Овидий. Метаморфозы. Книга XIII

Сели вожди, а тол­па их вен­ком окру­жа­ла, и пря­нул
Перед лицо их Аянт, щитом семи­кож­ным вла­дев­ший
И, нетер­пе­ньем горя и гне­вясь, он иско­са взо­ром
Берег сигей­ский обвел и суда и при­бре­жья; и, руки
5 Квер­ху воздев, гово­рит: «Юпи­тер свиде­тель, реша­ем
Спор мы в виду кораб­лей! И мне Улисс сорев­ну­ет!
Не усо­мнил­ся бежать он от пла­ме­ни Гек­то­ра, я же
Пла­мя сдер­жал и пожар отвра­тил от ахей­ско­го флота.
Ста­ло быть, дело вер­ней состя­зать­ся лука­вою речью,
10 Неже­ли бить­ся рукой! Но не боль­но ретив я на сло­во,
Так же, как он — на дела. Насколь­ко я в бит­ве жесто­кой
Ост­рым ору­жьем силен, настоль­ко он — ост­рою речью.
Неза­чем, думаю, мне о сво­их вам дея­ньях, пеласги,
Напо­ми­нать. Вы их виде­ли. Пусть о сво­их он рас­ска­жет,
15 Что без свиде­тель­ских глаз свер­ше­ны и лишь ночи извест­ны!
Прав­да, награ­ды боль­шой я про­шу. Но сопер­ник лиша­ет
Чести меня. Как ни будь вели­ка, для Аян­та не станет
Гор­до­стью тем овла­деть, что надеж­дою было Улис­са!
А для него — награ­да в самом состя­за­нии этом:
20 Будет Улисс побеж­ден, но ска­жут: он спо­рил с Аян­том!
Я же — когда бы моя под­верг­лась сомне­нию доб­лесть —
И бла­го­род­ст­вом велик, Тела­мо­ном рож­ден­ный, кото­рый
Кре­пость тро­ян­скую взял, пред­во­дим Гер­ку­ле­сом могу­чим,
И с пага­сей­ским про­ник кораб­лем к побе­ре­жью Кол­хиды.
25 Он же Эаком рож­ден, что суд над без­молв­ны­ми пра­вит,
Там, где Сизи­фа томит, эолий­ца, тяже­лая глы­ба.
Выш­ний Юпи­тер его при­зна­ет, назы­вая откры­то
Сыном сво­им; так, зна­чит, Аянт от Юпи­те­ра тре­тий.
Пред­ков, одна­ко же, ряд мне впрок не пошел бы, ахей­цы,
30 Еже­ли он у меня и с Ахил­лом не был бы общим.
Он мне брат. Мне и брат­нин доспех. Иль пото­мок Сизи­фа,
Вточь на него и лукав­ст­вом сво­им и ковар­ст­вом похо­жий,
В род Эакидов вне­сет име­на посто­рон­не­го рода?
Пер­вым надел я доспех, до при­зы­ва еще, и за это
35 Мне же в доспе­хе отказ? И почтет­ся силь­нее, кото­рый
Взял­ся послед­ним за меч и, лож­ным при­крыв­шись безумьем,
Отго­во­рил­ся от битв, — я хит­рее Улис­са, но толь­ко
Мень­ше себе на уме. Нав­пли­ад обна­ру­жил обма­ны
Роб­кой души и его пота­щил в неже­лан­ную сечу!
40 Луч­шее ныне возь­мет, — кто что-либо взять отка­зал­ся!
Я же пусть чести лишусь, оста­нусь без брат­ни­на дара,
Я, под­верг­ший себя всем пер­вым опас­но­стям бра­ни!
Луч­ше бы, прав­да, с ума он сошел иль пове­ри­ли б в это,
Чтобы това­ри­щем нам не при­шел под фри­гий­ские сте́ны
45 Этот вну­ши­тель зло­действ! И тебя бы, пото­мок Пеан­та,
Лем­нос теперь не дер­жал, а с тобой — пре­ступ­ле­ние наше.
Ныне — все зна­ют о том — ты, скры­тый в пеще­рах дуб­рав­ных,
Сто­ном, сдви­га­ешь ска­лы́, на винов­ни­ка бед при­зы­вая
Долж­ную кару. Коль есть боже­ства, не вот­ще при­зы­ва­ешь!
50 Ныне ж, с нами одну при­но­сив­ший как воин при­ся­гу, —
Горе! — один — из вождей, уна­сле­до­вав­ший Гер­ку­ле­сов
С тулом и стре­ла­ми лук, болез­нью и голо­дом слом­лен,
Сыт и одет ижди­ве­ни­ем птиц; на пер­на­тых охотясь,
Тра­тит он стре­лы свои, где таи­лись тро­ян­ские судь­бы!
55 Все-таки жив Фил­ок­тет, отто­го что не спут­ник Улис­су!
Так же поки­ну­тым быть Пала­мед пред­по­чел бы несчаст­ный!
Был бы еще он в живых иль скон­чал­ся б, навер­но, невин­ным!
Этот же, бред не забыв, что ему на беду обер­нул­ся,
Лож­но в измене его обви­нил; обви­не­нье сумел он
60 И под­твер­дить: пока­зал им самим же зары­тое зла­то!
Так иль изгна­ни­ем он, или смер­тью ахей­ские силы
Уни­что­жал; так бьет­ся Улисс, так страх воз­буж­да­ет!
Пусть крас­но­ре­чи­ем он даже вер­но­го Несто­ра боль­ше,
Все-таки я не могу не при­знать, что Несто­ра бро­сить
65 Было пре­ступ­но, когда он, с моль­бой обра­ща­ясь к Улис­су,
Свя­зан­ный раной коня, сам дрях­ло­стью лет удру­чен­ный,
Бро­шен това­ри­щем был. Не выду­мал я пре­ступ­ле­нье!
Зна­ет об этом Тидид. При­зы­вая по име­ни, тру­са
Он задер­жал, поно­ся убе­жав­ше­го в тре­пе­те дру­га!
70 Боги на жизнь людей спра­вед­ли­вы­ми смот­рят оча­ми.
Про­сит о помо­щи тот, кто не подал ее; покидав­ший
Будет поки­нут теперь: он сам при­го­вор себе вынес.
Кли­чет това­ри­щей; я под­бе­жал и гля­жу: он тре­пе­щет,
Бледен от стра­ха, дро­жит, при­бли­же­ние чув­ст­вуя смер­ти.
75 Тяж­кий поста­вил я щит и лежа­ще­го им при­кры­ваю
И — хоть мала эта честь — спа­саю ничтож­ную душу.
Если упор­ст­ву­ешь ты, вер­нем­ся на преж­нее место,
Всё да повто́рит­ся: враг, и рана твоя, и обыч­ный
Ужас. Таись под щитом и со мною за ним состя­зай­ся!
80 А как я вырвал его, он, кое­го раны лиша­ли
Силы сто­ять, убе­жал, ника­кой не удер­жан­ный раной!
Гек­тор пред­стал — и богов с собою в сра­же­ние вво­дит.
Натиск встре­чая его, не один ты, Улисс, устра­шил­ся б, —
Храб­рые даже, и те — столь силь­ный вну­шал­ся им ужас,
85 Я же, когда лико­вал он успе­ху кро­ва­во­го боя,
Тяж­кое бре­мя мет­нув вбли­зи, его опро­ки­нул,
Как вызы­вал непри­я­те­лей он, я один ото­звал­ся;
Тут умо­ля­ли вы все, чтоб жре­бий мне выпал, ахей­цы;
Ваши свер­ши­лись моль­бы. А когда об исхо­де той схват­ки
90 Спро­си­те, — знай­те, что я одо­леть себя Гек­то­ру не дал.
Все тро­ян­цы стре­мят и огонь, и желе­зо, и гро­мы
Пря­мо на гре­че­ский флот: где сно­ва Улисс зла­то­устый?
Тыся­чу ваших судов отсто­ял я, допо­д­лин­но, гру­дью, —
В них же воз­вра­та залог. За суда награ­ди­те доспе­хом!
95 Да и, по прав­де ска­зать, доспе­хам то бо́льшая почесть,
Неже­ли мне само­му, и наша сли­ва­ет­ся сла­ва;
Нужен доспе­хам Аянт, доспе­хи не нуж­ны Аян­ту.
С этим пусть Реза срав­нит ита­ки­ец и тру­са Доло­на
Или Геле­на еще При­а­мида и кра­жу Пал­ла­ды! —
100 Все совер­ша­лось в тени и все не без рук Дио­меда!
Если ж доспе­хи за столь вы дур­ные дае­те дея­нья,
Их разде­ли­те: и часть Дио­медо­ва боль­ше да будет!
Для ита­кий­ца что в них? Он тай­но, все­гда без­оруж­ный,
Дела­ет дело; врас­плох улов­ля­ет вра­га ухищ­ре­ньем!
105 Этот сия­ю­щий шлем, луча­щий­ся золо­том ясным,
Будет поме­хой ему, обна­ру­жит его сокро­вен­ность.
Шлем ведь Ахил­ла надев, дули­хий­ское темя не смо­жет
Гру­за тако­го сне­сти. Не в подъ­ем ока­зать­ся тяже­лым
Может копье с Пели­о­на его нево­ин­ст­вен­ной дла­ни.
110 Щит, на кото­ром резь­бой дан образ широ­ко­го мира,
Роб­кой тво­ей не под стать, для хит­ро­сти создан­ной шуй­це!
Наг­лый! Что про­сишь доспех, от кото­ро­го сам обес­си­лешь?
Если ж ахей­ский народ тебе его даст по ошиб­ке,
Будет вра­гу что́ отнять, но не будет ему устра­ше­нья.
115 Бег­ство, кото­рым одним, трус­ли­вей­ший, всех побеж­да­ешь,
Мед­лен­но станет, когда ты наде­нешь такие доспе­хи.
К это­му так­же при­бавь, что ред­ко в сра­же­ни­ях быв­ший
Щит твой цел-невредим, а мой от уда­ров копей­ных
Тыся­чью дыр про­бо­ден; ему и пре­ем­ник потре­бен.
120 Да нако­нец, что борь­ба на сло­вах? Поглядим-ка на деле!
Слав­но­го мужа доспех пусть бро­сят про­меж­ду вра­га­ми,
Нам пове­ли­те сой­тись, — одолев­ше­го им укра­шай­те!»
Сын Тела­мо­на ска­зал, и, едва он закон­чил, раздал­ся
Ропот тол­пы. Но герой, пото­мок Лаэр­тов, под­нял­ся,
125 Очи к зем­ле опу­стив, помед­лил немно­го и под­нял
Взор на ахей­ских вождей перед сло­вом, кото­ро­го жда­ли.
Заго­во­рил — кра­соты лише­ны его не были речи:
«Если бы прось­бы мои испол­ня­лись и ваши, пеласги,
Неза­чем был бы нам спор, не сомни­те­лен был бы наслед­ник.
130 Ты бы ору­жьем сво­им, мы — тобою б, Ахилл, обла­да­ли.
Ныне ж, посколь­ку и мне и вам отка­за­ли в нем судь­бы
Неспра­вед­ли­вые (он выти­рал на очах сво­их буд­то
Сле­зы), о, кто же бы мог насле­до­вать луч­ше Ахил­лу,
Неже­ли тот, чрез кого полу­чи­ли данай­цы Ахил­ла?
135 Впрок ли Аян­ту, что весь он таков, как виден сна­ру­жи?
Мне же во вред мой наход­чи­вый ум, — посто­ян­но, ахей­цы,
Быв­ший вам впрок. Мое­му крас­но­ре­чью, — коль им обла­даю, —
Коим сей­час за себя, как, быва­ло, за вас, состя­за­юсь,
Пусть не завиду­ют. Пусть что хоро­ше­го в ком, то и будет.
140 Род, и пред­ков, и все, чего мы не сами достиг­ли,
Соб­ст­вен­ным не назо­ву. Но Аянт заявил, что он буд­то
Пра­внук Юпи­те­ра, — пусть, но и наше­го рода винов­ник
Тоже Юпи­тер; и я от него на такой же сту­пе­ни.
Ибо отец мне Лаэрт, а Арке­сий — роди­тель Лаэр­та,
145 Он же Юпи­те­ру сын. Не про­клят никто и не изгнан.
Так­же по мате­ри род мой вос­хо­дит к Кил­ле­нию, — в нем же
Знат­ность вто­рая моя. От бес­смерт­ных роди­те­ли оба.
Но не затем, что по мате­ри я родо­ви­тей Аян­та,
И не затем, что в брат­ской кро­ви́ мой отец непо­ви­нен,
150 Этих доспе­хов про­шу. По заслу­гам дело решай­те.
То, что два бра­та род­ных Тела­мон и Пелей, вы не ставь­те
Это в заслу­гу ему. При подоб­ной добы­че не кро­ви
Про­ис­хож­де­нье, но честь и доб­лесть долж­ны ува­жать­ся;
Если же бли­зость род­ства, — то най­дет­ся бли­жай­ший наслед­ник:
155 Если роди­тель Пелей, есть Пирр, его сын. Оста­ет­ся ль
Место Аян­ту? Доспех пусть в Скир отпра­вят иль Фтию!
Так­же родил­ся и Тевкр двою­род­ным бра­том Ахил­лу, —
Раз­ве же тре­бу­ет он, завла­деть упо­ва­ет ору­жьем?
Зна­чит, посколь­ку дела мы в пре­нье реша­ем откры­том,
160 Более мной свер­ше­но, чем в крат­кую может вме­стить­ся
Речь, но меня поведет, одна­ко ж, порядок собы­тий.
Мать Нере­ида, про­знав о гряду­щей поги­бе­ли сына,
В жен­ском наряде его ута­и­ла, и все обма­ну­лись —
Был в том чис­ле и Аянт! — улов­кой с заем­ной одеж­дой.
165 С жен­ским това­ром ведь я́ ору­жие сме­ши­вал, чтобы
Муже­ский дух воз­будить. Но герой не бро­сал оде­я­нья
Девы, доко­ле ему, сто­яв­ше­му с тор­чем и древ­ком,
Я не ска­зал: “О боги­ни дитя! Для тебя бере­жет­ся
Пер­га­ма гибель. Чего ж ты колеб­лешь­ся Трою поверг­нуть?”
170 Длань я его воз­будил и храб­ро­го к храб­рым напра­вил.
Зна­чит, дея­нья его — и мои. Копьем поко­рил я
Теле­фа, вед­ше­го бой; он молил, побеж­ден, — и помог я.
Дело мое — и паде­ние Фив; поверь­те, — я Лес­бос,
И Тенедос, и Хри­сею, и Килл, — Апол­ло­но­вы гра­ды. —
175 Так­же и Скир поло­нил; потря­сен­ные этой дес­ни­цей,
Пра­хом на зем­лю лег­ли кре­пост­ные твер­ды­ни Лир­несса.
Об осталь­ном про­мол­чу, — но могу­ще­го спра­вить­ся с лютым
Гек­то­ром гре­кам я дал. Чрез меня пал доб­лест­ный Гек­тор.
Ныне ору­жи­ем тем, кото­рым я создал Ахил­ла,
180 Дара про­шу: живо­му вру­чил и насле­до­вать впра­ве.
Толь­ко позор одно­го осталь­ных всех тро­нул данай­цев,
Тыся­ча наших судов сто­я­ла в Авлиде Эвбей­ской.
Дол­го там ждем мы вет­ров, но не дуют они или флоту
Про­ти­во­бор­ны; велят Ага­мем­но­ну жест­кие судь­бы
185 Деву невин­ную — дочь — зако­лоть для гнев­ной Диа­ны.
Но не согла­сен отец; на самых богов он раз­гне­ван;
Все же роди­тель в царе гово­рит; я мяг­ко сло­ва­ми
Дух непо­кор­ный отца обер­нул на все­об­щую поль­зу.
Да, я теперь при­зна­юсь, — Атрид изви­нит мне при­зна­нье, —
190 Перед при­страст­ным судьей защи­щал я нелег­кое дело.
Все ж побуж­да­ет его о наро­де забота и бра­те,
Скип­т­ра вру­чен­но­го власть, чтоб кро­вью пла­тил он за сла­ву!
Послан и к мате­ри я, — пред­сто­я­ло ее не сове­том
Взять, но хит­ро обо­льстить. Когда бы пошел Тела­мо­нид,
195 Наших судов пару­са до сих пор не име­ли бы вет­ра!
Послан и в кре­пость я был, в Или­он, — дерз­но­вен­ный ора­тор.
Видел я сам, посе­тил сове­ща­ние Трои высо­кой;
Было мужа­ми оно пере­пол­не­но; я же без стра­ха
Вел пору­чён­ное мне всей Гре­ци­ей общее дело.
200 Мною Парис обви­нен; доби­ва­юсь каз­ны и Еле­ны.
Тро­нут При­ам и — При­а­ма род­ня — Анте́нор, — Парис же
С бра­тья­ми все­ми и те, кто участ­ни­ком был похи­ще­нья,
Руки сдер­жа­ли едва нече­сти­вые; ты это зна­ешь,
О Мене­лай, — ведь пер­вым с тобой разде­лил я опас­ность.
205 Дол­го докла­ды­вал вам, что́, сове­та­ми или рукою,
Сде­лал полез­но­го я за вре­мя вой­ны дол­го­лет­ней.
После началь­ных боев вра­ги за сте­на­ми твер­ды­ни
Дол­го сра­жа­лись еще; воз­мож­но­сти бра­ни откры­той
Не было и, нако­нец, уже год мы сра­жа­лись деся­тый.
210 Что же ты делал меж тем, ты, знаю­щий толь­ко сра­же­нья?
Чем ты поле­зен бывал? О моих коль дей­ст­ви­ях спро­сишь, —
Строю заса­ды вра­гам; укреп­ляю око­пы вала­ми;
Я уте­шаю сво­их, чтобы с крот­кой душою сно­си­ли
Ску­ку столь дол­гой вой­ны; учу, как едой обес­пе­чить,
215 Воору­же­ньем людей, — я всюду, где тре­бу­ет поль­за.
Вот, Юпи­те­ру вняв, введен­ный в обман сно­виде­ньем,
Царь при­ка­зал отло­жить попе­че­нье о на́чатой бра­ни;
Дело свое защи­щал, на вну­ши­те­ля дела ссы­ла­ясь.
Но не допу­стит Аянт, разу­ше­нья потре­бу­ет Трои.
220 В бой он — вои­тель — пой­дет. Что ж он ухо­дя­щих не сдер­жит?
Что ж он ору­жья не взял? Не повел коле­бав­шей­ся рати?
Это не вдо­сталь тому, кто все­гда гово­рит о вели­ком?
Как? Убе­га­ешь и сам? Я видел, сты­дил­ся я видеть,
Как ты пока­зы­вал тыл, пару­са недо­ступ­ные ста­вил!
225 Я не помед­лил ска­зать: “Что с вами? Какое безумье
Вас, о това­ри­щи, мчит из-под Трои уйти оса­жден­ной?
И на деся­тый-то год вы домой лишь позор при­не­се­те?”
Этак и так гово­ря, крас­но­ре­чьем богат от стра­да­нья,
Я отсту­пив­ших сумел воз­вра­тить от бегу­ще­го флота, —
230 И созы­ва­ет Атрид това­ри­щей, ужа­са пол­ных,
Сын Тела­мо­на тогда и рот рас­крыть не решил­ся,
В стра­хе мол­чал он; посмел на царей напа­дать дерз­но­вен­ной
Речью Фер­сит, но его без­на­ка­зан­ным я не оста­вил.
Я под­нял­ся и дро­жа­щих людей на вра­га воз­буж­даю,
235 Тре­бую в речи сво­ей воз­вра­ще­ния к доб­ле­сти преж­ней.
Если ж и после Аянт про­яв­лял свою храб­рость, заслу­га
В этом моя, ибо я воз­вра­тил пока­зав­ше­го спи­ну,
Кто, нако­нец, из данай­цев тебя ува­жа­ет и ищет?
Ну, а со мною Тидид соче­та­ет дея­нья; меня он
240 Чтит; он уве­рен, когда в сото­ва­ри­щи при­мет Улис­са.
Что-нибудь зна­чит и то, что я меж тысяч данай­цев
Изо­бран еди­ный был им. Пове­ле­нья судь­ба не дава­ла,
Я же, одна­ко, пре­зрел от вра­га и от ночи опас­ность;
То же осме­лясь свер­шить, Долон, из наро­да фри­гий­цев,
245 Мной был убит, — но не рань­ше, чем я его выдать заста­вил
Все что гото­ви­ла нам веро­лом­но ковар­ная Троя.
Все я узнал, ниче­го мне выведы­вать не оста­ва­лось,
И воз­вра­тить­ся назад с обе­щан­ной смог я добы­чей.
Но не дово­лен еще, про­ник до пала­ток я Реза. —
250 В них и его само­го, и това­ри­щей всех уни­что­жил.
Победо­но­сен тогда, с желан­ною тай­ной и плен­ным,
На колес­ни­це сво­ей в лико­ва­ньях въез­жаю три­ум­фа.
В воору­же­нье того, чьих коней за ноч­ную раз­вед­ку
Тре­бо­вал враг, отка­жи­те же мне! Осчаст­ливь­те Аян­та!
255 Поми­нать ли мне строй Сар­пе­до­на ликий­ца, кото­рый
Опу­сто­шил я копьем! С вели­ким про­ли­ти­ем кро­ви
Пал от меня и Керан Гипа­сид, и Ала­стор, и Хро­мий,
И При­та­нид, и Алкандр, и Ноэм пора­жен был, и Галий,
Хер­сида­ман­та еще я гибе­ли пре­дал, Фоо­на,
260 Так­же Харо­па, еще роко­во­го поверг я Энно­ма,
Мно­гих извест­ных не столь, моей рас­про­стер­тых рукою
Око­ло стен кре­пост­ных. У меня есть, граж­дане, раны
Слав­ные местом самим. Но сло­ву не верь­те пусто­му, —
Вот, посмот­ри­те! (Рукой он одеж­ду отвел.) Перед вами
265 Грудь, что все­час­но, — ска­зал, — ради ваше­го дела труди­лась.
Но за това­ри­щей сын Тела­мо­на в те дол­гие годыΔ
Кро­ви не про­лил! Его не отме­че­но рана­ми тело.
Что же он вам гово­рит, что ору­жье за флот пеласгий­ский
Он поды­мал, гово­рит, — и на Трою с Юпи­те­ром даже?
270 Да, поды­мал, — при­знаю, ибо доб­рое дело дру­го­го
Я не при­вык отри­цать. Досто­я­нья пусть обще­го все же
Не заби­ра­ет один. Пусть каж­до­му честь он оста­вит —
Акто­ра внук ото­гнал, обес­пе­чен обли­чьем Ахил­ла,
Рати тро­ян с их вождем, огню от судов обре­чен­ных.
275 Дума­ет он, что один он с Гек­то­ром, Мар­са люби­мец,
Стал состя­зать­ся, забыв про царя, про вождей, про Улис­са?
В деле девя­тым он был, и дар ему выпал слу­чай­ный.
Ваше­го боя исход каков был, одна­ко, о храб­рый?
Гек­тор из бит­вы ушел, ни еди­ною раной не ранен.
280 О я несчаст­ный! О, как мне мучи­тель­но, — все же напом­нить
Вам при­нуж­ден я о дне, в кото­рый — гре­ков твер­ды­ня —
Умер Ахилл! Но мне ни сле­зы, ни сто­ны, ни ужас
Не поме­ша­ли под­нять с зем­ли веле­леп­ное тело.
Пле­чи вот эти, — ска­жу, — да, пле­чи вот эти — Ахил­ла
285 Тело нес­ли и доспех, — носить его впредь доби­ва­юсь!
Силы достанет моей для под­ня­тья подоб­но­го гру­за;
Есть и душа у меня, чтобы вашу почув­ст­во­вать почесть.
И для того ль лазур­ная мать сво­им сыном гор­ди­лась,
Чтобы пода­рок небес, тво­ре­нье тако­го искус­ства
290 Гру­бый воя­ка надел, чье серд­це не чув­ст­ву­ет вовсе?
Изо­бра­же­нья щита, он и те разо­брать не сумел бы,
Где Оке­ан и Зем­ля, где с небом высо­ким созвез­дья,
Сон­мы Пле­яд и Гиад, и Аркт, отре­шен­ный от моря,
Раз­ные неба кру­ги и сия­ю­щий меч Ори­о­на.
295 Дать ему про­сит доспех, для него само­го непо­стиж­ный!
Он попре­ка­ет меня, что бежал я от тягост­ной бра­ни?
Что с опозда­ньем всту­пил в нача́тое дело? Но что же?
Или не чует, что тем он вели­чье зло­сло­вит Ахил­ла?
Ежель обман пре­ступ­ле­ньем зовет, — он обма­ны­вал тоже!
300 Еже­ли мед­лить — вина, так был я его рас­то­роп­ней!
Мед­лил я с милой женой, Ахилл же — с мате­рью милой.
Пер­вое вре­мя мы им посвя­ти­ли, а вам — осталь­ное.
Я не боюсь защи­щать пре­ступ­ле­нье, кото­рое с мужем
Я разде­ляю таким. Наход­чи­вым духом Улис­са
305 Был он, одна­ко, пле­нен. Аянт не пле­нил же Улис­са!
Брань, что излил на меня он сво­им язы­ком скудо­ум­ным,
Мы без вни­ма­нья прой­дем. Он и вам обви­не­ния бро­сил
Стыд­ные: или лег­ко обви­нять было мне Пала­меда
Гнус­но в измене, а вам при­го­вор ему выне­сти смерт­ный?
310 Сам не умел Нав­пли­ад защи­щать это мерз­кое дело,
Всем оче­вид­ное, вы не мог­ли не при­знать пре­ступ­ле­нья
Тоже; вы виде­ли все, — в награ­де откры­лась ули­ка.
В том, что Пеан­тов сын на Вул­ка­но­вом Лем­но­се ныне,
Я не вино­вен ничуть; защи­щай­те свое же дея­нье!
315 Вы согла­си­лись на то. Я сове­то­вал, — не отри­цаю, —
Чтобы себя отстра­нил от трудов он вой­ны и доро­ги
И попы­тал­ся смяг­чить жесто­чай­шие муки поко­ем.
Внял он, — и ныне живет; совет мой не толь­ко был верен,
Но и уда­чен; ему и вер­но­сти было б доволь­но!
320 Если про­ро­ки ему пред­на­зна­чи­ли Пер­гам раз­ру­шить,
Не посы­лай­те меня: пусть луч­ше пой­дет Тела­мо­нид,
Пусть крас­но­ре­чи­ем он взбе­шен­но­го гне­вом и хво­рью
Мужа смяг­чит иль искус­ст­вом любым воз­вра­тит его лов­ко.
Рань­ше назад Симо­ид поте­чет, и без­лес­ною Ида
325 Станет, и помощь подать обе­ща­ют ахей­цы тро­я­нам,
Неже­ли ваши дела пере­ста­нут отста­и­вать гру­дью,
Или же впрок вам пой­дет скудо­ум­но­го рве­нье Аян­та.
На сото­ва­ри­щей пусть, на царя и меня ты в обиде,
Гне­вом ты полн, Фил­ок­тет! Пус­кай про­кли­на­ешь и эту
330 Голо­ву не уста­ешь обре­кать; чтоб тебе я попал­ся,
Жаж­дешь в безумье; моей уто­лить­ся стре­мишь­ся ты кро­вью, —
Чтобы как ты у меня, так был у тебя я во вла­сти.
Все же отправ­люсь к тебе: уве­сти поста­ра­юсь с собою;
И, коли даст мне судь­ба, овла­дею тво­и­ми стре­ла́ми,
335 Как овла­дел, захва­тив, про­ри­ца­те­лем я дар­да­ней­цем,
Как я отве­ты богов и тро­ян­ские судь­бы про­ведал,
Как пота­ен­ный кумир похи­тил фри­гий­ской Минер­вы
Пря­мо из гущи вра­гов… И его мною Аянт порав­нял­ся?
Рок не поз­во­лил того, чтоб без них пле­не­на была Троя,
340 Где же был храб­рый Аянт? Где вели­ко­го мужа рече­нья
Пыш­ные? Страх поче­му? Улисс поче­му же решил­ся
Мимо дозо­ра идти, вру­чая судь­бу свою ночи?
Мимо сви­ре­пых мечей, не на сте­ны тро­ян­ские толь­ко.
В самую кре­пость, наверх взой­ти и похи­тить боги­ню
345 Пря­мо из хра­ма, ее унесть через вра­жьи заста­вы?
Не совер­ши я того, вот­ще Тела­мо­ном рож­ден­ный
Семь шкур бычьих тогда в руке сво­ей левой дер­жал бы!
В эту глу­бо­кую ночь родил я над Тро­ей победу,
Пер­гам я тем победил, что сде­лал воз­мож­ной победу.
350 Ты пере­стань и лицом и вор­ча­ньем казать на Тидида
На мое­го! В тех слав­ных делах и Тидидо­ва доля.
Но ведь и ты, за суда наши общие щит выстав­ляя,
Был не один, — но с тол­пой; одно­го мне доста­ло, кото­рый, —
Если бы толь­ко не знал, что задир­чи­вый муд­ро­го ниже
355 И нико­гда не дают наград необуздан­ной дла­ни —
Сам бы наград про­сил, — И Аянт скром­ней­ший про­сил бы,
Лютый в бою Эври­пил, и пре­слав­но­го сын Анд­ре­мо­на;
Так­же и Идо­ме­ней, и из той же зем­ли про­ис­шед­ший
Мери­о­ней; попро­сил бы и брат стар­шо­го Атрида.
360 Хоть и могу­чи рукой, хоть в бра­ни тебе они рав­ны, —
Муд­ро­сти все усту­пи­ли моей. Ты в бит­ве дес­ни­цей
Дей­ст­ву­ешь; разу­мом — я, его осто­рож­но­стью силен.
Мощь про­яв­ля­ешь свою без ума. Я — буду­щим занят.
Можешь ты бить­ся в бою, но вре­мя для боя — со мною
365 Опре­де­ля­ет Атрид. Ты лишь силой телес­ной поле­зен,
Я же — умом. Как тот, кто суд­но ведет, пре­вос­хо­дит
В деле греб­ца, как рат­ни­ка вождь пре­вы­ша­ет, настоль­ко
Я пре­вы­шаю тебя. Поверь­те, в Улис­со­вом теле
Мыс­ли силь­нее руки; вся мощь Улис­со­ва — в мыс­лях.
370 Так, награ­ду, вожди, дозор­но­му ваше­му дай­те!
Ради столь мно­гих годов забот, неусып­ных ста­ра­ний,
Эту высо­кую честь при­суди­те же мне по заслу­гам!
Труд — под­хо­дит к кон­цу. Отвел я враж­деб­ные судь­бы.
Пер­гам воз­вы­шен­ный взял, воз­мож­ным взя­тие сде­лав.
375 Име­нем общих надежд, стен Трои, упасть обре­чен­ных,
Име­нем оных богов, у вра­гов отня­ты́х, умо­ляю;
Всем, что еще совер­шить пре­муд­ро­го мне оста­ет­ся;
Всем, что отваж­но­го мне пред­сто­ит иль опас­но­го сде­лать.
Если вы мни­те еще, что тро­ян­цы наде­ять­ся могут, —
380 Не поза­будь­те меня! Если ж мне не дади­те доспе­хов,
Дай­те вот ей!» — И клят­ву скре­пил обра­ще­ньем к Минер­ве.
Тро­нут ста­рей­шин совет; под­твер­жда­ет­ся мощь крас­но­ре­чья:
Веле­ре­чи­вый унес храб­рей­ше­го мужа доспе­хи.
Тот, кто на Гек­то­ра шел, кто желе­зо, огонь и нена­стье
385 Столь­ко мог выне­сти раз, одно­го лишь не вынес — доса­ды.
Непо­беди­мый в бою — побеж­ден был стра­да­ньем; схва­тил он
Меч и вос­клик­нул: «Он — мой! Иль Улисс и на меч пося­га­ет?
Я поды­му этот меч на себя; оро­шав­ший­ся часто
Кро­вью фри­гий­ской теперь оро­сит­ся хозя­и­на кро­вью, —
390 Чтоб Аян­та никто не оси­лил, кро­ме Аян­та!» —
Так он вос­клик­нул и в грудь, нако­нец полу­чив­шую рану,
Там, где про­хо­дит кли­нок, вон­зил ост­рие роко­вое.
Сил не доста­ло руке вон­зен­ное вынуть ору­жье.
Вышиб­ло кро­вью его. А зем­ля обаг­рен­ная вско­ре
395 Алый цве­ток роди­ла на зеле­ном стеб­ле́, что когда-то
Был уж из кро­ви рож­ден, изли­той эвба­лий­скою раной.
На лепест­ках у него посредине начер­та­ны бук­вы —
Жало­бы отро­ка в них сли­ва­ют­ся с име­нем мужа.
А победи­тель поплыл в тот край, где жила Ипси­пи­ла
400 Древ­ле и слав­ный Тоант, в ту гнус­ную зем­лю, убий­ст­вом
Гром­кую столь­ких мужей, — вер­нуть тиринф­ские стре­лы.
После того, как он гре­кам при­вез их, вме­сте с вла­дель­цем,
Дол­гой войне нако­нец завер­ше­нье поло­же­но было.
Пал Или­он и При­ам; у несчаст­ной супру­ги При­а­ма
405 Отня­то все; нако­нец, про­пал даже вид чело­ве­чий;
Воздух чужой нача­ла устра­шать ново­яв­лен­ным лаем.
Длин­ный где Гел­лес­понт замы­ка­ет­ся узким про­ли­вом,
Ярко пылал Или­он. Не сти­ха­ло еще полы­ха­нье.
Скуд­ную кровь ста­ри­ка При­а­ма Юпи­те­ров выпил
410 Жерт­вен­ник; тащат вра­ги за воло­сы Фебо­ву жри­цу,
И пона­прас­ну она про­сти­ра­ет моля­щие руки.
Жен­щин дар­дан­ских меж тем, обни­мав­ших еще изва­я­нья
Отчих богов, напол­няв­ших тол­пой запы­лав­шие хра­мы,
Данью завид­ной с собой победи­те­ли-гре­ки уво­дят.
415 Сбро­шен и Асти­а­накс с той баш­ни, откуда столь часто
С мате­рью он глядел на отца доро­го­го, кото­рый
Бил­ся и сам за себя и отста­и­вал пра­дедов цар­ство.
Вот уж отъ­езд поощ­ря­ет Борей; дуно­ве­ньем попу­т­ным
Тро­ну­ты, бьют пару­са: не терять при­ка­за­но вет­ра.
420 «Троя, про­щай! Нас уво­зят!» — кри­чат тро­ян­ки, целуя
Зем­лю, прочь ухо­дя от роди­мых дымя­щих­ся кро­вель.
И на корабль послед­ней сошла — было жалост­но видеть! —
Меж­ду сынов­них могил най­ден­ная матерь Геку­ба,
Их обни­мав­шая, прах цело­вав­шая, — но дули­хий­цев
425 Руки ее повлек­ли; зачерп­ну­ла лишь при­горш­ню пеп­ла,
В плен с собой унес­ла, за пазу­хой, Гек­то­ра пепел.
И на над­гроб­ном буг­ре оста­ви­ла Гек­то­ру волос, —
Скуд­ный покой­ни­ку дар, — седой свой волос да сле­зы.
Есть, где Троя была, — напро­тив, — фри­гий­ская область,
430 Край бисто­ний­ских мужей. Поли­ме­сто­ра пыш­ное цар­ство
Там нахо­ди­лось. Ему, Полидор, отец тебя отдал
На вос­пи­та­нье, стре­мясь уда­лить от фри­гий­ских сра­же­ний, —
Муд­рая мысль, когда бы тебе не вру­чил он вели­ких
Цен­но­стей — зло­му соблазн, раз­дра­же­ние алч­но­го духа!
435 Толь­ко фор­ту­на тро­ян в прах пала, без­бож­ный фра­кий­ский
Царь свой выхва­тил меч и вон­зил его в гор­ло питом­цу.
Сде­лал — и, слов­но мог­ло пре­ступ­ле­ние с телом исчез­нуть, —
Труп без­ды­хан­ный низ­верг с уте­са высо­ко­го в море.
Флот свой Атрид меж­ду тем при­вя­зал у фра­кий­ско­го бре­га:
440 Жда­ли, чтоб стих­ла вол­на, чтобы ветер подул дру­же­люб­ный.
Вдруг там, — ростом таков, каким его зна­ли живо­го, —
Из-под зем­ли, широ­ко разо­шед­шей­ся, лик пока­зал свой
Гроз­ный Ахилл, — таким появил­ся, каким он когда-то
Неспра­вед­ли­вым мечом умерт­вить Ага­мем­но­на думал.
445 «Вы, поза­быв обо мне, отправ­ля­е­тесь ныне, ахей­цы?
Вме­сте со мной умер­ла ль бла­го­дар­ность за подви­ги наши?
Нет! Пусть моги­ла моя не лиша­ет­ся чести, — угод­но
Тени Ахил­ла, чтоб ей на алтарь при­нес­ли Полик­се­ну!» —
Мол­вил. За дело взя­лись, и в уго­ду без­жа­лост­ной тени
450 С груди у мате­ри, чьей лишь она оста­ва­лась опо­рой,
Силь­ная в горе сво­ем и стар­ше, чем жен­щи­на, дева
Под­веде­на к алта­рю — кост­ра погре­баль­но­го жерт­ва.
В пол­ном вла­де­нье собой, при­веден­ная перед жесто­кий
Жерт­вен­ник, чуя, что ей это дикое дей­ство гото­вят,
455 Видя, как рядом сто­ит, желе­зо дер­жа, Неопто́лем,
Как на лицо ее взор устрем­ля­ет упор­ный, ска­за­ла:
«Вре­мя наста­ло про­лить бла­го­род­ную кровь. Так не надо
Мед­лить. Как хочешь, рази; иль в грудь, иль в гор­ло ору­жье
Сме­ло вон­зай! — и она себе гор­ло и грудь приот­кры­ла, —
460 Раб­ство у чуж­дых людей уже­ли сно­сить Полик­сене —
А через этот обряд при­ми­рю я боже­ст­вен­ность чью-то.
Но я хочу, чтобы мать о моей не узна­ла кон­чине;
Мать мне поме­хой, она умень­ша­ет мне гибе­ли радость,
Хоть не о смер­ти моей, а о жиз­ни сво­ей горе­вать ей.
465 Вы же, чтоб я не при­шла несво­бод­ною к манам сти­гий­ским,
Прочь отой­ди­те, — про­шу спра­вед­ли­во­го. Не при­ка­сай­тесь
К деве муж­скою рукой. Кто б ни был тот мерт­вый, кото­рый
Дол­жен быть смер­тью моей успо­ко­ен, ему же угод­ней
Будет сво­бод­ная кровь. И если послед­ние могут
470 Тро­нуть вас прось­бы мои, — так дочь вас про­сит При­а­ма,
Не поло­нян­ка! Молю: без выку­па труп мой отдай­те
Мате­ри. Пра­во она на печаль­ный обряд не за зла­то
Купит — за сле­зы свои. А рань­ше б за зла­то купи­ла».
Мол­ви­ла так, и народ слёз, сдер­жан­ных ею, не в силах
475 Доле сдер­жать; и даже сам жрец, в сле­зах, неохот­но
Ост­рым ору­жьем сво­им полос­нул по под­став­лен­ной груди.
И, к обаг­рен­ной зем­ле при­пав осла­бев­шим коле­ном,
Миг свой послед­ний с лицом без­бо­яз­нен­ным встре­ти­ла дева.
Даже теперь при­кры­ва­ла она, что таить подо­ба­ло, —
480 И при паде­нии все ж сохра­няя стыд­ли­во­сти пре­лесть.
Взя­ли тро­ян­ки ее; При­а­мидов, опла­кан­ных рань­ше,
Вос­по­мя­ну­ли, — всю кровь, еди­ным про­ли­тую домом!
Дева, они о тебе голо­сят; о тебе, о цари­ца
Мать и цари­ца жена, цве­ту­щей Азии образ! —
485 Ныне убо­гая часть добы­чи, кото­рой не взял бы
И победи­тель Улисс, когда бы она не рож­да­ла
Гек­то­ра. Добыл, увы, гос­по­ди­на для мате­ри Гек­тор!
Тело немое обняв, где не ста­ло столь силь­но­го духа,
Сле­зы, — их столь­ко лила над отчиз­ной, сына­ми, супру­гом, —
490 Ныне над доче­рью льет; льет сле­зы на све­жую рану,
Ртом при­ни­ка­ет ко рту и в при­вык­шую грудь уда­ря­ет.
Так седи­на­ми вла­чась по кро­ви запек­шей­ся, мно­го
Слов гово­ри­ла она, — так мол­ви­ла, грудь пора­жая:
«Дочь, о послед­нее ты — что ж оста­лось? — мате­ри горе!
495 Дочь, ты мерт­ва. Вижу рану твою, и моя она рана!
Вот, — чтоб никто из моих не погиб нена­силь­ст­вен­ной смер­тью, —
Закла­на ныне и ты. Как жен­щине — я рас­суж­да­ла —
Меч не опа­сен тебе; от меча ты — жен­щи­на — пала.
Бед­ных бра­тьев тво­их и тебя уни­что­жил еди­ный —
500 Трои поги­бель — Ахилл, сиро­ти­тель При­а­мо­ва дома.
После того, как он пал, Пари­сом застре­лен и Фебом,
Я гово­ри­ла: теперь пере­ста­нем боять­ся Ахил­ла!
Все же боять­ся его я долж­на была. Даже и пепел
Род пре­сле­ду­ет наш; нахо­дим вра­га и в моги­ле.
505 Я пло­до­род­на была — для Ахил­ла! Вели­кая Троя
Пала; печаль­ным кон­цом завер­ши­лись несча­стья наро­да, —
Коль завер­ши­лись они. Одной мне Пер­гам остал­ся.
Горе в раз­га­ре мое. Недав­но во всем изобиль­на,
Столь­ко имев и детей, и зятьев, и неве­сток, и мужа, —
510 Плен­ни­цей нищей вла­чусь, от могил отре­шен­ная милых,
В дар Пене­ло­пе. Меня, за уро­ком моим под­не­воль­ным,
Женам итак­ским пер­стом ука­зуя, — “Вот Гек­то­ра, — ска­жет, —
Слав­ная мать. Вот она, При­а­мо­ва, — мол­вит, — супру­га”.
После столь­ких потерь ты мне — одно уте­ше­нье
515 Слез мате­рин­ских моих — погре­бе­нье вра­га очи­ща­ешь!
Дар поми­наль­ный вра­гу роди­ла! Иль я из желе­за?
Мед­лю зачем? Для чего мне потреб­на про­кля­тая ста­рость?
Жизнь ста­ру­хи теперь бере­же­те, жесто­кие боги,
Или для новых еще похо­рон? Кто мог бы поду­мать,
520 Что и При­а­ма сочтут после гибе­ли Трои счаст­ли­вым?
Счаст­лив он смер­тью сво­ей, что тебя, моя дочь, не увидел
Он уби­ен­ной и жизнь одно­вре­мен­но с цар­ст­вом оста­вил!
Но удо­сто­ишь­ся ты похо­рон, быть может, царев­на?
Тело поло­жат твое в родо­вых усы­паль­ни­цах древ­них?
525 Не тако­ва При­а­мидов судь­ба; при­но­ше­ни­ем будет
Мате­ри плач для тебя да пес­ка чуже­зем­но­го горст­ка.
Вот я утра­ти­ла все. Оста­ет­ся одно, для чего я
Крат­кую жизнь дожи­ву, — люби­мое мате­ри чадо,
Ныне еди­ный, в былом наи­мень­ший из рода муж­ско­го,
530 В этом краю, Полидор, вру­чен­ный царю исма­рий­цев.
Что же я мед­лю меж тем жесто­кие раны водою
Све­жей омыть и лицо, окроп­лен­ное кро­вью враж­деб­ной?»
Мол­вит и к бере­гу вод подви­га­ет­ся стар­че­ским шагом,
И, рас­пу­стив седи­ны, — «Кув­шин мне подай­те, тро­ян­ки!» —
535 Мол­ви­ла в горе, черп­нуть при­гото­вив­шись вла­ги про­зрач­ной.
Видит у бере­га вдруг — изверг­ну­тый труп Полидо­ра,
Раны ужас­ные зрит, нане­сен­ные дла­нью фра­кий­ца.
Вскрик­ну­ли жены тро­ян, она — оне­ме­ла от боли.
Ров­но и голос ее, и внут­ри заки­пев­шие сле­зы
540 Мука снеда­ет сама; подоб­ная твер­до­му кам­ню,
Остол­бе­не­ла она: то в зем­лю поту­пит­ся взо­ром,
То, под­ни­мая чело, уста­вит­ся в небо, иль смот­рит
Сыну лежа­ще­му в лик, иль раны его созер­ца­ет, —
Раны осо­бен­но! Гнев и ору­жие дал и реши­мость.
545 Гне­вом как толь­ко зажглась, — посколь­ку цари­цей оста­лась, —
Поста­но­ви­ла отмстить и в воз­мездие вся углу­би­лась.
Как, если львен­ка отнять у нее, разъ­яря­ет­ся льви­ца
И по недав­ним следам за незри­мым вра­гом высту­па­ет,
Так и Геку­ба, сме­шав в груди сво­ей гнев и стра­да­нье,
550 Силы души не забыв, но забыв свои позд­ние годы,
Шла к Поли­ме­сто­ру в дом, к винов­ни­ку зло­го убий­ства.
И побе­се­до­вать с ним попро­си­ла, как буд­то, мол, хочет
Зла­та оста­ток ему пока­зать, пред­на­зна­чен­ный сыну.
Прось­бе пове­рил Одриз, любить при­о­бык­ший нажи­ву.
555 Вот пота­ен­но при­шел — хит­рец — с выра­же­ньем любез­ным.
«Ждать не заставь, — гово­рит, — о Геку­ба, дай сыну подар­ки,
Все, что ни дашь, — что и рань­ше дала, — его досто­я­нье,
В том я богом кля­нусь!» И Геку­ба в ужа­се смот­рит,
Как он кля­нет­ся и лжет, — нарас­та­ет в ней гнев запы­лав­ший.
560 Вот уж он схва­чен тол­пой поло­ня­нок тро­ян­ских; Геку­ба
Рину­лась; паль­цы ему в веро­лом­ные очи вда­ви­ла
И выры­ва­ет гла­за; от гне­ва ста­но­вит­ся силь­ной;
И погру­жа­ет пер­сты, в зали­тые кро­вью пре­ступ­ной,
Даже не очи — их нет! — но глаз­ни­цы рукой выскре­ба­ет.
565 Тут, разъ­ярясь на урон, нане­сен­ный вла­ды­ке, фра­кий­цы
Копья и кам­ни кидать, напа­де­нье ведя на тро­ян­ку,
Нача­ли было. Она же за кину­тым кам­нем с вор­ча­ньем
Бро­си­лась вдруг и его захва­тить уж ста­ра­лась зуба­ми.
Мол­вить хоте­ла, но лай раздал­ся́. Сохра­ни­лось то место —
570 Так и зовет­ся оно. О ста­рых несча­сти­ях пом­ня,
Дол­го, тоскуя, она в сито­ний­ских полях завы­ва­ла.
Участь ее — тро­ян­цев род­ных, и враж­деб­ных пеласгов,
И олим­пий­цев самих не мог­ла не рас­тро­гать, и боги,
И меж­ду ними сама Гро­мо­верж­ца сест­ра и супру­га,
575 Все отри­ца­ли, чтоб так по заслу­гам свер­ши­лось с Геку­бой.

Хоть дар­да­ний­цев успех бое­вой поощ­ри­ла Авро­ра,
Тро­нуть ее не мог­ли зло­клю­че­нья Геку­бы и Трои:
В серд­це забота своя, домаш­нее горе боги­ню
Мучит, — Мем­но­но­ва смерть. Мать виде­ла в поле фри­гий­ском,

580 Что пора­зи­ло его копье золо­тое Ахил­ла.
Виде­ла бед­ная мать, и румя­нец, кото­рым але­ет
Утрен­ний час, поблед­нел, и покры­лось туча­ми небо.
И не мог­ла поми­рить­ся она, что его не сло­жи­ли
На погре­баль­ный костер. Какою была, рас­пу­стив­ши
585 Воло­сы в горе, при­пасть к коле­нам Юпи­те­ра с прось­бой
Не погну­ша­лась и так со сле­за­ми ему гово­ри­ла:
«Я, нижай­шая всех, на зла­том оби­таю­щих небе, —
Ибо лишь ред­кие мне воз­дви­га­ют­ся хра­мы по миру, —
Все же боги­ня — при­шла; не затем, чтобы ты мне свя­ты­ни
590 Дал иль обет­ные дни с алта­ря­ми, гото­вы­ми к жерт­вам.
Если ты вспом­нишь, — хоть здесь пред­ста­ла я жен­щи­ной ныне, —
Что с ново­яв­лен­ным днем охра­няю я ночи пре­де­лы, —
Дара достой­ной сочтешь! Но забота не та, не такое
В серд­це Авро­ры теперь, чтоб тре­бо­вать поче­сти долж­ной.
595 Ме́мно­на я сво­его поте­ря­ла. Напрас­но за дядю
Под­нял ору­жие он; сра­жен­ный в воз­расте ран­нем,
Мерт­вым от мощ­но­го пал — так вы воз­же­ла­ли! — Ахил­ла.
Честь, умо­ляю, ему ока­жи в уте­ше­ние смер­ти,
Выс­ший пра­ви­тель богов, облег­чи мате­рин­скую рану!»
600 И согла­сил­ся Отец. Едва лишь огнем был раз­ру­шен
Ме́мно­на гор­дый костер, и скоп­ле­ния чер­но­го дыма
Засти­ли день, — подоб­но тому как река зарож­да­ет
И испа­ря­ет туман, лучи не пус­каю­щий солн­ца, —
Чер­ная сажа, сгу­стясь, поле­те­ла, сби­ра­ет­ся в тело,
605 При­об­ре­та­ет лицо, от огня теп­лоту при­ни­ма­ет,
Так­же и душу свою, а от соб­ст­вен­ной лег­ко­сти — кры­лья.
С пти­цею схо­жа была изна­ча­ла, — и под­лин­но пти­ца
Затре­пе­та­ла кры­лом; такие же сест­ры тре­пе­щут,
Неис­чис­ли­мы; их всех оди­на­ко­во про­ис­хож­де­нье.
610 Три­жды кру­жат над кост­ром; широ­ко разда­ет­ся соглас­ный
Три­жды их крик; на чет­вер­тый про­лет раз­об­ща­ют­ся ста­ны.
Уж с супро­тив­ных сто­рон два раз­ных сви­ре­пых наро­да
Бит­ву ведут меж собой, и клю­вы и ког­ти кри­вые
В гне­ве сце­пив, грудь с гру­дью биясь, на лету при­том­ля­ясь.
615 В пеп­ле кост­ра рож­де­ны, тела их, как дар погре­баль­ный,
Пада­ют. Пом­нят они, что из мощ­но­го созда­ны мужа.
Имя созда­тель их дал вне­зап­но явив­шим­ся пти­цам:
Их «мем­но­ниды» зовут; лишь солн­це испол­нит две­на­дцать
Меся­цев, бьют­ся опять, чтоб гиб­нуть в войне поми­наль­ной.
620 Пусть для дру­гих огор­чи­тель­но зреть, что Дима́нти­да лает:
Горем Авро­ра сво­им заня­та, про­ли­ва­ет и ныне
Сле­зы о сыне сво­ем, и повсюду на све­те — росит­ся.

Но, чтобы с гибе­лью стен надеж­ды покон­чи­лись Трои,
Рок не сулил. Свя­ты­ни несет и — дру­гую свя­ты­ню —

625 Стар­ца-отца на пле­чах, груз чти­мый, герой Кифе­ре­ин.
Выбрал из столь­ких богатств бла­го­чест­ный лишь эту добы­чу,
С милым Аска­ни­ем. Он через море с изгнан­ни­ком фло­том
Вдаль, от Антанд­ра, плы­вет. Мину­ет он берег про­кля­тый
Фра­кии, гнус­ный пре­дел, где кровь про­ли­лась Полидо­ра.
630 И при попу­т­ных вет­рах и вол­не­нии бла­го­при­ят­ном
Он и това­ри­щи с ним Апол­ло­но­ва гра­да достиг­ли.
Аний в том гра­де, как царь — людей, как жрец — Апол­ло­на
Блюл бла­го­чест­но. Гостей и в хра­ме он при­нял и дома.
Город он им пока­зал и свя­ты­ни — дары посвя­ще­нья:
635 Два пока­зал им ство­ла, что Лато­на при родах дер­жа­ла.
Ладан в огонь поло­жив и вина воз­ли­яв­ши на ладан,
В жерт­ву заклан­ных быков, по обы­чаю, мясо изжа­рив,
Вхо­дят они во дво­рец. К ков­рам при­сло­нив­шись высо­ким,
Ста­ли Цере­ры дары при­ни­мать со стру­я­щим­ся Вак­хом.
640 Рек бла­го­чест­ный Анхиз: «О избран­ный Феба слу­жи­тель,
Иль оши­ба­юсь? Когда эти сте­ны я видел впер­вые,
Сын — мне пом­нит­ся — был у тебя с четырь­мя доче­ря­ми?»
Аний, гла­вой пока­чав, окайм­лен­ною белой тесь­мою,
Мол­вил печаль­но в ответ: «Ты, вели­кий герой, не ошиб­ся!
645 Вер­но: детей пяте­рых ты меня обла­да­те­лем видел.
Ныне же — так-то с людь­ми судь­бы пре­врат­ность игра­ет! —
Видишь без­дет­ным почти. Ибо помощь какая от сына,
Если отсут­ст­ву­ет он? В зем­ле, по нему наре­чен­ной,
В Андре, он вме­сто отца вла­де­ет пре­сто­лом и цар­ст­вом.
650 Делий ему даро­вал пред­ска­за­ния дар, но иное
Либер дал сест­рам его, пре­вы­ше жела­ний и веры,
Каче­ство див­ное: все от моих доче­рей при­ка­са­нья
В хлеб, иль во вла­гу лозы, или в яго­ды девы Минер­вы
Пре­об­ра­ща­лось; тот дар при­но­сил нам вели­кую поль­зу.
655 Слух лишь об этом дошел до руши­те­ля Трои, Атрида, —
О, не поду­май, что мы сто­ро­ной не почу­я­ли тоже
Бури, про­шед­шей у вас! — он силой ору­жья насиль­но
С лона отца их увлек и дал при­ка­за­ние девам,
Чтобы арги­вян суда даро­ва­ньем небес­ным пита­ли.
660 Кто куда мог, раз­бе­жа­лись они. На Эвбею укры­лись
Две из моих доче­рей, две при­ня­ты брат­ни­ным Анд­ром.
Воин при­шел и вой­ною гро­зил, если их он не выдаст.
Брат­ское чув­ство сло­мил возда­я­ния страх, и сестер он
Выдал: ты мог бы най­ти изви­не­ние роб­ко­му бра­ту, —
665 Не было там ведь Энея при нем, чтоб за Андр засту­пить­ся,
Гек­то­ра не было, с кем про­дер­жа­лись вы два пяти­ле­тья!
И для пле­нен­ных уже при­гото­ви­ли поруч­ней цепи, —
Но, протя­нув к небе­сам до вре­ме­ни воль­ные руки, —
“Вакх-отец, помо­ги!” — возо­пи­ли. И дара винов­ник
670 Девам помог, если помо­щью мы назо­вем, что он чудом
Пре­об­ра­зил их. Но как поте­ря­ли они чело­ве­чий
Облик, не мог я узнать, и сей­час объ­яс­нить не сумел бы.
Знаю про горе — и все. Под­ня­лись на кры­лах, обра­ти­лись
В птиц супру­ги тво­ей, бело­снеж­ны­ми став голу­бя­ми!»
675 Так о том, о дру­гом раз­го­во­ры ведя, завер­ши­ли
Пир свой, убран и стол, и все рас­хо­дят­ся вско­ре
Спать. На заре под­ня­лись и пошли к про­ри­ца­ли­щу Феба,
И при­ка­зал он им плыть к их мате­ри древ­ней, к при­бре­жьям
Род­ст­вен­ным. Царь их при­шел про­во­дить и дары пред­ла­га­ет:
680 Ски­петр Анхи­зу под­нес; Аска­нию — лук и хла­миду;
Дал он Энею — кра­тер, что был ему при­слан когда-то
От Аоний­ских бре­гов побра­ти­мом, исмен­цем Фер­се­ем.
При­слан Фер­се­ем он был; изготов­лен же был он гилей­цем
Алко­ном; выре­зал тот на кра­те­ре пред­ме­тов нема­ло.
685 Град там видел­ся; врат пока­зать ты мог бы сед­ми­цу
Име­ни гра­да вза­мен: он был по вра­там узна­ва­ем.
А перед гра­дом — обряд погре­баль­ный, кост­ры и над­гро­бья,
Воло­сы жен по пле­чам, обна­жен­ные груди — все явно
Обо­зна­ча­ло печаль, и пла­чут, как некие ним­фы
690 Воз­ле сухих род­ни­ков. Тор­чит оди­но­ко нагое
Дере­во; козы сре­ди рас­ка­лен­ных блуж­да­ют каме­ньев.
Посе­редине же Фив доче­рей он явил Ори­о­на:
Вот не по-жен­ски свое под­став­ля­ет откры­тое гор­ло
Дева; дру­гая, при­няв бес­тре­пет­ной раной ору­жье,
695 Мерт­вой лег­ла за народ. Несут их по гра­ду рос­кош­ным
Шест­ви­ем скорб­ным и вот сжи­га­ют на месте отмен­ном.
А меж­ду тем изо­шли близ­не­цы из деви­чье­го пеп­ла,
Юно­шей двое, чтоб род не погиб; Коро­на­ми люди
Их нарек­ли; с тор­же­ст­вом они мате­ри прах про­во­жа­ют.
700 А над ряда­ми фигур, отли­вав­ших ста­рин­ною брон­зой,
По вер­ху этот кра­тер золо­че­ным колол­ся акан­фом.
Но не бед­нее дары и тро­яне в ответ пре­под­но­сят:
Ими пода­рен жре­цу сосуд, фимиа­ма хра­ни­тель,
Чаша и пыш­ный венец, золо­той, в дра­го­цен­ных каме­ньях.
705 Вспом­ни­ли пут­ни­ки тут, что тев­к­ры от Тев­кро­вой кро­ви
Род свой ведут, и на Кри­те сошли: но сно­сить лишь недол­го
Тамош­ний воздух мог­ли; оста­вив со ста горо­да­ми
Ост­ров, стре­мят­ся ско­рей достиг­нуть пор­тов Авсо­ний­ских.
Буря вста­ет и треп­лет людей. При­ни­ма­ют Стро­фа­ды
710 В пор­ты невер­ные их, устра­ша­ет их пти­ца Аэл­ло.
Вот уж Ита­ку они, дули­хий­ские пор­ты, и Самос,
И нери­тий­ский пре­дел, лука­во­го цар­ство Улис­са, —
Все мино­ва­ли; потом Амбра­кию, быв­шую спор­ной
Меж­ду богов; и судьи, обра­щен­но­го в камень, обли­чье
715 Видят, что всюду теперь Апол­ло­ном зовет­ся Актий­ским;
Зем­лю Додо­ны про­шли со свя­щен­ным гла­го­лю­щим дубом,
И хао­ний­ский залив, где дети вла­ды­ки Молос­са
На обре­тен­ных кры­лах избе­жа­ли когда-то пожа­ра.
Вско­ре феа­нов поля, с бла­го­дат­ным пло­дов уро­жа­ем,
720 Так­же Эпир посе­ти­ли, Буф­рот, где веща­тель фри­гий­ский
Цар­ст­во­вал, и, нако­нец, новоздан­ную новую Трою.
Зная гряду­щее все, что открыл им совет­ник надеж­ный,
Чадо При­а­ма, Гелен, они в сика­ний­ские вхо­дят
Гава­ни. Три язы­ка протя­ну­ла Сика­ния в море.
725 Пер­вый из мысов, Пахин, обра­щен к дожде­нос­но­му Авст­ру,
К мяг­ким Зефи­рам дру­гой, Лили­бей; Пелор же, послед­ний,
Смот­рит к Борею, на Аркт, нико­гда не схо­дя­щий­ся с морем.
Тев­к­ры к нему подо­шли; на вес­лах и с вет­ром попу­т­ным
Ночью при­ста­ли суда к пес­ча­но­му бре­гу Зан­клеи.

730
Скил­ла тут спра­ва, а там бес­по­кой­ная, сле­ва, Харибда
Буй­ст­ву­ют: эта корабль пожрет, захва­тив, и извергнет;
Той же сви­ре­пые псы опо­я­са­ли чер­ное лоно, —
Девье при этом лицо у нее. Коль поэтов насле­дье
Все цели­ком не обман, то когда-то была она девой.
735 Мно­го про­си­ло ее жени­хов; и, всех отвер­гая,
К ним­фам мор­ским — ибо ним­фам была она очень любез­на —
Шла и рас­ска­зы вела о люб­ви моло­дых несчаст­лив­цев.
Воло­сы как-то ей раз дава­ла чесать Гала­тея
И обра­ти­ла­ся к ней со сло­ва­ми таки­ми, взды­хая:
740 «Все-таки, дева, тебя доби­ва­ют­ся люди, не злые
Серд­цем, а ты отвер­гать их всех без­на­ка­зан­но можешь!
Я же, кото­рой отец — Нерей, лазур­ной Дориды
Дочь, у кото­рой сестер охра­ни­тель­ный сонм, не ина­че,
Как по воде уплы­вя, избе­жа­ла Цик­ло­по­вой стра­сти».
745 Тут гово­ря­щей сло­ва оста­нов­ле­ны были сле­за­ми;
Дева же, выте­рев их бело­мра­мор­ным паль­цем, боги­ню
Так уте­шать нача­ла: «Ты мне рас­ска­жи, доро­гая,
Можешь дове­рить­ся мне, не скры­вай при­чи­ну стра­да­нья!»
И Нере­ида в ответ Кра­те­и­ной доче­ри мол­вит:
750 «Акид здесь жил, порож­ден Семе­ти­дою ним­фой от Фав­на.
Мате­ри он и отцу уте­ше­ни­ем был пре­ве­ли­ким,
Боль­ше, одна­ко же, — мне. Ибо толь­ко со мною кра­са­вец
Соеди­нял­ся. Все­го лишь два вось­ми­ле­тья он про­жил;
Были неяс­ным пуш­ком обо­зна­че­ны неж­ные щеки.
755 Я домо­га­лась его, Цик­лоп же — меня, без­успеш­но.
Если ты спро­сишь теперь, что силь­нее в душе моей было,
К Акиду неж­ная страсть или ужас к Цик­ло­пу, — не знаю.
Были те чув­ства рав­ны. О Вене­ра-кор­ми­ли­ца, сколь­ко
Мощи в дер­жав­стве тво­ем! Ибо этот бес­чув­ст­вен­ный, страш­ный
760 Даже для диких лесов, без­опас­но кото­ро­го встре­тить
Не при­ве­лось нико­му, пре­зри­тель богов олим­пий­ских,
Знал, что такое любовь. Ко мне вожде­ле­ньем охва­чен,
Весь он горит. Поза­был он и скот, и род­ные пеще­ры.
Даже забо­тить­ся стал о наруж­но­сти, нра­вить­ся хочет.
765 Греб­нем ты, Поли­фем, тор­ча­щие воло­сы чешешь.
Вот захо­тел он сер­пом боро­ды пооб­ре­зать щети­ну,
Чтобы на звер­ский свой лик любо­вать­ся, его при­об­ра­зив.
Дикость, страсть уби­вать и кро­ви без­мер­ная жаж­да —
Их уже нет. При­плы­ва­ют суда, отплы­ва­ют спо­кой­но.
770 Телем в то вре­мя как раз к сици­лий­ской при­ча­лив­ший Этне,
Телем, Эври­ма сын, нико­гда не обма­ну­тый пти­цей,
К страш­но­му всем Поли­фе­му при­шел и про­мол­вил: “Еди­ный
Глаз твой, кото­рый на лбу, добы­чею станет Улис­са!”
Тот засме­ял­ся в ответ: “Из про­ро­ков глу­пей­ший, ошиб­ся
775 Ты. Он — добы­ча дру­гой!” Так исти­ны сло­во пре­зрел он, —
Тщет­но! То, берег мор­ской изме­ряя шага­ми гиган­та,
Поч­ву оса­жи­вал он, то уста­лый скры­вал­ся в пеще­ру.
Кли­ном, дли­нен и остер, дале­ко́ выдви­га­ет­ся в море
Мыс, с обо­их боков омы­ва­ем мор­скою вол­ною.
780 Дикий Цик­лоп на него забрал­ся и сел посе­ред­ке.
Влез­ли сле­дом за ним без при­зо­ра бро­дя­щие овцы.
После того как у ног поло­жил он сос­ну, что слу­жи­ла
Пал­кой пас­ту­шьей ему и годи­лась бы сме­ло на мач­ту,
Взял он пер­ста­ми сви­рель, из сот­ни скреп­лен­ную дудок,
785 И услы­ха­ли его дере­вен­ские посви­сты горы,
И услы­ха­ли ручьи. В тени, за ска­лою укрыв­шись,
С Акидом нежи­лась я и вни­ма­тель­ным слу­хом лови­ла
Изда­ли пес­ни сло­ва, и память мне их сохра­ни­ла.
“Ты, Гала­тея, белей лепест­ков бело­снеж­ной лигу­ст­ры,
790 Веш­них цве­ту­щих лугов и выше оль­хи длин­но­стволь­ной,
Ты свет­лей хру­ста­ля, моло­до­го игри­вей коз­лен­ка!
Гла­же ты рако­вин тех, что весь век обти­ра­ют­ся морем;
Зим­не­го солн­ца милей, отрад­ней, чем лет­ние тени;
Гор­дых пла­та­нов строй­ней, дере­вьев щед­рее пло­до­вых;
795 Льдин­ки про­зрач­нее ты; вино­гра­да поспев­ше­го сла­ще.
Мяг­че тво­ро­га ты, лебя­жье­го лег­че ты пуха, —
Если б не бега­ла прочь! — оро­шен­но­го сада пре­лест­ней.
Но, Гала­тея, — быков ты, еще не сми­рен­ных, сви­ре­пей,
Зыб­ких обман­чи­вых струй и твер­же дубов суко­ва­тых,
800 Веток упор­ней вет­лы, упор­ней лозы бело­ли­стой;
Гор­ных ты беше­ней рек, непо­движ­нее этих уте­сов;
Жгу­чее пла­ме­ни ты, хва­ле­ных над­мен­ней пав­ли­нов;
Три­бул ты сель­ских гру­бей: лютее мед­веди­цы стель­ной;
Глу­ше, чем моря при­бой, бес­по­щад­ней заде­той гадю­ки.
805 И, — это преж­де все­го, кабы мог, у тебя бы я отнял! —
Ты убе­га­ешь быст­рее оле­ня, гони­мо­го звон­ким
Лаем, и даже вет­ров дуно­ве­нья воздуш­но­го лег­че.
Если б ты зна­ла меня, не бежа­ла бы, но про­кля­ла бы
Ты про­мед­ле­нье свое, меня удер­жать бы ста­ра­лась.
810 Есть у меня на горе́ с нави­саю­щим сво­дом пеще­ры,
Даже и в лета раз­гар у меня не почув­ст­ву­ешь солн­ца, —
И не почув­ст­ву­ешь стуж. Под пло­да­ми сги­ба­ют­ся вет­ви;
Есть на лозах витых подоб­ные золоту гроз­дья,
Есть и пур­пур­ные. Те и дру­гие тебе сбе­ре­гаю.
815 Будешь сво­ею рукой под тенью рож­ден­ные леса
Неж­ные яго­ды брать; рвать будешь осен­ние тер­ны,
Слив набе­решь — не одних от чер­но­го сока баг­ро­вых,
Но и дру­гих, бла­го­род­ных, на воск весен­ний похо­жих.
Ста­нешь моею женой, — недо­стат­ка не будет в каш­та­нах,
820 Да и во вся­ких пло­дах: к услу­гам тво­им все дере­вья.
Этот вот скот — весь мой, и нема­ло в доли­нах пасет­ся;
Мно­го укры­то в лесу, но мно­го и в хле­вах пещер­ных.
Если спро­сишь меня — чис­ла я назвать не сумею;
Бед­ным — под­счи­ты­вать скот. Коль его я рас­хва­ли­вать буду,
825 Ты не пове­ришь сло­вам. А при­дешь — так сама убедишь­ся,
Как еле-еле несут напря­жен­ное вымя коро­вы.
Есть — при­плод моло­дой — ягня­та в теп­лых овчар­нях,
Есть и ров­ни ягнят — в дру­гих овчар­нях коз­ля­та.
Век бело­снеж­ное есть моло­ко. Для питья оста­ет­ся
830 Часть. Дру­гую же часть сохра­ня­ют тво­рож­ные сгуст­ки.
И не про­стые дары тебя ждут, узна­ешь и боль­ше
Радо­сти: лани там есть, и зай­цы есть там, и козы,
Там и чета голу­бей, и гнездо с дре­вес­ной вер­ши­ны.
Двух я недав­но сыс­кал, — играть они могут с тобою, —
835 Сход­ных друг с дру­гом во всем настоль­ко, что ты оши­бешь­ся,
Там на высо­ких горах воло­са­той мед­веди­цы деток.
Я их достал и ска­зал: «гос­по­же сохра­ним их в пода­рок!».
Выныр­ни толь­ко — пора! — голо­вой из лазур­но­го моря!
О Гала­тея, при­ди! Подар­ков моих не отверг­ни!
840 Знаю свое я лицо: в отра­же­нии вла­ги про­зрач­ной
Видел себя я на днях, и моя мне понра­ви­лась внеш­ность.
Как я велик, посмот­ри! Не круп­ней и Юпи­тер на небе
Телом, — уж если у вас повест­ву­ют, что миром какой-то
Пра­вит Юпи­тер. Мои в изоби­лии воло­сы пали
845 На запро­ки­ну­тый лоб и, как лес, зате­ня­ют мне пле­чи.
Ты о щетине густой, на всем моем теле тор­ча­щей,
Дур­но не думай, затем что без зеле­ни дур­ны дере­вья;
Конь — коль на шее его золотая не треп­лет­ся гри­ва;
Птиц покры­ва­ет перо; для овец их шерсть — укра­ше­нье.
850 Муж кра­сив боро­дой и колю­чей щети­ной на теле.
Глаз во лбу у меня един­ст­вен­ный, вели­чи­ною
Вро­де боль­шо­го щита. Что ж? Раз­ве вели­кое солн­це
В мире не видит все­го? А глаз его круг­лый един­ст­вен.
Кро­ме того, мой отец вла­ды­кою в вашем же море;
855 Будет он све­к­ром тебе. О, сжаль­ся, моли­те­ля прось­бы
Выслу­шай! Ибо одной тво­ей поко­ря­юсь я вла­сти.
Я пре­зи­раю Эфир и Юпи­те­ра с мол­нией гроз­ной, —
Но лишь тебя, Нере­ида, боюсь. Сви­ре­пее гнев твой
Мол­ний. Отверг­ну­тый, я тер­пе­ли­вее был бы, пожа­луй,
860 Если б бежа­ла ты всех. Но зачем, оттолк­нув­ши Цик­ло­па,
Акида любишь, зачем моих ласк милей тебе Акид?
Пусть он пле­нит­ся собой и пле­ня­ет тебя, Гала­тея, —
Хоть не хочу я того! Но слу­чаю дай под­вер­нуть­ся, —
Сра­зу почув­ст­ву­ет он, сколь мощ­но подоб­ное тело!
865 Про­во­ло­ку за киш­ки, все чле­ны его рас­кидаю
В поле и в море тво­ем, — там пусть он с тобою сой­дет­ся!
Я пла­ме­нею, во мне нестер­пи­мый огонь взбу­ше­вал­ся, —
Слов­но в груди я ношу всю Этну со всей ее мощью,
Пере­не­сен­ной в меня! Но тебя, Гала­тея, не тро­нешь!”
870 Попу­сту так попе­няв (мне, все было изда­ли вид­но),
Встал он и, бешен, как бык, с тели­цей сво­ей раз­лу­чен­ный,
Не в состо­я­нье сто­ять, по лесам и овра­гам блуж­да­ет.
Нас, не видав­ших его, не бояв­ших­ся дела тако­го,
Лютый заме­тил Цик­лоп и вскри­чал: “Все вижу, и этот
875 Миг да будет для вас послед­ним мигом любов­ным!”
Голос его был таков, какой подо­ба­ет Цик­ло­пу
В бешен­стве; кри­ком сво­им устра­шил он высо­кую Этну.
Я, испу­гав­шись, спе­шу погру­зить­ся в сосед­нее море.
А Симе­ти­дин герой убе­гал, обра­ща­я­ся тылом,
880 И гово­рил: “Помо­ги, Гала­тея! Молю! Помо­ги­те,
Мать и отец! Во вла­де­ньях сво­их от поги­бе­ли скрой­те!”
Но насти­га­ет Цик­лоп. Кусок отло­мал он уте­са
И запу­стил. И хотя лишь одной око­неч­но­стью кам­ня
В Акида он уго­дил, цели­ком зава­лил его тело.
885 Я совер­ши­ла тут все, что су́дьбы свер­шить доз­во­ля­ли,
Чтобы пра­дедо­ву мощь полу­чил поги­баю­щий Акид.
Алая кровь из-под глы­бы тек­ла; чрез корот­кое вре­мя
Сла­бый пур­пу­ро­вый цвет исче­зать начи­на­ет пома­лу.
Вот он такой, как у рек от весен­не­го пер­во­го лив­ня;
890 Вско­ре очи­стил­ся; вот зия­ет, рас­ко­лота, глы­ба,
И из рас­ще­лин живой вырас­та­ет трост­ник тороп­ли­во,
Рот же отвер­стый ска­лы зазву­чал извер­гае­мой вла­гой.
Дело чудес­ное! Вдруг высту­па­ет, до поя­са виден,
Юно­ша, гиб­ки­ми он по рогам опле­тен камы­ша­ми.
895 Он, — когда бы не рост и не лик совер­шен­но лазур­ный, —
Акидом был. В самом деле уже пре­вра­тил­ся мой Акид
В реку: доныне поток сохра­нил свое древ­нее имя».
Кон­чи­ла свой Гала­тея рас­сказ, и сон­мом обыч­ным
Врозь раз­бре­лись и плы­вут по спо­кой­ным вол­нам Нере­иды.
900 Скил­ла вер­ну­лась; она не реши­лась в откры­тое море
Плыть. По влаж­ным пес­кам сна­ча­ла нагая блуж­да­ет,
Но, при­то­мясь и най­дя на зали­ве при­ют пота­ен­ный,
В заво­ди тихой свое осве­жа­ет уста­лое тело.
Вдруг, раз­ре­зая вол­ну, гость новый глу­бо­ко­го моря,
905 Пере­ме­нив­ший чер­ты в Анте­доне Эвбей­ской недав­но,
Главк пред­ста­ет, — застыл в вожде­ле­нье к увиден­ной деве!
И, упо­вая, что он побе­жав­шую сдер­жит сло­ва­ми,
Вслед ей кри­чит; она же быст­рей от испу­га несет­ся
И дости­га­ет уже вер­ши­ны горы над­бе­реж­ной.
910 Пря­мо из моря вста­ет, одним ост­ри­ем под­ни­ма­ясь,
Голый огром­ный утес, над морем широ­ким навис­ший.
Оста­но­ви­ла­ся там и в месте спо­кой­ном, не зная,
Чуди­ще это иль бог, в изум­ле­нье диву­ет­ся цве­ту
И воло­сам при­шле­ца, покры­вав­шим и спи­ну и пле­чи,
915 И что вни­зу у него око­неч­ность изви­ли­стой рыбы.
Главк при­ме­тил ее и, на ближ­нюю глы­бу опер­шись,
Мол­вил: «Не чуди­ще я, не зверь я дикий, о дева!
Нет, я бог водя­ной. Прав боль­ше Про­тей не име­ет
В глу­би мор­ской, ни Три­тон, ни сын Ата­ман­та Пале­мон.
920 Рань­ше, одна­ко, я был чело­век. Но поис­ти­не пре­дан
Морю глу­бо­ко­му был, тогда уже в море трудил­ся.
Либо вла­чил сто­ро­ной я с пой­ман­ной рыбою сети,
Либо сидел на ска­ле, с камы­шо­вой удой управ­ля­ясь.
Некие есть бере­га с зеле­не­ю­щим смеж­ные лугом;
925 Вол­на­ми край их один окайм­лен, а дру­гой — мура­вою,
И кру­то­ро­гие их не щипа­ли ни разу коро­вы;
Смир­ные овцы там не пас­лись, ни кос­ма­тые козы,
И трудо­вая пче­ла нико­гда не сби­ра­ла там меду.
Там не пле­лись и вен­ки тор­же­ства; тра­вы не сре­за­ли
930 Руки, дер­жа­щие серп. Я пер­вый на этом при­бре­жье
Сел на тра­ву; сижу и сушу свои мок­рые сети.
Чтобы попав­ших­ся рыб сосчи­тать по поряд­ку, кото­рых
Слу­чай мне в сеть поза­гнал иль своя же на крюк наса­ди­ла
Звер­ская алч­ность, я их раз­ло­жил по зеле­но­му дер­ну.
935 Неве­ро­ят­ная вещь. Но обма­ны­вать что мне за поль­за? —
Толь­ко, кос­нув­шись тра­вы, нача­ла шеве­лить­ся добы­ча,
Пере­во­ра­чи­вать­ся, на зем­ле упраж­ня­ясь, как в море.
Я же стою и див­люсь, — меж тем усколь­за­ет вся стая
В воду, поки­нув зараз сво­его гос­по­ди­на и берег.
940 Остол­бе­нел я, себя вопро­шаю, с чего бы то было.
Бог ли то некий свер­шил, тра­вы ли какой-нибудь соки?
Что же за силы в тра­ве? — гово­рю и сры­ваю рукою
Воз­ле себя мура­ву и, сорвав, беру ее на зуб.
Толь­ко лишь глот­ка моя испи­ла незна­ко­мо­го сока,
945 Чув­ст­вую вдруг у себя в глу­бине неожи­дан­ный тре­пет,
Чув­ст­вую в серд­це сво­ем к ино­род­ной сти­хии вле­че­нье.
И уж не мог я на месте сто­ять. Про­ща­ясь наве­ки,
Мол­вил зем­ле я “про­сти” и ныр­нул в голу­бую пучи­ну.
Боги морей при­шле­ца отли­ча­ют им общею честью;
950 При­зва­ны были меня отре­шить от свойств чело­ве­чьих
И Оке­ан и Тети­да. И вот через них очи­ща­юсь.
Девять я раз очи­сти­тель­ный стих повто­ряю; велят мне,
Чтобы под­ста­вил я грудь под сто пото­ков раз­лич­ных.
Ска­за­но — сде­ла­но. Вот ото­всюду нис­пав­шие реки
955 Над голо­вою моей всех вод сво­их токи про­но­сят.
Толь­ко все­го рас­ска­зать я могу, что сто­и­ло б вспом­нить;
Толь­ко и пом­ню все­го; осталь­но­го не чуя­ли чув­ства.
А лишь вер­ну­лись они, себя я обрел изме­нен­ным, —
Был я весь телом дру­гой, чем рань­ше, и духом не преж­ний.
960 Тут я впер­вые узрел сине­ва­тую боро­ду эту,
Воло­сы эти мои, что широ­ко по морю вла­чат­ся,
Пле­чи свои увидал, гро­мад­ные синие руки
И око­неч­но­сти ног, как рыбьи хво­сты с плав­ни­ка­ми.
Что мне, одна­ко, мой вид? К чему боже­ствам я любе­зен?
965 Что мне за прок, что я бог, коль ничто тебя тро­нуть не может?»
Так он ска­зал и хотел про­дол­жать, но поки­ну­ла бога
Скил­ла. Сви­реп­ст­ву­ет он и, отка­зом ее раз­дра­жен­ный,
К див­ной пеще­ре идет Цир­цеи, Тита­но­вой дще­ри.

ПРИМЕЧАНИЯ

7. Пла­мя Гек­то­ра — под­жог гре­че­ско­го флота тро­ян­ца­ми, опи­сан­ный в XV и XVI кни­гах «Или­а­ды».
24. про­ник… к побе­ре­жью Кол­хиды — о похо­де арго­нав­тов.
38. Нав­пли­ад — Пала­мед.
45. Пото­мок Пеан­та — Фил­ок­тет.
46. Лем­нос — ост­ров на Эгей­ском море, где, по сове­ту Улис­са, был остав­лен уку­шен­ный зме­ей Фил­ок­тет, так как от раны его рас­про­стра­ня­лось нестер­пи­мое зло­во­ние.
98 сл. Рез — фра­кий­ский царь, на вой­ско кото­ро­го Улисс с Дио­медом напа­ли врас­плох ночью. Ита­ки­ец — Улисс, царь ост­ро­ва Ита­ки. Аянт вспо­ми­на­ет «ничтож­ные» подви­ги Улис­са, Долон — тро­ян­ский лазут­чик, захва­чен­ный ими же; Гелен — сын При­а­ма, про­ри­ца­тель; Пал­ла­да — изо­бра­же­ние Пал­ла­ды, охра­няв­шее Трою и похи­щен­ное Улис­сом и Дио­медом.
107. Дули­хий­ское. — Дули­хий — ост­ров близ Ита­ки.
110. Щит. — Эта работа Вул­ка­на опи­са­на в «Илиа­де» (XVIII, 478—697).
163. …в жен­ском наряде… — Соглас­но леген­де. Фети­да скры­ла Ахил­ла у царя Лико­меда на ост­ро­ве Ски­ре, чтобы спа­сти его от пред­ска­зан­ной ему гибе­ли под Тро­ей. Одис­сей открыл его, явив­шись на Скир пере­оде­тым, с това­ра­ми; сре­ди них было ору­жие, за кото­рое Ахилл, пере­оде­тый девуш­кой, сей­час же схва­тил­ся и тем выдал себя. На Ски­ре он при­жил и сына Неопто­ле­ма, или Пир­ра.
230. …и созы­ва­ет Атрид… — см.: «Или­а­да», II, 48 слл.
255 слл. Упо­ми­нае­мые здесь име­на пере­чис­ля­ют­ся по «Илиа­де» (V, ст. 677 слл).
273. Акто­ра внук — Патрокл.
299. Он — Ахилл.
356. Аянт скром­ней­ший — сын Оилея.
357. Сын Анд­ре­мо­на — Тоант, царь Плев­ро­на и Калидо­на.
358. …из той же зем­ли… — т. е. с ост­ро­ва Кри­та.
396. Эвба­лий­ская рана — т. е. рана Гиа­цин­та. На лепест­ках гиа­цин­та вид­ны зна­ки букв вро­де ΑΙ, состав­ля­ю­щих как вос­кли­ца­ние печа­ли, так и началь­ные бук­вы име­ни «Аякс».
399. Ипси­пи­ла — цари­ца Лем­но­са.
401. Тиринф­ские стре­лы — Герак­ло­вы, отдан­ные им Фил­ок­те­ту.
410. Фебо­ва жри­ца — Кас­сандра, дочь При­а­ма.
415. Асти­а­накс — сын Гек­то­ра.
431. Полидор — млад­ший сын При­а­ма.
554. Одриз — фра­ки­ец.
620. Диман­ти­да — Геку­ба.
625. Герой Кифе­ре­ин — Эней, сын Вене­ры и Анхи­за, отец Аска­ния.
631. Апол­ло­нов град — Делос.
653. Яго­ды девы Минер­вы — олив­ки.
705. Тев­к­ры — тро­яне, по име­ни их пра­ро­ди­те­ля Тев­к­ра, пере­се­лен­ца с ост­ро­ва Кри­та.
708. Авсо­ний­ских. — Авсо­ния — Ита­лия.
709. Стро­фа­ды — ост­ро­ва Ионий­ско­го моря.
710. Аэл­ло — одна из гар­пий.
711 сл. Пере­чис­ля­ют­ся ост­ро­ва Ионий­ско­го моря.
713. Амбра­кия — город в Эпи­ре, по реше­нию пас­ту­ха Кра­га­лея достав­ший­ся Гер­ку­ле­су, за что Апол­лон пре­вра­тил судью в камень.
715. Апол­лон Актий­ский — храм Апол­ло­ну, постро­ен­ный Авгу­стом на Актий­ском мысу.
738. Гала­тея — мор­ская ним­фа.
770. Телем — пти­це­га­да­тель. Его пред­ска­за­ние Поли­фе­му при­веде­но в «Одис­сее» (X, 507 слл.).

Оглавление

Оцените статью
Античная мифология