Овидий. Метаморфозы. Книга VI

К повест­во­ва­ньям таким Три­то­ния слух пре­кло­ни­ла,
Пес­ни сестер Аонид одоб­ря­ла и гнев спра­вед­ли­вый.
«Мало хва­лить, — поду­ма­лось ей, — и нас да похва­лят!
Без нака­за­нья пре­зреть не поз­во­лим боже­ст­вен­ность нашу».
5 В мыс­ли при­шла ей судь­ба мео­ний­ки Ара­х­ны. Боги­ня
Слы­ша­ла, что усту­пить ей сла­вы в прядиль­ном искус­стве
Та не хоте­ла. Была ж зна­ме­ни­та не местом, не родом —
Толь­ко искус­ст­вом сво­им. Роди­тель ее коло­фо­нец
Идмон напи­ты­вал шерсть фокей­ской пур­пур­ною крас­кой.
10 Мать же ее умер­ла, — а была из про­сто­го наро­да.
Ров­ня отцу ее. Дочь, одна­ко, по гра­дам лидий­ским
Слав­ное имя себе при­ле­жа­ньем стя­жа­ла, хоть тоже,
В доме ничтож­ном родясь, оби­та­ла в ничтож­ных Гипе­пах.
Чтобы самим увидать ее труд уди­ви­тель­ный, часто
15 Ним­фы схо­ди­ли­ся к ней из род­ных вино­град­ни­ков Тмо­ла,
Ним­фы схо­ди­ли­ся к ней от волн Пак­то­ла род­но­го.
Любо рас­смат­ри­вать им не толь­ко гото­вые тка­ни, —
Самое дела­нье их: тако­ва была пре­лесть искус­ства!
Как она гру­бую шерсть пона­ча­лу в клуб­ки соби­ра­ла,
20 Или же паль­ца­ми шерсть раз­ми­на­ла, работа­ла дол­го,
И ста­но­ви­лась пыш­на, напо­до­бие обла­ка, во́лна.
Как она паль­цем боль­шим кру­ти­ла свое вере­тен­це,
Как рисо­ва­ла иглой! — вид­на уче­ни­ца Пал­ла­ды.
Та отпи­ра­ет­ся, ей и такой настав­ни­цы стыд­но.
25 «Пусть поспо­рит со мной! Про­иг­раю — отдам что угод­но».
Облик ста­ру­хи при­няв, вис­ки посреб­рив седи­ною
Лож­ной, Пал­ла­да берет, — в под­держ­ку сла­бо­го тела, —
Посох и гово­рит ей: «Не все пре­клон­но­го воз­рас­та свой­ства
Сле­ду­ет нам отвер­гать: с года­ми явля­ет­ся опыт.
30 Не отвер­гай мой совет. Ты в том домо­га­ешь­ся сла­вы,
Что обра­ба­ты­вать шерсть всех луч­ше уме­ешь из смерт­ных.
Перед боги­ней скло­нись и за то, что ска­за­ла, про­ще­нья,
Дерз­кая, слез­но моли. Про­стит она, если попро­сишь».
Иско­са гля­ну­ла та, остав­ля­ет нача­тые нити;
35 Руку едва удер­жав, раз­дра­же­нье лицом выра­жая,
Речью Арах­на такой отве­ти­ла скры­той Пал­ла­де:
«Глу­пая ты и к тому ж одрях­ле­ла от ста­ро­сти дол­гой!
Жить слиш­ком дол­го — во вред. Подоб­ные речи невест­ка
Слу­ша­ет пусть или дочь, — коль дочь у тебя иль невест­ка,
40 Мне же достанет ума сво­его. Не поду­май, сове­та
Я тво­е­го не при­му, — при сво­ем оста­юсь убеж­де­нье.
Что ж не при­хо­дит сама? Избе­га­ет зачем состя­за­нья?»
Ей же боги­ня, — «При­шла!» — гово­рит и, образ ста­ру­хи
Сбро­сив, яви­ла себя. Моло­ди­цы-мигдон­ки и ним­фы
45 Пали пред ней. Лишь одна не тре­пе­щет пред нею Арах­на.
Все же вско­чи­ла, на миг неволь­ным покры­лось румян­цем
Девы лицо и опять поблед­не­ло. Так утрен­ний воздух
Алым ста­но­вит­ся вдруг, едва лишь зай­мет­ся Авро­ра,
И чрез мгно­ве­ние вновь блед­не­ет при солн­ца вос­хо­де.
50 Не усту­па­ет она и жела­ньем сво­им без­рас­суд­ным
Гибель гото­вит себе. А Юпи­те­ра дочь, не про­ти­вясь
И уго­во­ры пре­рвав, отло­жить состя­за­нья не хочет.
И не замед­ли­ли: вот по раз­ные сто­ро­ны ста­ли,
Обе на лег­кий ста­нок для себя натя­ну­ли осно­ву.
55 Дер­жит осно­ву навой; ста­нок — разде­лен трост­ни­ко­вым
Бёр­дом; уток уж про­дет меж ост­ры­ми зубья­ми: паль­цы
Пере­би­ра­ют его. Про­во­дя меж­ду нитей осно­вы,
Зубья­ми бёр­да они при­би­ва­ют его, уда­ряя.
Обе спе­шат и, под грудь под­по­я­сав одеж­ду, рука­ми
60 Дви­га­ют лов­ко, забыв от ста­ра­ния труд­ность работы.
Ткет­ся пур­пур­ная ткань, кото­рая веда­ла чаны
Тир­ские; тон­ки у ней, едва раз­ли­чи­мы оттен­ки.
Так при дожде, от лучей пре­лом­лен­ных воз­ник­шая, мощ­ной
Раду­га аркой вста­ет и про­стран­ство небес укра­ша­ет.
65 Рядом сия­ют на ней раз­лич­ных тыся­чи кра­сок,
Самый же их пере­ход усколь­за­ет от взо­ра люд­ско­го.
Так же сли­ва­ют­ся здесь, — хоть край­ние цве­том отлич­ны.
Вот впле­та­ют­ся в ткань и тягу­че­го золота нити,
И ста­ро­дав­них вре­мен по тка­ни выво­дит­ся повесть.
70 Мар­сов Три­то­ния холм на Кек­ро­по­вой кре­по­сти нитью
Изо­бра­жа­ет и спор, как этой зем­ле наре­кать­ся.
Вот и две­на­дцать богов с Юпи­те­ром посе­редине
В крес­лах высо­ких сидят, в вели­ча­вом покое. Любо­го
Мож­но по виду при­знать. Юпи­те­ра цар­ст­ве­нен образ.
75 Бога морей яви­ла она, как длин­ным тре­зуб­цем
Он уда­ря­ет ска­лу, и уж льет­ся из камен­ной раны
Ток водя­ной: этим даром хотел он город при­сво­ить.
Тут же явля­ет себя — со щитом и копьем заост­рен­ным;
Шлем покры­ва­ет гла­ву; эгида ей грудь защи­ща­ет.
80 Изо­бра­жа­ет она, как из поч­вы, копьем про­бо­ден­ной,
Был извле­чен уро­жай пло­до­нос­ной среб­ри­стой оли­вы.
Боги дивят­ся тру­ду. Окон­ча­нье работы — победа.
А чтоб мог­ла увидать на при­ме­ре сопер­ни­ца сла­вы,
Что за награ­ду долж­на ожи­дать за безум­ную дер­зость, —
85 По четы­рем сто­ро­нам — состя­за­нья яви­ла четы­ре,
Див­ных по крас­кам сво­им, и фигу­ры людей поме­сти­ла.
Были в одном из углов фра­кий­цы Гем и Родо­па,
Снеж­ные горы теперь, а неко­гда смерт­ные люди, —
Про­зви­ща веч­ных богов они оба риск­ну­ли при­сво­ить.
90 Выткан с дру­гой сто­ро­ны был мате­ри жал­ких пиг­ме­ев
Жре­бий: Юно­на, ее победив в состя­за­нье, суди­ла
Сде­лать­ся ей журав­лем и вой­ну со сво­и­ми зате­ять.
Вытка­ла так­же она Анти­го­ну, дерз­нув­шую спо­рить
С выш­ней Юно­ной самой, — Анти­го­ну цари­ца Юно­на
95 Сде­ла­ла пти­цей; не впрок для нее Или­он ока­зал­ся
С Лао­медон­том отцом, и при­шлось в опе­ре­нии белом
Аисту — ей — вос­хи­щать­ся собой и посту­ки­вать клю­вом.
Угол остав­ший­ся был сиро­те­ю­щим занят Кини­ром.
Хра­ма сту­пе­ни обняв, — род­ных доче­рей сво­их чле­ны! —
100 Этот на камне лежит и как буд­то сле­за­ми исхо­дит.
Тка­ни края обве­ла миротвор­ной боги­ня оли­вой:
Как подо­ба­ло ей, труд сво­ею закон­чи­ла вет­вью.
А мео­ний­ки узор — Евро­па с быком, обма­нув­шим
Ним­фу: сочтешь насто­я­щим быка, насто­я­щим и море!
105 Вид­но, как смот­рит она на берег, поки­ну­тый ею,
Как она кли­чет подруг, как волн боит­ся кос­нуть­ся,
Вдруг под­сту­паю­щих к ней, и роб­ко ступ­ни под­жи­ма­ет.
Вытка­ла, как у орла в ког­тях Асте­рия бьет­ся;
Вытка­ла Леду она под кры­лом лебеди­ным лежа­щей.
110 Изо­бра­зи­ла еще, как, обли­чьем при­крыв­шись сати­ра,
Пар­ным Юпи­тер пло­дом Ник­те­иды утро­бу напол­нил;
Амфи­т­ри­о­ном явясь, как тобой овла­дел он, Алк­ме­на;
Как он Данаю дождем золотым, Асо­пиду — огня­ми,
Как Део­иду зме­ей обма­нул, пас­ту­хом — Мне­мо­зи­ну.
115 Изо­бра­зи­ла, как ты, о Неп­тун, в быка пре­вра­тив­шись,
Деву Эоло­ву взял, как, вид при­няв Эни­пея,
Двух Ало­идов родил, как баран — обма­нул Бизаль­ти­ду.
Крот­кая Матерь сама, с золоты­ми вла­са­ми из зла­ков,
Зна­ла тебя как коня; зме­евла­сая матерь Пега­са
120 Пти­цею зна­ла тебя, дель­фи­ном зна­ла Мелан­та;
Всем над­ле­жа­щий им вид при­да­ла, и мест­но­сти тоже.
Изо­бра­жен ею Феб в дере­вен­ском обли­чии; выткан
С перья­ми яст­ре­ба он и с гри­вою льва; пока­за­ла,
Как он, явясь пас­ту­хом, обма­нул Мака­ре­еву Иссу;
125 Как Эри­го­ну про­вел вино­гра­дом обман­чи­вым Либер,
И как Сатурн — жере­бец — поро­дил кен­тав­ра Хиро­на.
Край же тка­ни ее, кай­мой окру­жав­ший­ся узкой,
При­укра­ша­ли цве­ты, с плю­щом спле­тен­ные цеп­ким.
И ни Пал­ла­да сама не мог­ла опо­ро­чить, ни зависть
130 Дела ее. Но успех оскор­бил бело­ку­рую Деву:
Изо­рва­ла она ткань — обли­че­нье поро­ков небес­ных!
Быв­шим в руках у нее чел­но­ком из китор­ско­го бука
Три­жды, четы­ре­жды в лоб пора­зи­ла Арах­ну. Несча­стья
Бед­ная снесть не мог­ла и пет­лей отваж­но сда­ви­ла
135 Гор­ло. Но, сжа­лясь, ее извлек­ла из верев­ки Пал­ла­да,
Мол­вив: «Живи! Но и впредь — виси, него­дяй­ка! Воз­мез­дье
То же падет, — чтобы ты бес­по­ко­и­лась и о гряду­щем, —
И на потом­ство твое, на вну­ков тво­их отда­лен­ных».
И, уда­ля­ясь, ее окро­пи­ла Гека­ти­ных зелий
140 Соком, и в этот же миг, обрыз­га­ны сна­до­бьем страш­ным,
Воло­сы слез­ли ее, исчез­ли нозд­ри и уши,
Ста­ла мала голо­ва, и сде­ла­лось кро­хот­ным тело.
Нет уже ног, — по бокам топор­щат­ся тон­кие нож­ки;
Все осталь­ное — живот. Из него тем не менее тянет
145 Нит­ку Арах­на — паук про­дол­жа­ет пле­сти пау­ти­ну.

Лидия в тре­пе­те вся. О слу­чив­шем­ся слух по фри­гий­ским
Гра­дам идет, и широ­ко мол­ва раз­ли­ва­ет­ся всюду.
Рань­ше, до свадь­бы сво­ей, Нио­ба зна­ва­ла Арах­ну,
В те вре­ме­на, как жила в мео­ний­ском краю и в Сипи­ле.

150 Не научи­ло ее нака­за­нье зем­ляч­ки Ара­х­ны
Выс­шим богам усту­пать и быть в выра­же­ньях скром­нее.
Мно­гим гор­дить­ся мог­ла. Одна­ко ни мужа искус­ство,
Ни бла­го­род­ная кровь, ни мощ­ность обшир­но­го цар­ства
Любы так не были ей, — хоть было и это ей любо, —
155 Сколь сыно­вья с дочерь­ми. Счаст­ли­вей­шей мате­рью мож­но
Было б Нио­бу назвать, коль себя не сочла б тако­вою
Как-то Тире­сия дочь, вла­дев­шая даром про­зре­нья,
Ман­то, по ули­цам шла и, боже­ст­вен­ной дви­жи­ма силой,
Про­воз­гла­ша­ла: «Тол­пой, Исме­ниды, сту­пай­те, неси­те
160 Ладан Латоне ско­рей и обо­им, Лато­ной рож­ден­ным,
С бла­го­че­сти­вой моль­бой! Впле­ти­те в воло­сы лав­ры!
Ибо Лато­на сама мои­ми гла­го­лет уста­ми!»
Внем­лют ей доче­ри Фив, чело укра­ша­ют лист­вою
И на свя­щен­ный алтарь моле­нья при­но­сят и ладан.
165 Вот гор­де­ли­во идет с тол­пой при­бли­жен­ных Нио­ба,
Золо­том пыш­но бле­стя, во фри­гий­ские тка­ни впле­тен­ным, —
Даже и в гне­ве сво­ем пре­крас­на и, воло­сы вски­нув,
Что нис­па­да­ли к пле­чам, вели­ча­вой сво­ей голо­вою,
Оста­но­ви­лась и, всех обведя сво­им взо­ром над­мен­ным, —
170 «Что за безумье? — кри­чит, — пред­по­честь пона­слыш­ке извест­ных —
Зри­мым воочью богам? Поче­му алта­ря­ми Лато­ну
Чтут, а мое боже­ство — без куре­ний? Роди­тель мой — Тан­тал,
Он же един­ст­вен­ным был допу­щен до тра­пезы Выш­них.
Матерь — Пле­ядам сест­ра; мне дед Атлант вели­чай­ший,
175 Что на могу­чем хреб­те рав­но­ве­сье небес­ное дер­жит,
Сам Юпи­тер мне дед. Но им я гор­жусь и как све­к­ром.
Фри­гии все пле­ме­на предо мною тре­пе­щут; дер­жа­ва
Кад­ма под вла­стью моей; воз­веден­ная стру­на­ми кре­пость
Мужа, с наро­дом ее, — в его и в моем управ­ле­нье.
180 В доме, куда бы я взор ни напра­ви­ла, всюду встре­чаю
Вся­ких оби­лье богатств. К тому же достой­на боги­ни
Пре­лесть лица мое­го. Семе­рых доче­рей ты при­чис­ли,
Юно­шей столь­ко ж, а там и зятьев и неве­сток не мень­ше.
Так вопро­шай­те ж, на чем моя утвер­жда­ет­ся гор­дость!
185 Не пони­маю, как вы порож­ден­ную Кеем-тита­ном
Сме­е­те мне пред­по­честь — Лато­ну, кото­рой для ро́дов
Даже вели­кой зем­лей в ничтож­ном отка­за­но месте.
Небо, зем­ля и вода — все вашу отверг­ло боги­ню.
В мире ски­та­лась, пока над блуж­дав­шей не сжа­лил­ся Делос:
190 “Стран­ни­цей ты по зем­ле блуж­да­ешь, я же — по морю”, —
Ост­ров ска­зал и при­ют неустой­чи­вый ей пре­до­ста­вил.
Ста­ла там мате­рью двух: то детей моих часть лишь седь­мая!
Счаст­ли­ва я: кто бы стал отри­цать? И счаст­ли­вой оста­нусь.
Кто усо­мнит­ся? Меня обес­пе­чи­ло чад изоби­лье.
195 Так я могу­ча, что мне повредить не в силах Фор­ту­на.
Если и мно­го возь­мет, то более всё же оста­вит.
Так я бога­та, что страх мне уже неиз­ве­стен. Пред­ставь­те,
Что из тол­пы сво­их чад кого-нибудь я и лиши­лась;
Но, обез­до­ле­на так, до дво­их я не сни­жусь, — а двое —
200 Вся у Лато­ны тол­па; не почти ли без­дет­на Лато­на?
Прочь разой­ди­тесь! Алтарь покинь­те! С волос посни­май­те
Лав­ры!» Сни­ма­ют вен­ки, покида­ют жерт­вы, не кон­чив,
И — то доз­во­ле­но им! — небо­жи­те­лей шепотом сла­вят.
Воз­му­ще­на тут боги­ня была и с высо­кой вер­ши­ны
205 Кинф­ской с речью такой к сво­им близ­не­цам обра­ти­лась:
«Вот я, родив­шая вас, появ­ле­ни­ем гор­дая вашим, —
Кро­ме Юно­ны, дру­гих не ниже боги­ня, — сомне­нье
Вижу, боги­ня ли я?! Алта­ри у меня отни­ма­ют,
Чти­мые веки веков, — от вас жду помо­щи, дети!
210 Это не все еще зло. Тан­та­лида к печаль­но­му делу
Брань доба­ви­ла: вас поста­вить осме­ли­лась ниже
Соб­ст­вен­ных чад; и меня — то с нею да будет! — без­дет­ной
Сме­ла назвать, — ведь язык у нее от отца него­дяя!»
Наме­ре­ва­лась моль­бы тут доба­вить Лато­на, но мол­вил
215 Феб: «Пере­стань гово­рить! замед­ля­ешь ты жало­бой кару».
То же и Феба рек­ла, и, быст­ро по возду­ху спря­нув,
Кад­мо­ва гра­да они, под обла­ком скры­ты, достиг­ли.
Глад­кое было у стен широ­кое поле. Все­час­но
Кони топ­та­ли его Колес­ни­цы во мно­же­стве так­же.
220 Твер­дых уда­ры копыт раз­мяг­ча­ли на попри­ще поч­ву.
Вот из могу­чих сынов Амфи­о­на иные садят­ся
На гор­де­ли­вых коней, чьи спи­ны але­ют баг­рян­цем
Тир­ским, и в руки берут отяг­чен­ные зла­том пово­дья.
Вот меж­ду ними Исмен, — что пер­вой мате­ри мукой
225 Неко­гда был, — меж тем, как он пра­вит по кру­гу при­выч­ным
Бегом коня сво­его и сми­ря­ет вспе­нен­ную мор­ду, —
«Горе мне!» — вскрик­нул: уже впи­лась стре­ла в середи­ну
Груди его, и, рукой уми­раю­щей повод поки­нув,
Сник посте­пен­но Исмен с пле­ча лоша­ди­но­го на бок.
230 Рядом с ним ехав­ший, стрел услы­хав бря­ца­нье в кол­чане,
Вмиг натя­нул пово­дья Сипил, — так корм­чий пред бурей,
Тучу завидя, спе­шит; настав­ля­ет полот­на, бес­силь­но
Свис­шие, чтобы пой­мать малей­шие возду­ха струи.
Вмиг натя­нул… но едва натя­нул он пово­дья, настиг­нут
235 Был неми­ну­чей стре­лой; тре­пе­ща, она сза­ди вон­зи­лась
В шею ему, и тор­чит нако­неч­ник желез­ный из гор­ла.
Сам он, как был, накло­нясь через шею кру­тую и гри­ву,
Наземь ска­тил­ся, и кровь запят­на­ла горя­чая зем­лю.
Вот и несчаст­ный Федим, и, назван­ный име­нем деда,
240 Тан­тал, обыч­ный свой труд завер­шив и тело натер­ши
Мас­лом, всту­пи­ли в борь­бу, — под­хо­дя­щее юно­сти дело.
И уж спле­та­лись они, борясь друг с дру­гом, грудь с гру­дью,
Тес­ным узлом; как вдруг, с натя­ну­той пуще­на жилы,
Бра­тьев прон­зи­ла стре­ла спле­тен­ны­ми, так, как сто­я­ли.
245 И засто­на­ли зараз и зараз сог­бен­ные мукой
Наземь сло­жи­ли тела; зараз и послед­ние взо­ры
Вски­ну­ли, лежа уже, и вме­сте дух испу­сти­ли.
То увидал Алфе­нор; и, до кро­ви в грудь уда­ряя,
К ним поспе­ша­ет, — обняв, их к жиз­ни вер­нуть, охла­дев­ших.
250 Но упа­да­ет и сам при свер­ше­нии дол­га: Дели­ец
В грудь глу­бо­ко его смер­то­нос­ным прон­за­ет желе­зом.
А как стре­лу извлек­ли, на кон­це крюч­ко­ва­том доста­ли
Лег­ко­го часть, а душа изле­те­ла с кро­ва­вой стру­ею.
Отрок меж тем Дама­сих­тон двой­ной был раною ранен,
255 А не одной. Удар под самой икрою при­шел­ся
В месте, где мяг­ким узлом под коле­ном спле­та­ют­ся жилы.
Но, меж­ду тем как стре­лу он пытал­ся смер­тель­ную вырвать,
В гор­ло вто­рая ему вон­зи­лась по самые перья.
Вытолк­нул кро­ви напор стре­лу, и квер­ху из раны
260 Пря­ну­ла и, дале­ко поле­тев, про­ре­за­ла воздух.
Или­о­ней, остав­шись один, напрас­но с моль­бою
Руки меж тем возде­вал: «О боги, о все без раз­ли­чья!» —
Мол­вил, не зная о том, что молить­ся не всем над­ле­жа­ло, —
«Сжаль­тесь!» — и тро­нут был Феб-луко­но­сец, хотя невоз­мож­но
265 Было стре­лу воз­вра­тить. Погиб он, одна­ко, от раны
Лег­кой: в серд­це его стре­ла не глу­бо­ко вон­зи­лась.
Слух о беде, и народ­ная скорбь, и домаш­них рыда­нья
Вско­ре уве­ри­ли мать в неждан­но постиг­шем кру­ше­нье,
И удив­лять­ся смог­ла и гне­вать­ся, как же дерз­ну­ли
270 Боги такое свер­шить — что столь пра­ва их вели­ки!
Вот и отец Амфи­он, грудь ост­рым желе­зом прон­зив­ши,
Умер, горе свое одно­вре­мен­но с жиз­нью окон­чив.
О, как Нио­ба теперь отли­ча­лась от преж­ней Нио­бы,
Что от Лато­ни­ных жертв недав­но народ отвра­ща­ла
275 Или когда сре­ди горо­да шла, высту­пая над­мен­но,
Всем на зависть сво­им! А теперь ее враг пожа­лел бы.
К хлад­ным при­па­ла телам; без поряд­ка она рас­то­ча­ла
Всем семе­рым сыно­вьям на про­ща­нье свои поце­луи.
К небу от них под­ня­ла поси­нев­шие руки и мол­вит:
280 «Горем питай­ся и гнев насы­щай сле­за­ми мои­ми.
Звер­ское серд­це насыть! И меня на семи погре­бе­ньях
Мерт­вой несут. Победив, тор­же­ст­вуй надо мною, вра­ги­ня!
Но поче­му — победив? У несчаст­ной боль­ше оста­лось,
285 Чем у счаст­ли­вой тебя. Семе­рых схо­ро­нив — побеж­даю».
Мол­ви­ла, но уж зве­нит тети­ва на натя­ну­том луке:
Кро­ме Нио­бы одной, окру­жаю­щих всех устра­ши­ла.
Та же от горя сме­ла. Сто­я­ли в одеж­дах печа­ли
Око­ло брат­ских одров рас­пу­стив­шие воло­сы сест­ры,
290 Вот из тол­пы их одна, стре­лу извле­кая из тела,
К бра­ту сво­им поблед­нев­шим лицом, уми­рая, скло­ни­лась.
Вот, несчаст­ли­ви­цу мать пыта­ясь уте­шить, дру­гая
Смолк­ла вне­зап­но и смерть при­ня­ла от невиди­мой раны,
Губы тогда лишь сомкнув, когда испу­сти­ла дыха­нье.
295 Эта, пыта­ясь спа­стись, вдруг пада­ет; та уми­ра­ет,
Пав на сест­ру; та бежит, а эта сто­ит и тре­пе­щет.
Смерть шесте­рых отня­ла, — от раз­ных погиб­ли ране­ний,
Лишь оста­ва­лась одна: и мать, ее всем сво­им телом,
Всею одеж­дой при­крыв, — «Одну лишь оставь мне, мень­шую!
300 Толь­ко мень­шую из всех про­шу! — вос­кли­ца­ет. — Одну лишь!»
Молит она: а уж та, о ком она молит, — погиб­ла…
Сирой сидит, меж­ду тел сыно­вей, доче­рей и супру­га,
Оце­пе­нев от бед. Волос не шеве­лит ей ветер,
Нет ни кро­вин­ки в щеках; на лице ее скорб­ном недвиж­но
305 Очи сто­ят; ниче­го не оста­лось в Нио­бе живо­го.
Вот у нее и язык с отвер­дев­шим смер­за­ет­ся нёбом;
Вот уже в мыш­цах ее к напря­же­нью про­па­ла спо­соб­ность,
Шея не гнет­ся уже, не в силах дви­нуть­ся руки,
Ноги не могут сту­пить, и нут­ро ее все каме­не­ет.
310 Пла­чет, одна­ко, и вот, оку­та­на вих­рем могу­чим,
Уне­се­на в свой оте­че­ский край. На гор­ной вер­шине
Пла­чет: поныне еще исто­ча­ют­ся мра­мо­ром сле­зы.

Тут устра­ша­ют­ся все оче­вид­но­стью божье­го гне­ва, —
Жены, рав­но и мужи; и все почи­та­ют, щед­рее

315 Жерт­вы неся на алтарь раз­ре­шив­шей­ся двой­ней боги­ни.
И, как все­гда, о былом вспо­ми­на­ют в свя­зи с насто­я­щим.
Мол­вил один: «Полей пло­до­род­ных ликий­ских насель­цы
Тоже, Лато­ну пре­зрев, не оста­лись когда-то без кары.
Мало извест­но о том, — они были незнат­ные люди, —
320 Но уди­ви­тель­но все ж. Я озе­ро видел и место,
Чудом извест­ное тем. Меня мой отец пре­ста­ре­лый, —
Сам уж ходить он не мог, — послал отве­сти туда ста­до
Луч­ших отбор­ных коров, в про­во­жа­тые дав мне ликий­ца,
Мест­но­го жите­ля. С ним выби­ра­ем мы паст­би­ще вме­сте;
325 Видим меж тем: посреди озер­ка, почер­нев­ший от угля
Жертв, высту­па­ет алтарь, трост­ни­ком окру­жен­ный дро­жа­щим.
Стал и шепотом: “Будь ко мне бла­го­склон­на!” — про­мол­вил
Мой про­во­жа­тый, и я: “Будь ко мне бла­го­склон­на!” — про­мол­вил.
Спра­ши­вал я меж­ду тем, чей жерт­вен­ник — Фав­на, наяд ли,
330 Мест­но­го ль бога, — и вот что тамош­ний пере­дал житель:
“Юно­ша, этот алтарь — не гор­но­го бога оби­тель.
Жерт­вен­ник той посвя­щен, кото­рой цари­ца супру­га
Все зака­за­ла моря; лишь Делос блуж­даю­щий при­нял
Стран­ни­цу, — в те вре­ме­на сам пла­вал он, ост­ров подвиж­ный.
335 Там-то Лато­на лег­ла под Пал­ла­ди­ным дре­вом и паль­мой
И поро­ди­ла на свет неугод­ную маче­хе двой­ню.
И побе­жа­ла опять от Юно­ны родиль­ни­ца, мол­вят,
К груди при­жав­ши, детей — бес­смерт­ных чету! — уно­си­ла.
В Ликию вско­ре при­дя, — где яви­лась Химе­ра, — под тяж­ким
340 Зно­ем, палив­шим поля, трудом утом­лен­ная дол­гим,
Солн­цем сожжен­ная, пить захо­те­ла бег­лян­ка-боги­ня, —
Жад­но меж тем моло­ко из грудей соса­ли мла­ден­цы.
Вдруг озер­ко с необиль­ной водой в глу­бине увида­ла
Дола; жите­ли сел вет­ви­стую там добы­ва­ли
345 Вер­бу и гиб­кий трост­ник с любез­ной болотам осо­кой.
Вот подо­шла и, коле­на согнув, опу­сти­лась Лато­на
Наземь, стре­мясь почерп­нуть студе­ной струи и напить­ся.
Сель­ский народ не велит. К ним так обра­ти­лась боги­ня:
«Как же воды не давать? Досто­я­ние общее — воды.
350 В соб­ст­вен­ность воздух не дан нико­му от при­ро­ды, ни солн­це,
Ни водя­ные струи; у народ­но­го я досто­я­нья!
Все же дать мне воды на коле­нях про­шу; не при­шла я
Этой водой омы­вать свое истом­лен­ное тело, —
Толь­ко напить­ся хочу. Нет вла­ги в устах гово­ря­щей,
355 И пере­сох­ла гор­тань, в ней голос; наси­лу про­хо­дит.
Нек­та­ром будет гло­ток мне воды; я уве­ре­на, жизнь он
Мне воз­вра­тит: озер­ной стру­ей вы мне жизнь даро­ва­ли б.
Вы пожа­лей­те и их, кото­рые тянут ручон­ки
С груди моей!» И как раз тяну­лись ручон­ка­ми дети.
360 Тро­нуть кого б не мог­ли боги­ни­ны крот­кие речи?
Все же моля­щей они запре­щать про­дол­жа­ют, к тому же —
Еже­ли прочь не уйдет — угро­жа­ют, руга­ясь вдо­ба­вок.
Мало того: нога­ми они и рука­ми взму­ти­ли
Озе­ро, с само­го дна они под­ня­ли тину, нароч­но
365 В воду туда и сюда с наме­ре­ньем пры­гая злост­ным.
Жаж­ду гнев одо­лел: дочь Кея теперь уж не молит
Их, недо­стой­ных, и слов, для боги­ни чрез­мер­но сми­рен­ных,
Не повто­ря­ет уже. Вот, к звездам руки подъ­ем­ля,
Мол­вит: «Буде­те жить вы веч­но в озе­ре этом!»
370 Воля боги­ни сбы­лась; им нра­вит­ся быть под водою,
То в глу­би­ну озер­ка всем телом сво­им погру­жать­ся,
То высту­пать голо­вой; то по вод­ной поверх­но­сти пла­вать,
Или сидеть ино­гда на при­бре­жии озе­ра, или
В омут студе­ный нырять. Доныне они упраж­ня­ют
375 В бра­ни свой гнус­ный язык и, вся­кую совесть отки­нув,
Хоть и сидят под водой, и там все тщат­ся зло­сло­вить.
Хрип­лым голос их стал: наду­ва­ет­ся вспух­шая шея;
Сро­ду широ­кие рты от бра­ни еще рас­тя­ну­лись;
Голо­вы с телом сли­лись, а шея как буд­то исчез­ла;
380 Спин­ка у них зеле­на, а живот — часть глав­ная — белый.
В тини­стом ому­те, — род ново­яв­лен­ный, — ска­чут лягуш­ки!”»

Толь­ко один рас­ска­зал, как ликий­ско­го пле­ме­ни люди
Жизнь скон­ча­ли, дру­гой о Сати­ре при­пом­нил, кото­рый,
Сыном Лато­ны в игре побеж­ден на Пал­ла­ди­ной флей­те,

385 Был им нака­зан. «За что с меня ты меня же сди­ра­ешь?» —
Мол­вит. «Эх, прав­да, — кри­чит, — не сто­и­ло с флей­тою знать­ся!»
Так он взы­вал, но уж с рук и с плеч его содра­на кожа.
Раною стал он сплош­ной. Кровь льет­ся по телу стру­я­ми,
Мыш­цы откры­ты, вид­ны; без вся­ких покро­вов тре­пе­щут
390 Жилы, биясь; сосчи­тать нут­ря­ные все части воз­мож­но,
И обна­жи­лись в груди пере­по­нок про­зрач­ные плен­ки.
Про­ли­ли сле­зы о нем дере­вен­ские жите­ли, фав­ны —
Боги лесов, — и Олимп, зна­ме­ни­тый уже, и сати­ры —
Бра­тья, и ним­фы, и все, кто тогда по сосед­ним наго­рьям
395 Пас рудо­нос­ных овец иль ско­ти­ны ста­да кру­то­ро­гой,
Зали­ли вовсе его, а зем­ля увлаж­нен­ная сле­зы
Тот­час в себя вобра­ла и впи­та­ла в глу­бин­ные жилы;
В воды потом пре­вра­тив, на воль­ный их выве­ла воздух.
Вот он, в кру­тых бере­гах устрем­ля­ясь к жад­но­му морю,
400 Мар­сия имя хра­нит, из фри­гий­ских пото­ков свет­лей­ший.

После рас­ска­зов таких народ воз­вра­ща­ет­ся сно­ва
К толь­ко что быв­ше­му; все об Амфи­оне пла­чут и детях.
Все него­ду­ют на мать. По пре­да­нью, один лишь опла­кал
Пелоп ее, — и на левом пле­че, когда он одеж­ды

405 С груди в печа­ли совлек, сло­но­вая кость пока­за­лась.
С пра­вым пле­чом при рож­де­нье оно оди­на­ко­во было
Цве­том, из пло­ти, как то; но рука­ми отцов­ски­ми чле­ны
Были раз­руб­ле­ны; вновь, гово­рят, их соста­ви­ли боги.
Все их нашли, и лишь там, где схо­дит­ся с кра­ем клю­чи­цы
410 Шея, была пустота; вза­мен нехва­таю­щей части
Вста­ви­ли кость; и опять ока­зал­ся в цело­сти Пелоп.

Знат­ные люди — род­ня — соби­ра­ют­ся; ближ­ние гра­ды
Дали сво­им пору­че­нье царям — с уте­ше­ньем явить­ся, —
Аргос и Спар­та, а там Пело­пидов сто­ли­ца — Мике­ны,

415 И Калидон, до тех пор еще гнев­ной Диане про­тив­ный,
Медью бога­тый Коринф, пло­до­род­ный пре­дел — Орхо­ме­ны,
Пат­ры и град неболь­шой — Клео­ны с Мес­се­ною гор­дой,
Пилос Неле­ев; в те дни не Пит­фе­е­во цар­ство — Тре­зе­ны,
Мно­го дру­гих горо­дов, дву­мор­ским замкну­тых Ист­мом,
420 И в сто­роне от него, обра­щен­ных к дву­мор­ско­му Ист­му.
Кто бы пове­рил тому? Вы одни не яви­лись, Афи­ны!
Долг поме­ша­ла свер­шить им вой­на: под­ве­зен­ные с моря
Вар­ва­ров диких вой­ска моп­со­пий­ским сте­нам угро­жа­ли.
Царь фра­кий­ский Терей с при­веден­ным на помощь отрядом
425 Их раз­гро­мил и победой обрел себе слав­ное имя.
С ним, изобиль­ным зем­лей, и богат­ст­вом, и силой живою,
Про­ис­хо­дя­щим к тому ж от Гра­ди­ва, тогда пород­нил­ся
Царь Пан­ди­он, ему Прок­ну отдав; но ни брач­ной Юно­ны,
Ни Гиме­нея, увы, не вида­ли у ложа, ни Гра­ций.
430 Нет, Эвме­ниды для них погре­баль­ное пла­мя дер­жа­ли,
Нет, Эвме­ниды постель пости­ла­ли для них, и, зло­ве­ща,
К кров­ле при­па­ла сова и над брач­ным сиде­ла поко­ем.
Через ту пти­цу Терей и Прок­на супру­га­ми ста­ли,
Через ту пти­цу — отцом и мате­рью. Их поздрав­ля­ла
435 Фра­кия, да и они вос­сы­ла­ли богам бла­го­дар­ность.
В дни же, когда отда­на была дочь Пан­ди­о­на вла­ды­ке
Слав­но­му и родил­ся сын И́тис — объ­яв­лен был празд­ник.
Не уга­дать, что на поль­зу пой­дет! И год уже пятый
В веч­ной смене Титан довел до осен­не­го сро­ка.
440 К мужу лас­ка­ясь, тогда про­мол­ви­ла Прок­на: «О, если
Толь­ко мила я тебе, отпу­сти повидать­ся с сест­рою,
Иль пусть при­е­дет сест­ра! Что ско­ро домой воз­вра­тит­ся,
Тестю в том сло­во ты дай, — мне цен­ным будет подар­ком,
Еже­ли дашь мне сест­ру повидать». Он дает пове­ле­нье
445 В море спу­стить кораб­ли, с пару­са­ми и вес­ла­ми, в гавань
Кек­ро­па вхо­дит Терей, к бере­гам уж при­ча­лил Пирея.
Вот повстре­ча­лись они, и тесть ему пра­вой рукою
Пра­вую жмет; при зна­ках бла­гих всту­па­ют в бесе­ду.
Стал изла­гать он при­бы­тия цель, пору­че­нье супру­ги,
450 Он обе­ща­нье дает, что гостья воро­тит­ся ско­ро.
Вот Фило­ме­ла вошла, бли­стая рос­кош­ным нарядом,
Боль­ше бли­стая кра­сой. Обыч­но мы слы­шим: такие
В чаще глу­бо­ких лесов наяды с дри­а­да­ми ходят,
Если им толь­ко при­дать подоб­ный убор и одеж­ды.
455 И заго­рел­ся Терей, увидев­ши деву, пыла­ет, —
Слов­но бы кто под­ло­жил огня под седые коло­сья
Или же лист под­па­лил и сено сухое в сен­ни­це.
Дева пре­крас­на лицом. Но царя при­рож­ден­ная мучит
Похоть; в тех обла­стях насе­ле­ние склон­но к Вене­ре.
460 Он сла­до­стра­стьем горит, и ему и наро­ду при­су­щим.
Страст­но стре­мит­ся Терей под­ку­пить попе­че­ние слу­жа­нок,
Вер­ность кор­ми­ли­цы; он пре­льстить доро­ги­ми дара­ми
Хочет ее самое, хоть целым пожерт­во­вать цар­ст­вом,
Силой похи­тить ее и отста­и­вать после вой­ною.
465 Кажет­ся, нет ниче­го, на что бы захва­чен­ный стра­стью
Царь не решил­ся. В груди сдер­жать он не может пыла­нья.
Мед­лить уж нет ему сил, воз­вра­ща­ет­ся жад­ной он речью
К Прок­ни­ным прось­бам, меж тем о сво­их лишь печет­ся жела­ньях, —
Крас­но­ре­чи­вым он стал от люб­ви, когда неот­ступ­но
470 Боль­ше, чем долж­но, про­сил, повто­ряя: так Прок­на жела­ет!
Даже и пла­кал порой, — так буд­то б она пору­ча­ла!
Выш­ние боги, увы, — как мно­го в груди чело­ве­ка
Тьмы бес­про­свет­ной! Терей, трудясь над сво­им зло­де­я­ньем,
Все же как чест­ный почтен и хва­лим за свое пре­ступ­ле­нье.
475 Хочет того ж Фило­ме­ла сама и, отцов­ские пле­чи
Неж­но рука­ми обняв, поехать с сест­рой повидать­ся
Сча­стьем молит сво­им, но себе не на сча­стие молит!
Смот­рит Терей на нее и заране в объ­я­тьях сжи­ма­ет.
Видя лоб­за­нья ее и руки вокруг шеи отцо­вой, —
480 Все как огонь смо­ля­ной, как пищу для стра­сти безум­ной
Вос­при­ни­ма­ет; едва роди­те­ля дева обни­мет,
Хочет роди­те­лем быть, — и тогда он чест­нее не стал бы!
Прось­бой двой­ной был отец побеж­ден. Доволь­на деви­ца,
Бед­ная, бла­го­да­рит, не зная о том, что обо­им
485 Радост­ный ныне успех поги­бе­лен будет, — обо­им!
Фебу немно­го трудов еще оста­ва­лось, и кони
Ста­ли уже попи­рать про­стран­ство наклон­но­го неба.
Цар­ские яст­ва на стол и Вак­хо­ву в золо­те вла­гу
Ста­вят; мир­но­му сну пре­да­ют утом­лен­ное тело.
490 Царь одри­зий­ский меж тем, хоть она уда­ли­лось, пыла­ет
К ней; пред­став­ля­ет себе и лицо, и дви­же­нья, и руки,
Вооб­ра­жа­ет и то, что не видел, — во вла­сти жела­ний
Сам свой пита­ет огонь, отго­няя вол­не­ньем дре­моту.
День насту­пил; и, пожав отъ­ез­жав­ше­го зятя дес­ни­цу,
495 Девуш­ку царь Пан­ди­он пору­ча­ет ему со сле­за­ми.
«Дочь свою, зять доро­гой, — побуж­да­ем бла­гою при­чи­ной,
Раз тако­во доче­рей и твое, о Терей, поже­ла­нье, —
Ныне тебе отдаю. И вер­но­стью, и мате­рин­ской
Гру­дью молю, и бога­ми: о ней поза­боть­ся с любо­вью
500 Отчей и мне воз­вра­ти усла­ду моей бес­по­кой­ной
Ста­ро­сти в срок: для меня — про­мед­ле­ние вся­кое длин­но;
Ты поско­рей и сама, — доволь­но с Прок­ной раз­лу­ки! —
Если ты серд­цем добра, ко мне воз­вра­тись, Фило­ме­ла!»
Так пору­чал он ее и дочь цело­вал на про­ща­нье,
505 И пору­че­ньям вослед обиль­ные капа­ли сле­зы.
Вер­но­сти брал с них залог: потре­бо­вал пра­вые руки,
Соеди­нил их, про­сил его доче­ри даль­ней и вну­ку
Отчий при­вет пере­дать и ска­зать, что креп­ко их пом­нит.
Еле послед­нее смог он «про­сти» про­мол­вить, со сло­вом
510 Всхли­пы сме­шав­ши, боясь души сво­ей тем­ных пред­чув­ст­вий.
Лишь Фило­ме­ла взо­шла на корабль рас­пис­ной, и от весел
Море в дви­же­нье при­шло, и зем­ли ото­дви­нул­ся берег,
Крик­нул Терей: «Победил! со мною желан­ная едет!»
В серд­це лику­ет уже, наслаж­де­нья не может дождать­ся
515 Вар­вар, взо­ров сво­их с Фило­ме­лы на миг не спус­ка­ет:
Так похи­ти­тель орел, Юпи­те­ра пти­ца, уно­сит,
В согну­тых лапах дер­жа, в гнездо свое гор­ное — зай­ца;
Плен­ник не может бежать, — добы­чей любу­ет­ся хищ­ник.
Вот и закон­чил­ся путь; суда утом­лен­ные сно­ва
520 На побе­ре­жье сво­ем. Но царь вдруг дочь Пан­ди­о­на
В хлев высо­кий вле­чет, зате­нен­ный лесом дре­му­чим.
Там, устра­шен­ную всем, дро­жа­щую блед­ную деву,
В горь­ких сле­зах о сест­ре вопро­шав­шую, запер и тут же,
Ей зло­де­я­нье рас­крыв, — одну и невин­ную, — силой
525 Одоле­ва­ет ее, роди­те­ля звав­шую тщет­но,
Звав­шую тщет­но сест­ру и вели­ких богов особ­ли­во.
Дева дро­жит, как овца, что, из пасти вол­ка седо­го
Вырва­на, в стра­хе еще и себя без­опас­ной не чует.
Иль как голуб­ка, сво­ей увлаж­нив­шая перыш­ки кро­вью,
530 Жад­ных стра­шит­ся ког­тей, в кото­рых недав­но висе­ла.
Толь­ко очну­лась, — и рвать раз­ме­тен­ные воло­сы ста­ла;
Точ­но над мерт­вым, она себе руки лома­ла со сто­ном;
Дла­ни к нему протя­нув, — «О вар­вар, в дея­ньях жесто­кий!
О бес­сер­деч­ный! Тебя, — гово­рит, — ни отца пору­че­нья,
535 Ни доб­рота его слез, ни чув­ство к сест­ре, ни деви­чья
Даже невин­ность моя не смяг­чи­ли, ни бра­ка зако­ны!
Все ты нару­шил. Сест­ры я отныне сопер­ни­цей ста­ла,
Ты же — обе­им супруг. Не заслу­же­на мной эта мука.
Что ты не вырвал души у меня, чтоб тебе, веро­лом­ный,
540 Зло­умыш­ле­нье свер­шить? Что меня не убил до ужас­ных
Наших сои­тий? Тогда была б моя тень не повин­на.
Все ж, если Выш­ние зрят, что ста­лось, коль что-нибудь зна­чат
Чти­мые боги и все не погиб­ло со мною, запла­тишь
Карой когда-нибудь мне! Сама я, стыд­ли­вость отки­нув,
545 Дело твое огла­шу: о, толь­ко нашлась бы воз­мож­ность!
В тол­пы наро­да пой­ду; и, даже в лесах запер­тая,
Речью напол­ню леса, про­бу­жу сочув­ст­вие в ска­лах!
То да услы­шит Эфир и бог, коль есть он в Эфи­ре!»
Тут от подоб­ных речей воз­будил­ся в жесто­ком вла­ды­ке
550 Гнев, и не мень­ше был страх. Двой­ной побуж­да­ем при­чи­ной,
Высво­бож­да­ет он меч из вися­щих у поя­са ножен.
Воло­сы девы схва­тив, загнув ей за спи­ну руки,
Узы заста­вил тер­петь. Фило­ме­ла под­ста­ви­ла гор­ло, —
Толь­ко увиде­ла меч, на кон­чи­ну наде­ять­ся ста­ла.
555 Но исступ­лен­ный язык, напрас­но отца при­зы­вав­ший,
Тщив­ший­ся что-то ска­зать, насиль­ник, стис­нув щип­ца­ми,
Звер­ски отре­зал мечом. Язы­ка лишь оста­ток тре­пе­щет,
Сам же он чер­ной зем­ле про­дол­жа­ет шеп­тать свои пес­ни.
Как изви­ва­ет­ся хвост у змеи пере­руб­лен­ной — бьет­ся
560 И, уми­рая, сле­дов гос­по­жи сво­ей ищет напрас­но.
Страш­ное дело свер­шив, гово­рят, — не решишь­ся пове­рить!—
Дол­го еще при­па­дал в сла­до­стра­стье к истер­зан­ной пло­ти.
Силы доста­ло ему после это­го к Прокне вер­нуть­ся, —
Та же, увидев его, о сест­ре вопро­ша­ла. Но сто­ны
565 Лжи­вые он изда­ет и сест­ры измыш­ля­ет кон­чи­ну.
Было нель­зя не пове­рить сле­зам. И Прок­на сры­ва­ет
С плеч свой бле­стя­щий наряд с золо­тою широ­кой кай­мою.
Чер­ное пла­тье она наде­ва­ет, пустую гроб­ни­цу
Ста­вит и, мни­мой душе воз­но­ся искуп­ле­ния жерт­ву,
570 Пла­чет о смер­ти сест­ры, не тако­го бы пла­ча достой­ной.
Год завер­шая, уж бог две­на­дцать зна­ков объ­е­хал.
Но Фило­ме­ле как быть? Побе­гу пре­пят­ст­ву­ет стра­жа.
Сте­ны сто­ят высо­ки, из креп­ко­го стро­е­ны кам­ня.
О зло­де­я­нье немым не про­мол­вить устам. Но у горя
575 Выдум­ки мно­го, все­гда наход­чи­вость в бедах при­хо­дит.
Вот по-дикар­ски она пове­си­ла тка­ни осно­ву
И в бело­снеж­ную ткань пур­пур­ные нити вот­ка­ла, —
О пре­ступ­ле­нье донос. Доткав, одно­му чело­ве­ку
Пере­да­ла и без слов отне­сти гос­по­же попро­си­ла.
580 Этот же Прокне отнес, не узнав, что таит пору­че­нье.
Вот полот­но раз­вер­ну­ла жена госуда­ря-зло­дея,
И Фило­ме­лы сест­ра про­чи­та­ла зло­счаст­ную повесть,
И — уди­ви­тель­но все ж! — смол­ча­ла. Ско­ва­на болью
Речь, язы­ку него­дую­щих слов недо­ста­ло для жалоб.
585 Пла­кать себе не дает: без­бож­ное с бла­го­че­сти­вым
Пере­ме­шав, цели­ком погру­жа­ет­ся в умы­сел мести.
Вре­мя наста­ло, когда три­го­дич­ные таин­ства Вак­ха
Сла­вят ситон­ки тол­пой; и ночь — соучаст­ни­ца таинств;
Ночью Родо­па зву­чит бря­ца­ни­ем меди зве­ня­щей.
590 Ночью поки­ну­ла дом свой цари­ца, гото­вит­ся богу
Честь по обряду воздать; при ней — ору­дья раде­ний.
На голо­ве — вино­град, сви­са­ет с лево­го бока
Шку­ра оле­нья, к пле­чу при­сло­ня­ет­ся тирс лег­ко­вес­ный.
Вот устре­ми­лась в леса, тол­пой окру­жен­ная жен­щин,
595 Страш­ная Прок­на с душой, исступ­лен­ны­ми мука­ми пол­ной, —
Буд­то тво­и­ми, о Вакх! Сквозь чащу достиг­ла до хле­ва,
И, завы­вая, вопит «эво́э!», вры­ва­ет­ся в две­ри,
И похи­ща­ет сест­ру; похи­щен­ной, Вак­хо­вы зна­ки
Ей наде­ва­ет, лицо плю­щом ей закры­ла зеле­ным
600 И, изум­лен­ную, внутрь двор­ца сво­его увле­ка­ет.
Лишь поня­ла Фило­ме­ла, что в дом нече­сти­вый всту­пи­ла,
Бед­ную ужас объ­ял, и страш­но лицо поблед­не­ло.
Прок­на же, место най­дя, сни­ма­ет слу­же­ния зна­ки
И зло­по­луч­ной сест­ры засты­див­ший­ся лик откры­ва­ет.
605 Хочет в объ­я­ти­ях сжать. Но под­нять Фило­ме­ла не сме­ет
Взо­ра навстре­чу, в себе сопер­ни­цу сест­ри­ну видя.
Лик опу­сти­ла к зем­ле и, при­звав во свиде­те­ли Выш­них,
Клят­ву хоте­ла при­несть, что наси­лье виною позо­ра,
Но лишь рука у нее, — нет голо­са. И запы­ла­ла
610 Прок­на, и гне­ва в себе уж не в силах сдер­жать. Пори­цая
Сле­зы сест­ры, гово­рит: «Не сле­за­ми тут дей­ст­во­вать надо,
Нужен тут меч, иль иное най­дем, что меча посиль­нее.
Видишь, сама я на все пре­ступ­ле­нья гото­ва, род­ная!
Факе­лы я разо­жгу, дво­рец запа­лю госуда­рев,
615 В самое пла­мя, в пожар искус­ни­ка бро­шу. Терея,
Я и язык, и гла­за, и чле­ны, каки­ми он отнял
Стыд у тебя, мечом иссе­ку, и пре­ступ­ную душу
Тыся­чью ран изго­ню! Я вели­кое сде­лать гото­ва, —
И лишь в сомне­нии — что?» Пока она так гово­ри­ла,
620 Итис к мате­ри льнул — и ее надо­умил, что́ может
Сде­лать она. Глядит та взо­ром суро­вым и мол­вит:
«Как ты похож на отца!» И уже не при­ба­вив ни сло­ва,
Чер­ное дело вер­шит, мол­ча­ли­вой сжи­гае­ма зло­бой.
Но лишь при­бли­зил­ся сын, едва обра­тил­ся с при­ве­том
625 К мате­ри, шею ее ручон­ка­ми толь­ко нагнул он,
Стал лишь ее цело­вать и к ней по-ребя­чьи лас­кать­ся,
Все же рас­тро­га­лась мать, и гнев пере­би­тый пре­рвал­ся,
И поне­во­ле гла­за увлаж­ни­лись у Прок­ны сле­за­ми.
Но, лишь почу­яв, что дух от при­лив­ше­го чув­ства сла­бе­ет,
630 Сно­ва от сына она на сест­ру свой взор пере­во­дит.
И на обо­их смот­ря оче­ред­но: «О, тронет ли лас­кой
Он, — гово­рит, — коль она мол­чит, язы­ка не имея?
“Мать” — назы­ва­ет меня, но ты назо­вешь ли “сест­рою”?
В бра­ке с супру­гом каким, посмот­ри ты, дочь Пан­ди­о­на!
635 Ты уни­жа­ешь свой род: пре­ступ­ле­нье — быть доб­рой к Терею!»
Миг — и сына вле­чет, как гигант­ская тащит тиг­ри­ца
Неж­ный оле­ни­хи плод и в тем­ные чащи уно­сит.
В доме высо­ком най­дя отда­лен­ное место, — меж тем как
Руч­ки про­тя­ги­вал он и, уже свою гибель пред­видя, —
640 «Мама! Мама!» — кри­чал и хва­тал мате­рин­скую шею, —
Прок­на уда­ром меча пора­зи­ла мла­ден­ца под реб­ра,
Не отвра­тив и лица. Для него хоть доста­точ­но было
Раны одной, — Фило­ме­ла мечом ему гор­ло вспо­ро­ла.
Чле­ны, живые еще, где души сохра­ня­лась толи­ка,
645 Режут они. Вот часть в кот­лах заки­па­ет, дру­гая
На вер­те­лах уж шипит: и в сгуст­ках кро­ви покои.
Вот к како­му сто­лу жена при­гла­си­ла Терея!
И, сочи­нив, что таков обряд ее роди­ны, в коем
Муж лишь участ­ник один, уда­ли­ла рабов и при­двор­ных,
650 Сам же Терей, высо­ко вос­седая на дедов­ском крес­ле,
Ест с удо­воль­ст­ви­ем, сам свою плоть наби­вая в утро­бу.
Ночь души тако­ва, что, — «Пошли­те за Ити­сом!» — мол­вит.
Доле не в силах скры­вать лико­ва­нья жесто­ко­го Прок­на, —
Вест­ни­цей жаж­дет она объ­явить­ся сво­ей же утра­ты, —
655 «То, что зовешь ты, внут­ри у тебя!» — гово­рит. Оглядел­ся
Царь, вопро­ша­ет, где он. Вновь кли­чет, и вновь вопро­ша­ет.
Но, как была, — воло­са раз­ме­тав, — при безум­ном убий­стве,
Вдруг Фило­ме­ла внес­лась и кро­ва­вую голо­ву сына
Кину­ла зятю в лицо: вовек она так не хоте­ла
660 Заго­во­рить и рас­крыть лико­ва­нье достой­ною речью!
И ото­дви­нул свой стол с ужа­саю­щим кри­ком фра­ки­ец.
И зме­евла­сых сестер зовет из сти­гий­ско­го дола.
Он из напол­нен­ных недр — о, еже­ли мог бы он! — тщит­ся
Выгнать ужас­ную снедь, там скры­тое мясо, и пла­чет,
665 И назы­ва­ет себя зло­по­луч­ной сына моги­лой!
Меч обна­жив, он пре­сле­до­вать стал доче­рей Пан­ди­о­на.
Но Кек­ро­пиды меж тем как буд­то на кры­льях повис­ли.
Вправ­ду — кры­ла­ты они! Одна устрем­ля­ет­ся в рощи,
В дом дру­гая, — под кров. И поныне зна­ки убий­ства
670 С груд­ки не стер­лись ее: отме­че­ны перыш­ки кро­вью.
Он же и в скор­би сво­ей, и в жаж­де воз­мездия быст­рой
Пти­цею стал, у кото­рой сто­ит гре­бе­шок на макуш­ке,
Клюв же, чрез­мер­ной дли­ны, тор­чит как длин­ное древ­ко;
Пти­цы назва­нье — удод. Он выглядит воору­жен­ным.

675
Это несча­стье, не дав Пан­ди­о­ну познать дол­го­ле­тье,
Рань­ше сро­ка све­ло несчаст­лив­ца к аидо­вым теням,
При­нял тогда Эрех­тей управ­ле­нье дела­ми и ски­петр,
И неиз­вест­но, — слав­ней спра­вед­ли­во­стью был он иль вой­ском.
Он четы­рех поро­дил сыно­вей и столь­ко же рода
680 Жен­ско­го; были из них две доче­ри рав­ны кра­сою.
Кефал Эолов, тебя, о Про­к­рида, назвав­ши супру­гой,
Сча­стье узнал. А Борею — Терей и фра­кий­цы меша­ли;
Бог был дол­го лишен любез­ной ему Ори­фи́и,
Прось­бам пока пред­по­честь не желал при­ме­не­ние силы.
685 Но, как ни в чем не успел, наде­ясь на мяг­кость, в ужас­ный
Гнев при­шел, что и так чрез­мер­но свой­ст­вен Борею.
«И поде­лом! — он ска­зал, — для чего отло­жил я ору­жье,
Ярость и силы свои, и гнев и лихие угро­зы,
К прось­бам при­бег для чего, когда не при­ста­ли мне прось­бы?
690 Сила под стать мне. Гоню обла­ка я уны­лые — силой,
Силой колеб­лю моря и кру­чу узло­ва­тые дубы,
И укреп­ляю сне­га, и гра­дом поля поби­ваю.
Тот же я, если сво­их настиг­ну бра­тьев под небом, —
Ибо там попри­ще мне, — с таким побо­раю уси­льем,
695 Что небе­са до глу­бин от наших гро­хо­чут сра­же­ний
И гро­зо­вые огни из туч истор­га­ют­ся полых.
Тот же, когда я вно­шусь в под­зем­ные узкие щели,
В яро­сти спи­ну свою под сво­ды пещер под­став­ляю,
Мир весь зем­ной и Аид тре­во­жу вели­ким тря­се­ньем.
700 Вот чем дол­жен я был домо­гать­ся неве­сты и тестя,
Не умо­ляя, скло­нять, но заста­вить сил­ком Эрех­тея!»
Так ска­зал — нет, пуще того! — Борей и рас­ки­нул
Мощ­ные кры­лья свои, и их леде­ня­щие взма­хи
Зем­лю ове­я­ли всю, взбу­ше­ва­лось про­стран­ное море.
705 Вот, по вер­ши­нам вла­ча покры­ва­ло из пыли, метет он
Поч­ву; мра­ком покрыт, при­веден­ную в ужас и тре­пет,
Тем­ны­ми кры­лья­ми он Ори­фи́ю свою обни­ма­ет.
Так он летел, и силь­ней от дви­же­нья огонь раз­го­рал­ся.
И лишь тогда задер­жал он риста­нья воздуш­но­го вож­жи,
710 Как до твер­дынь, где кико­ны живут, доле­тел похи­ти­тель.
Ста­ла акте­ян­ка там ледя­но­го вла­ды­ки супру­гой.
Ста­ла и мате­рью двух, — раз­ро­ди­лась она близ­не­ца­ми.
Всем они выда­лись в мать, от отца уна­сле­до­вав кры­лья.
Все же у них, гово­рят, не с рож­де­ния кры­лья яви­лись:
715 Но до тех пор, как у них не рос­ло боро­ды рыже­ва­той,
Бра­тья Кала́ид и Зет оста­ва­лись бес­пе­ры­ми вовсе,
После же оба пле­ча, как быва­ет у птиц, охва­ти­ли
Маль­чи­кам кры­лья, — тогда и щеки у них зары­же­ли.
А как года утек­ли и сме­ни­лось юно­стью дет­ство,
720 Оба, к миний­цам при­мкнув, за руном, что сия­ло лучи­сто,
В путь устре­ми­лись они на судах по без­вест­но­му морю.

ПРИМЕЧАНИЯ

5. Мео­ний­ка — лиди­ян­ка.
8. Коло­фо­нец. — Коло­фон — город в Ионии.
9. Фокей­ская крас­ка — из при­мор­ско­го горо­да Фокеи в Ионии, где добы­ва­лись рако­ви­ны-баг­рян­ки.
13. Гипе­пы — малень­кий горо­док в Лидии.
15 сл. Тмол — гора, Пак­тол — река в Малой Азии.
70. Мар­сов холм — аре­о­паг в Афи­нах.
87. Гем и Родо­па — влюб­лен­ные брат и сест­ра, назы­вав­шие друг дру­га Юпи­те­ром и Юно­ной, за что, по мифу, были обра­ще­ны в горы.
90. Мать пиг­ме­ев — цари­ца леген­дар­но­го наро­да, впер­вые упо­ми­нае­мо­го в «Илиа­де» (II, 3—7).
93. Анти­го­на — дочь тро­ян­ско­го царя Лао­медон­та, дерз­нув­шая счи­тать свои воло­сы кра­си­вее Юно­ни­ных.
98. Кинир — леген­дар­ный асси­рий­ский царь, доче­ри кото­ро­го были обра­ще­ны в сту­пе­ни хра­ма Юно­ны за то, что счи­та­ли себя кра­си­вее ее.
108. Асте­рия — дочь тита­на Кея, бежав­шая от влюб­лен­но­го Юпи­те­ра и пре­вра­щен­ная в пере­пел­ку.
109. Леда — воз­люб­лен­ная Юпи­те­ра, обра­тив­ше­го­ся в лебедя, мать Еле­ны и Дио­с­ку­ров — Касто­ра и Пол­лук­са.
111. Ник­те­ида — Антио­па, дочь царя Бео­тии Ник­тея, мать бра­тьев-близ­не­цов Зета и Амфи­о­на, соглас­но леген­де, постро­ив­ших сте­ны Фив (см. XV, 427). Амфи­он счи­тал­ся отцом Нио­бы (см. ниже, ст. 271).
112. Алк­ме­на — мать Гер­ку­ле­са; Юпи­тер явил­ся ей в обра­зе ее мужа Амфи­т­ри­о­на.
113. Асо­пида — Эги­на, дочь реч­но­го бога Асо­па, мать Эака, соглас­но леген­де, став­ше­го по смер­ти судьей в аду (см. VII, 473 сл. и VII, 615 сл.).
114. Део­ида — веро­ят­нее все­го, не дочь боги­ни Део (Демет­ры), как обыч­но объ­яс­ня­ют это имя, а сама Демет­ра (Цере­ра), у кото­рой от Юпи­те­ра роди­лась дочь Про­зер­пи­на.
116 сл. Эоло­ва дева — Арна, дочь Эола, была мате­рью Беота, героя, от име­ни кото­ро­го, по неко­то­рым вер­си­ям, про­из­во­дит­ся Бео­тия. Эни­пей — любов­ник Ифи­медии, жены Ало­эя, родив­шей от Неп­ту­на Ота и Эфи­аль­та (Ало­идов), о кото­рых см.: «Одис­сея», XI, 304 слл. и «Эне­ида». VI, 582 слл.
117. Бизаль­ти­да — дочь Бизаль­та, царя Фра­кии.
118. Крот­кая Матерь — Цере­ра, соглас­но мифу, обра­тив­ша­я­ся в кобы­лу, чтобы избе­жать пре­сле­до­ва­ний Неп­ту­на; тот обра­тил­ся в жереб­ца, и она роди­ла от него коня Ари­о­на.
119. Зме­евла­сая — Меду­за.
120. Мелан­та — дочь Дев­ка­ли­о­на.
125. Эри­го­на. — О ней, как обра­щен­ной в созвездие, см. прим. к X, 450 сл.
149. Сипил — гора в Лидии.
174. Пле­ядам сест­ра — Дио­на, одна из Гиад, доче­рей Атлан­та. Гиа­ды, как и Пле­яды, — созвездие.
204 сл. Вер­ши­ны Кинф­ской. — Кинф — гора на Дело­се.
335. Пал­ла­ди­но дре­во — оли­ва.
339. Химе­ра — см. IX, 647 сл.
383. Сатир — Мар­сий, соглас­но мифу, подо­брав­ший бро­шен­ную Пал­ла­дою флей­ту и вызвав­ший на музы­каль­ное состя­за­ние Феба.
404. Пелоп, или Пелопс — брат Нио­бы, сын Тан­та­ла; Тан­тал, желая испы­тать богов, подал им как куша­нье раз­руб­лен­ное на кус­ки тело Пело­па.
415. Калидон — см. VIII, 260—546.
418. Пилос Неле­ев. — Город в Мес­се­нии (см. II, 689 и XII, 549), царем кото­ро­го был Нелей, отец Несто­ра. Пит­фе­е­во цар­ство — Тре­зе­ны — город в Арго­лиде, заво­е­ван­ный Пит­фе­ем, сыном Пело­па.
427. Гра­див («шест­ву­ю­щий») — латин­ское име­но­ва­ние Мар­са.
439. Титан — солн­це.
446. Пирей — гавань Афин (горо­да Кек­ро­па).
490. Одри­зий­ский — фра­кий­ский.
588. Ситон­ки — фра­ки­ян­ки.
662. Зме­евла­сые сест­ры — фурии.
681. Кефал — внук Эола.
710. Кико­ны — фра­кий­ское пле­мя.
711. Акте­ян­ка, т. е. из Атти­ки.
720. Миний­цы — арго­нав­ты (см. прим. к VII, 1).

Оглавление

• Овидий. Метаморфозы. Книга I
• Овидий. Метаморфозы. Книга II
• Овидий. Метаморфозы. Книга III
• Овидий. Метаморфозы. Книга IV
• Овидий. Метаморфозы. Книга V
• Овидий. Метаморфозы. Книга VI
• Овидий. Метаморфозы. Книга VII
• Овидий. Метаморфозы. Книга VIII
• Овидий. Метаморфозы. Книга IX
• Овидий. Метаморфозы. Книга X
• Овидий. Метаморфозы. Книга XI
• Овидий. Метаморфозы. Книга XII
• Овидий. Метаморфозы. Книга XIII
• Овидий. Метаморфозы. Книга XIV
• Овидий. Метаморфозы. Книга XV