­ным уда­ром!»
Бог сни­зо­шел сколь­ко мог до моле­ний; ору­жи­ем тро­нут,
Но не пора­нен был вепрь, — нако­неч­ник желез­ный Диа­на
Сби­ла у древ­ка; одним был древ­ком тупым он настиг­нут.
355 Пуще взбе­сил­ся кабан; запы­лал подо­бен перу­ну,
Свет свер­ка­ет из глаз, из груди выды­ха­ет он пла­мя,
И как несет­ся ядро, натя­ну­той пуще­но жилой,
К сте́нам летя кре­пост­ным иль баш­ням, воин­ства пол­ным, —
К сбо­ри­щу юно­шей так, нано­ся во все сто­ро­ны раны,
360 Мчит­ся, — и Эви­а­лан с Пела­го­ном, что край охра­ня­ли
Пра­вый, про­стер­ты уже: дру­зья под­хва­ти­ли лежа­щих.
Так­же не смог упа­стись Эни­зим, сын Гип­по­ко­он­та,
От смер­то­нос­ных клы­ков; тре­пе­тал, бежать поры­вал­ся,
Но осла­бе­ли уже, под коле­ном под­се­че­ны, жилы.
365 Может быть, здесь свою гибель нашел бы и Нестор-пило­сец
Рань­ше тро­ян­ских вре­мен, но успел, на копье опе­ре­в­шись,
Прыг­нуть на дере­во, тут же сто­яв­шее, в вет­ви густые.
Вниз на вра­га он глядел с без­опас­но­го места, спа­сен­ный.
Тот же, сви­ре­пый, клык нато­чив о дубо­вые кор­ни,
370 Смер­тью гро­зил, сво­им скре­же­ща обнов­лен­ным ору­жьем,
Гну­тым клы­ком он задел Эври­ти­да огром­но­го ляж­ку,
Бра­тья меж тем близ­не­цы, — еще не созвездие в небе, —
Вид­ные оба собой, вер­хом на конях бело­снеж­ных
Еха­ли; оба они потря­са­ли в возду­хе друж­но
375 Ост­ро­ко­не­чья сво­их бес­пре­рыв­но тре­пе­щу­щих копий.
Рани­ли б зве­ря они, да толь­ко щети­ни­стый скрыл­ся
В тем­ной дуб­ра­ве, куда ни коню не про­ник­нуть, ни дроту.
Сле­дом бежит Тела­мон, но, неосмот­ри­тель­ный в беге,
Наземь упал он нич­ком, о корень спо­ткнув­шись дре­вес­ный.
380 Вот, меж­ду тем как его под­ни­ма­ет Пелей, нало­жи­ла
Дева-тегей­ка стре­лу и пусти­ла из гну­то­го лука.
Око­ло уха вон­зясь, стре­ла поца­ра­па­ла кожу
Зве­ря и кро­вью слег­ка обаг­ри­ла густую щети­ну.
Дева, одна­ко, не так весе­ли­лась уда­ра успе­ху,
385 Как Меле­агр: гово­рят, он пер­вый увидел и пер­вый
Зве­ря баг­ря­щую кровь пока­зал сото­ва­ри­щам юным.
«Ты по заслу­гам, — ска­зал, — удо­сто­е­на чести за доб­лесть!»
И покрас­не­ли мужи, поощ­ря­ют друг дру­га и кри­ком
Дух воз­буж­да­ют, меж тем бес­по­рядоч­но мечут ору­жье.
390 Дротам пре­гра­дой тела, и стре­лы пре­пят­ст­ву­ют стре­лам.
Тут взбе­шен­ный Аркад, на свою же поги­бель с секи­рой, —
«Эй, молод­цы! Теперь пре­до­ставь­те мне дей­ст­во­вать! — крик­нул, —
Знай­те, сколь у муж­чин ору­жье силь­ней, чем у жен­щин!
Дочь пусть Лато­ны его сво­им защи­ща­ет ору­жьем, —
395 Зве­ря я пра­вой рукой погуб­лю про­тив воли Диа­ны!»
Веле­ре­чи­вы­ми так гово­рит спе­си­вец уста­ми.
Мол­вил и, руки сце­пив, замах­нул­ся дву­острой секи­рой,
Вот и на цыпоч­ки встал, при­под­нял­ся на кон­чи­ках паль­цев, —
Но пора­зил смель­ча­ка в смер­тель­но опас­ное место
400 Зверь: он оба клы­ка напра­вил Арка­ду в под­брю­шье.
Вот пова­лил­ся Анкей, набух­шие кро­вью обиль­но,
Выпав, киш­ки рас­тек­лись, и мок­ра обаг­рен­ная поч­ва.
Пря­мо пошел на вра­га Пири­фой, Икси­о­на пото­мок:
Мощ­ною он потря­сал рога­ти­ну пра­вой рукою.
405 Сын же Эгея ему: «Стань даль­ше, о ты, что доро­же
Мне и меня само­го, души моей часть! В отда­ле­нье
Может и храб­рый сто­ять: погу­би­ла Анкея отва­га».
Мол­вил и бро­сил копье с нако­неч­ни­ком меди тяже­лой.
Лад­но мет­нул, и мог­ло бы желае­мой цели достиг­нуть,
410 Толь­ко дубо­вая ветвь его задер­жа­ла лист­вою.
Бро­сил свой дрот и Ясон, но отвел его Слу­чай от зве­ря;
Дрот непо­вин­но­му псу обра­тил на поги­бель: попал он
В брю­хо его и, киш­ки про­ни­зав, сам в зем­лю вон­зил­ся.
Два­жды уда­рил Ойнид: из двух им бро­шен­ных копий
415 Пер­вое медью в зем­ле, вто­рое в хреб­те застре­ва­ет.
Мед­лить не вре­мя; меж тем сви­реп­ст­ву­ет зверь и всем телом
Вер­тит­ся, пастью опять раз­ли­ва­ет шипя­щую пену.
Раны винов­ник — пред ним, и сви­ре­пость вра­га раз­дра­жа­ет;
И под лопат­ки ему вон­за­ет сверк­нув­шую пику.
420 Кри­ка­ми друж­ны­ми тут выра­жа­ют това­ри­щи радость,
И поспе­ша­ют пожать победив­шую руку рукою.
Вот на чудо­вищ­ный труп, на нема­лом про­стран­стве про­стер­ты!
Диву диву­ясь, глядят, все мнит­ся им небез­опас­ным
Тро­нуть вра­га, — все ж каж­дый копье в кровь зве­ря мака­ет.
425 А победи­тель, поправ гро­зив­ший поги­бе­лью череп,
Мол­вил: «По пра­ву мою ты возь­ми, нона­крий­ская дева,
Эту добы­чу: с тобою мы сла­ву по чести разде­лим».
Тот­час он деве дарит тор­ча­щие жест­кой щети­ной
Шку­ру и мор­ду его с тор­ча­щи­ми страш­но клы­ка­ми, —
430 Ей же при­я­тен и дар, и сам при­я­тен дари­тель.
Зависть почу­я­ли все; послы­шал­ся ропот в отряде.
Вот, из тол­пы протя­нув, с гро­мо­глас­ны­ми кри­ка­ми, руки, —
«Эй, пере­стань! Ты у нас не захва­ты­вай чести! — кри­ча­ли
Так Фести­а­ды, — тебя кра­сота твоя не под­ве­ла бы,
435 Как бы не стал отда­лен от тебя победи­тель влюб­лен­ный!»
Дара лиша­ют ее, его же — пра­ва даре­нья.
Мар­са внук не стер­пел; испол­нив­шись яро­го гне­ва, —
«Знай­те же вы, — закри­чал, — о чужой похи­ти­те­ли чести,
Близ­ки ль дела от угроз!» — и прон­зил нече­сти­вым желе­зом
440 Грудь Плек­сип­па, — а тот и не чаял поги­бе­ли ско­рой!
Был в коле­ба­нье Ток­сей: оди­на­ко­во жаж­дав­ший в миг тот
Бра­та отмстить сво­его и бояв­ший­ся уча­сти бра­та, —
Не дал ему Меле­агр сомне­вать­ся: согре­тое преж­ним
Смер­то­убий­ст­вом копье вновь согрел он брат­скою кро­вью.
445 Сын победил, и нес­ла бла­го­дар­ные жерт­вы Алтея
В хра­мы, но вдруг увида­ла: несут двух бра­тьев уби­тых.
В грудь уда­ря­ет она и печаль­ны­ми воп­ля­ми город
Пол­нит, сме­нив золо­тое свое на скорб­ное пла­тье.
Но лишь узна­ла она, кто убий­ца, вмиг пре­кра­тил­ся
450 Плач, и сле­зы ее пере­шли в вожде­ле­ние мести.
Было поле­но: его — когда после родов лежа­ла
Фестия дочь — поло­жи­ли в огонь три­еди­ные сест­ры.
Нить роко­вую суча и пер­стом при­жи­мая, мла­ден­цу
Мол­ви­ли: «Срок оди­на­ко­вый мы и тебе и поле­ну,
455 Ново­рож­ден­ный, даем». Про­ве­щав про­ри­ца­нье такое,
Вышли боги­ни; а мать голов­ню полы­хав­шую тот­час
Выну­ла вон из огня и стру­ею воды ока­ти­ла.
Дол­го поле­но потом в пота­ен­ном месте лежа­ло
И сохра­ня­лось, — твои сохра­ня­ло, о юно­ша, годы!
460 Вот извлек­ла его мать и веле­ла лучи­нок и щепок
В кучу сло­жить; потом под­но­сит враж­деб­ное пла­мя.
В пла­мя дре­вес­ный пенек пыта­лась четы­ре­жды бро­сить,
Бро­сить же все не мог­ла: в ней мать с сест­рою боро­лись, —
В раз­ные сто­ро­ны, врозь, вле­кут два име­ни серд­це.
465 Щеки блед­не­ли не раз, ужа­са­ясь тако­му зло­дей­ству,
Очи крас­не­ли не раз, рас­па­лен­ным окра­ше­ны гне­вом,
И выра­жа­ло лицо то буд­то угро­зу, в кото­рой
Страш­ное чуди­лось, то воз­буж­да­ло как буд­то бы жалость.
Толь­ко лишь сле­зы ее высы­ха­ли от гнев­но­го пыла,
470 Новые сле­зы лились: так суд­но, кото­рое гонит
Ветер, а тут же вле­чет супро­тив­ное вет­ру тече­нье,
Чует две силы зараз и, колеб­лясь, обе­им покор­но, —
Так вот и Фестия дочь, в нере­ши­тель­ных чув­ствах блуж­дая,
То отла­га­ет свой гнев, то, едва отло­жив, вос­кре­ша­ет.
475 Пре­об­ла­дать начи­на­ет сест­ра над мате­рью все же, —
И чтобы кро­вью смяг­чить по кро­ви род­ные ей тени,
Бла­го­че­сти­во тво­рит нече­сти­вое. Лишь раз­го­рел­ся
Злост­ный огонь: «Моя да истле­ет утро­ба!» — ска­за­ла —
И бес­по­щад­ной рукой роко­вое подъ­ем­лет поле­но.
480 Оста­но­ви­лась в тос­ке пред сво­ей погре­баль­ною жерт­вой.
«О Эвме­ниды, — зовет, — трой­ные боги­ни воз­мездий!
Вы обра­ти­тесь лицом к закли­на­тель­ным жерт­вам ужас­ным!
Мщу и нече­стье тво­рю: иску­пить смерть смер­тию долж­но,
Долж­но зло­дей­ство при­дать к зло­дей­ству, к моги­ле моги­лу.
485 В нагро­мож­де­нье скор­бей пусть дом ока­ян­ный погибнет!
Будет счаст­ли­вец Ойней наслаж­дать­ся победою сына?
Фестий — сирот­ст­во­вать? Нет, пусть луч­ше вос­пла­чут­ся оба!
Вы же, о тени моих двух бра­тьев, недав­ние тени,
Помощь почуй­те мою! Нема­лым дея­ньем сочти­те
490 Жерт­ву смерт­ную, дар мате­рин­ской утро­бы несчаст­ный.
Горе! Куда я вле­кусь? Про­сти­те же мате­ри, бра­тья!
Руки не в силах свер­шить нача­то́го — конеч­но, все­це­ло
Гибе­ли он заслу­жил. Нена­ви­стен мне смер­ти винов­ник.
Кары ль не будет ему? Он, живой, победи­тель, над­мен­ный
495 Самым успе­хом сво­им, Калидон­скую при­мет дер­жа­ву?
Вам же — пеп­лом лежать, вы — наве­ки холод­ные тени?
Это­го я не стерп­лю: пусть погибнет про­кля­тый; с собою
Пусть упо­ва­нья отца, и цар­ство, и роди­ну сгу­бит!
Мате­ри ль чув­ст­во­вать так? Роди­те­лей где же обе­ты?
500 Деся­ти­ме­сяч­ный труд мате­рин­ский, — иль мною забыт он?
О, если б в пла­ме­ни том тогда же сго­рел ты мла­ден­цем!
Это стер­пе­ла бы я! В живых ты — моим попе­че­ньем
Ныне умрешь по заслу­гам сво­им: поде­лом и награ­да.
Дан­ную два­жды тебе — рож­де­ньем и той голов­нею —
505 Душу вер­ни или дай мне с брат­ски­ми теня­ми слить­ся.
Жаж­ду, в самой же нет сил. Что делать? То брат­ские раны
Перед оча­ми сто­ят, убий­ства жесто­ко­го образ,
То сокру­ша­юсь душой, мате­рин­скою мучась любо­вью, —
Горе! Победа пло­ха, но все ж побеж­дай­те, о бра­тья!
510 Лишь бы и мне, даро­вав уте­ше­ние вам, уда­лить­ся
Сле­дом за вами!» Ска­зав, дро­жа­щей рукой, отвер­нув­шись,
В самое пла­мя она голов­ню роко­вую мет­ну­ла.
И засто­на­ло — иль ей пока­за­лось, что вдруг засто­на­ло, —
Дере­во и, запы­лав, в огне про­тив воли сго­ре­ло.
515 Был дале­ко Меле­агр и не знал, — но жжет его тай­но
Этот огонь! Нут­ро в нем — чув­ст­ву­ет — все заго­ре­лось.
Муже­ст­вом он пода­вить нестер­пи­мые тщит­ся муче­нья.
Сам же душою скор­бит, что без кро­ви, бес­слав­ною смер­тью
Гибнет; счаст­ли­вы­ми он назы­ва­ет Анке­е­вы раны.
520 Вот он со сто­ном отца-ста­ри­ка при­зы­ва­ет и бра­тьев,
Кли­чет люби­мых сестер и послед­ней — подру­гу по ложу.
Может быть, так­же и мать! Воз­рас­та­ют и пла­мя и муки —
И зати­ха­ют опять, нако­нец одно­вре­мен­но гас­нут.
Мало-пома­лу душа пре­вра­ти­лась в воздух лег­чай­ший,
525 Мало-пома­лу зола убе­ли­ла остыв­шие угли.
Гор­дый про­стерт Калидон; и юно­ши пла­чут и стар­цы,
Сто­нут и знать и народ; рас­пу­стив­шие воло­сы с горя
В грудь уда­ря­ют себя калидон­ские мате­ри с воп­лем.
Пылью сквер­нит седи­ну и лицо пре­ста­ре­лый роди­тель,
530 Сам рас­про­стерт на зем­ле, про­дол­жи­тель­ный век свой поно­сит.
Мать же сво­ею рукой, — лишь созна­ла жесто­кое дело, —
Каз­ни себя пре­да­ла, желе­зо нут­ро ей прон­зи­ло.
Если б мне бог даро­вал сто уст с язы­ком звон­ко­звуч­ным,
Вооб­ра­же­нья полет или весь Гели­кон, — я не мог бы
535 Пере­ска­зать, как над ней голо­си­ли печаль­ные сест­ры.
О кра­со­те поза­быв, поси­не­лые груди колотят.
Тело, пока оно здесь, лас­ка­ют и сно­ва лас­ка­ют,
Неж­но целу­ют его, при­не­сен­ное ложе целу­ют.
Пеп­лом лишь ста­ла она, к груди при­жи­ма­ют и пепел,
540 Пав на моги­лу, лежат и, озна­чен­ный име­нем камень
Скорб­но рука­ми обняв, про­ли­ва­ют над име­нем сле­зы.
Но уто­лясь нако­нец Пар­фа­о­но­ва дома несча­стьем,
Всех их Лато­ни­на дочь, — исклю­чая Гор­гею с невест­кой
Знат­ной Алк­ме­ны, — взрас­тив на теле их перья, подъ­ем­лет
545 В воздух и вдоль по рукам про­сти­ра­ет им длин­ные кры­лья,
Дела­ет рот рого­вым и пус­ка­ет летать — пре­вра­щен­ных.

Тою порой Тезей, часть выпол­нив подви­гов слав­ных,
Шел в Эрех­те­ев пре­дел, в твер­ды­ню Три­то́ниды Девы.
Тут пре­гра­дил ему путь и мед­лить заста­вил набух­ший

550 Из-за дождей Ахе­лой. «Взой­ди под кров мой, — ска­зал он, —
О Кек­ро­пид! Себя не вру­чай увле­каю­щим вол­нам.
Креп­кие брев­на нести при­о­бык­ли они иль, бушуя,
С гро­хотом кам­ни кру­тить: я видел: при­бреж­ные хле­вы
Бур­ный уно­сит поток; и нет уже про­ку коро­вам
555 В том, что могу­чи они, ни коням, — что бега­ют быст­ро.
Ярый поток, навод­нясь из-за тая­нья сне­га, нема­ло
В водо­во­ро­те сво­ем уто­пил моло­до­го наро­ду.
Луч­ше тебе отдох­нуть до поры, когда воз­вра­тит­ся
В рус­ло река и опять застру­ит неглу­бо­кие воды».
560 И согла­сил­ся Эгид. «Ахе­лой, я вос­поль­зу­юсь домом
И уве­ща­ньем тво­им», — ответ­ст­во­вал; так и испол­нил.
В атрий вошел он, что выстро­ен был из шер­ша­во­го туфа
С пори­стой пем­зой; зем­ля покры­ва­ла­ся влаж­ная мохом.
Выло­жен был пото­лок пур­пу­ро­вых рако­вин стро­ем.
565 Гипе­ри­он меж­ду тем две тре­ти уж све­та отме­рил,
Вот воз­лег­ли и Тезей, и сорат­ни­ки рядом на ложах;
Сын Икси­о­на воз­лег по одной сто­роне, по дру­гой же
Слав­ный тре­зе­нец Лелег, с при­мет­ной в вис­ках седи­ною.
Так­же почтил и дру­гих оди­на­ко­вым госте­при­им­ст­вом
570 Бог Акар­нан­ской реки, посе­ще­ньем таким осчаст­лив­лен.
Ста­ли гото­вить сто­лы, с обна­жен­ны­ми сто­па­ми ним­фы
Раз­ные яст­ва несут. Когда уго­ще­нья убра­ли,
Ста­ли в сосуды вино раз­ли­вать. И герой зна­ме­ни­тый,
Взо­ром оки­нув про­стор перед ними лежа­ще­го моря,
575 «Что там за место? — спро­сил и пер­стом ука­зал, — как зовет­ся
Этот вон ост­ров, ска­жи: но буд­то их несколь­ко вид­но?»
Бог же реч­ной отве­чал: «Что видим мы, то не еди­но,
Пять ост­ро­вов там лежит: раз­ли­чить их меша­ет про­стран­ство.
Знай­те же: так не одна посту­па­ла в обиде Диа­на!
580 Были наяда­ми те ост­ро­ва: зако­ло­ли одна­жды
Десять тель­цов — и богов дере­вен­ских к тем жерт­вам при­зва­ли;
Но поза­бы­ли меня, поведя хоро­во­ды по чину.
Воды я вздул и несусь, я сро­ду таким пол­но­вод­ным
Не был. Ужа­сен рав­но и вол­ной, и душев­ным поры­вом,
585 Мчал­ся, леса от лесов, бре­га от бре­гов отде­ляя.
Вме­сте с зем­лею и нимф, нако­нец-то меня вспо­мя­нув­ших,
Вплоть я до моря довлек. Тут море и я сово­куп­но
Зем­лю сплош­ную, разъ­яв, на столь­ко частей разде­ли­ли,
Сколь­ко сей­час посредине воды Эхи­над созер­ца­ешь.
590 Там, как видишь, вда­ли, вон там поды­ма­ет­ся ост­ров,
Мне дра­го­цен­ный. Его назы­ва­ет моряк Пери­ме­лой.
Деву избрав, у нее я похи­тил деви́чью невин­ность.
А Гип­по­да­му отцу нестер­пи­мо то было, и в море
Дочь он столк­нул со ска­лы, в утро­бе носив­шую чадо.
595 Плыв­шую я под­хва­тил и ска­зал: “О дер­жа­тель тре­зуб­ца,
Цар­ство зыбей полу­чив­ший в удел бли­жай­шее к небу,
Где нам скон­ча­нье, куда мы сбе­га­ем, свя­щен­ные реки, —
Встань и моля­ще­му мне, Неп­тун, снис­хо­ди­тель­но вне́мли!
Ту, с кото­рой несусь, погу­бил я; когда б спра­вед­ли­вей
600 Был и доб­рей Гип­по­дам, когда бы не столь был без­бо­жен,
Дол­жен он был бы ее пожа­леть, про­стить нас обо­их.
О, помо­ги! Ей, молю, от отцов­ско­го гне­ва бежав­шей,
Дай, о вла­ды­ка, при­ют, — иль сама пусть станет при­ютом! —
Буду ее и тогда обни­мать”. Кив­нул голо­вою
605 Царь мор­ской и потряс ему под­чи­нен­ные воды.
Затре­пе­та­ла она — но плы­ла. Меж тем у плы­ву­щей
Тро­гал я грудь, — она под рукою, вол­ну­ясь, дро­жа­ла.
Но, обни­мая ее, вдруг чув­ст­вую: отвер­де­ва­ет
Тело, и девуш­ки грудь зем­ля­ным покры­ва­ет­ся сло­ем.
610 Я гово­рю, — а зем­ля обле­ка­ет плы­ву­щие чле­ны:
Тело, свой вид изме­нив, раз­рас­та­ет­ся в ост­ров тяже­лый».

Бог реч­ной замол­чал. Удив­ле­нья достой­ное дело
Тро­ну­ло всех. Но один над дове­ри­ем их посме­ял­ся, —
Икси­о­нид, — пре­зри­тель богов, необуздан­ный мыс­лью:

615 «Выдум­ки — весь твой рас­сказ, Ахе­лой, ты не в меру могу­чей
Силу счи­та­ешь богов, — буд­то вид и дают и отъ­ем­лют!»
И пора­зи­ли­ся все, и сло­вам не пове­ри­ли дерз­ким.
Пер­вый меж ними Лелег, созрев­ший умом и года­ми,
Так гово­рит: «Вели­ко все­мо­гу­ще­ство неба, пре­де­лов
620 Нет ему: что захотят небо­жи­те­ли, то и свер­шит­ся.
А чтобы вас убедить, рас­ска­жу: дуб с липою рядом
Есть на фри­гий­ских хол­мах, обне­сен­ные скром­ной сте­ною.
Сам те места я видал: на рав­ни­ны Пело­по­вы послан
Был я Пит­фе­ем, туда, где отец его ранее пра­вил.
625 Есть там боло­то вбли­зи, — оби­тае­мый преж­де уча­сток;
Ныне — желан­ный при­ют для ныр­ка и лысу­хи болот­ной.
В смерт­ном обли­чье туда сам Юпи­тер при­шел, при отце же
Был отвя­зав­ший кры­ла жез­ло­но­сец, Атлан­тов пото­мок.
Сот­ни домов обо­шли, о при­юте про­ся и покое,
630 Сот­ни к две­рям при­ткну­ли колы; един­ст­вен­ный — при­нял,
Малый, одна­ко же, дом, трост­ни­ком и соло­мою кры­тый.
Бла­го­че­сти­вая в нем Бав­кида жила с Филе­мо­ном,
Два ста­ри­ка: тут они съе­ди­ни­лись в юно­сти бра­ком.
В хижине той же вдво­ем и соста­ри­лись. Лег­кою ста­ла
635 Бед­ность сми­рен­ная им, и сно­си­ли ее без­мя­теж­но.
Было б напрас­но искать в том доме гос­под и при­слу­гу,
Все-то хозяй­ство — в дво­их; всё сами: при­ка­жут — испол­нят.
Лишь подо­шли боже­ства под кров непри­мет­ных пена­тов,
Толь­ко успе­ли гла­вой под при­тол­кой низ­кой скло­нить­ся,
640 Ста­рец при­дви­нул ска­мью, отдох­нуть пред­ла­гая при­шель­цам.
Гру­бую ткань на нее поспе­ши­ла наки­нуть Бав­кида.
Теп­лую тот­час золу в оча­ге отгреб­ла и вечер­ний
Вновь ожи­ви­ла огонь, лист­вы ему с сох­лой корою
В пищу дала и взду­вать его стар­че­ским ста­ла дыха­ньем.
645 Связ­ки из пру­тьев она и сухие суч­ки соби­ра­ет
С кров­ли, лома­ет в кус­ки, — коте­ло­чек поста­ви­ла мед­ный.
Вот с ово­щей, ста­ри­ком в ого­ро­де собран­ных влаж­ном,
Листья счи­ща­ет ножом; супруг же дву­зу­бою вилой
Спин­ку сви­ньи доста­ет, что коп­ти­лась, под­ве­ше­на к бал­ке.
650 Дол­го ее берег­ли, — от нее отре­за­ет кусо­чек
Тон­кий; отре­зав, его в заки­пев­шей воде раз­мяг­ча­ет.
Длин­ное вре­мя меж тем корота­ют они в раз­го­во­рах, —
Вре­ме­ни и не видать. Нахо­ди­лась кле­но­вая шай­ка
В хижине их, на гвозде за кри­вую под­ве­ше­на руч­ку.
655 Теп­лой водой напол­ня­ют ее, утом­лен­ные ноги
В ней отдох­нут. Посредине — кро­вать, у нее ивя­ные
Рама и нож­ки, на ней — камы­шо­вое мяг­кое ложе.
Тка­нью покры­ла его, кото­рую раз­ве лишь в празд­ник
Им при­во­ди­лось сте­лить, но была и ста­ра, и потер­та
660 Ткань, — не мог­ла бы она ивя­ной погну­шать­ся кро­ва­тью.
И воз­лег­ли боже­ства. Подо­ткнув­шись, дро­жа­щая, ста­вит
Сто­лик ста­ру­ха, но он поко­ро­че на третью был ногу.
Выров­нял их чере­пок. Лишь быть пере­стал он пока­тым —
Ров­ную дос­ку его они све­жею мятой натер­ли.
665 Ста­вят пло­ды, двух раз­ных цве­тов, непо­роч­ной Минер­вы,
Осе­нью сорван­ный тёрн, заготов­лен­ный в вин­ном отстое,
Редь­ку, инди­вий-салат, моло­ко, загу­стев­шее в тво­рог,
Яйца, лег­ко на нежар­ком огне испе­чен­ные, ста­вят.
В утва­ри гли­ня­ной все. После это­го ста­вят узор­ный,
670 Тоже из гли­ны, кра­тер и про­стые из бука рез­но­го
Чаши, кото­рых нут­ро жел­то­ва­тым про­ма­за­но вос­ком.
Тот­час за этим очаг пред­ла­га­ет горя­чие блюда.
Вско­ре при­но­сят еще, хоть не боль­но-то ста­рые, вина;
Их ото­дви­нув, дают местеч­ко вто­рой пере­мене.
675 Тут и оре­хи, и пальм суше­ные яго­ды, смок­вы,
Сли­вы, — нема­ло пло­дов бла­го­вон­ных в раз­ла­тых кор­зи­нах,
И золо­той вино­град, на баг­ря­ных обо­рван­ный лозах.
Све­жий сото­вый мед посе­ред­ке; над всем же — раду­шье
Лиц, и к при­е­му гостей не худая, не бед­ная воля.
680 А меж­ду тем, что ни раз, опо­ро́жнен­ный вновь сам собою, —
Видят, — напол­нен кра­тер, вино под­ли­ва­ет­ся кем-то!
Диву дивят­ся они, устра­ши­лись и, руки подъ­ем­ля,
Ста­ли молит­ву тво­рить Филе­мон оро­бе­лый с Бав­кидой.
Молят про­стить их за стол, за убо­гое пира убран­ство.
685 Гусь был в хозяй­стве один, поме­стья их мало­го сто­рож, —
Госте­при­им­ным богам при­не­сти его в жерт­ву реши­ли.
Розов кры­лом, он уже при­то­мил отяг­чен­ных лета­ми, —
Все усколь­за­ет от них; нако­нец слу­чи­лось, что к самым
Он под­бе­га­ет богам. Те пти­цу убить запре­ти­ли.
690 “Боги мы оба. Пус­кай упа­дет на без­бож­ных соседей
Кара, — ска­за­ли они, — но дару­ет­ся, в бед­ст­вии этом,
Быть невреди­мы­ми вам; свое лишь покинь­те жили­ще.
Сле­дом за нами теперь отправ­ляй­тесь. На гор­ные кру­чи
Вме­сте иди­те”. Они пови­ну­ют­ся, с помо­щью палок
695 Силят­ся оба сту­пать, поды­ма­ясь по длин­но­му скло­ну.
Были они от вер­ши­ны горы в рас­сто­я­нье поле­та
Пущен­ной с лука стре­лы, назад обер­ну­лись и видят:
Все зато­пи­ла вода, один выда­ет­ся их домик.
И, меж тем как дивят­ся они и скор­бят о соседях,
700 Вет­хая хижи­на их, для дво­их тес­но­ва­тая даже,
Вдруг пре­вра­ща­ет­ся в храм; на месте под­по­рок — колон­ны,
Золо­том кры­ша бле­стит, зем­ля оде­ва­ет­ся в мра­мор,
Две­ри рез­ные висят, золо­че­ным ста­но­вит­ся зда­нье.
Лас­ко­вой речью тогда гово­рит им пото­мок Сатур­на:
705 “Пра­вед­ный, мол­ви, ста­рик и достой­ная мужа супру­га,
Мол­ви, чего вы жела­ли б?” — и так, пере­мол­вясь с Бав­кидой,
Общее их поже­ла­нье открыл Филе­мон Все­мо­гу­щим:
“Ваши­ми быть мы жре­ца­ми хотим, при свя­ти­ли­щах ваших
Служ­бу нести, и, посколь­ку ведем мы в согла­сии годы,
710 Час пусть один уне­сет нас обо­их, чтоб мне не увидеть,
Как сожи­га­ют жену, и не быть похо­ро­нен­ным ею”.
Их поже­ла­нья сбы­лись: оста­ва­лись стра­жа­ми хра­ма
Жизнь осталь­ную свою. Отяг­чен­ные года­ми, как-то
Став у свя­тых сту­пе­ней, вспо­ми­нать они ста­ли собы­тья.
715 Вдруг увидал Филе­мон: оде­ва­ет­ся в зелень Бав­кида;
Видит Бав­кида: ста­рик Филе­мон оде­ва­ет­ся в зелень.
Похо­ло­дев­шие их увен­ча­лись вер­ши­на­ми лица.
Тихо успе­ли они обме­нять­ся при­ве­том. “Про­щай же,
Муж мой!” — “Про­щай, о жена!” — так вме­сте ска­за­ли, и сра­зу
720 Рот им покры­ла лист­ва. И теперь оби­та­тель Тиа­ны
Два вам пока­жет ство­ла, от еди­но­го кор­ня воз­рос­ших.
Это не вздор­ный рас­сказ, веден­ный, не с целью обма­на,
От ста­ри­ков я слы­хал, да и сам я вися­щие видел
Там на дере­вьях вен­ки; сам све­жих при­нес и про­мол­вил:
725 “Пра­вед­ных боги хра­нят: почи­таю­щий — сам почи­та­ем”».

Кон­чил, и тро­ну­ты все и собы­тья­ми и рас­ска­зав­шим,
Всех же силь­нее — Тезей. Вновь хочет он слу­шать о чуд­ных
Божьих делах, — и, на ложе скло­нясь, обра­тил­ся к Тезею
Бог калидон­ской реки: «О храб­рый! Быва­ют пред­ме­ты:

730 Если их вид изме­нен, — оста­ют­ся при новом обли­чье;
Есть же, кото­рым дано обра­щать­ся в раз­лич­ные виды, —
Ты, напри­мер, о Про­тей, оби­та­тель обняв­ше­го зем­лю
Моря! То юно­шей ты, то львом на гла­за появ­лял­ся,
Веп­рем сви­ре­пым бывал, зме­ей, при­кос­нуть­ся к кото­рой
735 Бояз­но, а ино­гда ты рога­тым быком ста­но­вил­ся.
Кам­нем порою ты был, порою и дере­вом был ты.
А ино­гда, теку­чей воды под­ра­жая обли­чью,
Был ты рекой; ино­гда же огнем, для воды нена­вист­ным.
И Авто­ли­ка жена, Эри­си́хто­на дочь, обла­да­ет
740 Даром таким же. Отец, пре­зи­рая боже­ст­вен­ность Выш­них,
На алта­рях нико­гда в их честь не курил фимиа­ма.
Он топо­ром — гово­рят — оскор­бил Цере­ри­ну рощу,
Буд­то желе­зом нанес бес­че­стье древ­ней дуб­ра­ве.
Дуб в той роще сто­ял, с дол­го­лет­ним ство­лом, пре­огром­ный,
745 С целую рощу один, — весь в лен­тах, в дощеч­ках на память,
В бла­го­че­сти­вых вен­ках, свиде­тель­ствах просьб не напрас­ных
Часто дри­а­ды под ним хоро­во­ды в празд­ник води­ли,
Часто, рука­ми спле­тясь по поряд­ку, они окру­жа­ли
Дере­ва ствол; тол­щи­на того дуба в обхват состав­ля­ла
750 Целых пят­на­дцать лок­тей. Осталь­ная же роща лежа­ла
Низ­мен­но так перед ним, как тра­ва перед рощею всею.
Но, несмот­ря ни на что, Три­о­пей топо­ра роко­во­го
Не отвра­тил от него; при­ка­зал рабам, чтоб руби­ли
Дуб. Но, как мед­ли­ли те, он топор из рук у них вырвал.
755 “Будь он не толь­ко любим боги­ней, будь ею самою,
Он бы кос­нул­ся зем­ли зеле­ною все же вер­ши­ной!” —
Мол­вил. И толь­ко разить топо­ром он наис­кось начал,
Дуб содрог­нул­ся, и стон испу­сти­ло боги­ни­но дре­во.
В то же мгно­ве­нье блед­неть и лист­ва, и желуди дуба
760 Ста­ли; блед­но­стью вдруг его длин­ные вет­ви покры­лись.
А лишь пора­ни­ли ствол нече­сти­вые руки, как тот­час
Из рас­се­чен­ной коры застру­и­ла­ся кровь, как стру­ит­ся
Пред алта­ря­ми, когда повер­га­ет­ся туч­ная жерт­ва,
Бык, — из шеи кру­той поток нали­ва­ет­ся алый.
765 Остол­бе­не­ли кру­гом; решил­ся один свя­тотат­ство
Пред­от­вра­тить, отве­сти бес­по­щад­ный топор фес­са­лий­ца.
Тот поглядел, — “За свое бла­го­че­стье при­ми же награ­ду!” —
Мол­вил и, вме­сто ство­ла в чело­ве­ка напра­вив ору­жье,
Голо­ву снес — и рубить стал сно­ва с удво­ен­ной силой.
770 Вдруг такие сло­ва из сре­ди­ны послы­ша­лись дуба:
“В дере­ве я здесь живу, Цере­ре любез­ная ним­фа,
Я пред­ре­каю тебе, уми­рая: полу­чишь воз­мез­дье
Ты за дея­нья свои, за нашу отве­тишь поги­бель!”
Но про­дол­жа­ет зло­дей; нако­нец от бес­счет­ных уда­ров
775 Зако­ле­бав­шись и вниз бече­ва­ми при­тя­ну­то, с шумом
Дере­во пало и лес широ­ко при­да­ви­ло собою.
Сест­ры Дри­а­ды, сво­им потря­сен­ные горем — и горем
Рощи свя­щен­ной, пошли и пред­ста­ли в одеж­дах печа­ли
Перед Цере­рой тол­пой: пока­рать Эри­си́хто­на молят.
780 И согла­си­лась она и, пре­крас­ной кив­нув голо­вою,
Злач­ные нивы зем­ли сотряс­ла, отяг­чен­ные хле­бом.
Мужа реши­ла обречь на достой­ную жало­сти муку, —
Если жало­сти он при дея­ньях досто­ин подоб­ных:
Голо­дом смерт­ным томить. Но посколь­ку ко Глад­ной богине
785 Не было досту­па ей, ибо волею судеб не могут
Голод с Цере­рой сой­тись, обра­ти­лась она к Оре­аде
Сель­ской, одной из нагор­ных богинь, с таки­ми сло­ва­ми:
“Некое место лежит на окра­ине Ски­фии льди­стой,
Край безот­рад­ный, зем­ля, где нет ни пло­дов, ни дере­вьев;
790 Холод кос­не­ю­щий там оби­та­ет и Немочь и Ужас,
Тощий там Голод живет. Вой­дет пусть Гла­да боги­ня
В гнус­ную грудь свя­тотат­ца; и пусть ника­кое оби­лье
Не одо­ле­ет ее. Пусть даже меня пре­воз­мо­жет.
А чтоб тебя не стра­шил путь даль­ний, вот колес­ни­ца,
795 Вот и дра­ко­ны тебе. Правь ими в высо­ком поле­те”.
Тот­час дала их. И вот, на Цере­ри­ной мчась колес­ни­це,
В Ски­фию та при­бы­ла. На мерз­лой горе, на Кав­ка­зе
Оста­но­ви­лась она и змей рас­пряг­ла и сей­час же
Гла­да боги­ню нашла на покры­том каме­нья­ми поле, —
800 Ног­тем и зубом трудясь, рва­ла она скуд­ные тра­вы.
Волос взъеро­шен, гла­за про­ва­ли­лись, лицо без кро­вин­ки,
Белы от жаж­ды уста, изъ­еде­ны пор­чею зубы,
Высох­ла кожа, под ней раз­глядеть всю внут­рен­ность мож­но.
Кости у ней, истон­чась, высту­па­ли из ляд­вей скрив­лен­ных.
805 Был у нее не живот, а лишь место его, и отвис­ли
Груди, — каза­лось, они к спин­но­му хреб­ту при­креп­ля­лись.
От худо­бы у нее выле­за­ли суста­вы узла­ми,
Чашек колен­ных и пят жел­ва­ки без­образ­но тор­ча­ли.
Изда­ли видя ее, подой­ти не реша­ясь, одна­ко,
810 Пере­да­ет ей боги­ни сло­ва; но лишь малость помед­лив, —
Хоть и была дале­ко, хоть едва лишь туда появи­лась, —
Голод почу­я­ла вдруг, — и гонит обрат­но дра­ко­нов!
В край Гемо­ний­ский спе­шит, в выси натя­нув свои вож­жи.
Гла­да боги­ня тот­час — хоть обыч­но она и враж­деб­на
815 Делу Цере­ры — спе­шит ее волю испол­нить. Уж ветер
К дому ее пере­нес Эри­си́хто­на: вот к свя­тотат­цу
В спаль­ню боги­ня вошла и немед­лен­но спя­ще­го креп­ко, —
Ночью то было, — его обхва­ти­ла сво­и­ми рука­ми;
В нед­ра вдох­ну­ла себя; напол­ня­ет дыха­ни­ем гор­ло,
820 Рот и по жилам пустым раз­ли­ва­ет голо­да муку.
Сде­ла­ла дело свое и поки­ну­ла мир изобиль­ный
И воро­ти­лась к себе, в дом скуд­ный, к пеще­рам при­выч­ным.
Сла­дост­ный сон меж­ду тем Эри­си́хто­на нежил кры­ла­ми
Мяг­ки­ми: тянет­ся он к соблаз­ни­тель­но сня­щим­ся яст­вам,
825 Тщет­но работа­ет ртом; изну­ря­ет челюсть о челюсть,
Мни­мую пищу глотать обо­льщен­ной ста­ра­ет­ся глот­кой.
Но не рос­кош­ную снедь, а лишь воздух пустой пожи­ра­ет.
Толь­ко лишь сон ото­шел, раз­го­ра­ет­ся буй­ная алч­ность,
В жад­ной гор­та­ни царит и в утро­бе, отныне без­дон­ной.
830 Тот­час все­го, что зем­ля про­из­во­дит, и море, и воздух,
Тре­бу­ет; блюда сто­ят, но на голод он сету­ет горь­ко.
Тре­бу­ет яств сре­ди яств. Чем целый воз­мож­но бы город,
Целый народ напи­тать, — для него одно­го не доволь­но.
Алчет все боль­ше­го он, чем боль­ше нут­ро напол­ня­ет.
835 Морю подоб­но, что все при­ни­ма­ет зем­ные пото­ки,
Не уто­ля­ясь водой, выпи­ва­ет и даль­ние реки,
Или, как жад­ный огонь посто­ян­но пита­ния алчет
И без чис­ла сожи­ра­ет полен, и чем боль­ше полу­чит,
Про­сит тем боль­ше еще и ста­но­вит­ся все нена­сыт­ней, —
840 Так нече­сти­во­го рот Эри­си́хто­на мно­же­ство раз­ных
Блюд при­ни­ма­ет и тре­бу­ет вновь: в нем пища любая
К новой лишь пище вле­чет. Он ест, но утро­ба пусту­ет.
Вот исто­ща­ет уже, голо­дая пустою утро­бой,
Сред­ства отцов­ские. Ты лишь один, о без­жа­лост­ный голод,
845 Не при­туп­лял­ся внут­ри; не сми­рён­ное пла­мя пыла­ло
В глот­ке его. Нако­нец все иму­ще­ство кану­ло в чре­во.
Дочь оста­ва­лась одна, — не такой подо­бал ей роди­тель!
Нищий, он про­дал и дочь. Но та гос­по­ди­на отверг­ла,
К морю она подо­шла и, про­стер­ши ладо­ни, ска­за­ла:
850 “У гос­по­ди­на меня отни­ми, о Ты, что похи­тил
Дев­ства дары мое­го!” Неп­тун овла­дел ее дев­ст­вом.
И не отверг он моль­бы: когда увидал ее шед­ший
Сле­дом вла­де­лец ее, изме­нил ее бог, и в муж­ское
Деву обли­чье облек, и сна­ряды ей дал рыбо­ло­ва.
855 Видит ее гос­по­дин, — “О ты, что крю­чо­чек из меди
Малой при­ман­кой закрыл и следишь за удой, — гово­рит он, —
Море да будет все­гда для тебя без­мя­теж­но и рыба
Веч­но довер­чи­ва, пусть, заглот­нув лишь, крю­чок твой почу­ет!
Девуш­ка в пла­тье про­стом, что сто­я­ла, рас­тре­па­на, рядом,
860 Здесь на мор­ском бере­гу, — ибо видел я сам, что сто­я­ла, —
Где она, делась куда? Тут сра­зу следы про­па­да­ют”.
Вня­тен ей дар боже­ства, что ста­вят вопрос ей о ней же, —
Девуш­ка рада душой и спро­сив­ше­му так отве­ча­ет:
“Кто бы ты ни был, ска­жу: ты ошиб­ся; с вол­ны я ни разу
865 Глаз не сво­дил, цели­ком сво­им был занят я делом.
Не сомне­вай­ся, поверь, — о, пусть мне под­мо­гою будет
В этом искус­стве Неп­тун! — за вре­мя, пока тут сижу я,
Не появ­лял­ся никто, и жен­щи­на здесь не сто­я­ла”.
Он не пове­рить не мог и назад по пес­ку уда­лил­ся.
870 Так он, обма­нут, ушел; а к ней вид преж­ний вер­нул­ся.
Но, убедив­шись, что дочь при­ни­ма­ет раз­лич­ные виды,
После отец про­да­вал Три­о­пе́иду часто, — и дева
То кобы­ли­цей была, то оле­нем, коро­вой и пти­цей
И достав­ля­ла отцу без­за­кон­ное тем про­пи­та­нье.
875 После того, как алч­ба досто­я­ние все исто­щи­ла,
Сно­ва и сно­ва еду достав­ляя лихо­му неду­гу,
Чле­ны свои разди­рать, зуба­ми грызть Эри­си́хтон
Начал: тело питал, убав­ля­я­ся телом, — несчаст­ный!
Что о дру­гих гово­рю? У меня само­го же спо­соб­ность,
880 Юно­ши, тело мое изме­нять в огра­ни­чен­ной мере:
То я таков, как сей­час, ино­гда же в змею обра­ща­юсь,
То вожа­ком перед ста­дом иду, и в рогах — моя сила.
Были когда-то рога… А теперь одно­го из ору­жий
Лоб мой, как видишь, лишен…» — и за речью послы­ша­лись вздо­хи.

ПРИМЕЧАНИЯ

23. Сын Евро­пы — см. ниже прим. к ст. 120.
43. Дик­те­ец — по горе Дик­те на Кри­те.
120. …мать — не Евро­па тебе… — Скил­ла слу­чай­но ока­зы­ва­ет­ся пра­ва, так как Овидий, как и дру­гие мифо­ло­ги, сме­ши­ва­ет двух Мино­сов: 1-го, сына Юпи­те­ра и Евро­пы, мифи­че­ско­го зако­но­да­те­ля, и 2-го, его вну­ка, к кото­ро­му отно­сит­ся изла­гае­мый здесь миф, жена­то­го на Паси­фае, от кото­рой про­изо­шел Мино­тавр. (Ср. ст. 136 и 152—171.) Сир­ты — мест­ность на север­ном бере­гу Афри­ки.
132. Та, что, тебе изме­нив… — Паси­фая, жена Мино­са, вос­пы­ла­ла стра­стью к быку, отда­лась ему, скрыв­шись в дере­вян­ной коро­ве, постро­ен­ной Деда­лом, и роди­ла Мино­тав­ра — чудо­ви­ще, полу­че­ло­ве­ка-полу­бы­ка.
151. Кирида — пти­ца, назва­ние кото­рой сопо­став­ля­ли с гре­че­ским гла­го­лом — kei­ro — «стри­гу».
153. Куре­ти­ды — потом­ки пер­вых кри­тян — куре­тов.
170—174. Актей­ская кровь. — По мифу, на побеж­ден­ных им афи­нян Минос нало­жил нака­за­ние: каж­дые девять лет отправ­лять на Крит по семи юно­шей и деву­шек для Мино­тав­ра. Тезей, поже­лав­ший отпра­вить­ся на Крит, чтобы убить Мино­тав­ра, совер­шил это с помо­щью Мино­иды — доче­ри Мино­са, Ари­ад­ны, бежав­шей с ним, но поки­ну­той Тезе­ем на ост­ро­ве Дии (Дело­се).
174. Эгид — Тезей.
182. …близ Гер­ку­ле­са… — то есть двух созвездий — Герак­ла, борю­ще­го­ся со зме­ем, и Герак­ла, дер­жа­ще­го змея.
183. Дедал. — О при­чине изгна­ния Деда­ла из Афин см. ст. 241 слл.
207. Гели­ка — Боль­шая Мед­веди­ца.
220 слл. По Овидию, Дедал и Икар лете­ли не в Атти­ку, а в Малую Азию, на что ука­зы­ва­ют пере­чис­лен­ные здесь ост­ро­ва; око­ло одно­го из них (Само­са) лежит Ика­рия, где Дедал пре­дал погре­бе­нию тело сына.
230. …от него полу­чив­шим назва­нье. — В древ­но­сти восточ­ная часть Эгей­ско­го моря назы­ва­лась Ика­рий­ским морем (Ica­rium ma­re).
235. …оный пре­дел сохра­нил погре­бен­но­го имя. — Один из ост­ро­вов архи­пе­ла­га Спо­ра­ды назы­ва­ет­ся Ика­ри­ей.
260. Этней­ская зем­ля — Сици­лия.
270. Калидон — город в Это­лии.
274. Лиэй — Вакх.
275. …сок… Пал­ла­дин… Минер­ве. — Овидий игра­ет гре­че­ским и латин­ским име­на­ми боги­ни Афи­ны (Пал­ла­да — Минер­ва).
301. Два близ­не­ца — Кастор и Пол­лукс, сыно­вья Леды, жены спар­тан­ско­го царя Тин­да­ра, или Тин­да­рея. (Ср. ст. 372.)
304. Два Фести­а­да — сыно­вья это­лий­ско­го царя Фестия, бра­тья цари­цы Калидо­на Алтеи — Плек­сипп и Ток­сей. (См. ст. 433—446.) Афа­рей — царь Мес­се­нии.
305. Кеней — см. XII, 189—209.
306 слл. Из упо­ми­нае­мых далее участ­ни­ков калидон­ской охоты извест­ны по дру­гим мифам: Феникс, сын царя доло­пов, упо­ми­нае­мый в «Илиа­де» вос­пи­та­тель и друг Ахил­ла; Тела­мон — отец Аян­та, отец Ахил­ла вели­ко­го — Пелей, Пано­пей — отец Эпея, стро­и­те­ля тро­ян­ско­го коня, Нестор — царь Пило­са, ста­рей­ший из геро­ев «Или­а­ды», Лаэрт — отец Одис­сея (Улис­са), Эклид Амфи­а­рай, кото­ро­го жена уго­во­ри­ла участ­во­вать гибель­ном для него Фиван­ском похо­де, и теге­ян­ка-дева — Ата­лан­та.
372. Бра­тья меж тем близ­не­цы… — Кастор и Пол­лукс — (Дио­с­ку­ры) были пре­вра­ще­ны в созвездие.
452. Три­еди­ные сест­ры — три Пар­ки, боги­ни судь­бы.
542. Пар­фа­он — отец Оэнея.
544. Алк­ме­на — мать Гер­ку­ле­са, жена­то­го на сест­ре Меле­а­г­ра Дея­ни­ре.
548. Эрех­те­ев пре­дел — Атти­ка, назван­ная по име­ни ее мифи­че­ско­го царя Эрех­тея. Твер­ды­ня Три­то­ниды Девы — Афи­ны с их акро­по­лем, где было свя­ти­ли­ще Афи­ны-Пал­ла­ды, одним из назва­ний кото­рой было Три­то­нида (по озе­ру Три­то­ну в Афри­ке, счи­тав­ше­му­ся местом ее рож­де­ния).
551. Кек­ро­пид — Тезей счи­тал­ся потом­ком древ­ней­ше­го царя Атти­ки Кек­ро­па.
565. Гипе­ри­он — здесь: бог солн­ца.
567. Сын Икси­о­на — друг Тезея, Пири­фой — царь мифи­че­ско­го наро­да лапи­фов.
568. Слав­ный тре­зе­нец Лелег. — Тре­зе­ны — город в Арго­лиде, роди­на Тезея, кото­рый родил­ся от доче­ри тре­зен­ско­го царя Пит­фея, Эфры.
623. Рав­ни­ны Пело­по­вы — Пело­пон­нес.
624. Пит­фей — сын Пело­па.
628. Атлан­тов пото­мок — Мер­ку­рий.
665. Пло­ды Минер­вы — мас­ли­ны, кото­рые заготов­ля­ют­ся зеле­ны­ми и чер­ны­ми. Мас­лич­ное дере­во было посвя­ще­но Минер­ве.
704. Пото­мок Сатур­на — Юпи­тер.
752. Три­о­пей — сын фес­са­лий­ско­го царя Три­о­па.

Оглавление

Оцените статью
Античная мифология