Овидий. Метаморфозы. Книга XIV

Снеж­ную Этну уже, заткнув­шую зевы Гиган­тов,
Так­же цик­ло­пов поля, что не зна­ют моты­ги и плу­га,
Коим нуж­ды нико­гда не быва­ло в высо­ких упряж­ках,
Бур­но мяту­щих­ся вод оби­та­тель эвбе­ец поки­нул,
5 Так­же Зан­клеи залив, супро­тив­ную Регия кре­пость,
Так­же про­лив, что губит суда и, зажат бере­га­ми,
Делит Авсо­нии край от гра­ни­цы зем­ли сици­лий­ской.
Боже­ской вско­ре рукой про­гре­бя по Тиррен­ско­му морю,
Главк достиг тра­во­нос­ных хол­мов и в чер­то­ги Цир­цеи,
10 Доче­ри Солн­ца, вошел, где дикие зве­ри стол­пи­лись.
Толь­ко увидел ее, при­ве­та­ми с ней обме­нял­ся.
«Бога, боги­ня, молю, пожа­лей! — ска­зал, — ты одна мне
Можешь любовь облег­чить, коль меня почи­та­ешь достой­ным.
Сколь все­мо­гу­ще­ство трав вели­ко, Тита­нида, извест­но
15 Мне, как нигде нико­му, ибо сам я чрез них изме­нил­ся.
Знай, чтоб стра­сти тебе не была непо­нят­на при­чи­на, —
На ита­лий­ском бре­гу супро­тив Мес­са­нии ним­фу
Скил­лу я раз увидал. Сты­жусь пере­дать обе­ща­нья,
Неж­но­сти, прось­бы мои, заслу­жив­шие толь­ко пре­зре­нье.
20 Ты же, коль некая власть в закли­на­ни­ях есть, закли­на­ньем
Губы свя­тые встре­вожь; а если дей­ст­ви­тель­ней тра­вы,
Чья испы­та­на мощь, посиль­нее мне выбе­ри зелье.
Не исце­ляй мой недуг, облег­чи лишь любов­ные раны,
Не раз­лю­бить я хочу, — но она пусть пыл мой разде­лит!»
25 Глав­ку Цир­цея (вовек не быва­ло у жен­щи­ны боль­ше
Склон­но­сти к пылу люб­ви; в самой ли таи­лась при­чи­на,
Или в Вене­ре была, оскорб­лен­ной отцов­ским доно­сом?)
Мол­вит такие сло­ва: «Домо­гать­ся желаю­щей лег­че,
Чаю­щей тех же утех, оди­на­ко­вым пылом пле­нен­ной!
30 Ты же досто­ин. Тебя и без просьб, конеч­но, позва­ли б.
Толь­ко надеж­ду подай, — поверь, позо­вут и без прось­бы.
Не сомне­вай­ся, в свою кра­соту не утра­чи­вай веры!
Я, напри­мер, и боги­ня, и дочь све­то­зар­но­го Солн­ца,
Чья оди­на­ко­ва мощь в закли­на­ни­ях тай­ных и зельях, —
35 Быть желаю тво­ей! Пре­зи­рай пре­зи­раю­щих; неж­ным
С неж­ною будь, и дво­их ото­мстишь ты еди­ным дея­ньем».
Но на попыт­ку ее так Главк отве­ча­ет: «Ско­рее
Водо­росль будет в горах вырас­тать и дере­вья в пучи­нах,
Неже­ли к Скил­ле любовь у меня про­па­дет», — и боги­ня
40 В него­до­ва­нье при­шла. Посколь­ку ему не уме­ла
Вред нане­сти и, любя, не хоте­ла, — взгне­ви­лась на ним­фу
Ту, пред­по­чтен­ную ей. Оскор­бясь за отверг­ну­тый пыл свой,
Тот­час же ста­ла она с ужас­ны­ми сока­ми тра­вы
Пере­ти­рать. Заме­шав, закли­на­ния шеп­чет Гека­ты.
45 Вот покры­ва­ло она голу­бое наде­ла; и меж­ду
Льсти­во­го строя зве­рей из сред­них выхо­дит поко­ев.
В Регий доро­гу дер­жа, что про­тив уте­сов Зан­клеи,
Вско­ре всту­пи­ла она на шумя­щее буря­ми море.
Слов­но на твер­дый песок, на вол­ны ступ­ни ста­но­ви­ла
50 И по поверх­но­сти вод сухи­ми сбе­га­ла нога­ми.
Был там затон неболь­шой, захо­див­ший под сво­ды пеще­ры, —
Скил­лы люби­мый при­ют; в то место от моря и неба
Летом скры­ва­лась она, когда солн­це сто­я­ло на выс­шей
Точ­ке, когда от дерев быва­ют крат­чай­ши­ми тени.
55 Этот боги­ня затон отрав­ля­ет, сквер­нит чудо­дей­ной
Сме­сью отрав; на него она соком зло­вред­но­го кор­ня
Брыз­жет; тем­ную речь, дву­смыс­лен­ных слов соче­та­нье,
Три­жды по девять раз чаро­дей­ны­ми шеп­чет уста­ми.
Скил­ла при­шла и до поя­са в глубь погру­зи­лась зато­на, —
60 Но неожи­дан­но зрит, что чудо­ви­ща некие мерз­ко
Лают вкруг лона ее. Не пове­рив сна­ча­ла, что ста­ли
Частью ее самое, бежит, отго­ня­ет, стра­шит­ся
Песьих дер­зост­ных морд, — но в бег­ство с собою вле­чет их.
Щупа­ет тело свое, и бед­ра, и икры, и сто­пы, —
65 Вме­сто зна­ко­мых частей обре­та­ет лишь пасти соба­чьи.
Всё — лишь неистов­ство псов; про­меж­но­сти нет, но чудо­вищ
Спи­ны на месте ее выле­за­ют из пол­ной утро­бы.
Главк влюб­лен­ный рыдал. Цир­цеи, слиш­ком враж­деб­но
Силу соста­вов сво­их при­ме­нив­шей, объ­я­тий бежал он.
70 Скил­ла оста­ла­ся там; и лишь толь­ко пред­ста­вил­ся слу­чай,
Спут­ни­ков ею лишен был Улисс, на доса­ду Цир­цеи.
Так­же тро­ян­цев она кораб­ли пото­пить соби­ра­лась,
Да пре­вра­ти­лась в ска­лу; высту­па­ет еще и доныне
Голый из моря утес, — и его моря­ки избе­га­ют.
75 Вот уж на вес­лах про­шли мимо Скил­лы и жад­ной Харибды
Тев­кров суда; и уже от при­бре­жий Авсо­нии близ­ко
Были, когда их отнес к побе­ре­жью Ливий­ско­му ветер.
В серд­це сво­ем и в дому при­ня­ла там Энея сидон­ка,
Та, что стер­петь не мог­ла супру­га-фри­гий­ца отплы­тье
80 И на высо­ком кост­ре, воз­во­див­шем­ся буд­то для жерт­вы,
Пала на меч: сама обма­нув­шись, дру­гих обма­ну­ла.
От ново­стро­ен­ных стен убе­жав и при­бре­жий болот­ных,
В Эрик­са город при­дя и встре­тив­шись с вер­ным Акест­ом,
Жерт­ву при­но­сит Эней и моги­лу отца почи­та­ет.
85 Те кораб­ли, что Ирида едва не сожгла по при­ка­зу
Гнев­ной Юно­ны, он спас; Гип­пота­да поки­нул он цар­ство,
Зем­ли, где сера дымит, и ска­лы́ доче­рей Ахе­лоя,
Пев­чих сирен, — и корабль, лишен­ный корм­че­го, вывел
К Ина­ри­мее, потом к Про­хи­тее, потом к Пите­ку­зам,
90 Что на бес­плод­ных хол­мах, — кото­рых от жите­лей имя.
Древ­ле роди­тель богов, рас­сер­дясь на обма­ны кер­ко­пов,
На нару­ше­ние клятв, на ковар­ные их пре­ступ­ле­ния,
Этих людей пре­вра­тил в живот­ных урод­ли­вых, — чтобы
Были несхо­жи они с чело­ве­ком, но вме­сте и схо­жи.
95 Чле­ны он их сокра­тил; опу­стил и при­плюс­нул им нозд­ри;
Избо­роздил им лицо, ста­ри­ков­ские при­дал мор­щи­ны
И, цели­ком все тело покрыв им рыжею шер­стью,
В этих местах посе­лил; пред­ва­ри­тель­но речи спо­соб­ность
Отнял у их язы­ков, уро­див­ших­ся для веро­лом­ства:
100 Жало­бы лишь выра­жать доз­во­лил им хри­пом скри­пя­щим.
Эти края мино­вав, он Пар­те­но­пей­ские сте­ны
С пра­вой оста­вил руки, а с левой — Эоло­ва сына
Звон­ко­го холм, и в места, что бога­ты болот­ной оль­хою,
На берег Кум­ский при­плыв, к дол­го­веч­ной Сивил­ле в пеще­ру
105 Вхо­дит и молит ее, чтоб ему по Авер­ну спу­стить­ся
К манам отца. Она нако­нец свой потуп­лен­ный долу
Лик под­ня­ла и в бреду про­рек­ла, под наи­ти­ем бога:
«Мно­го­го про­сишь, о муж, вели­чай­ший дела­ми, кото­рый
Руку про­сла­вил мечом, бла­го­че­стье — свя­ты­ми огня­ми.
110 Все же, тро­я­нец, боязнь отре­ши: испол­нит­ся прось­ба
И эли­зий­ский при­ют, послед­ние мира пре­де­лы,
Узришь, мной пред­виден, и роди­те­ля при­зрак любез­ный.
Для доб­ро­де­те­ли нет недо­ступ­ной доро­ги». Ска­за­ла,
И пока­за­ла ему золотую Аверн­ской Юно­ны
115 Ветвь, и веле­ла ее ото­рвать от ство­ла. И послу­шен
Был ей Эней и узрел вла­де­нья огром­но­го Орка,
Видел он пред­ков сво­их, и пред­стал ему стар­че­ской тенью
Духом вели­кий Анхиз. Тех мест познал он зако­ны,
Так­же какие гро­зят ему бед­ст­вия в буду­щих вой­нах;
120 И по обрат­ной сте­зе утом­лен­ным взби­ра­ет­ся шагом,
Кум­ской Сивил­лой ведом, коротал он в беседе доро­гу.
Свой ужа­саю­щий путь в полу­мра­ке свер­шая туман­ном,
Мол­вил: «Боги­ня ли ты или божья избран­ни­ца, толь­ко
Будешь все­гда для меня боже­ст­вом! Кля­нусь, я обя­зан
125 Буду наве­ки тебе, соиз­во­лив­шей дать мне увидеть
Смер­ти пре­де­лы и вновь от увиден­ной смер­ти вер­нуть­ся.
Толь­ко на воздух опять изой­ду — за эти заслу­ги
Храм воз­двиг­ну тебе и почет ока­жу фимиа­мом».
Взор обра­тив на него, со вздо­хом про­ро­чи­ца мол­вит:
130 «Я не боги­ня, о нет; свя­щен­но­го лада­на честью
Смерт­ных не мни почи­тать. Чтобы ты не блуж­дал в неиз­вест­ном,
Ведай, что веч­ный мне свет пред­ла­гал­ся, скон­ча­ния чуж­дый,
Если бы дев­ст­вен­ность я пода­ри­ла влюб­лен­но­му Фебу.
Был он надеж­дою полн, обо­льстить упо­вал он дара­ми
135 Серд­це мое, — “Выби­рай, о кум­ская дева, что хочешь! —
Мол­вил, — полу­чишь ты все!” — и, пыли набрав­ши при­горш­ню,
На буго­рок пока­зав, попро­си­ла я, глу­пая, столь­ко
Встре­тить рож­де­ния дней, сколь мно­го в той пыли пыли­нок.
Я упу­сти­ла одно: чтоб юной все­гда оста­вать­ся!
140 А меж­ду тем пред­ла­гал он и годы, и веч­ную юность,
Если откро­юсь люб­ви. Но Фебов я дар отвер­гаю,
В девах навек оста­юсь; одна­ко ж, счаст­ли­вей­ший воз­раст
Прочь убе­жал, и при­шла, тря­су­щей­ся посту­пью, ста­рость
Хилая, — дол­го ее мне тер­петь; уж семь я сто­ле­тий
145 Пере­жи­ла; и еще, чтоб срав­нить­ся с той пылью, трех­сот я
Жатв дождать­ся долж­на и сбо­ров трех­сот вино­град­ных.
Вре­мя при­дет, и меня, столь телом обиль­ную, малой
Дол­гие сде­ла­ют дни; сожмут­ся от ста­ро­сти чле­ны,
Станет ничто­жен их вес; никто не пове­рит, что преж­де
150 Неж­но пыла­ли ко мне, что я нра­ви­лась богу. Пожа­луй,
Феб не узна­ет и сам — и от преж­ней люб­ви отре­чет­ся.
Вот до чего изме­нюсь! Вид­на я не буду, но голос
Будут один узна­вать, — ибо голос мне судь­бы оста­вят».
Речи такие вела, по тро­пе поды­ма­ясь, Сивил­ла.
155 Вот из сти­гий­ских кра­ев нару­жу к Эвбей­ско­му гра­ду
Вышел тро­я­нец Эней и, как долж­но, свер­шив воз­ли­я­нья,
На берег при­был, еще не нося­щий кор­ми­ли­цы имя.
Здесь пре­бы­вал, после дол­гих трудов и вели­ких муче­ний,
Нери­та сын, Мака­рей, сото­ва­рищ стра­даль­ца Улис­са.
160 Спут­ни­ка преж­не­го он, что на кру­чах был Этны поки­нут,
Ахе­ме­нида, — узнал и, дивясь, что неждан­но живо­го
Встре­тил его, гово­рит: «Ты слу­ча­ем или же богом,
Ахе­ме­нид, сохра­нен? Поче­му ты на вар­вар­ском судне,
Будучи гре­ком, плы­вешь? Куда направ­ля­е­те путь свой?»
165 И вопро­шав­ше­му так — не в кос­ма­том уже оде­я­нье,
В виде сво­ем, без шипов, сши­вав­ших ему покры­ва­ло, —
Ахе­ме­нид отве­чал: «Да уви­жу я вновь Поли­фе­мов
Зев, откуда текут чело­ве­че­ской кро­ви пото­ки,
Если Ита­ка и дом доро­же мне это­го суд­на,
170 Если Энея почту я не так, как отца! Нико­гда-то
Не исчер­паю свою, хоть и выпол­ню все, бла­го­дар­ность,
Если дышу, гово­рю, свет солн­ца вижу и небо,
Все — о, могу ли я стать непри­зна­те­лен или забыв­чив? —
Он даро­вал мне; и то, что душа моя в брю­хо Цик­ло­пу
175 Не уго­ди­ла. Теперь хоть со све­том жиз­ни рас­ста­нусь,
Буду в зем­ле схо­ро­нен, а не в этом, по край­но­сти, брю­хе.
Что испы­тал я в душе (если чув­ства в то вре­мя и душу
Страх у меня не отшиб!), когда увидал я, поки­нут,
Как уплы­ва­е­те вы по откры­то­му морю! Хотел я
180 Крик­нуть, да выдать себя побо­ял­ся Цик­ло­пу. Улисс же
Кри­ком вас чуть не сгу­бил: я видел — огром­ную глы­бу
Тот от горы ото­рвал и дале­ко швыр­нул ее в море.
Видел затем: он кидал, как буд­то бы силой маши­ны,
Дла­нью гигант­ской сво­ей огром­ные с ост­ро­ва глы­бы.
185 И охва­тил меня страх, не раз­би­ли бы вол­ны и ска­лы
Суд­но, как буд­то бы сам я на нем пре­бы­вал, неза­бы­тый!
После ж того как побег вас от горь­кой кон­чи­ны изба­вил,
Всю попе­рек он и вдоль обстран­ст­во­вал в бешен­стве Этну.
Лес отстра­няя рукой, един­ст­вен­ный глаз поте­ряв­ши,
190 Он на ска­лы́ нале­тал, и, вдаль осквер­нен­ные гно­ем
Руки свои протя­нув, про­кли­на­ет ахей­ское пле­мя,
И гово­рит: “О, когда б мне слу­чай выдал Улис­са
Иль из его моло­д­цов хоть кого-нибудь — гнев мой насы­тить!
Съем я его потро­ха! Сво­ею рукою изре­жу
195 Тело, живое еще! До отка­за я кро­вью напол­ню
Глот­ку! Чле­ны его в челю­стях у меня затре­пе­щут!
Станет жизнь ни во что, станет лег­кой жиз­ни утра­та!”
Мно­го, взбе­шен­ный, еще гово­рил; и в ужа­се блед­ном
Был я, смот­ря на лицо с невы­сох­шей кро­вью от раны,
200 Видя жесто­кую длань и впа­ди­ну гла­за пустую,
Чле­ны и боро­ду, всю чело­ве­че­ской кро­вью залип­шей,
Смер­ти я видел при­ход, — то было ничтож­ное горе!
Ждал я: он схва­тит меня, вот-вот мое тело потонет
В теле его. У меня из души не исчез­ла кар­ти­на
205 Дня роко­во­го, когда увидал я, как два­дцать четы­ре
Спут­ни­ка милых моих поверг­ну­ты были на зем­лю;
Сам же он свер­ху налег, как лев нале­га­ет кос­ма­тый,
И потро­ха их, и плоть, и кости с беле­ю­щим моз­гом —
Полу­жи­вые тела — в нена­сыт­ную пря­тал утро­бу.
210 Дрожь охва­ти­ла меня. Я сто­ял побелев­ший, со скор­бью
Видел, как сма­чи­вал рот он кро­ва­вы­ми яст­ва­ми, видел,
Как он выбра­сы­вал их, с вином попо­лам изры­гая.
Вооб­ра­жал я — и мне такая же, бед­но­му, участь!
Мно­го под­ряд укры­вал­ся я дней, содро­гал­ся при каж­дом
215 Шоро­хе; смер­ти боясь, я с жад­но­стью думал о смер­ти.
Голод я свой уто­лял желудя­ми, тра­вой и лист­вою,
Бро­шен и нищ, без надежд, на смерть и на казнь обре­чен­ный.
Мно­го спу­стя увидал я корабль от зем­ли неда­лё­ко,
Зна­ка­ми стал о спа­се­нье молить, сбе­жал к побе­ре­жью;
220 Тро­нул Энея; и грек был суд­ном при­нят тро­ян­ским!
Ты мне теперь рас­ска­жи о себе, доро­гой мой това­рищ,
И о вожде, и о всех, что с тобою дове­ри­лись морю».
Тот гово­рит, как Эол в глу­би­нах дер­жав­ст­ву­ет туск­ских,
Сам Гип­потад — царь Эол, что вет­ры в тем­ни­це содер­жит.
225 Их, заклю­чен­ных в бур­дюк, — достой­ный вни­ма­нья пода­рок! —
Вождь дули­хий­ский увез; при их дуно­ве­нье попу­т­ном
Девять он суток про­шел и увидел желан­ную зем­лю.
Вско­ре же после того, как девя­тая вста­ла Авро­ра,
Спут­ни­ки, про­буж­де­ны завист­ли­вой жаж­дой добы­чи,
230 Мыс­ля, что золо­то там, рем­ни рас­пу­сти­ли у вет­ров;
Как он обрат­но пошел по водам, по кото­рым при­ехал,
И воро­тил­ся корабль к царю эолий­ско­му в гавань.
«После при­шли, — он ска­зал, — в ста­рин­ный мы град лестри­го­на
Лама; была та зем­ля под дер­жа­вою Анти­па­тея.
235 Был я отправ­лен к нему, и со мною това­ри­щей двое.
Бег­ст­вом едва уда­лось спа­стись одно­му лишь со мною,
Тре­тий из нас обаг­рил лестри­го­нов без­бож­ную зем­лю
Кро­вью сво­ей; за бегу­щи­ми вслед поды­ма­ет­ся с вой­ском
Анти­па­тей; соби­ра­ет­ся люд; каме­нья и брев­на
240 Ста­ли кидать; потоп­ля­ют людей, кораб­ли потоп­ля­ют.
Толь­ко один избе­жал, кото­рый меня и Улис­са
Вез; поте­ряв сото­ва­ри­щей часть, в огор­че­нье, о мно­гом
Горь­ко жале­ю­чи, мы при­ста­ем к тем зем­лям, что взо­рам
Види­мы там вда­ле­ке; смот­ри, созер­цай изда­ле­ка
245 Ост­ров, уж виден­ный мной. О ты, меж тро­ян спра­вед­ли­вец!
Чадо боги­ни (затем, что окон­чи­лась брань и не враг ты
Нам, о Эней!), закли­наю, — беги от при­бре­жья Цир­цеи!
Так же когда-то и мы, к при­бре­жью Цир­цеи при­ча­лив,
Анти­па­тея царя с необуздан­ным пом­ня Цик­ло­пом,
250 Не поже­ла­ли идти и порог пре­сту­пить незна­ко­мый.
Жре­би­ем избра­ны мы: я с вер­ным душой Поли­те­ем,
И Эври­лох, и еще Элпе­нор, что в вине неуме­рен,
И восем­на­дцать еще к Цир­це­и­ным посла­ны сте­нам.
Толь­ко достиг­ли мы их, у двор­цо­во­го ста­ли поро­га,
255 Тыся­ча сра­зу вол­ков, и мед­веди меж ними, и льви­цы
Стра­ху нагна­ли на нас, побе­жав: но страх был напра­сен:
Не соби­ра­лись они тер­зать нам тело зуба­ми, —
Лас­ко­во, наобо­рот, хво­ста­ми маха­ли и наши
Сопро­вож­да­ли следы, к нам ластясь. Но вот при­ни­ма­ют
260 Жен­щи­ны нас и ведут по атри­ям, в мра­мор оде­тым,
Пря­мо к сво­ей гос­по­же. В кра­си­вом сиде­ла покое
На воз­вы­ше­нье она, в свер­каю­щей пал­ле, поверх же
Стан был оку­тан ее золо­ти­сто­го цве­та покро­вом.
Ним­фы кру­гом. Нере­иды при ней, — пер­сты их не тянут
265 Пря­жи, и нити они не ведут за собой, но зла­ки
Рас­по­ла­га­ют, трудясь; цве­тов воро­ха раз­би­ра­ют
И по кор­зи­нам кла­дут раз­лич­ные зеле­нью тра­вы.
Всей их работой сама управ­ля­ет; и сила какая
В каж­дом лист­ке, како­во их сме­ше­ние — все ей извест­но;
270 Не уста­ет раз­ли­чать и, иссле­дуя, взве­ши­вать тра­вы.
Вот лишь увиде­ла нас, лишь мы поздо­ро­ва­лись с нею,
Заулы­ба­лась она и отве­ти­ла нам на при­ве­ты.
Тот­час веле­ла для нас заме­шать подо­жжен­но­го, жира
С медом и долей вина, моло­ком раз­ба­ви­ла кис­лым
275 И, чтоб оста­лись они неза­мет­ны в той сла­до­сти, — соки
Трав под­ли­ла. Из рук чаро­дей­ных мы при­ня­ли чаши.
Толь­ко лишь высох­шим ртом мы жад­но испи­ли напи­ток,
Наших кос­ну­лась волос боги­ня жесто­кая тро­стью.
Стыд­но рас­ска­зы­вать! Вдруг ершить­ся я начал щети­ной
280 И уж не мог гово­рить; сло­ва заме­ни­ло глу­хое
Хрю­ка­нье, мор­дою став, лицо мое в зем­лю уткну­лось.
Рот — почув­ст­во­вал я — закри­вил­ся мозо­ли­стым рылом.
Шея разду­лась от мышц, и руки, кото­ры­ми чашу
Толь­ко что я при­ни­мал, следы от копыт остав­ля­ли.
285 То же с дру­ги­ми стряс­лось, — тако­во все­мо­гу­ще­ство зелий!
С ними я заперт в хле­ву. Тут заме­ти­ли мы, что не при­нял
Вида сви­ньи Эври­лох: он один отстра­нил­ся от чаши.
Если бы выпил и он, и доныне б я был в пого­ло­вье
Этих щети­ни­стых стад; от него не узнал бы об этом
290 Бед­ст­вии нашем Улисс и отмстить не явил­ся б Цир­цее.
Белый Улис­су цве­ток вру­чил миро­лю­бец Кил­ле­ний.
“Моли” он зван у богов. На чер­ном он дер­жит­ся корне.
Вот, обес­пе­чен цвет­ком и в небес­ных уве­рен сове­тах,
В дом он Цир­це­ин вошел. При­гла­шен­ный ковар­ную чашу
295 Выпить, когда до него при­кос­нуть­ся пыта­лась боги­ня,
Злост­ную он оттолк­нул и мечом устра­шал зане­сен­ным.
Руку ему и любовь даро­ва­ла она. И, на ложе
При­нят, това­ри­щей он потре­бо­вал сва­деб­ным даром.
Нас окроп­ля­ет она трав луч­ших бла­гост­ным соком,
300 Голо­ву нам уда­ря­ет дру­гой око­неч­но­стью тро­сти
И гово­рит сло­ве­са, сло­ве­сам обрат­ные преж­ним.
Даль­ше она воро­жит — и вот, с зем­ли поды­ма­ясь,
Все мы вста­ем: щети­ны уж нет, и ноги раз­дво­ён­ной
Щель исче­за­ет; опять есть пле­чи и ниже пред­пле­чий
305 Лок­ти. И, сами в сле­зах, обни­ма­ем мы лью­ще­го сле­зы,
Вис­нем на шее вождя и слов не нахо­дим сна­ча­ла,
Кро­ме тех слов, что ему изъ­яс­ня­ют при­зна­тель­ность нашу.
Там задер­жа­лись мы год; за это столь дол­гое вре­мя
Мно­гое видел я там, обо мно­гом узнал пона­слыш­ке.
310 Вот что поведа­ла мне поти­хонь­ку одна из помощ­ниц
Тех четы­рех, что у ней состо­ят при ее чаро­дей­ствах:
Раз, меж тем как мой вождь вдво­ем про­хлаж­дал­ся с Цир­це­ей,
Мне пока­за­ла она из бело­го мра­мо­ра образ
Юно­ши, а у него поме­щен был на теме­ни дятел,
315 Сам же он в хра­ме сто­ял, отмен­но укра­шен вен­ка­ми.
Кто он такой, поче­му почи­та­ет­ся в хра­ме свя­щен­ном,
Пти­ца на нем поче­му? — я спро­сил, раз­уз­нать любо­пы­тен.
Та отве­ча­ла: “Изволь, Мака­рей; через это постиг­ни
Силу моей гос­по­жи. Так будь вни­ма­те­лен, слу­шай.
320 Чадо Сатур­но­во, Пик, был преж­де царем в авсо­ний­ских
Зем­лях и страст­но любил коней объ­ез­жать для сра­же­ний.
Изо­бра­же­нье его пред тобой; что был он пре­кра­сен,
Видишь ты сам, вполне дове­рить­ся ста­туе можешь.
Столь же пре­кра­сен он был и душой. Еще не успел он
325 И четы­рех увидать пяти­лет­них игрищ элид­ских.
Он кра­сотою при­влек рож­ден­ных в латин­ских наго­рьях
Юных дри­ад; полю­би­ли его боже­ства клю­че­вые,
Девы наяды, каких мчит Аль­бу­ла в водах, Нуми­кий
И Ание­на вол­на и Альм, быст­рей­ший тече­ньем,
330 Нара стрем­ни­стый поток и Фа́рфар с при­ят­ною тенью;
Те, что в дуб­рав­ном краю оби­та­ют у скиф­ской Диа­ны,
Или в озе­рах кру­гом, — но, всех отвер­гая, к одной лишь
Ним­фе он неж­ность питал. Вени­лия буд­то бы ним­фу
На Пала­тин­ском хол­ме поро­ди­ла дву­ли­ко­му Яну.
335 Толь­ко созре­ла она и неве­стою ста­ла, как тот­час
Пику была отда­на, пред­по­чтен­но­му всем лав­рен­тий­цам.
Див­ной была кра­соты, уди­ви­тель­ней — пенья искус­ст­вом.
«Пев­чей» — Канен­той ее назва­ли. Дуб­ра­вы и ска­лы
Дви­гать, зве­рей усми­рять, оста­нав­ли­вать длин­ные реки
340 Силой изуст­ной мог­ла и задер­жи­вать птиц про­ле­тав­ших.
Голо­сом жен­щи­ны раз напе­ва­ла она свои пес­ни,
Пик же ушел из двор­ца и в поля уда­лил­ся Лав­рен­та
Тамош­них бить каба­нов. Туда он вер­хом на горя­чем
Ехал коне и дер­жал два дро­ти­ка левой рукою,
345 Алой хла­мидой одет, золо­тою зако­ло­той пряж­кой.
В это же вре­мя при­шла дочь Солн­ца в те же дуб­ра­вы,
Чтоб на обиль­ных хол­мах нарвать себе новых рас­те­ний.
Имя нося­щий ее оста­ви­ла ост­ров Цир­цея.
Юно­шу Пика едва, полу­скры­тая чащей, узре­ла,
350 Остол­бе­не­ла; из рук запо­вед­ные выпа­ли тра­вы.
Сра­зу до моз­га костей огонь про­ни­ца­ет Цир­цею;
Толь­ко лишь в этом пылу собра­ла она пер­вые мыс­ли,
Хочет с пред­ме­том люб­ви гово­рить, но коня вер­хо­во­го —
Чтоб подой­ти не мог­ла — он погнал в окру­же­нии сви­ты.
355 «Не убе­жишь от меня, — хотя бы умчал тебя ветер, —
Если я знаю себя, и не ста­ли бес­силь­ны­ми свой­ства
Трав, и если меня не обма­нут мои закли­на­нья!»
Мол­ви­ла так и тот­час созда­ла бес­те­лес­но­го при­зрак
Веп­ря, ему про­бе­жать перед взо­ром царя пове­ле­ла.
360 И пока­за­лось ему, что вепрь уда­ля­ет­ся в чащу,
Где через гущу дерев коню невоз­мож­но про­брать­ся.
Нече­го мед­лить! И Пик, пре­сле­дуя при­зрак добы­чи,
Мигом уже соско­чил с дымя­щей­ся лоша­ди наземь.
И, за меч­тою гонясь, пеш­ком углуб­ля­ет­ся в рощу.
365 Та же моле­нья твер­дит и сло­ва ядо­ви­тые мол­вит
И непо­нят­ным богам непо­нят­ным закля­ти­ем слу­жит —
Тем, от кото­ро­го лик Луны бело­снеж­ной туск­не­ет
И на Отцов­ском челе соби­ра­ют­ся взбух­шие тучи.
От закли­на­ний ее тем­нотой покры­ва­ет­ся небо,
370 Мглу испа­ря­ет зем­ля. По доро­гам невиди­мым бро­дят
Спут­ни­ки Пика, и сам государь оста­ет­ся без стра­жи.
Выбра­ла место и миг, — «Закли­наю тво­и­ми оча­ми,
Что поло­ни­ли мои, кра­сотою тво­ей несрав­нен­ной,
Сде­лав­шей то, что — боги­ня — тебя умо­ляю! Сочув­ст­вуй
375 Пылу влюб­лен­ной! При­ми все­зря­щее веч­ное Солн­це
Тестем и, серд­цем жесток, Тита­ниды не пре­зри Цир­цеи!» —
Мол­ви­ла. Но и ее и моле­нья отверг он над­мен­но
И отве­чал: «Кто б ты ни была, тво­им я не буду,
Пика дру­гая пле­нит, и молю, чтобы дол­го пле­ня­ла!
380 Брач­ный союз осквер­нять я чужою не ста­ну любо­вью, —
Еже­ли мне сохра­нят Канен­ту — дочь Яно­ву — судь­бы».
Сно­ва моль­бы попы­тав пона­прас­ну, Тита­ния мол­вит:
«Это тебе не прой­дет! Не вер­нешь­ся ты боль­ше к Канен­те.
Что́ оскорб­ле­нье, любовь и жен­щи­на могут, — узна­ешь:
385 Оскорб­ле­на, влюб­ле­на и жен­щи­на тоже Цир­цея!»
Два­жды затем на восток обра­ти­лась и два­жды на запад;
Палоч­кой три­жды к нему при­кос­ну­лась и три закли­на­нья
Про­из­нес­ла, — и бежит он, и сам удив­ля­ет­ся бегу
Быст­ро­му, как нико­гда, и пух заме­ча­ет на теле;
390 И, воз­му­щен­ный, что вот ново­яв­лен­ной пти­цей неждан­но
В Лация рощи вле­тел, он твер­дым клю­вом дере­вья
Бьет в доса­де сво­ей, вет­вям пора­не­нья нано­сит.
Кры­лья же пти­цы хра­нят окрас­ку пур­пур­ной хла­миды;
Преж­няя пряж­ка его, золотая одеж­ды закол­ка,
395 Ста­ла пером: золо­той вкруг шей­ки горит оже­ре­лок.
Нет ниче­го уже в нем от преж­не­го Пика — лишь имя.
Спут­ни­ки Пика меж тем пона­прас­ну его при­зы­ва­ли
Дол­го в полях и нигде отыс­кать не мог­ли гос­по­ди­на,
А Тита­ниду нашли; она уж рас­чи­сти­ла воздух,
400 Вет­рам и солн­цу уже раз­ре­ши­ла тума­ны рас­се­ять.
Изоб­ли­ча­ют ее в пре­ступ­ле­нье и тре­бу­ют Пика.
К силе при­бег­ли; разить бес­по­щад­ным гото­вы ору­жьем.
Вред­ные зелья она, ядо­ви­тые брыз­га­ет соки;
Ночь и пол­ноч­ных богов из Эре­ба, из Хао­са кли­чет,
405 Молит­во­сло­вье тво­рит завы­ва­ни­ем дол­гим Гека­те.
С мест повска­ка­ли сво­их — ска­зать уди­ви­тель­но! — рощи,
И засто­на­ла зем­ля, поблед­не­ло вдруг дере­во рядом,
Кра­пом меж тем на лугу заале­ли кро­ва­вые кап­ли,
Кам­ни и те изда­ют как буд­то глу­хое мыча­нье;
410 Лают как буд­то бы псы; зем­ля в отвра­ти­тель­ных зме­ях
Лос­нит­ся, а над зем­лей — про­зрач­ные души пор­ха­ют.
И в изум­ле­нье тол­па, устра­ши­лась чудес. Устра­шен­ным
Тро­стью вол­шеб­ной она удив­лен­ные тро­ну­ла лица, —
И от каса­нья того раз­лич­ные чуди­ща-зве­ри
415 В юно­шей вхо­дят. Никто не остал­ся в обли­чий преж­нем.
Феб, скло­ня­ясь, уже нале­гал на Тар­тес­сии берег.
Но пона­прас­ну жда­ла — душой и оча­ми — Канен­та
Мужа. Челядь меж тем и народ по лесам раз­бе­жа­лись
В поис­ках, перед собой осве­щая огня­ми доро­гу.
420 Мало того что рыда­ла она, что в грудь уда­ря­ла,
Воло­сы в горе рва­ла, — хоть все это было; из дому
Вырва­лась и по полям латин­ским блуж­да­ла в безумье.
Шесть насту­пив­ших ночей и столь­ко же солн­ца вос­хо­дов
Зре­ли ее, как она, без сна и без пищи, по воле
425 Слу­чая, взад и впе­ред по горам и доли­нам бро­ди­ла.
Видел послед­ним ее, утом­лен­ную пла­чем и бегом,
Тибр, — как тело она пре­кло­ни­ла на берег холод­ный.
Там, сле­зой исхо­дя, стра­да­ньем рож­ден­ную пес­ню
Петь нача­ла, и зву­чал чуть слыш­но жалоб­ный голос, —
430 Так, уми­рая, поет свою пес­ню пред­смерт­ную лебедь.
Тон­кая плоть нако­нец раз­мяг­чи­лась от пла­ча; пома­лу
Чах­ла она, а потом в воздуш­ном исчез­ла про­стран­стве.
Сла­ва, одна­ко, под­несь за местом оста­лась. Каме­ны
Древ­ние Пев­чим его нарек­ли по про­зва­нию ним­фы”.
435 Вот что за дли­тель­ный год мне рас­ска­за­но было, что сам я
Видел. Но там засидясь и лени­вы­ми став от отвыч­ки,
Мы полу­ча­ем при­каз вновь плыть, вновь парус наста­вить.
Тут же Тита­ния нам пред­ска­за­ла, что сно­ва невер­ный
Ждет нас и дли­тель­ный путь и опас­но­сти в море суро­вом.
440 Взял меня страх, при­зна­юсь, и при­ча­лил я к это­му бре­гу».
Кон­чил рас­сказ Мака­рей. Тут Энея кор­ми­ли­ца в урне
Мра­мор­ной скры­та была, на хол­ме же стих крат­кий начер­тан:
«Здесь Кай­е­ту — меня — бла­го­че­стьем извест­ный пито­мец
В долж­ном пла­ме­ни сжег, из аргос­ско­го пла­ме­ни вырвав».
445 Вот отвя­за­ли при­чал, к при­бреж­ным кустам при­креп­лен­ный,
И покида­ют дво­рец худо­слов­ной боги­ни, от коз­ней
Даль­ше бегут и при­хо­дят в леса, где в тем­ных тума­нах
Тибр с его жел­тым пес­ком про­би­ва­ет­ся к морю. Энею
Дом доста­ет­ся и дочь рож­ден­но­го Фав­ном Лати­на,
450 Но не без бра­ни. Вой­на раз­го­ре­лась вско­ре с жесто­ким
Пле­ме­нем. Турн сви­ре­пел, за жену наре­чен­ную гне­вен.
С Лаци­ем вся всту­па­ет в борь­бу Тирре­ния; дол­го
В бран­ных тре­во­гах вой­ска доби­ва­ют­ся труд­ной победы.
Каж­дый помо­гой извне свою рать уве­ли­чить стре­мит­ся.
455 Ско­ро руту­лов уже и тро­ян мно­го­чис­лен­ны ста­ли
Ста­ны; не тщет­но Эней отправ­лял­ся к поро­гу Эванд­ра;
Венул же тщет­но ходил к бег­ле­цу Дио­меду в вели­кий
Город его. Дио­мед под дер­жа­вою Япи­га Дав­на
Мощ­ную кре­пость воз­вел и поля­ми вла­дел, как при­да­ным.
460 Пере­дал Венул ему пору­че­ния Тур­но­вы, с прось­бой
Помощь вой­ска­ми подать, но герой это­лий­ский сослал­ся
На недо­ста­точ­ность войск; на вой­ну посы­лать не хотел он
Тестя наро­ды, а сам людей не имел-де, кото­рых
Воору­жить бы он мог: «Не поду­май, что я измыш­ляю,
465 И хоть стра­да­нья опять обнов­ля­ют­ся пове­стью горь­кой,
Я потерп­лю и о всем рас­ска­жу. Лишь в пеп­ле погиб­ла
Троя, и Пер­гам стал данай­ско­го пла­ме­ни пищей,
Тут нари­кий­ский герой похи­тил деву у Девы,
Кару на всех нало­жил, что ему одно­му пола­га­лась.
470 Все мы рас­кида­ны, мчат нас в море враж­деб­ные вет­ры,
Мол­нии, ливень и мрак, неистов­ство неба и моря, —
Всё мы, данай­цы, снес­ли; Кафа­рей был вер­ши­ною бед­ст­вии.
Не задер­жусь, изла­гая под­ряд все бед­ст­вия наши, —
Гре­кам каза­лось тогда, что готов и При­ам их опла­кать.
475 Я же, заботой хра­ним доспе­хи нося­щей Минер­вы,
Ею был вырван у волн, — и опять от род­но­го отри­нут
Аргоса я. Не забыв о ране дав­ниш­ней, Вене­ра
Гонит бла­гая меня. Так мно­го трудов пре­тер­пел я
И на широ­ких морях, и в воен­ных на суше боре­ньях,
480 Что назы­вал, и не раз, счаст­ли­вы­ми тех, что погиб­ли
Вме­сте от бури одной, Кафа­ре­ем жесто­ким в пучи­ну
Погру­же­ны. Я жалел, что не был одним из погиб­ших.
Край­ние беды тер­пя, сото­ва­ри­щи в бурях и бра­нях
Духом упа­ли, кон­ца запро­си­ли блуж­да­ний; и Акмон,
485 Нра­вом горя­чий все­гда, а несча­стьем еще раз­дра­жен­ный,
Мол­вил: “Оста­лось ли что, чего бы тер­пе­ние ваше
Не одо­ле­ло, мужи? Что мог­ла бы еще Кифе­рея
Сде­лать, когда б захо­те­ла? Пока ждем худ­ше­го в стра­хе,
Вре­мя молит­вы тво­рить; когда ж нет уча­сти хуже, —
490 Страх под пятою тогда: спо­кой­на вер­ши­на несча­стий.
Пусть же послу­ша­ет, пусть! Пусть нас нена­видит, как ныне,
И Дио­меда, и всех! Но всю ее нена­висть друж­но
Мы пре­зи­ра­ем! Для нас ее сила немно­го­го сто­ит!”
Так гово­ря, оскорб­лял Вене­ру враж­деб­ную Акмон,
495 Воин плев­рон­ский, и в ней воз­буж­дал ее дав­нюю зло­бу.
Это немно­гим при­шлось по душе; дру­зья осталь­ные
Все пори­ца­ли его; когда ж он сби­рал­ся отве­тить,
Тонь­ше стал голос его, и умень­ши­лась сила, и волос
Вдруг пре­вра­ща­ет­ся в пух; покры­ва­ет­ся пухом и шея
500 Новая, грудь и спи­на; на руках появ­ля­ют­ся перья
Круп­ные, лок­ти ж его изги­ба­ют­ся в длин­ные кры­лья;
Боль­шая часть его ног ста­но­вит­ся паль­ца­ми; рогом
Затвер­де­ва­ют уста и кон­цом завер­ша­ют­ся ост­рым.
Идас и Лик в изум­ле­нье глядят и Ник­тей с Рек­се­но­ром,
505 Смот­рит Абант, пора­жен; но пока пора­жа­ют­ся, тот же
Вид при­ни­ма­ют они. И боль­шая доля отряда
Вдруг под­ня­лась и, кры­ла­ми пле­ща, вкруг весел кру­жит­ся.
Еже­ли спро­сишь про вид неждан­ных пер­на­тых, — то были
Не лебедя­ми они, с лебедя­ми, одна­ко же, схо­жи.
510 Еле при­плыл я сюда, где тестя Дав­на сухие
При­над­ле­жат мне поля, и лишь малая сви­та со мною».
Повесть окон­чил Ойнид; и посол Калидон­ское цар­ство
И Пев­ке­тей­ский залив и поля мес­са­пий­ские бро­сил,
Видел пеще­ру он там, зате­нен­ную частой дуб­ра­вой;
515 Кап­ля­ми в ней про­сту­па­ет вода; там Пан оби­та­ет —
Полу­ко­зел. До того оби­та­ли в ней неко­гда ним­фы.
Здесь апу­лий­ский пас­тух испу­гал их одна­жды, и девы
Прочь убе­жа­ли ско­рей, не выдер­жав пер­во­го стра­ха.
Вско­ре, как в чув­ство при­шли и сме­шон им пас­тух пока­зал­ся,
520 Мер­ным дви­же­ни­ем ног закру­жи­ли они хоро­во­ды.
Стал насме­хать­ся пас­тух, под­ра­жая им, пры­гал по-сель­ски
И дере­вен­скую брань к сло­вам добав­лял непри­стой­ным.
Он замол­чал лишь тогда, как закры­лась гор­тань дре­ве­си­ной;
Дере­во соком сво­им повад­ки его обли­ча­ет:
525 Дикой мас­ли­ны пло­ды на зазор­ный язык ука­зу­ют
Горе­чью — гру­бо­стью слов про­дол­жа­ют они отзы­вать­ся.
Как воз­вра­ти­лись послы и отказ при­нес­ли в это­лий­ском
Вой­ске, руту­лы одни, без под­мо­ги чужой, про­дол­жа­ют
Раз нача­тую вой­ну. С обе­их сто­рон было мно­го
530 Про­ли­то кро­ви. Вот Турн к сос­но­вым под­но­сит обшив­кам
Алч­ный огонь, и стра­шит поща­жен­ных во́лна­ми пла­мя.
Вот уже воск и смо­лу и все, что огонь насы­ща­ет,
Муль­ки­бер жад­но сжи­гал; к пару­сам по высо­кой он мачте
Полз, и ска­мьи́ для греб­цов дыми­лись в судах кру­то­бо­ких.
535 Вспом­нив, что навер­ху те сос­ны сруб­ле­ны Иды,
Мать свя­тая богов напол­ни­ла воздух гуде­ньем
Меди, зве­ня­щей о медь, и шумом бук­со­вых дудок.
Чер­ный воздуш­ный про­стор на львах при­ру­чен­ных про­ехав,
Мол­ви­ла: «Тщет­но в суда ты пожар свя­тотат­ст­вен­ный мечешь,
540 Турн, я спа­су кораб­ли! Не могу потер­петь, чтобы пла­мя
Едкое ныне сожгло дуб­рав моих части и чле­ны!»
И воз­гре­ме­ло в выси, лишь ска­за­ла боги­ня; за гро­мом
Круп­ный низ­ри­нул­ся дождь со ска­чу­щим гра­дом, и воздух
Взбух­шее море и ветр воз­му­щая для сшиб­ки вне­зап­ной,
545 Меж­ду собою бои сыно­вья начи­на­ют Аст­рея.
Силу из них одно­го исполь­зо­вав, Матерь бла­гая
Флота фри­гий­ско­го вдруг обры­ва­ет пень­ко­вые вер­ви;
Мчит кораб­ли на боку и вда­ли погру­жа­ет в пучи­ну.
Тут раз­мяг­чи­лась сос­на, дре­ве­си­на ста­но­вит­ся телом,
550 В голо­вы, в лица людей пре­вра­ща­ют­ся гну­тые ко́рмы.
И пере­хо­дят в пер­сты и в ноги плы­ву­щие вес­ла.
Бок оста­ет­ся собой, как был; в нут­ре кора­бель­ном
Реб­ра скры­тые днищ в спин­ные хреб­ты пре­вра­ти­лись;
Реи рука­ми уже, воло­са­ми уж вер­вия ста­ли.
555 Цвет, как и был, — голу­бой: в вол­нах, кото­рые рань­ше
Страх наво­ди­ли на них, ведут свои деви­чьи игры
Ним­фы мор­ские; они, уро­жен­ки суро­вых наго­рий,
Неж­ную сла­вят вол­ну и свое забы­ва­ют рож­де­нье.
Но одно­го не забыв, — как мно­го опас­но­стей в бурю
560 Пере­тер­пе­ли они, — все­гда под­став­ля­ли ладо­ни
Гиб­ну­щим в море судам — но не тем, где плы­ли ахей­цы.
Фри­гии пом­ня беду, нена­виде­ли девы пеласгов,
Радост­ным взо­ром они Нери­тий­ско­го суд­на облом­ки
Встре­ти­ли; радост­но им было видеть корабль Алки­ноя,
565 Пре­об­ра­жен­ный в утес и нарос­ший на дере­во камень.
В нимф мор­ских пре­вра­ти­лись суда, и яви­лась надеж­да,
Что, убо­яв­шись чудес, рутул вое­вать пере­станет.
Тщет­но! Есть боги свои у обе­их сто­рон, а в согла­сье
С ними и доб­лесть души. И уже не при­дан­ные зем­ли
570 Цель их, не тестя пре­стол, не ты, о Лави­ния дева, —
Им лишь победа нуж­на. Вою­ют, чтоб толь­ко ору­жья
Им не сло­жить. Нако­нец увида­ла Вене­ра, что в бит­ве
Сын одо­лел. Турн — пал. И Ардея пала, кото­рой
Турн могу­ще­ст­вом был. Лишь толь­ко в огне бес­по­щад­ном
575 Город про­пал и его под теп­лою скры­лись золою
Кров­ли, из груды углей до тех пор неиз­вест­ная пти­ца
Вдруг выле­та­ет и с крыл стря­ха­ет взма­ха­ми пепел.
Голо­са звук, худо­ба, и блед­ность, и все подо­ба­ет
Плен­но­му горо­ду в ней; сохра­ни­ла она и назва­нье
580 Горо­да, бьет себя в грудь сво­и­ми же кры­лья­ми цап­ля.
Но небо­жи­те­лей всех и даже цари­цу Юно­ну
Ста­рый свой гнев отло­жить побуди­ла Эне­е­ва доб­лесть.
А меж­ду тем, укре­пив моло­до­го дер­жа­ву Иула,
Пред­у­готов­лен­ным стал для Олим­па герой Кифе­ре­ин.
585 Ста­ла богов обхо­дить все­б­ла­гая Вене­ра и, шею
Неж­но обвив у отца, гово­ри­ла: «Ко мне ты жесто­ким
Не был, отец, нико­гда, — будь ныне, молю, подоб­рее!
Дай ты Энею теперь мое­му, кото­ро­му дедом
Стал ты по кро­ви моей, боже­ст­вен­ность, пусть неболь­шую!
590 Лишь бы ты что-нибудь дал! Доволь­но того, что он видел
Раз тот мрач­ный пре­дел и про­шел­ся по бере­гу Стикса!»
Боги сочув­ст­ву­ют все; и цари­цы-супру­ги недвиж­ным
Не оста­ет­ся лицо; и она согла­ша­ет­ся крот­ко.
«Оба, — отец гово­рит, — вы достой­ны небес­но­го дара,
595 Тот, о ком про­сишь, и ты, про­ся­щая. Все ты полу­чишь», —
Он про­ве­щал. В вос­тор­ге она и отцу бла­го­дар­на.
Вот по воздуш­ным полям, голу­би­ной вле­ко­мая ста­ей,
К бре­гу Лав­рен­та спе­шит, где вьет­ся, одет камы­ша­ми,
К близ­ко­му морю стре­мясь реч­ною вол­ною, Нуми­кий.
600 Повеле­ва­ет ему, что́ смер­ти под­власт­но, с Энея
Смыть и бес­шум­ной вол­ной все смы­тое выне­сти в море.
Рого­но­си­тель при­каз выпол­ня­ет Вене­ры; что было
Смерт­но­го в сыне ее, сво­ей очи­ща­ет вол­ною,
Что же оста­лось — кро­пит. Так луч­шая доля — сохран­на.
605 Пре­об­ра­жен­ную плоть нати­ра­ет она бла­го­во­ньем,
Что подо­ба­ет богам, и, амбро­зи­ей с нек­та­ром слад­ким
Уст кос­нув­шись его, в боже­ство пре­вра­ща­ет. Кви­ри­ты
Бога зовут «Инди­гет», алта­ри ему стро­ят и хра­мы.
После Акса­ний вла­дел — име­но­ван дво­я­ко — и Аль­бой,
610 И всей латин­ской зем­лей. Ему же насле­до­вал Силь­вий.
Им порож­ден­ный Латин полу­чил повто­рён­ное имя,
Так­же и ски­петр. За ним зна­ме­ни­тым вла­ды­кой был Аль­ба;
После Эпит; за ним Капет и Капид управ­ля­ли,
Рань­ше, одна­ко, Капид. Потом пере­шла к Тибе­ри­ну
615 Власть. Он в туск­ской зем­ле, в вол­нах уто­нув­ши пото­ка,
Дал свое имя реке. От него же родил­ся и Ремул
С А́кротом буй­ным. Из них был Ремул стар­ше года­ми;
Ремул от гро­ма погиб, сам гро­ма уда­ру подо­бен.
Акрот цар­скую власть, посту­пая разум­нее бра­та,
620 Храб­ро­му пере­да­ет авен­тин­цу. Лежит он зары­тый
Там же, где цар­ст­во­вал он, на хол­ме, его имя при­няв­шем.
Про­ка вер­хов­ную власть над наро­дом дер­жал пала­тин­ским.
В те вре­ме­на и Помо­на жила. Ни одна из латин­ских
Гамад­ри­ад не блю­ла так усерд­но пло­до­во­го сада
625 И ни одна не забо­ти­лась так о дре­вес­ном при­пло­де.
Имя ее — от пло­дов. Ни рек, ни лесов не люби­ла;
Сёла люби­ла она да с пло­да­ми обиль­ны­ми вет­ви.
Пра­вой рукою не дрот, но серп искрив­лен­ный дер­жа­ла;
Им под­ре­за­ла она пре­из­бы­точ­ность зеле­ни или
630 Рост укро­ща­ла усов; под­ре­за­ла кору и встав­ля­ла
Вет­ку в нее, чуже­род­но­му сок достав­ляя питом­цу.
Не допус­ка­ла она, чтобы жаж­дой томи­лись дере­вья.
Вью­щих­ся жад­ных кор­ней водой оро­ша­ла волок­на.
Тут и заня­тье и страсть, — ника­ко­го к Вене­ре вле­че­нья!
635 Все же наси­лья боясь, от сель­чан запи­ра­ла деви­ца
Доступ к пло­до­вым садам; не пус­ка­ла муж­чин и боя­лась.
Что тут ни дела­ли все, — масте­ра на ска­ка­нье, сати­ры
Юные, или сос­ной по рогам опле­тен­ные Паны,
Даже Силь­ван, что все­гда сво­их лет моло­жа­вее, боги
640 Все, что пуга­ют воров сер­пом или удом тор­ча­щим, —
Чтобы Помо­ной вла­деть? Одна­ко же чув­ст­вом любов­ным
Пре­вос­хо­дил их Вер­тумн. Но был он не более счаст­лив.
Сколь­ко он ей, — как у гру­бых жне­цов пола­га­ет­ся, — в кошах
Спе­лых коло­сьев носил — и казал­ся жне­цом насто­я­щим!
645 Часто в повяз­ке бывал из тра­вы све­же­ско­шен­ной, слов­но
Толь­ко что сам он косил иль ряды воро­шил; а неред­ко
С дыш­лом в могу­чей руке, — поклясть­ся было бы мож­но,
Что утом­лен­ных волов из плу­га он толь­ко что выпряг.
То под­чи­ща­те­лем лоз, садо­во­дом с сер­пом появ­лял­ся;
650 То на стре­мян­ку вле­зал, как буд­то пло­ды соби­рая;
Вои­ном был он с мечом, с тро­стин­кой бывал рыбо­ло­вом.
Так он обли­чья менял и был ему доступ сво­бод­ный
К деве, и воль­но он мог весе­лить­ся ее созер­ца­ньем.
Раз, нако­нец, обвя­зав себе голо­ву пест­рой повяз­кой,
655 С пал­кой, согнув­шись, покрыв себе голо­ву воло­сом белым,
Облик ста­ру­хи при­няв, он в холе­ный сад про­ни­ка­ет
И, поди­вив­шись пло­дам, гово­рит: «Вот сила так сила!»
И, похва­лив, ей несколь­ко дал поце­лу­ев, — одна­ко
Так цело­вать нико­гда б ста­ру­ха не ста­ла! Садит­ся
660 На буго­рок и на вет­ви глядит с их гру­зом осен­ним.
Рядом был вяз и на нем — лоза в налив­ших­ся гроз­дьях;
Он одоб­ря­ет их связь и жизнь сов­мест­ную хва­лит.
«Если бы ствол, — гово­рит, — холо­стым, без лозы, оста­вал­ся,
Кро­ме лишь зеле­ни, нам ничем бы он не был при­я­тен.
665 Так­же и эта лоза, что поко­ит­ся, свя­за­на с вязом,
Если б без­брач­ной была, к зем­ле при­к­ло­нен­ной лежа­ла б.
Это­го дере­ва ты не вни­ма­ешь, одна­ко, при­ме­ру:
Брач­но­го ложа бежишь, ни с кем соче­тать­ся не ищешь.
Если бы ты поже­ла­ла! Сама не зна­ва­ла Еле­на
670 Столь­ких про­ся­щих руки, ни та, что когда-то лапи­фов
Вызва­ла бой, ни Улис­са жена, смель­ча­ка сре­ди роб­ких.
Ныне, меж тем как бежишь и про­ся­щих тебя отвер­га­ешь,
Тыся­ча ждет жени­хов, — и боги, и полу­бо­ги,
Все боже­ства, что кру­гом насе­ля­ют Аль­бан­ские горы.
675 Еже­ли умная ты и жела­ешь хоро­ше­го бра­ка,
Слу­шай ста­ру­ху меня, пото­му что люб­лю тебя боль­ше
Всех, не пове­ришь ты как! Не думай о свадь­бах обыч­ных,
Дру­гом посте­ли сво­ей Вер­тум­на ты выбе­ри. Сме­ло
Я пору­чусь за него, — затем, что себя он не зна­ет
680 Луч­ше, чем я. Не стран­ст­ву­ет он где при­дет­ся по миру,
Здесь он, и толь­ко, живет. Он не то, что обыч­но дру­гие, —
Как увидал, так влюб­лен. Ты пер­вым его и послед­ним
Пла­ме­нем будешь. Тебе он одной посвя­тит свои годы.
Знай еще, что он юн, что его награ­ди­ла при­ро­да
685 Даром кра­сы, хоро­шо под­ра­жа­ет он обра­зам раз­ным,
Что ни при­ка­жешь, во все обра­тит­ся он, если захо­чешь.
Вкус не один ли у вас? Твои он пло­ды полу­ча­ет
Пер­вый и с радо­стью дар из рук тво­их раз­ве не при­мет?
Но не жела­ет уже он с дере­вьев тво­их уро­жая,
690 С сока­ми неж­ны­ми трав, вос­пи­тан­ных садом тени­стым, —
Кро­ме тебя, ниче­го! Над пылаю­щим сжаль­ся! Поверь же,
Все, что он про­сит, про­шу за него я мои­ми уста­ми.
Мести побой­ся богов, — ида­лий­ки, кото­рая недруг
Жест­ких сер­дец, не гне­ви и зло­па­мят­ной девы Рам­нуз­ской!
695 Чтоб уве­ли­чить твой страх, — ибо ста­рость меня научи­ла
Мно­го­му, — я рас­ска­жу о делах, извест­ных на Кип­ре
Каж­до­му, — лег­че тогда убедишь­ся и серд­цем смяг­чишь­ся.
Ана­к­са­ре­ту узрел, ста­рин­ною тев­кро­вой кро­вью
Знат­ную, Ифис, — а сам чело­век он был низ­ко­го рода.
700 Толь­ко ее он узрел — и весь заго­рел­ся любо­вью.
Дол­го борол­ся с собой, но когда увидал, что безумья
Разу­мом не победить, при­шел, умо­ляя, к поро­гу.
Жал­кое чув­ство свое он поведал кор­ми­ли­це: молит
Не отвер­гать его просьб, при­зы­ва­ет пито­ми­цы имя.
705 К каж­до­му он из рабов при­бли­жал­ся со льсти­вою речью,
Голо­сом всех он про­сил, в тре­во­ге, помочь доб­ро­хот­но.
Часто свои пору­чал он при­зна­ния неж­ным дощеч­кам,
Сам же в то вре­мя вен­ки, оро­шен­ные вла­гою слез­ной,
Вешал на две­ри ее: про­сти­рал он на твер­дом поро­ге
710 Неж­ное тело свое и замок про­кли­нал зло­по­луч­ный.
Ана­к­са­ре­та ж — глу­ха, как при­бой при под­няв­шем­ся Авст­ре,
Жест­че желе­за она, что огонь зака­лил нори­кий­ский,
Твер­же, чем камень живой, покуда он с кор­ня не сорван.
Все отвер­га­ет его и сме­ет­ся — к жесто­ким поступ­кам
715 Гор­дые злоб­но сло­ва добав­ля­ет; наде­ять­ся даже
Не поз­во­ля­ет ему; и не вытер­пел дли­тель­ной муки
Ифис и, став у две­рей, про­из­но­сит послед­нее сло­во:
“Ты победи­ла меня! Отныне уже я не буду
Боль­ше тебе доку­чать. Три­умф свой радост­ный празд­нуй!
720 Ныне «пеан!» вос­кли­цай, увен­чай­ся бли­ста­тель­ным лав­ром!
Ты победи­ла! — умру; весе­лись, о желез­ное серд­це!
Ты поне­во­ле меня хоть похва­лишь за что-нибудь; чем-то
Ста­ну любе­зен тебе, мою ты при­зна­ешь заслу­гу.
Все же не рань­ше мое о тебе пре­кра­тит­ся том­ле­нье,
725 Неже­ли кон­чит­ся жизнь! Зараз двух све­тов лишусь я.
Но не уста­ми мол­вы о моей изве­стишь­ся кон­чине, —
Чтобы сомне­ния снять, сам буду я здесь, пред тобою,
Пусть без­ды­хан­ная плоть насы­тит жесто­кие очи!
Если ж, о Выш­ние, вы на люд­ские взи­ра­е­те судь­бы,
730 То вспо­мя­ни­те меня: про­сить уж язык мой не в силах
Боль­ше­го. Сде­лай­те так, чтобы дол­го меня вспо­ми­на­ли:
Жизнь мою сла­вы лишив, веко­веч­ную дай­те мне сла­ву!”
Мол­вил; а сам к кося­кам, укра­шав­шим­ся часто вен­ка­ми,
Влаж­ные очи свои, поды­мая и блед­ные руки,
735 К при­то­ло­ке он узлом тесь­му при­вя­зал и, про­мол­вив:
“По серд­цу ль этот венок жесто­кой тебе и без­бож­ной?” —
Голо­ву вста­вил в тесь­му, к люби­мой лицом обра­щен­ный;
И, опу­стив­шись, в пет­ле зло­счаст­ная тяжесть повис­ла, —
И уда­ря­е­ма ног дви­же­ни­ем тре­пет­ным, слов­но
740 Сто­ном отве­ти­ла дверь и, открыв­шись, ужас­ное дело
Све­ту яви­ла. Рабы закри­ча­ли. Под­няв, его тело
К мате­ри в дом отнес­ли, — отец к тому вре­ме­ни умер.
Та, при­жи­мая к груди, обни­мая холод­ные чле­ны
Сына, ска­за­ла все то, что несчаст­ным роди­те­лям впо­ру,
745 Все совер­ши­ла она, мате­рям что впо­ру несчаст­ным, —
Вот через город ведет пла­чев­ное шест­вие скор­би,
Жел­тое тело к кост­ру про­во­жая на смерт­ных носил­ках.
Дом нахо­дил­ся как раз на пути про­хож­де­нья уны­лой
Этой про­цес­сии; звук уда­ров по груди до слу­ха
750 Ана­к­са­ре­ты достиг, — бог Мсти­тель ее бес­по­ко­ил.
Мол­вит, одна­ко: “Взгля­ну на печаль­ный обряд!” — и в вол­не­нье
Всхо­дит на выш­ку двор­ца, где откры­ты широ­кие окна.
Но увида­ла едва на носил­ках лежа­щее тело,
Око­че­не­ли гла­за, поблед­не­ло лицо и из тела
755 Буд­то вся кровь отли­лась. Попы­та­лась обрат­но нога­ми
Пере­сту­пить, — не мог­ла. Голо­вой повер­нуть­ся хоте­ла —
Тоже не в силах; уже зани­ма­ет пома­лу все тело
Камень, что ранее был в бес­чув­ст­вен­ном серд­це. Не думай,
Это не вымы­сел, нет: сохра­ня­ет­ся ста­туя девы
760 На Сала­мине под­несь. Там есть и Вене­ры Смот­ря­щей
Храм. Не забудь же о том, что́ слы­ша­ла ты, моя ним­фа, —
Дол­гую гор­дость откинь и с влюб­лен­ным — молю — соче­тай­ся!
И да не тронет тво­их мороз весен­ний пло­до­вых
Завя­зей, да не стряхнет и цве­тов стре­ми­тель­ный ветер!»
765 Бог, столь мно­го пред ней пона­прас­ну меняв­ший обли­чий,
Сде­лал­ся юно­шей вновь; ста­ру­ше­чьи все он отки­нул
При­спо­соб­ле­нья; таким пред нею явил­ся, какое
Солн­це быва­ет, когда луче­зар­но бли­стаю­щим ликом
Вдруг победит обла­ка и уже без пре­пят­ст­вий сия­ет.
770 Хочет он силою взять; но не надоб­но силы. Кра­сою
Бога пле­ни­лась она и вза­им­ную чув­ст­ву­ет рану.

Воин Аму­лий потом авсо­ний­скою пра­вил стра­ною,
Прав не имея на то, и Нуми­то­ру-стар­цу вер­ну­ли
Вну­ки дер­жа­ву его. Был в празд­ник Пали­лий зало­жен

775 Град укреп­лен­ный. Но с ним стар­ши­ны саби­нов и Таций
Нача­ли брань; и, в кре­пость открыв им доступ, Тар­пейя
Долж­ную казнь при­ня­ла, раздав­ле­на грудой ору­жья.
Курий сабин­ских сыны меж тем, как стих­шие вол­ки,
Голос зажа­ли в устах, и гото­вы напасть на заснув­ших
780 Креп­ко людей, и стре­мят­ся к вра­там, кото­рые запер
Наглу­хо сам Или­ад. Одни лишь вра­та ото­мкну­ла
Дочь Сатур­на и их повер­ну­ла бес­шум­но на пет­лях.
Толь­ко Вене­ра одна услы­ха­ла дви­же­нье засо­ва.
Ство­ру закры­ла б она, да толь­ко богам невоз­мож­но
785 Дело богов пре­се­кать. Близ Яна места­ми вла­де­ли
Ним­фы Авсо­нии, ток насе­ляя клю­ча ледя­но­го.
Их попро­си­ли помочь. Спра­вед­ли­вой боги­ни­ной прось­бе
Ним­фы не внять не мог­ли. Пото­ка под­зем­ные воды
Выве­ли тот­час из недр. Но ворота откры­тые Яна
790 Были доступ­ны еще, заграж­ден путь не был водою.
Вот под обиль­ный род­ник под­ло­жи­ли они жел­то­ва­той
Серы и в жилах пустых дымя­щий битум запа­ли­ли.
Силой обо­их веществ про­ни­ка­ет в глу­би­ны исто­ков
Пар. Дер­зав­шие в спор всту­пить с аль­пий­скою сту­жей,
795 Само­му пла­ме­ни вы теперь не усту­пи­те, воды!
Воз­ле обе­их две­рей огне­нос­ные брыз­ги дымят­ся.
Вот ворота́, что не впрок для суро­вых доступ­ны саби­нов,
Новым ручьем пре­граж­да­ют­ся. В бой успе­ва­ют собрать­ся
Вои­ны спав­шие; их на сра­же­ние Ромул пред­во­дит.
800 Рим­ская вско­ре зем­ля тела­ми покры­лась саби­нов,
Так­же тела­ми сво­их; и с кро­вью све­жею зятя
Тестя горя­чую кровь сме­шал тут меч нече­сти­вый.
Все же они пред­по­чли брань миром окон­чить и спо­ра
Луч­ше мечом не решать, и стал содер­жав­ст­во­вать Таций.
805 После кон­чи­ны его ты, Ромул, обо­им наро­дам
Рав­но зако­ны давал, и Марс, свой шлем отла­гая,
С речью такой обра­тил­ся к отцу и бес­смерт­ных и смерт­ных:
«Вре­мя, роди­тель, при­шло, — посколь­ку на твер­дой осно­ве
Рим­ское дело сто­ит, от вождя одно­го не зави­ся, —
810 Те обе­ща­нья, что мне ты давал и достой­но­му вну­ку,
Выпол­нить и, от зем­ли уне­ся, поме­стить его в небе!
Ты мне когда-то ска­зал при собо­ре Бес­смерт­ных, — я это
Пом­ню, в памя­ти я сло­ве­са сохра­няю свя­тые! —
Будет один: его воз­не­сешь к лазу­рям небес­ным.
815 Так ты ска­зал, и твои да испол­нят­ся ныне веща­нья!»
И Все­мо­гу­щий кив­нул и чер­ны­ми туча­ми небо
Скрыл, и от гро­ма его и от мол­ний был ужас во Гра­де.
Зна­ме­нье в этом при­знав, что дано ему сына похи­тить,
На колес­ни­цу взо­шел, опер­шись на копье, и кро­ва­вым
820 Дыш­лом коней тяготя, погнал их, бичом уда­ряя,
Неустра­ши­мый Гра­див и, ско­ро спу­стясь по про­сто­ру,
Оста­но­вил и сошел на леси­стом хол­ме Пала­тин­ском.
Перед наро­дом сво­им отправ­ляв­ше­го суд госуда­рев
Он Или­а­да унес. В дуно­ве­ньях воздуш­ных рас­па­лось
825 Смерт­ное тело его, — так, мощ­ною бро­шен пра­щою,
Обык­но­вен­но сви­нец рас­па­да­ет­ся в небе далё­ко.
Вид он пре­крас­ный обрел, достой­ней­ший тра­пез высо­ких, —
В новом он обли­ке стал тра­бею нося­щим Кви­ри­ном.
Видя, как, мужа лишась, Гер­си­лия пла­чет, Юно­на
830 Тот­час Ириде сво­ей по дуге семи­цвет­ной спу­стить­ся
К ней, оди­но­кой, велит и такие сло­ва пере­дать ей:
«О латин­ско­го ты и сабин­ско­го пле­ме­ни сла­ва,
Жен всех луч­ше жена! Достой­ная рань­ше тако­го
Мужа, супру­гой теперь достой­ная звать­ся Кви­ри­на,
835 Сле­зы свои осу­ши! И если хочешь супру­га
Видеть, за мною иди, к той роще, одев­шей Кви­ри­нов
Холм, кото­рою храм царя зате­ня­ет­ся рим­лян!»
Пови­но­ва­лась и, вниз по раду­ге снидя на зем­лю,
Эту, как веле­но, речь Гер­си­лии мол­вит Ирида.
840 Та засты­ди­лась; едва поды­мая гла­за, гово­рит ей:
«Ты, о боги­ня! Твое неиз­вест­но мне имя, одна­ко
Вижу боги­ню в тебе! — о, веди, о, веди и супру­га
Взо­ру яви мое­му! Коль судь­бы дару­ют один лишь
Раз мне увидеть его, при­ми­рюсь, что взят он на небо!»
845 Ска­за­но — сде­ла­но. Вот взо­шли с Тав­ман­те­стой Девой
Вме­сте на Рому­лов холм. И вдруг перед ними на зем­лю
С неба упа­ла звезда. От све­та ее заго­рев­шись,
С тою звездою взви­лись у Гер­си­лии воло­сы в небо.
В руки, зна­ко­мые ей, там при­нял жену осно­ва­тель
850 Рим­ско­го гра­да, сме­нил он и тело ее и про­зва­нье:
Го́рою стал вели­чать, спо­кло­ня­е­мой богу Кви­ри­ну.

ПРИМЕЧАНИЯ

5. Зан­клея — Мес­са­ния (н. Мес­си­на).
9. Цир­цея — ср. «Одис­сея», X, 135—574.
27. Отцов­ским — т. е. бога солн­ца.
78. Сидон­ка — Дидо­на, цари­ца Кар­фа­ге­на (см. «Эне­ида», кн. IV).
83. Эрикс — гора в Сици­лии. Акест — выхо­дец из Трои.
89. Пере­чис­ля­ют­ся ост­ро­ва у бере­гов Кам­па­нии.
89 сл. Кер­ко­пы — лидий­ское пле­мя, обе­щав­шее помощь Юпи­те­ру в его борь­бе с Сатур­ном, но, полу­чив пла­ту, обма­нув­шее его; за это кер­ко­пы были обра­ще­ны в обе­зьян — по-гре­че­ски pi­thex, откуда и назва­ние Пите­ку­зы.
101. Пар­те­но­пей­ские сте­ны — Неа­поль.
102. Эолов сын — спут­ник Энея Мизен (см.: «Эне­ида», VI, 163 слл.). Его холм — мыс Мизен.
104. Сивил­ла. — Об этой про­ро­чи­це см.: «Эне­ида», III, 441—459; V, 731—737 и VI.
114. Аверн­ская Юно­на — Пер­се­фо­на.
155. Эвбей­ский град — Кумы, осно­ван­ные выхо­д­ца­ми с ост­ро­ва Эвбеи.
233. Лестри­гон — см.: «Одис­сея», кн. X, где рас­ска­за­ны и дру­гие собы­тия, пере­да­вае­мые Овиди­ем (см. так­же IX кни­гу «Одис­сеи»).
325. Игри­ща элид­ские — Олим­пий­ские игры; рим­ляне часто пута­ли четы­рех­лет­нюю гре­че­скую «олим­пи­а­ду» со сво­им пяти­лет­ним «люст­ром».
328 слл. Пере­чис­ля­ют­ся реки Лаци­у­ма; Аль­бу­ла — древ­нее назва­ние Тиб­ра.
334. Ян, или Янус — один из чисто рим­ских богов, изо­бра­жав­ший­ся дву­ли­ким. Храм его сто­ял откры­тым в воен­ное и запер­тым в мир­ное вре­мя.
404. Эреб и Хаос — боже­ства тьмы и миро­вой без­дны.
416. Тар­тес­сия — Испа­ния, по горо­ду Тар­тес­су.
433. Каме­ны — латин­ское назва­ние муз.
451. Турн — царь руту­лов, сва­тав­ший­ся за Лави­нию, дочь Лати­на, буду­щую жену Энея.
457. Дио­мед — соглас­но леген­де, по окон­ча­нии Тро­ян­ской вой­ны пере­се­лил­ся в Ита­лию, поки­нув род­ную Арго­лиду. Под Тро­ей он ранил Вене­ру и был за это нена­видим ею.
468. Нари­кий­ский герой — Аянт, сын Оилея, обес­че­стив­ший Кас­сан­дру, искав­шую убе­жи­ща в хра­ме Афи­ны («Девы»).
472. Кафа­рей — мыс на ост­ро­ве Эвбее.
545. Сыно­вья Аст­рея — вет­ры.
563. Нери­тий­ский — т. е. Улис­сов (по горе Нерит на Ита­ке).
564. Корабль Алки­ноя — царя феа­ков (см. «Одис­сея», XIII, 153—184).
579 сл. Латин­ское ar­dea озна­ча­ет «цап­ля».
583. Иул — Аска­ний, сын Энея.
622. Про­ка (или Прок) — один из мифи­че­ских царей Лаци­у­ма.
623. Помо­на — назва­на Овиди­ем лес­ной ним­фой (гамад­ри­а­дой).
626. От латин­ско­го po­mum — плод.
638. Паны. — После того как Пан вошел в сви­ту Вак­ха вме­сте с сати­ра­ми, он как бы раз­дро­бил­ся; ста­ли счи­тать, что Панов мно­го и что суще­ст­ву­ют еще малень­кие Паны — «пан­ис­ки».
639. Силь­ван («Лес­ной») — один из искон­ных лес­ных и поле­вых демо­нов лати­нян.
669 сл. Еле­на — жена царя Мене­лая, похи­щен­ная Пари­сом. Далее Овидий гово­рит про жену Пири­фоя — Гип­по­да­мию (см. прим. к XII, 210) и Пене­ло­пу.
674. Аль­бан­ские горы — на юг от Рима.
693. Ида­лий­ка — Вене­ра, по горе Ида­лии, на ост­ро­ве Кип­ре.
712. Нори­кий­ский. — Норик — при­ду­най­ская область, извест­ная выдел­кой ору­жия.
774. Пали­лии — сель­ский празд­ник в честь боже­ства Палес.
776. Тар­пейя — дочь началь­ни­ка рим­ской кре­по­сти, впу­стив­шая в нее вра­гов. В награ­ду себе она испро­си­ла «то, что они носят на левой руке», имея в виду золотые запя­стья. Саби­ны, вой­дя в кре­пость, забро­са­ли девуш­ку щита­ми (их так­же носят на левой руке).
781. Или­ад — Ромул, сын Илии.

Оглавление

Оцените статью
Античная мифология