Овидий. Метаморфозы. Книга V

Так Дана­ев герой в кру­гу вспо­ми­на­ет кефе­нов
Подви­ги, а меж­ду тем тол­пою шумя­щею сени
Цар­ские пол­нят­ся вдруг; не крик то, кото­рым обыч­но
Сва­деб­ный празд­ник гре­мит, но дико­го боя пред­ве­стье!
5 Этот пре­рвав­ший­ся пир, пре­вра­тив­ший­ся сра­зу в смя­те­нье,
Мож­но бы с морем срав­нить, сна­ча­ла спо­кой­ным, чьи воды,
Ярост­но вдруг нале­тев, взвол­ну­ют сви­ре­пые вет­ры.
Пер­вый меж ними Финей, зачи­на­тель сра­же­ния дерз­кий,
Ясень упру­гий копья с медя­ным кон­цом потря­сая, —
10 «Здесь я, здесь! — гово­рит, — за хище­нье супру­ги отмсти­тель!
Ныне ни кры­лья тебя, ни Юпи­тер, себя обра­тив­ший
В золо­то, уж не спа­сут!» И мет­нуть уж пытал­ся, но, — «Что ты
Дела­ешь? — крик­нул Кефей, — что за мыс­лью безум­ной ты дви­жим
На пре­ступ­ле­ние, брат? Бла­го­дар­ность такую ль заслу­гам
15 Столь­ким воздать? То брач­ный ли дар за спа­се­ние девы?
И не Пер­сей у тебя ее отнял, — коль в исти­ну вник­нешь, —
Но при­го­вор Нере­ид, суро­вый Аммон рого­нос­ный,
Чуди­ще без­дны мор­ской, что неждан­но из волн при­хо­ди­ло
Жрать утро­бу мою. Не похить он вовре­мя деву,
20 Ей бы не жить. Для нее ты тре­бу­ешь, жесто­ко­серд­ный,
Гибе­ли вновь, чтобы скор­бью моей само­му весе­лить­ся?
Не удо­воль­ст­во­ван ты, что ее при тебе око­ва­ли;
Ты же, — и дядя ее и жених, — никак не помог ей!
Да и при­скорб­но тебе, что спа­се­нье при­шло от дру­го­го,
25 Что ускольз­ну­ла из рук? Коль ее столь цен­ной счи­та­ешь,
Сам бы деву забрал на ска­ле, где ее при­ко­ва­ли!
Ныне тому, кто забрал, чрез кого моя ста­рость не сира,
Дай полу­чить, что заслу­же­но им и обе­ща­но сло­вом.
Он ведь, пой­ми, не тебе пред­по­чтен, но поги­бе­ли вер­ной».
30 Тот про­мол­чал; но, вра­щая гла­вой, на него и Пер­сея
Смот­рит, не зная и сам, на того ли напасть, на дру­го­го ль.
Миг лишь помед­лил, и вот копье напря­жен­ное, силой,
При­дан­ной гне­вом ему, мет­нул — но мимо — в Пер­сея.
В ложе застря­ло оно, и Пер­сей нако­нец с покры­ва­ла
35 Пря­нул и, вер­но, копья ответ­ным уда­ром, сви­ре­пый,
Грудь про­бо­дал бы вра­га, когда бы Финей не укрыл­ся
За алта­рем и — позор! — был на поль­зу алтарь него­дяю.
Но про­мах­нув­шись, копье в лоб Рета, одна­ко, вон­зи­лось.
Вот он упал, и тот­час исторг­лось из кости желе­зо;
40 Бьет­ся он, кро­вью сво­ей оро­ша­ет сто­лы пиро­ва­нья.
Неукро­ти­мым тол­па заго­ре­ла­ся гне­вом, кида­ют
Копья. Иные нашлись, воз­гла­шав­шие гром­ко, что с зятем
Дол­жен пасть и Кефей. Но как раз в это вре­мя из дома
Вышел Кефей: при­зы­вал в свиде­те­ли пра­во и прав­ду,
45 Госте­при­им­ство богов, — что про­ти­вил­ся это­му буй­ству.
Бра­ни боги­ня, в тот миг пред­став, эгидой при­кры­ла
Бра­та, и дух в нем окреп. При этом был Атис, инди­ец,
Что, по пре­да­нью, рож­ден Лим­не­ей, доче­рью Ган­га,
В водах хру­сталь­ных его, — зна­ме­нит кра­сотою, убо­ром
50 Пыш­ным удво­ен­ной, юн, все­го лишь шест­на­дца­ти­лет­ний,
Тир­ской хла­мидой одет, с золо­тою по краю кай­мою;
Шею его укра­ша­ли еще оже­ре­лья зла­тые,
Воло­сы греб­нем кри­вым укра­ша­лись, напи­та­ны миррой.
Он хоть и был научен попа­дать на любом рас­сто­я­нье
55 Дро­ти­ком в цель, — но лов­чей тети­ву натя­ги­вал лука.
Вот, меж тем как рога неспеш­ной сги­бал он рукою,
Вмиг излов­чил­ся Пер­сей, поле­но схва­тил, что дыми­лось
На алта­ре, и лица раз­дро­бил ему вдре­без­ги кости.
Тот­час, едва увидал, как ликом пле­ни­тель­ным бьет­ся
60 Тот, про­стер­тый в кро­ви, Лика­бант асси­ри­ец, бли­жай­ший
Друг и това­рищ его, глу­бо­кой люб­ви не скры­вав­ший,
Вмиг испу­стив­ше­го дух от тягост­ной раны опла­кав
Юно­шу Ати­са, лук, кото­рый натя­ги­вал Атис,
Выхва­тил и закри­чал: «Теперь ты со мною сра­зишь­ся!
65 Отро­ка гибель тебе нена­дол­го весе­ли­ем будет,
Нена­висть ею вер­ней, не хва­лу обре­тешь!» Не успел он
Мол­вить — стре­ла с тети­вы сорва­лась, заост­рен­ная див­но.
Тот отстра­нил­ся, она ж застря­ла в склад­ча­том пла­тье.
Тут обра­тил на него, зна­ме­ни­тый убий­ст­вом Меду­зы,
70 Меч свой Акри­зия внук и вон­зил ему в грудь, и, кон­ча­ясь,
Взо­ром, блуж­дав­шим уже под теме­нью ночи, оки­нул
Ати­са друг неиз­мен­ный его и, к нему накло­нив­шись,
К манам под­зем­ным унес уте­ше­нье, что умер­ли вме­сте!
Вот сие­нец Фор­бант, Мети­о­на дитя, и либи­ец
75 Амфи­медон, завя­зать поже­лав­шие бой, поскольз­нув­шись
В теп­лой кро­ви, от кото­рой зем­ля широ­ко зады­ми­лась,
Наземь упа­ли. Им меч под­нять­ся уже не поз­во­лил,
В гор­ло Фор­бан­та вон­зясь, дру­го­му же в реб­ра про­ник­нув.
А на Эри­та Пер­сей, Акто­ро­ва сына, кото­рый
80 Сжал дву­сто­рон­ний топор, кри­во­го меча не напра­вил:
В обе руки он схва­тил глу­бо­кой резь­бою покры­тый
Тяж­ко­го веса кра­тер, раз­ме­ром огром­ный, и бро­сил
В мужа. Тот же изверг баг­ро­вую кровь и, на зем­лю
Навз­ничь упав голо­вой, уми­рая, коло­тит­ся об пол.
85 Вот Полидай­мон, чей род про­ис­хо­дит от Семи­ра­миды,
Вот Ликет Спер­хе­яд, Аба­рид, уро­же­нец Кав­ка­за,
Клит, Фле­ги­ат и волос не стриг­ший с рож­де­ния Гелик, —
Все сра­же­ны, и, сви­реп, уми­раю­щих топ­чет он груды.
И не решил­ся Финей сой­тись с непри­я­те­лем в схват­ке,
90 Дрот запу­стил он, но тот укло­нил­ся оши­боч­но в Ида,
Тщет­но отверг­ше­го бой, не под­няв­ше­го вовсе ору­жья.
Этот, гроз­но в упор на Финея сви­ре­по­го глядя, —
«Если ты в бой вовле­ка­ешь меня, — про­мол­вил, — узнай же,
Сде­лал кого ты вра­гом, и за рану упла­чи­вай раной!»
95 Он уж отве­тить хотел копьем, извле­чен­ным из тела,
Но обес­кров­лен, упал, сла­бе­ю­щим телом поник­нув.
Вот и Одит, за царем пер­вей­ший в наро­де Кефе­нов,
Пал, Климе­ном прон­зен, Гип­сей про­ко­лол Про­те­но­ра;
Сам от Лин­кида погиб. Был тут и древ­ний лета­ми
100 Эма­ти­он, богов почи­та­тель и прав­ды блю­сти­тель.
Он, хоть уж годы ему вое­вать вос­пре­ща­ли, сло­ва­ми
Рату­ет, вышел впе­ред и клянет нече­сти­вую бой­ню.
Но, меж­ду тем как алтарь он дро­жа­щи­ми обнял рука­ми,
Голо­ву Хро́мид ему мечом отру­бил, и упа­ла
105 Та на алтарь, и про­кля­тий сло­ва язы­ком полу­мерт­вым
Вымол­вил Эма­ти­он и дух испу­стил меж огня­ми.
Два близ­не­ца Бро­те­ад и Аммон, что в бою на кула́чках
Непо­беди­мы, — когда б кула­ка­ми мечи побеж­да­лись! —
Пали, — сра­зил их Финей, — и свя­щен­но­слу­жи­тель Цере­ры,
110 Ампик, чья голо­ва бело­снеж­ной повя­за­на лен­той,
Пал и ты, Лам­пе­тид, не к подоб­ным при­зван­ный бит­вам,
Но к содро­га­нию струн и голо­са, — мир­но­му делу, —
При­зван­ный сла­вить пиры, воз­ве­ли­чи­вать празд­не­ства пеньем!
Вот, меж тем как вда­ли он сто­ял с нево­ин­ст­вен­ным плек­тром,
115 Пет­тал, насмеш­лив, — «Про­пой осталь­ное ты манам сти­гий­ским!» —
Крик­нул и в левый висок нако­неч­ник вон­зил ему дрота.
Пал на зем­лю, но все полу­мерт­вые паль­цы каса­лись
Лир­ных струн: неча­ян­но звук раздал­ся пла­чев­ный.
Но без воз­мездия пасть не поз­во­лил Ликорм ему лютый:
120 С пра­вой двер­ной вереи засов сорвал он дубо­вый,
Череп ему рас­кро­ил посредине, и тот пова­лил­ся
Наземь, как пада­ет бык, пора­жен­ный секи­рой. Тот­час же
Снять попы­тал­ся засов дубо­вый и с левой верей­ки
Сын Кини­фе­ев, Пелат; но прон­зил ему пра­вую руку
125 Мар­ма­ридя­нин Корит, при­гвоздив ее к дере­ву две­ри.
Абант вися­ще­го бок пора­зил; и тот не сва­лил­ся,
Но, к кося­ку при­креп­лен, повис на руке, уми­рая.
Вот рас­про­стерт Мене­лай, за Пер­сея под­няв­ший ору­жье,
Наза­мо­ний­ских полей, Дорил, бога­тей­ший хозя­ин, —
130 Тот бога­тей­ший Дорил, — никто не вла­дел столь обшир­ной
В крае зем­лей, не сби­рал в изоби­лье таком бла­го­во­ний.
Бро­ше­но косо, копье в паху у Дори­ла застря­ло.
Место смер­тель­ное пах. Лишь раны винов­ник, бак­три­ец
Гал­ки­о­ней увидал, что пре­ры­ви­сто тот испус­ка­ет
135 Дух и гла­за зака­тил, про­мол­вил: «Зем­ля под ступ­ня­ми —
Вот все вла­де­нья твои!» — и бес­кров­ное тело поки­нул.
Бро­сил в бак­трий­ца копье, из раны горя­чей исторг­нув,
Мсти­тель, Абан­та внук, и оно сквозь нозд­ри про­ник­ло,
Через заты­лок про­шло и с обе­их сто­рон высту­па­ло.
140 Руку Фор­ту­на сама направ­ля­ет; и Кли­тий и Кла­ний
Мате­ри дети одной, по-раз­но­му ране­ны были:
Кли­тию ясень прон­зил, тяже­лою пущен рукою,
Ляд­веи обе зараз; а Кла­ний зуба­ми вон­зил­ся
В древ­ко, пал Кела­дон, что из Мен­де­са, и пале­стин­ской
145 Мате­ри сын Аст­рей, чей был неиз­ве­стен роди­тель;
И Эти­он, что умел когда-то гряду­щее видеть, —
Лжи­вою пти­цей теперь он обма­нут; и ору­же­но­сец
Цар­ский Тоакт, и Агирт, опо­зо­рен­ный отце­убий­ст­вом…
Боль­ше, одна­ко, в живых оста­ва­лось. С еди­ным покон­чить
150 Было стрем­ле­нье у всех. Опол­чи­лись ряды ото­всюду
Еди­но­душ­но, враж­да на заслу­гу и честь опол­чи­лась!
Бого­бо­яз­нен­ный тесть и теща с женой моло­дою
Тщет­но сто­ят за него, напол­няя лишь воп­ля­ми сени,
Их ору­жия звук и повер­жен­ных стон заглу­ша­ют.
155 Вот осквер­нен­ных уже зали­ва­ет Бел­ло­на пена­тов
Кро­вью обиль­ной и вновь заме­шать поспе­ша­ет сра­же­нье,
Вот окру­жа­ет его Финей и тыся­ча сле­дом
Сза­ди Финея. Летят, мно­го­чис­лен­ней гра­дин зимою,
Копья с обе­их сто­рон — и глаз и ушей его мимо.
160 Тут-то при­жал­ся спи­ной он к кам­ню огром­ной колон­ны,
Обез­опа­сив свой тыл, к супро­тив­ным рядам обра­щен­ный, —
Их отби­ва­ет напор! Впе­ре­ди напи­раю­щих сле­ва
Был хао­ни­ец Мол­пей; Эте­мон из Наба­тии — спра­ва.
Слов­но тиг­ри­ца, когда, истом­лен­ная голо­дом, слы­шит
165 В раз­ных доли­нах она двух стад мыча­нье, не зна­ет,
Ей на какое напасть, напасть же стре­мит­ся на оба, —
Так сомне­вал­ся Пер­сей, напра­во ему иль нале­во
Ринуть­ся; все же, прон­зив его голень, отбро­сил Мол­пея.
Впрок ему бег­ство. Меж тем Эте­мон не дает пере­дыш­ки,
170 Бесит­ся, рану стре­мясь нане­сти в часть верх­нюю шеи.
Не рас­счи­тал сво­их сил, и надвое меч зане­сен­ный
Пере­ло­мил­ся о ствол сотря­сен­ной уда­ром колон­ны.
И раз­ле­тел­ся кли­нок, и вон­зил­ся в гор­тань гос­по­ди­на.
Но, чтобы смерть при­чи­нить, была недо­ста­точ­на рана.
175 И меж­ду тем как тот тре­пе­тал, без­оруж­ные руки
Вытя­нув тщет­но, мечом Пер­сей прон­зил кил­ле­ний­ским, —
Но, как увидел, что пасть долж­на перед мно­же­ст­вом доб­лесть, —
«Помо­щи, — мол­вил Пер­сей, — раз вами к тому понуж­ден я,
Буду искать у вра­га! Отвер­ни­те же лица ско­рее,
180 Если меж вами есть друг!» — и гла­ву он при­под­нял Гор­го­ны.
«Нет, дру­гих поищи, кто тво­им чуде­сам бы пове­рил!» —
Тес­кел ска­зал и готов был рукой роко­вое ору­жье
Бро­сить, но так и застыл изва­я­ньем из мра­мо­ра Ампик,
Тот­час сто­яв­ший за ним, на пол­ную доб­лест­ным духом
185 Грудь Лин­кида с мечом устре­мил­ся, но в этом дви­же­нье
Око­че­не­ла рука, ни впе­ред, ни назад не дви­жи­ма.
Тот­час Нилей, что солгал, семи­реч­ным буд­то бы Нилом,
Он порож­ден, на щите обо­зна­чив­ший семь его устий, —
Часть из них сереб­ром, дру­гую же золо­том, — мол­вил:
190 «Вот полю­буй­ся. Пер­сей, на источ­ни­ки наше­го рода!
К манам немым уне­сешь уте­ше­нье нема­лое в смер­ти,
Пав от тако­го, как я!» Но часть послед­няя речи
Вдруг пре­рва­лась, и мнит­ся, что рот, впо­ло­ви­ну откры­тый,
Хочет еще гово­рить, но сло­ва не нахо­дят доро­ги.
195 «От мало­ду­шия вы, а совсем не от мощи Гор­го­ны
Остол­бе­не­ли! — бра­нит их Эрикс. — Наки­нем­ся вме­сте,
Наземь поверг­нем юнца с его чаро­дей­ным ору­жьем!»
Кинуть­ся был он готов; но зем­лею задер­жа­ны сто­пы, —
Воору­жен­ный сто­ит из кам­ня недвиж­но­го образ.
200 Кару те все понес­ли по заслу­гам. Но воин Пер­сея
Был там один, Акон­тей; пока за Пер­сея сра­жал­ся.
Лик он Гор­го­ны узрел и в камень тот­час обра­тил­ся.
Асти­а­гей же его, за живо­го сочтя, уда­ря­ет
Длин­ным мечом. Засви­стел его меч прон­зи­тель­ным сви­стом,
205 Асти­а­гей изум­лен, — но при­нял он ту же при­ро­ду,
Мра­мор­ным став, и лицо выра­же­нье хра­нит изум­ле­нья.
Дол­гое дело — мужей име­на из про­сто­го наро­да
Пере­чис­лять. Их две­сти все­го после боя оста­лось, —
Остол­бе­нев, все две­сти сто­ят: увида­ли Гор­го­ну!
210 Тут лишь Финей пожа­лел нако­нец о непра­вед­ной бит­ве, —
Толь­ко что ж делать ему? Он лишь обра­зы раз­ные видит,
Он и сво­их узна­ет и, по име­ни каж­до­го кли­ча,
Помо­щи про­сит; не веря себе, каса­ет­ся ближ­них
Тел, — но мра­мор они; отвер­нул­ся и так, умо­ляя,
215 В сто­ро­ны руки про­стер, изъ­яв­ляя покор­ность, и мол­вил:
«Ты побеж­да­ешь, Пер­сей: отвра­ти это чуди­ще, в камень
Все обра­щаю­щий лик Меду­зы, какой бы он ни был.
О, отвра­ти, я молю! Не зло­ба, не цар­ст­во­вать жаж­да
К бра­ни подвиг­ли меня: за супру­гу я под­нял ору­жье.
220 Пра­во заслу­га­ми ты при­об­рел, а я — ожи­да­ньем.
Не усту­пил, — и мне жаль. Из все­го, о храб­рей­ший, мою лишь
Душу ты мне усту­пи, да будет тво­им осталь­ное!»
И гово­рив­ше­му так, и того, к кому сам обра­щал­ся,
Видеть не смев­ше­му, — «Что, — гово­рит, — о Финей бояз­ли­вый,
225 Дать тебе ныне могу, — и дар то не малый для тру­са! —
Дам, ты страх свой откинь. Не оби­жу тебя я желе­зом.
Наобо­рот, на века, как памят­ник некий, остав­лю.
Будешь все­гда на виду ты в доме у наше­го тестя,
Чтобы супру­гу мою уте­шал наре­чен­но­го образ!»
230 Мол­вив такие сло­ва, он гла­ву повер­нул Фор­ки­ниды
К месту, куда был Финей лицом обра­щен тре­пе­тав­шим.
И, меж­ду тем как гла­за повер­нуть пытал­ся он, шея
Око­че­не­ла его, и в камень сле­за затвер­де­ла.
Но умо­ля­ю­щий лик и уста бояз­ли­вые в камне
235 Вид­ны досель, о поща­де моль­ба и покор­но­сти зна­ки.
Вот победи­тель Пер­сей с супру­гою в отчие сте­ны
Вхо­дит. Защит­ник семьи, непо­вин­но­сти дедо­вой мсти­тель,
Вот он на Пре­та напал: затем, что, ору­жи­ем выгнав
Бра­та, Прет захва­тил твер­ды­ню Акри­зия силой.
240 Но ни ору­жьем сво­им, ни при­сво­ен­ной под­ло твер­ды­ней
Гроз­ных не мог одо­леть он очей зме­е­нос­но­го чуда.
Все же тебя, Полидект, неболь­шо­го пра­ви­тель Сери­фа,
Юно­ши доб­лесть, в делах оче­вид­ная столь­ких, ни беды
Все же смяг­чить не мог­ли. Нена­видишь упор­но Пер­сея,
245 Непри­ми­ри­мый, и нет непра­во­му гне­ву пре­де­ла.
Хочешь и сла­вы лишить, утвер­жда­ешь ты, буд­то измыс­лил
Он, что Меду­зу убил. «Я дам тебе знак непре­лож­ный.
Побе­ре­ги­те гла­за!» — вос­клик­нул Пер­сей и Меду­зы
Ликом царе­во лицо пре­вра­ща­ет он в камень бес­кров­ный.
250 Сопро­вож­да­ла досель сво­его зла­то­род­но­го бра­та
Дева Три­то­ния. Вот, окру­жен­ная обла­ком полым,
Бро­сив Сериф и Китн и Гиар напра­во оста­вив,
Наи­крат­чай­шим путем через море отпра­ви­лась в Фивы,
На Гели­кон, оби­та­ли­ще Дев. Гели­ко­на достиг­нув,
255 Оста­но­ви­лась и так обра­ти­лась к сест­рам уче­ным:
«Сла­ва наших ушей об источ­ни­ке новом достиг­ла,
Том, что копы­том про­бил в ска­ле Быст­ро­кры­лец Меду­зы.
Ради того я при­шла. Я хоте­ла чудес­ное дело
Видеть. Я зре­ла, как сам он из кро­ви воз­ник мате­рин­ской».
260 «Ради чего б ни при­шла, — отве­ча­ла Ура­ния, — в наши
Сени, боги­ня, все­гда ты наше­му серд­цу желан­на!
Верен, одна­ко же, слух: Пега­сом тот новый источ­ник
Был изведен», — и све­ла Три­то­нию к вла­ге свя­щен­ной.
Дол­го диви­лась воде, от уда­ра копы­та потек­шей,
265 Обо­зре­ва­ла потом и лесов веко­веч­ные чащи,
Сво­ды пещер и луга, где цве­ты без сче­та пест­ре­ли,
И назва­ла Мне­мо­нид счаст­ли­вы­ми и по заня­тьям,
И по уро­чи­щам их. Одна из сестер ей ска­за­ла:
«О, если б доб­лесть твоя не влек­ла тебя к бо́льшим дея­ньям,
270 Что бы тебе не при­мкнуть, Три­то­ния, к наше­му хору!
Мол­вишь ты прав­ду, хва­ля по заслу­гам и дело и место.
Наша пре­крас­на судь­ба, — да лишь бы нам жить без­опас­но!
Но — до чего же ничто не запрет­но поро­ку! — деви­чьи
Все устра­ша­ет серд­ца: Пире­ней пред гла­за­ми жесто­кий
275 Так и сто­ит, до сих пор не могу отой­ти от испу­га.
Лютый, в дав­лид­ских полях и фокей­ских он стал гос­по­ди­ном
С вой­ском фра­кий­ским сво­им и без пра­ва вла­дел государ­ст­вом.
В хра­мы пар­насские мы направ­ля­лись: нас увидал он
И, с выра­же­ньем таким, буд­то чтит боже­ст­вен­ность нашу, —
280 “О Мне­мо­ниды! — ска­зал, — он по виду узнал нас. — Постой­те!
Не сомне­вай­тесь, молю, от дождя с непо­го­дой укрой­тесь —
Дождь пошел, — под кров­лей моей! И в ме́ньшие кле­ти
Боги вхо­ди­ли не раз”. Побуж­дае­мы речью и часом,
Дали согла­сие мы и в пере­д­ние вхо­дим хоро­мы.
285 Дождь меж тем пере­стал, был Австр побеж­ден Акви­ло­ном,
По небу, чисто­му вновь, лишь тем­ные тучи бежа­ли.
Мы собра­лись ухо­дить. Но дом Пире­ней запи­ра­ет.
Нам же наси­льем гро­зит. Его мы избег­ли — на кры­льях.
Как бы вслед устре­мясь, во весь рост он сто­ял на твер­дыне!
290 “Тем же путем поне­сусь, — гово­рит, — где вы поне­се­тесь!”
Вдруг, без­рас­суд­ный, стрем­глав с вер­хуш­ки бро­сил­ся баш­ни;
Вниз голо­вой он упал и раз­дроб­лен­ным чере­пом оземь
Гря­нул­ся, зем­лю залив, перед смер­тью, про­кля­тою кро­вью».
Муза вела свой рас­сказ. Но кры­лья ввер­ху зазву­ча­ли,
295 И от высо­ких вет­вей раздал­ся при­вет­ст­вия голос.
Гля­ну­ла вверх, не пой­мет, откуда так слы­шит­ся ясно
Говор. Юпи­те­ра дочь пола­га­ет: то речи люд­ские.
Были то пти­цы! Чис­лом же их девять: на рок свой пеняя,
В вет­ках соро­ки сидят, что все­му под­ра­жа­ют на све­те.
300 И удив­лен­ной рек­ла боги­ня богине: «Недав­но
Птиц при­умно­жи­ли сонм побеж­ден­ные в спо­ре соро­ки.
Их же бога­тый Пиер поро­дил на рав­нине пел­лей­ской.
Мать им Эвип­па была пео­ний­ка, что к мощ­ной Луцине,
Девять рож­дав­шая раз, обра­ща­лась девя­ти­крат­но.
305 Вот воз­гор­ди­лась чис­лом тол­па тех сестер без­рас­суд­ных.
Мно­же­ство гра­дов они гемо­ний­ских про­шли и ахай­ских,
К нам при­шли и такой состя­за­нье зате­я­ли речью:
“Пол­но вам тем­ный народ сво­ею обма­ны­вать лож­ной
Сла­до­стью! С нами теперь, фес­пий­ские, спорь­те, боги­ни,
310 Если себе дове­ря­е­те вы! Ни искус­ст­вом, ни зву­ком
Не победить нас. Чис­лом нас столь­ко же. Иль усту­пи­те,
Сдав­шись, Меду­зы род­ник заод­но с Ага­нип­пой гиант­ской,
Иль эма­фий­ские вам мы рав­ни­ны усту­пим до самых
Снеж­ных Пео­нов, — и пусть нам ним­фы судья­ми будут”.
315 В спор было стыд­но всту­пать, но еще пока­за­лось стыд­нее —
Им усту­пить. Вот выбра­ли нимф, — и тот­час, покляв­шись
Река­ми, сели они на сиде­нье из дико­го кам­ня.
Дева, что вызва­ла нас, начи­на­ет без жре­бия пер­вой.
Бра­ни бес­смерт­ных поет; возда­ет не по пра­ву Гиган­там
320 Честь, а вели­ких богов дея­нья меж тем ума­ля­ет:
Буд­то, когда изо­шел Тифей из под­зем­но­го цар­ства,
На небо­жи­те­лей страх он нагнал, и они, убе­гая,
Тыл обра­ти­ли, пока утом­лен­ных не при­нял Еги­пет
В туч­ные зем­ли и Нил, на семь рука­вов разде­лен­ный.
325 Буд­то потом и туда заявил­ся Тифей земно­род­ный,
И что бес­смерт­ным при­шлось под обман­ны­ми вида­ми скрыть­ся.
“Ста­да вождем, — гово­рит, — стал сам Юпи­тер: Либий­ский
Изо­бра­жа­ем Аммон и доныне с кру­ты­ми рога­ми!
Воро­ном сде­лал­ся Феб, коз­лом — порож­де­нье Семе­лы.
330 Кош­кой — Делий­ца сест­ра, Сатур­ния — белой коро­вой.
Рыбой Вене­ра ушла, Кил­ле­ний стал иби­сом-пти­цей”.
Все это спе­ла она, соче­тая с кифа­рою голос.
“Вызва­ли нас, Аонид, — но тебе недо­суж­но, быть может,
Неко­гда, может быть, слух скло­нять к пес­но­пе­ни­ям нашим?”»
335 «Не сомне­вай­ся и всю пере­дай по поряд­ку мне пес­ню», —
Мол­вит Пал­ла­да и в тень про­хлад­ную рощи садит­ся.
Муза, — «Даем мы одной, — гово­рит, — одо­леть в состя­за­нье!» —
Вста­ла и, плющ моло­дой впле­тя себе в воло­сы, ста­ла
Паль­цем из струн извле­кать Кал­лио­па печаль­ные зву­ки,
340 Сопро­вож­дая такой дро­жа­ние струн­ное пес­ней:
«Пер­вой Цере­ра кри­вым сош­ни­ком цели­ну вско­лых­ну­ла,
Пер­вой — зем­ле при­нес­ла и пло­ды, и покор­ную пищу,
Пер­вой — зако­ны дала, и все даро­ва­ла — Цере­ра!
Буду ее вос­пе­вать. О, толь­ко б достой­но боги­ни
345 Пес­ня про­пе­лась моя! — боги­ня сей пес­ни достой­на.
Ост­ров Три­на­крия был на пад­ших нало­жен Гиган­тов,
Гру­зом тяже­лым его под зем­лей лежа­щий при­дав­лен
Древ­ний Тифей, что дерз­нул воз­меч­тать о пре­сто­ле небес­ном,
Все про­дол­жа­ет борь­бу, все вре­мя вос­стать угро­жа­ет.
350 Но авсо­ний­ский Пелор над пра­вой про­стер­ся рукою,
Ты же на левой, Пахин; Лили­бе­ем при­дав­ле­ны ноги,
Голо­ву Этна гне­тет. Тифей, протя­нув­шись под нею,
Ртом извер­га­ет песок и огонь изры­га­ет, бес­ну­ясь.
Тщет­но ста­ра­ет­ся он то бре­мя сва­лить зем­ля­ное,
355 Силой сво­ей рас­кидать горо­да и огром­ные горы:
Вот и тре­пе­щет зем­ля, и сам пове­ли­тель без­молв­ных
В стра­хе, не вскры­лась бы вдруг, не дала бы зия­ния суша.
Свет не про­ник бы к нему, ужа­сая пуг­ли­вые тени.
Царь, той напа­сти стра­шась, из хором сво­их сумрач­ных вышел,
360 На колес­ни­цу сту­пил и, чер­ны­ми мчи­мый коня­ми,
Тща­тель­но стал объ­ез­жать осно­ва­нья зем­ли Сици­лий­ской.
Все осмот­рев, убедясь, что ничто не гро­зит обва­лить­ся,
Страх отло­жил он. Меж тем Эри­ки­на его увида­ла
С ей посвя­щен­ной горы. И, обняв кры­ла­то­го сына, —
365 “Сын мой, ору­жье мое, и рука, и могу­ще­ство! — мол­вит, —
Лук свой возь­ми, Купидон, кото­рым ты всех пора­жа­ешь,
Быст­рые стре­лы направь в грудь бога, кото­ро­му жре­бий
Выпал послед­ний, когда три­еди­ное цар­ство дели­ли.
Гор­ние все и Юпи­тер-отец, и боги мор­ские
370 Власть твою зна­ют, и тот, в чьей вла­сти боги мор­ские.
Тар­та­ру что ж отста­вать? Что вла­сти сво­ей и моей ты
Не рас­ши­ря­ешь? Идет ведь дело о тре­ти все­лен­ной!
Даже и в небе у нас — како­во же тер­пе­ние наше! —
Пре­зре­ны мы; умень­ша­ет­ся власть и моя и Аму­ра,
375 Раз­ве не видишь: от нас и Пал­ла­да теперь и Диа­на
Луч­ни­ца прочь ото­шли? И дев­ст­во­вать будет Цере­ры
Дочь, коль допу­стим: она и сама этой уча­сти хочет.
Еже­ли к прось­бе моей ты не глух — ради обще­го цар­ства
С дядей боги­ню сведи”. Ска­за­ла Вене­ра. И тот­час
380 Взял­ся Амур за кол­чан и стре­лу, как мать пове­ле­ла,
Выбрал из тыся­чи стрел одну, но ост­рее кото­рой
Не было и ни одной, что луч­ше бы слу­ша­лась лука.
Вот свой подат­ли­вый рог изо­гнул, под­ста­вив коле­но,
Маль­чик и Диту прон­зил искрив­лен­ной тро­стин­кою серд­це.
385 Глу­бо­ко­вод­ное есть от стен неда­ле­ко ген­ней­ских
Озе­ро; назва­но Перг; лебеди­ных более кли­ков
В вол­нах стру­и­стых сво­их и Каистр едва ли услы­шит!
Воды вен­чая, их лес окру­жил ото­всюду, лист­вою
Фебов огонь засло­ня, покры­ва­лу в теат­ре подоб­но.
390 Вет­ви про­хла­ду дарят, цве­ты раз­но­цвет­ные — поч­ва.
Там неиз­мен­но вес­на. Пока Про­зер­пи­на рез­ви­лась
В роще, фиал­ки бра­ла и белые лилии с луга,
В рве­нье деви­чьем сво­ем и подол и кор­зи­ны цве­та­ми
Пол­ни­ла, спут­ниц-подруг пре­взой­ти ста­ра­ясь усер­дьем,
395 Мигом ее увидал, полю­бил и похи­тил Под­зем­ный, —
Столь он поспе­шен в люб­ви! Пере­пу­га­на насмерть боги­ня,
Мать и подру­жек сво­их — но мать все ж чаще! — в смя­те­нье
Кли­чет. Когда ж порва­ла у верх­не­го края одеж­ду,
Все, что сби­ра­ла, цве­ты из рас­пу­щен­ной туни­ки пали.
400 Столь­ко еще про­стоты в ее летах мла­ден­че­ских было,
Что и утра­та цве­тов уве­ли­чи­ла деви­чье горе!
А похи­ти­тель меж тем, по име­ни их назы­вая,
Гонит хра­пя­щих коней, торо­пясь, по шеям, по гри­вам
Сып­лет уда­ры вожжей, покры­тых ржав­чи­ной тем­ной,
405 Мимо свя­щен­ных озер и Пали­ко­вых, пах­ну­щих серой,
Вод, что бур­лят, про­ры­ва­ясь из недр; через мест­ность несет­ся,
Где бак­хи­а­ды — народ из Корин­фа дву­мор­ско­го — древ­ле
Сте­ны воз­двиг­ли меж двух кора­бель­ных сто­я­нок нерав­ных.
Меж Киа­не­ей лежит и пизей­ским клю­чом Аре­ту­зой,
410 Там, где отро­ги сошлись, про­стран­ство зажа­тое моря.
Там-то жила — от нее про­ис­хо­дит и мест­но­сти имя —
Ним­фа, в Сици­лии всех зна­ме­ни­тее нимф, Киа­нея.
Вот, до пол­жи­вота над поверх­но­стью вод­ной под­няв­шись,
Деву узна­ла она. “Не про­еде­те даль­ше! — ска­за­ла, —
415 Зятем Цере­ры тебе не бывать про­тив воли боги­ни;
Прось­бой, не силою взять ты дол­жен был деву. Коль мож­но
С малым боль­шое рав­нять, — полю­бил и меня мой Ана­пис,
Все ж он меня испро­сил, я в брак не со стра­ха всту­пи­ла”.
Мол­ви­ла ним­фа и их, в обе сто­ро­ны руки раз­дви­нув,
420 Не про­пу­сти­ла. Сдер­жать тут гне­ва не мог уж Сатур­ний.
Страш­ных сво­их разо­гнал он коней и в без­дну пучи­ны
Цар­ский скиптр, на лету закру­тив­ший­ся, мощ­ной рукою
Кинул, — и, пора­же­на, зем­ля путь в Тар­тар откры­ла
И колес­ни­цу богов при­ня­ла в середи­ну про­ва­ла.
425 А Киа­нея, скор­бя, что похи­ще­на дева, что этим
Попра­но пра­во ее, с тех пор без­утеш­ную рану
Носит в без­молв­ной душе и вся исте­ка­ет сле­за­ми.
В воды, кото­рых была боже­ст­вом лишь недав­но вели­ким,
Вся пере­хо­дит сама, утон­ча­ясь; смяг­ча­ют­ся чле­ны,
430 Кости — мож­но согнуть, и ног­ти утра­ти­ли твер­дость,
Что было тонь­ше все­го ста­но­вит­ся пер­вое жид­ким, —
Пряди лазур­ных волос, пер­сты ее, икры и сто­пы.
После, как чле­ны она поте­ря­ла, в холод­ные струи
Кра­ток уж был пере­ход. Бока, спи­на ее, пле­чи
435 И осла­бев­шая грудь — все тон­ки­ми ста­ло ручья­ми.
Вот нако­нец, вме­сто кро­ви живой, в изме­нив­ших­ся жилах
Льет­ся вода, и уж нет ниче­го, что мож­но схва­тить бы.
В ужа­се мать меж­ду тем про­пав­шую дочь пона­прас­ну
Ищет везде на зем­ле, во всех ее ищет глу­би­нах.
440 Отдых вку­шав­шей ее не вида­ла Авро­ра с вла­са­ми
Влаж­ны­ми, Гес­пер не зрел. В обе­их руках запа­ли­ла
Вет­ви горю­чей сос­ны, на Этне воз­рос­шей, боги­ня
И леде­ня­щею тьмой про­но­си­ла, не зная покоя.
Сно­ва, лишь радост­ный день пога­шал созвездия ночи,
445 Дочь иска­ла она, где Солн­це захо­дит и всхо­дит.
Раз, уто­мив­шись, она ста­ла мучить­ся жаж­дой, но нечем
Было ей уст осве­жить; соло­мой кры­тую видит
Хижи­ну, в низ­кую дверь посту­ча­ла; выхо­дит ста­ру­ха,
Видит боги­ню она и тот­час выно­сит про­ся­щей
450 Слад­ко­го чашу питья из под­жа­рен­ных зерен ячмен­ных.
Пьет Цере­ра. Меж тем зло­ре­чи­вый и дерз­кий маль­чиш­ка
Перед боги­нею стал и, сме­ясь, обо­звал ее “жад­ной”.
И оскор­би­лась она и, еще не допив­ши напит­ка,
Маль­чи­ка вдруг обли­ла ячме­нем, в воде раз­веден­ным.
455 Пят­на впи­та­лись в лицо; где были у дерз­ко­го руки, —
Вырос­ли ноги, и хвост к изме­нен­ным при­ба­вил­ся чле­нам.
И в неве­ли­кий раз­мер, — чтобы силы вредить не имел он, —
Сжал­ся: в ящер­ку он пре­вра­щен был, мало­го мень­ше.
От изум­лен­ной, в сле­зах, попы­тав­шей­ся чуда кос­нуть­ся
460 Баб­ки бежал он и в нор­ку ушел. Так и носит назва­нье
В изоб­ли­че­нье сты­да, и в кра­пин­ках все его тело.
Сколь­ко боги­ня еще по зем­лям блуж­да­ла и водам,
Труд­но в сло­вах пере­дать. Весь мир был для ищу­щей тесен.
И воз­вра­ти­лась она в Сика­нию; все ози­рая,
465 До Киа­неи дошла. Киа­нея, не будь пре­вра­щен­ной,
Все рас­ска­за­ла бы ей. Хоть ним­фа ска­зать и жела­ла,
Не было уст у нее, язы­ка, чтобы вымол­вить сло­во.
Зна­ки, одна­ко, дала; очам мате­рин­ским зна­ко­мый,
Пав­ший в том месте в свя­той водо­ем поя­сок Пер­се­фо­ны
470 Мол­ча богине она на поверх­но­сти вод пока­за­ла.
Та, лишь узна­ла его, убедясь нако­нец в похи­ще­нье
Доче­ри, ста­ла тер­зать в небре­же­нье вися­щие куд­ри,
И без чис­ла себе грудь ладо­ня­ми мать пора­жа­ла,
Все же не зна­ла, где дочь. Все зем­ли клянет, назы­ва­ет
475 Небла­го­дар­ны­ми их, недо­стой­ны­ми дара боги­ни,
Всех же силь­нее клянет Три­на­крию, где обна­ру­жен
След был беды. Вне себя, боги­ня пахав­шие зем­лю
Пере­ло­ма­ла плу­ги, пре­да­ла оди­на­ко­вой смер­ти
И посе­лян, и волов, работ­ни­ков поля; веле­ла
480 Нивам дове­рье людей обма­нуть, семе­на загу­би­ла…
Пло­до­но­ше­нье зем­ли, все­го досто­я­ние мира,
Сокру­ше­но. В зеле­нях по полям уми­ра­ют посе­вы;
То от излиш­них дождей, то от солн­ца излиш­не­го чах­нут;
Звезды и ветер вредят. Опав­шие зер­на сби­ра­ют
485 Жад­ные пти­цы; вол­чец и куколь и раз­ные тра­вы,
Не выво­ди­мы ничем, поло­ни­ли пше­нич­ные нивы.
Тут Алфе­яда гла­ву из вод пока­за­ла элей­ских
И, оттолк­нув к ушам волос стру­я­щих­ся пряди,
Мол­вит: “О девы той мать, иско­мой по цело­му миру,
490 Мать уро­жа­ев зем­ных, отре­ши непо­мер­ные муки
И в раз­дра­же­нье сво­ем не гне­вись на вер­ную зем­лю!
Не заслу­жи­ла зем­ля: похи­ще­нью откры­лась неволь­но.
Нет, не за роди­ну я умо­ляю. При­шла я как гостья.
Роди­на в Пизе моя, про­ис­хо­дим же мы из Элиды.
495 Я чуже­стран­кой живу в Сика­нии. Все же милей мне
Всех она стран. У меня, Аре­ту­зы, здесь ныне пена­ты,
Здесь пре­бы­ва­нье мое: его поща­ди, все­б­ла­гая!
Дви­ну­лась с места зачем, как я под гро­ма­дою моря
В край Орти­гий­ский при­шла, — рас­ска­зам об этом настанет
500 Вре­мя свое, когда от забот сво­бод­на ты будешь
И про­свет­ле­ешь лицом. Для пото­ка доступ­на, доро­гу
Мне откры­ва­ет зем­ля; прой­дя по глу­бин­ным пеще­рам,
Здесь я подъ­ем­лю чело и смот­рю на забы­тые звезды.
Там-то, когда я тек­ла под зем­лею стрем­ни­ной сти­гий­ской,
505 Я Про­зер­пи­ну твою лице­зре­ла сво­и­ми гла­за­ми.
Так же печаль­на она, с таким же испу­ган­ным ликом,
Но — госуда­ры­ней там вели­кою тем­но­го цар­ства,
Но пре­ис­под­них царя могу­чею ста­ла супру­гой!”
Мать при этих сло­вах как камен­ной ста­ла и дол­го
510 Пора­же­на слов­но гро­мом была; когда же сме­ни­лось
Тяж­ким стра­да­ни­ем в ней бес­па­мят­ство тяж­кое, взмы­ла
На колес­ни­це в эфир. И с ликом, туча­ми скры­тым,
В него­до­ва­нье, вла­сы рас­пу­стив, пред Юпи­те­ром ста­ла.
“Вот я, Юпи­тер, при­шла молить тебя, — мол­ви­ла, — ради
515 Кро­ви моей и тво­ей. О, если ты мать не жале­ешь,
Дочь пусть тронет тебя! Да не будет твое попе­че­нье
Менее к ней отто­го, что была рож­де­на она мною.
Дочь я нашла нако­нец, кото­рую дол­го иска­ла.
Еже­ли толь­ко «най­ти» озна­ча­ет «утра­тить» иль если
520 Знать, где она, озна­ча­ет най­ти! Про­щу похи­ще­нье,
Лишь бы вер­нул он ее, затем, что гра­би­те­ля мужа
Дочь недо­стой­на твоя, — коль моей уже быть пере­ста­ла!”
Царь ей богов воз­ра­зил: “Для обо­их залог и забота
Наше с тобою дитя. Но еже­ли хочешь ты вещи
525 Пра­виль­ным име­нем звать, — то это ничуть не обида;
Наобо­рот, то — любовь. И зять нам такой не посты­ден.
Дай лишь согла­сье свое. Не каса­ясь ино­го, — не мало
Бра­том Юпи­те­ра быть! У него же и мно­го ино­го.
Жре­би­ем толь­ко сво­им меня он пони­же. Но если
530 Так их жаж­дешь раз­весть, да вер­нет­ся в эфир Про­зер­пи­на,
Но при усло­вье одном, чтоб там нико­гда не вку­ша­ла
Пищи: Пар­ка­ми так пред­у­смот­ре­но в веч­ных зако­нах”.
Мол­вил. И вывесть на свет Про­зер­пи­ну реши­ла Цере­ра.
Но вос­пре­пят­ст­во­вал рок. Неча­ян­но пост раз­ре­ши­ла
535 Дева: она, в про­сто­те, по под­зем­ным бро­дя вер­то­гра­дам,
С вет­ви кри­вой сорва­ла одно из гра­на­то­вых яблок
И из под­сох­шей коры семь выну­ла зерен и в губы
Выжа­ла: толь­ко один Аска­лаф ее видел при этом, —
Тот, про кого гово­рят, что его в дни оные Орф­на,
540 Меж­ду Аверн­ских сестер пре­ве­ли­кой извест­но­сти ним­фа,
В мрач­ных глу­би­нах пещер роди­ла сво­е­му Ахе­рон­ту.
Видел — и девы воз­врат погу­бил, жесто­кий, доно­сом.
Стон изда­ла вла­ды­чи­ца тьмы, и отвер­жен­ной пти­цей
Стал чрез нее Аска­лаф: окро­пив фле­ге­то­но­вой вла­гой
545 Темя его, при­да­ла ему клюв и округ­лые очи.
Он, поте­ряв­ший себя, оде­ва­ет­ся в жел­тые перья
И голо­вою рас­тет; заги­ба­ют­ся длин­ные ког­ти;
Новые кры­лья еще непро­вор­ны­ми зыб­лет рука­ми.
Гнус­ною пти­цей он стал, вещу­ньей гро­зя­ще­го горя,
550 Нерас­то­роп­ной совой, для смерт­ных пред­ве­сти­ем бед­ст­вий.
Этот, как мож­но судить, за язык и донос нака­за­нье
Мог поне­сти. Но у вас, Ахе­ло­е­вы доче­ри, пти­чьи
Перья и ноги зачем? Ведь рань­ше вы дева­ми были!
Иль отто­го, что, когда соби­ра­ла цве­ты Про­зер­пи­на
555 Веш­ние, были вы с ней, сире­ны уче­ные, вме­сте?
После по миру все­му ее вы напрас­но иска­ли,
И чтобы даже моря про вашу узна­ли заботу,
Вско­ре над зыбью мор­ской на кры­льях-вес­лах дер­жать­ся
Вы поже­ла­ли, и к вам боже­ства бла­го­склон­ность яви­ли:
560 Руки и ноги у вас вдруг жел­ты­ми ста­ли от перьев!
Но чтобы пение их, на усла­ду рож­ден­ное слу­ху,
Чтобы подоб­ная речь в даро­ви­тых устах не про­па­ла,
Деви­чьи лица у них, чело­ве­чий по-преж­не­му голос.
И меж­ду бра­том сво­им и печаль­ной сест­рою посред­ник, —
565 Круг годо­вой разде­лил на две поло­ви­ны Юпи­тер.
Ныне — рав­но двух царств боже­ство — про­во­дит боги­ня
Меся­цев столь­ко ж в году при мате­ри, сколь­ко при муже.
А у Цере­ры тот­час и душа и лицо изме­ни­лись.
И перед Дитом самим пред­стать дерз­нув­шая в скор­би,
570 Вдруг про­свет­ле­ла челом, как солн­це, что было закры­то
Туч дож­де­вых пеле­ной, но из туч побеж­ден­ных выхо­дит.
Дочь полу­чив, успо­ко­е­на, так вопро­ша­ет Цере­ра:
“Что ж, Аре­ту­за, ушла? Поче­му ты — свя­щен­ный источ­ник?”
И при­умолк­ли струи, и гла­ву поды­ма­ет боги­ня
575 Из глу­би­ны род­ни­ка, и, зеле­ные воло­сы выжав,
Так нача­ла про любовь элей­ско­го бога, реч­но­го:
“Про­ис­хо­жу, — гово­рит, — из нимф я, живу­щих в Ахайе,
Не было девы меж них, что усерд­ней меня выби­ра­ла б
Место охоты иль сеть усерд­ней меня настав­ля­ла.
580 И хоть сво­ей кра­сотой не стре­ми­лась я сла­вы достиг­нуть,
Хоть и могу­ча была, но кра­си­вою все же счи­та­лась.
Пусть хва­ли­ли меня, не тще­сла­ви­лась я кра­сотою.
Рады иные, — а я в про­сто­те дере­вен­ской сты­ди­лась
Жен­ской кра­сы: понра­вить­ся — мне пре­ступ­ле­ньем каза­лось.
585 Из стим­фа­лид­ских дуб­рав воз­вра­ща­лась я, пом­ню, уста­лой.
Зной был, труды же мои — нема­лые — зной удво­я­ли.
Вот подо­шла я к воде, без воро­нок, без рокота тек­шей,
Ясной до само­го дна, чрез кото­рую камеш­ки в глу­би
Мож­но все было счесть, как буд­то совсем непо­движ­ной.
590 Вет­лы седые кру­гом и топо­ли, вскорм­ле­ны вла­гой,
Скло­нам ее бере­гов при­род­ную тень достав­ля­ли.
Я подо­шла и ступ­ню сна­ча­ла в струю погру­зи­ла.
Вот по коле­на стою. Не доволь­ст­ву­ясь этим, сни­маю
Пояс и мяг­кий покров кла­ду на скло­нен­ную иву.
595 Вот уж и вся я в воде. Уда­ряю по ней, загре­баю,
Чер­паю на сто ладов и рука­ми машу, отря­ха­ясь.
Тут глу­бо­ко под водой услы­ха­ла какой-то я ропот, —
И в пере­пу­ге плы­ву на закра­и­ну ближ­не­го бре­га.
«Что ты спе­шишь, Аре­ту­за? — Алфей из вод сво­их мол­вит, —
600 Что ты спе­шишь?» — еще раз повто­ря­ет он голо­сом хрип­лым.
Мчусь я, такой как была, без одеж­ды, — мои ведь одеж­ды
Были на том бере­гу. И настой­чи­вей он пла­ме­не­ет,
Голою видит меня и счи­та­ет на все уж соглас­ной.
Я убе­га­ла, а он меня насти­гал, разъ­ярен­ный, —
605 Так, кры­лом тре­пе­ща, от яст­ре­ба голу­би мчат­ся;
Яст­реб, пре­сле­дуя, так голу­бей тре­пе­щу­щих гонит.
Мимо уже Орхо­мен, Псо­фиды, Кил­ле­ны и сги­ба
Гор Мена­лий­ских, туда, к Эри­ман­фу, и даль­ше, в Элиду
Я про­дол­жаю бежать. Он был меня не быст­рее.
610 Но выно­сить столь дли­тель­ный бег, нерав­ная силой,
Я не мог­ла, — а Алфей был в дол­гой рабо­те вынос­лив.
Я через долы, поля и леса­ми покры­тые горы,
Через уте­сы, ска­лы без вся­кой доро­ги бежа­ла.
Солн­це све­ти­ло в тылу; и виде­ла длин­ную тень я
615 Перед собою у ног — иль, может быть, страх ее видел!
Но ужа­сал меня звук при­бли­жав­ших­ся ног, и под силь­ным
Уст дыха­ньем уже в воло­сах вол­но­ва­лись повяз­ки.
Тут я вскри­ча­ла, устав: «Он схва­тит меня! Помо­ги же
Ору­же­но­си­це ты, о Дик­тин­на, кото­рой неред­ко
620 Лук свой дава­ла носить и стре­лы в напол­нен­ном туле!»
Тро­нул боги­ню мой зов, и, обла­ко выбрав густое,
При­осе­ни­ла меня. Не най­дет он покры­тую мра­ком
И пона­прас­ну вокруг близ обла­ка поло­го ищет.
Два раза место, где я укры­та была, обо­гнул он;
625 Два­жды «Ио́, Аре­ту­за! Ио́, Аре­ту­за!» взы­вал он.
Что было тут на душе у несчаст­ной? Не чув­ство ль ягнен­ка,
Если рыча­нье вол­ков у высо­ко­го слы­шит он хле­ва?
Иль руса­ка, что сидит, при­та­ясь, и враж­деб­ные видит
Мор­ды соба­чьи, а сам шевель­нуть­ся от стра­ха не сме­ет?
630 Но не ухо­дит Реч­ной; не видит, чтоб про­дол­жа­лись
Ног деви­чьих следы: на обла­ко смот­рит, на берег.
Потом холод­ным меж тем мои покры­ва­ют­ся чле­ны,
С тела все­го у меня упа­да­ют лазур­ные кап­ли.
Сто­ит мне дви­нуть ногой, — обра­зу­ет­ся лужа; сте­ка­ют
635 Струи с волос, — и ско­рей, чем об этом тебе повест­вую,
Вла­гою вся ста­нов­люсь. Но узнал он желан­ные воды
И, навле­чен­ное им муж­ское обли­чие ски­нув,
Сно­ва в тече­нье свое обер­нул­ся, чтоб слить­ся со мною.
Дели­ей вскры­та зем­ля. По бес­свет­ным вле­кусь я пеще­рам
640 Вплоть до Орти­гии. Та, мне еди­ным с моею боги­ней
Име­нем милая, вновь наверх меня выве­ла, в воздух”.
Кон­чи­ла речь Аре­ту­за. Впряг­ла уро­жа­ев боги­ня
Вновь в колес­ни­цу свою двух змей и уста им взнузда­ла.
Меж­ду небес и зем­ли по возду­ху так про­ез­жая,
645 Лег­кую пра­ви­ла в путь колес­ни­цу к Три­то­нии в город,
В дом к Трип­то­ле­му: семян поло­ви­ну веле­ла посе­ять
На целине, а дру­гие в полях, не пахан­ных дол­го.
Над евро­пей­ской зем­лей и азий­ской высо­ко под­нял­ся
Юно­ша. Вот он уже до скиф­ских домчал­ся пре­де­лов.
650 В Ски­фии цар­ст­во­вал Линк. Вошел он под цар­скую кров­лю.
С чем и откуда при­шел, про имя и роди­ну спро­шен, —
“Роди­на, — мол­вил, — моя — пре­свет­лой твер­ды­ня Афи­ны,
Имя же мне — Трип­то­лем. Не на судне я при­был, по водам,
Не на ногах по зем­ле: мне откры­ты пути по эфи­ру.
655 Вот вам Цере­ры дары: по широ­ким рас­се­я­ны нивам,
Пыш­ные жат­вы они при­не­сут вам и доб­рую пищу”.
Зависть почу­ял дикарь: быть хочет винов­ни­ком дара
Сам. Трип­то­ле­ма при­няв, как гостя, на спя­ще­го креп­ко
Он напа­да­ет с мечом. Но, грудь прон­зить уж гото­вый,
660 Был он Цере­рою в рысь обра­щен. И свя­щен­ною парой
Пра­вить по небу вспять Моп­со­пий­цу боги­ня веле­ла».
Стар­шая наша сест­ра уче­ную кон­чи­ла пес­ню.
Хором соглас­ным тогда гели­кон­ским победу боги­ням
Ним­фы суди­ли. Когда ж побеж­ден­ные ста­ли в них сыпать
665 Бра­нью, ска­за­ла она: «Для вас недо­ста­точ­но, вид­но,
От посрам­ле­нья стра­дать; к вине при­бав­ля­е­те ругань
Злоб­ную, но и у нас иссяк­ло тер­пе­нье; всту­пим
Мы на караю­щий путь, сво­е­му мы после­ду­ем гне­ву».
Лишь засме­я­лись в ответ Эма­фиды, пре­зре­ли угро­зы.
670 Вновь пыта­лись они гово­рить и про­тя­ги­вать с кри­ком
Наг­лые руки свои; но увиде­ли вдруг, что выхо­дят
Перья у них из ног­тей, что у них опе­ря­ют­ся руки.
Видят, одна у дру­гой, как у всех на лице вырас­та­ет
Жест­кий клюв, а в лесу появ­ля­ют­ся новые пти­цы.
675 В грудь хотят уда­рять, но, рука­ми взмах­нув и под­няв­шись,
В возду­хе вис­нут уже — зло­сло­вие леса — соро­ки.
В пти­цах доныне еще говор­ли­вость оста­лась былая,
Рез­кая их трес­кот­ня и к болт­ли­во­сти лиш­ней при­стра­стье.

ПРИМЕЧАНИЯ

46. Бра­ни боги­ня — Минер­ва, как дочь Юпи­те­ра счи­тав­ша­я­ся сест­рой Пер­сея. Даль­ней­шее пере­чис­ле­ние участ­ни­ков боя содер­жит ряд имен, встре­чаю­щих­ся лишь здесь. Опи­са­ние боя напо­ми­на­ет опи­са­ние бит­вы лапи­фов с кен­тав­ра­ми в кни­ге XII (ст. 210—535), где Овидий тоже отда­ет дань мифо­ло­ги­че­ской уче­но­сти.
155. Бел­ло­на — боги­ня вой­ны.
257. Быст­ро­кры­лец Меду­зы — Пегас (см. IV, 785 слл.).
260. Ура­ния — муза аст­ро­но­мии.
267. Мне­мо­ниды — музы, по име­ни мате­ри их Мне­мо­зи­ны, или Мне­мы.
302. Рав­ни­на пел­лей­ская — у горо­да Пел­лы в Македо­нии, одной из обла­стей кото­рой была и Пео­ния.
303. Луци­на — боги­ня родов.
309. Фес­пий­ские — по горо­ду Фес­пи­ям у под­но­жия Гели­ко­на.
312. Меду­зы род­ник — Гип­по­кре­на. Ага­нип­па — источ­ник муз, назван­ный «гиан­тий­ским» по бео­тий­ско­му пле­ме­ни гиан­тов.
313. Эма­фий­ские — македон­ские.
330 слл. Делий­ца сест­ра — Диа­на; Сатур­ния — Юно­на; Кил­ле­ний — Мер­ку­рий. Овидий наме­ка­ет на неле­пое, с точ­ки зре­ния гре­ков, а затем рим­лян, почи­та­ние егип­тя­на­ми и неко­то­ры­ми восточ­ны­ми наро­да­ми богов-живот­ных.
339. Кал­лио­па — муза эпи­че­ской поэ­зии.
346. Три­на­крия — Сици­лия.
350 сл. Пелор, Пахин, Лили­бей — три мыса Сици­лии.
356. Пове­ли­тель без­молв­ных, то есть умер­ших, — Плу­тон.
363. Эри­ки­на — Вене­ра, по сици­лий­ской горе Эри­ку, где был ее храм.
367 сл. Жре­бий послед­ний. — По мифу, после победы над тита­на­ми Юпи­тер разде­лил власть над миром с дву­мя сво­и­ми бра­тья­ми: Неп­ту­ном, кото­ро­му доста­лось цар­ство воды, и Плу­то­ном, полу­чив­шим пре­ис­под­нюю.
385. Сте­ны ген­ней­ские — от горо­да Ген­ны в Сици­лии, где про­цве­тал культ Цере­ры.
405 сл. Пали­ко­вых вод. — Пали­ки — бра­тья-близ­не­цы, сыно­вья Юпи­те­ра, по име­ни кото­рых назва­ны два озе­ра и город Пали­ка в Сици­лии.
409. Киа­нея и Аре­ту­за — два источ­ни­ка. Аре­ту­за назва­на пизей­ской по горо­ду Пизе в Эпиде (см. ст. 572—641).
417. Ана­пис — река, в кото­рую впа­да­ет Киа­нея.
441. Гес­пер — вечер­няя звезда (пла­не­та Вене­ра).
464. Сика­ния — Сици­лия.
487. Алфе­яда — Аре­ту­за, назван­ная так по реке Алфею Эпиде.
540. Аверн­ские сест­ры — ним­фы под­зем­но­го цар­ства, где одним из богов-рек был, по мифу, Ахе­ронт. У Аверн­ско­го озе­ра в Кам­па­нии был, по мифу, вход в Тар­тар.
544. Фле­ге­то­но­ва вла­га. — Фле­ге­тон — река в Тар­та­ре.
552. Ахе­ло­е­вы доче­ри — ним­фы, отцом кото­рых счи­тал­ся реч­ной бог Ахе­лой.
576. Элей­ский бог — Алфей.
585. Стим­фа­лид­ские дуб­ра­вы — в Арка­дии.
607. Орхо­ме­ны — город в Арка­дии, как и дру­гие пере­чис­ля­е­мые здесь места.
639. Делия — Диа­на.
646. Трип­то­лем — сын леген­дар­но­го элев­син­ско­го царя Келея, осно­ва­тель куль­та Демет­ры (Цере­ры).
648. …высо­ко под­нял­ся… — Трип­то­лем летит на колес­ни­це Цере­ры.
661. Моп­со­пи­ец — афи­ня­нин, по царю афин­ско­му Моп­со­пу.
662. Стар­шая сест­ра — Кал­лио­па.

Оглавление

Оцените статью
Античная мифология