Кирена — в греческой мифологии фессалийская нимфа, дочь царя лапифов Гипсея, правнучка Океана. Кирена — обитательница лесов, охранительница стад, бесстрашная охотница, в которую влюбился Аполлон и умчал в Ливию, где она родила Аристея. Кирена считалась основательницей одноимённого города в Ливии. История любви Аполлона к Кирене , приход бога к кентавру Хирону за советом, а также пророчество кентавра о счастливом будущем Кирены и её потомства рассказаны Пиндаром
Кирена была фессалийской принцессой, дочерью царя лапифов Гипсея. Она была знаменитой охотницей, которая охраняла стада своего отца на горе Пелион, убивая диких зверей. Однажды, когда она боролась со львом, бог Аполлон заметил ее и воспылал любовью. Он унес ее на Миртусскую скалу в Ливии, где она родила ему сына по имени Аристей. Мальчик был отдан на попечение мудрого Кентавра Хирона и стал полубогом пчеловодства и других деревенских занятий. Позже греки основали колонию Кирена.
По некоторым данным, Кирена была нимфой наядой, дочерью речного бога Пенея.
КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ
| ПРИНЦЕССА КИРЕНА | |
| Родители | Гипсей |
| Любима | Аполлоном |
| Дом | Гора Пелион в Фессалии и Кирена в Ливии |
| Греческое имя | Транслитерация | Латиница | Английский перевод | Перевод |
| Κυρηνη | Kyrênê | Cyrene | Of Cyrene (town) | Из Кирены (город) |
ГЕНЕАЛОГИЯ
Родители
[1.1] Гипсей (Pindar Pythian Ode 9.5, Callimachus Hymn 2.85, Diodorus Siculus 4.81.1, Nonnus Dionysiaca 29.179)
[1.2] Гипсей & Хилданопа (Servius ad Aeneid 4.42)
[2.1] Пеней (Hyginus Fabulae 161, Virgil Georgics 4.320)
Дети
[1.1] Аристей (от Аполлона) (Hesiod Catalogues Frag 93, Pindar Pythian Ode 9.5, Apollonius Rhodius 2.490, Diodorus Siculus 4.81.1, Virgil Georgics 4.320, Nonnus Dionysiaca 13.300)
[2.1] Идмон (от Аполлона) (Hyginus Fabulae 14)
ЦИТАТЫ КЛАССИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Гесиод. Каталог Женщин. 92 / Перевод В. Вересаева. (Источник: Гесиод. Полное собрание текстов / Вступительная статья В. Н. Ярхо. Комментарии О. П. Цыбенко и В. Н. Ярхо. – М.: Лабиринт, 2001. – С. 54-55) (греческий эпос 8-7 вв. до н. э.):
«Или же та, что во Фтии, красою Харит обладая,
Возле Пенея жила, прекрасная дева Кирена».
Пиндар. Пифийские песни. 9. 6. (Источник: Пиндар, Вакхилид. Оды. Фрагменты / Издание подготовил М. Л. Гаспаров. – М.:Наука, 1980. – С. 114-115) (греческая лирика 5 в. до н. э.):
«Той Кирены,
Которую из гудящих ветром впадин Пелиона,
Дикую деву,
Похитил Феб [Аполлон] с золотых колес,
Чтоб владычить ей там, где обильными стадами и плодами
Расцветает третий корень бескрайней милой земли.
Сереброногая Афродита
Вышла навстречу делийским гостям,
Взявшись за слаженную богом колесницу
Легкою рукой;
Милый стыд принесла она к сладкому их ложу,
Общий брак смесила она меж богом и дочерью
Мощного Гипсея,
Царя окружных лапифов,
Третьего в роду от Океана, —
А его в славных складках Пинда
Родила, возрадовавшись о ложе Пенея,
Наяда Креуса,
Дочь Земли.
Это он вскормил Кирену, чьи локти сильны,
И не любила она ни возвратный бег челнока по станку,
Ни радость пиров среди верных друзей, —
Нет: меч и дрот
Медный обрушивала она на лесных зверей,
Мирный покой добывая для отчих стад
И мало взыскивал с ее век перед зарей
Сладкий наложник — сон.В безоружном одноборстве с тяжелым львом настиг ее
Дальний стрелец с широким колчаном, Аполлон;
И так он выкликнул Хирона из покоев его —
«Выйдя из святых пещер, сын Филиры,
Подивись на женскую мощь и дух,
Как юная бьется, не дрогнув лбом,
Сердцем осиливая усталь,
В душе не обуреваемая страхом!
Кто родил ее? Отсевном какого сева
Она держит убежища тенистых гор?
Силу она вкушает безмерную!
Праведно ли поднять на нее громкую мою руку,
Праведно ли с ее ложа сорвать медовый цветок?»И ярый кентавр,
Усмехнувшись из-под добрых бровей,
Отозвался таким ему советом:
«Умному Эову
Тайные вверены ключи
Святых ласк.
И богам и людям
Стыдно у всех на виду
Мять первины сладкого ложа [Пейто], —
Оттого-то тебя, кто не властен лгать,
Медвяный пыл
Понуждает к притворному слову.
Откуда ее род,
Спрашиваешь ты, владыка?…
Но уж если тягаться мне с мудрым,
То слово мое — вот:Ты пришел сюда быть ей мужем,
Ты умчишь ее за море в избранный Зевсов сад,
Ты поставишь ее владычицею города,
Где надравнинный холм принял люд с островов,
И державная Ливия, край широких лугов,
По-доброму примет в золотом дому твою славную нимфу,
И будет ей жребий — взять эту землю в дар,
Не бесплодную порослями, не беззнатную живностями,
3а И родит она дитя, которое светлый Гермес
От милой матери
Умчит к престолам Земли и Времен.
На колени приняв младенца,
Увлажнят они ему губы нектаром и амвросией,
Поставят его в бессмертии Зевсом и Аполлоном,
В отраду ближним, в охрану стадам —
И за то назовут его Номием — пастырем и Агрием — ловчим,
А за это — Аристеем, лучшим из всех».Это сказав,
Побудил он Феба [Аполлона] к сладостному браку.
Быстр божий труд, краток божий путь:
В тот же день устроился брак
В терему золотой Ливии,
Чтобы править ей там городом,
Лучшим в красоте, ведомым в борьбе».
Аполлоний Родосский. Аргонавтика. 2. 498. (Источник: Аполлоний Родосский. Аргонавтика / Перевод Н. А. Чистяковой. – М.: НИЦ «Ладомир», 2001. – С. 88) (греческий эпос 3 в до. н. э.):
«Молвь идет: у болот близ Пенея когда-то Кирена
Некая овчьи стада пасла средь людей древле живших.
Ей по душе было девство и чистое ложе. Однако
Феб Аполлон при реке ее, пасшую стадо, похитил,
Из Гемонии унес и вручил ее нимфам туземным,
В Ливии что обитают у самых высот Миртосийских.
Фебу она родила Аристея. Его именуют
Ловчим и Пастухом обладатели нив — гемонийцы.
Нимфу ту возлюбивши, ее долговечной соделад
И охотницей бог Аполлон, а ребенка малюткой
Взял от нее и унес, чтоб возрос он в пещере Хирона»
Гимны Каллимаха. I. К Аполлону. 85. / Перевод С. С. Аверинцева. / (Источник: Античные гимны. Переводы с древнегреч. Под ред. А. А. Тахо-Годи. — М.: Изд-во МГУ, 1988. – С. 160) (греческий поэт 3 в. до н. э.):
«Фебово [Аполлона] сердце смеялось, когда приспели впервые
Сроки Карнейских торжеств и в кругу белокурых ливиек
Начали пляс, доспехи надев, браноносные мужи
(В оное время дорийцы еще не черпали влаги
Из Кирейской струи, но жили в долинах Азилы);Празднество их увидав, Аполлон любезной подруге
Их показал с Миртусской скалы, с высот, где сразила
Дщерь Гипсеева льва, быков Еврипиловых гибель.
О, никогда еще Феб хоровода не видел священней,
И ни единому граду щедрее себя не явил он,Нежель Кирене, подругу почтив; и Баттовы чада»
Гимны Каллимаха. III. К Артемиде. 208. / Перевод С. С. Аверинцева. / (Источник: Античные гимны. Переводы с древнегреч. Под ред. А. А. Тахо-Годи. — М.: Изд-во МГУ, 1988. – С. 151) (греческий поэт 3 в. до н. э.):
«Ты и Кирену дарила приязнью, ей уступивши
Двух охотничьих псов, из которых один Гипсеиде
После награду стяжал на играх при гробе Иолкском…
Первыми эти двое и лук, и колчан стрелоемный
Стали носить у плеча, оставляя правое рамо
Неприкровенным и правый сосок всегда обнажая».
Диодор Сицилийский. Историческая библиотека. Книга 4. 81. 1. (Источник: Вестник древней истории. 1986. № 2. С. 82 сл. Перевод В. М. Строгецкого с учётом переводов отдельных глав, выполненных С. Я. Лурье, А. Ф. Лосевым и М. К. Трофимовой) (греческий историк 1 в. до н. э.):
«Итак, Аристей был сыном Аполлона и Кирены, дочери Гипсея, который был сыном Пенея. О рождении его некоторые рассказывают следующее. Аполлон полюбил девушку необычайной красоты по имени Кирена, которая росла у Пелиона, и унес ее в Ливию, в местность, где впоследствии основал город, названный по ее имени Киреной. В этой местности Кирена и родила Аполлону сына Аристея и еще младенцем передала его на воспитание нимфам… Говорят, будто Аристей оставил потомство на Кеосе, а сам возвратился впоследствии в Ливию и, получив указания от своей матери [Кирены] нимфы, отправился в плавание к острову Сардиния368. Обосновавшись там и полюбив этот остров за его красоту, он стал разводить растения и возделывать землю, ранее пребывавшую в дикости».
Псевдо-Гигин (общее имя для неизвестных античных авторов-мифографов 2 века н. э.) Мифы. 161. (Источник: Гигин. Мифы. / Пер. Д. О. Торшилова под общ. ред. А. А. Тахо-Годи. – 2-е изд., испр. – СПб.: Алетейя, 2000. – С. 198-199):
«Сыновья Аполлона. Аристей от Кирены, дочери Пенея».
Псевдо-Гигин (общее имя для неизвестных античных авторов-мифографов 2 века н. э.) Мифы. 14. (Источник: Гигин. Мифы. / Пер. Д. О. Торшилова под общ. ред. А. А. Тахо-Годи. – 2-е изд., испр. – СПб.: Алетейя, 2000. – С. 198-199):
«собравшиеся Аргонавты. Идмон, сын Аполлона и нимфы Кирены»
Овидий. Фасты. Книга 1. 363. (Источник: Овидий. Элегии и малые поэмы / Перевод с латинского. Сост. и предисл. М. Гаспарова. Коммент. и ред. переводов М. Гаспарова и С. Ошерова. – М.: Художественная литература, 1973. – 528 с.) (римская поэзия 1 в. до н. э. – 1 в. н. э.):
«Слезы лил Аристей, когда он увидел, что пчелы
Сгинули все до одной, начатый бросивши сот.
Но лишь лазурная мать [Кирена] увидала, как горько он плачет,
То обратилась к нему, так утешая его:
«Плакать, мой сын, перестань! Протей возместит твой убыток
И возвратит все добро, что ты теперь потерял.
Но чтобы он тебя не смущал, меняя обличья,
Обе руки ты его крепким опутай узлом.
[Аристей следовал советам своей матери, и Протей рассказывал ему, как вернуть своих пчел]»
Вергилий. Георгики. Книга 4. 317. (Источник: Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида / Перевод с латинского С. А. Ошерова. (Серия «Библиотека всемирной литературы», т. 6). – М.: Художественная литература, 1971. – С. 65) (римский поэт 1 в. до н. э.):
«Некий пастух Аристей, покинув долину Пенея,
Пчел — говорят — потерял от болезни и голода. Стал он
Возле реки, у ее священных истоков, и, горько
Жалуясь, к матери так обратился: «О мать, о Кирена!
Над глубиною царишь ты омутов этих, — открой мне,
Как совершилось, что ты, от светлой крови бессмертных
(Если, как ты говоришь, Аполлон Тимбрейский отец мне),
Року немилым меня зачала? Куда же девалась
К сыну любовь? Ты зачем уповать мне велела на небо?
Смертной жизни моей всю славу, которой достиг я
Хитрым искусством моим, заботясь о стаде и хлебе,
Все испытав, — хоть ты мне и мать, я ныне теряю.
Что ж! Материнской рукой плодоносные вырви деревья,
В стойла враждебный огонь занеси, уничтожь урожаи,
Выжги посев, топором на лозы обрушься двуострым,
Если тронута так моей ты славы крушеньем!»
Мать услыхала меж тем на дне своей спальни глубинной
Голос некий, — вокруг нее нимфы милетскую пряли
Пряжу окраски густой стекольно-зеленого цвета.
Дрима была там, Ксанфо́, Лигейя была с Филодокой,
Золото влажных волос вдоль шеи спустившие белой;
Там и Низея была, Спио́, Кимодока, Тали́я;
Рядом с Лико́ридой там белокурой сидела Кидиппа, —
Дева покамест, а та впервые познала Луцину;
Клио с сестрой Бероэ́, Океановы дочери обе,
При золотых поясах и в пестрых шкурах звериных;
О́пис, Эфира была и азийская Деиопея,
С резвой, свой наконец отложившей колчан Аретузой.
Нимфам Климена вела рассказ о том, как напрасно
Меры Вулкан принимал, как Марс исхищрялся влюбленный;
С Хаоса повесть начав, исчисляла богов похожденья.
Песнью захвачены той, пока с веретен отвивают
Мягкий урок свой, матери слух поражает вторично
Стон Аристея, — и все на своих сиденьях хрустальных
Диву дались; но из них лишь одна Аретуза решилась
И, золотой головой поднявшись из вод, закричала
Издали: «О! Не напрасно тебя этот стон растревожил:
Сам, Кирена-сестра, твоей всей жизни забота,
Скорбный стоит Аристей над отцом, потоком Пенеем,
Слезы горючие льет и тебя называет жестокой!»
Мать, чье сердце пронзил неожиданный страх, отвечает:
«К нам приведи же его, приведи! — он может касаться
Божьих порогов», — и вот велит расступиться широко
Водам, чтоб юноша мог между ними пройти. Наподобье
Согнутых скал поднялись и застыли недвижные волны,
Юноше дали проход и его в глубину проводили.
Матери дому дивясь, любуясь на влажное царство,
Скрытые сводом пещер озёра и гулкие рощи,
Шел он — и был поражен воды превеликим движеньем:
Все под громадой земли текущие видел он реки
Разных краев; среди них признал он и Фа́зис, и Ли́кос,
Видел источник, отколь Энипей вырывается бурно,
Также отец Тиберин; он и Анио видел теченье,
Средь громыхающих скал Гипанис с Каиком Мезийским,
И Эридан, чьи рога золотые над бычьей личиной
Блещут — река ни одна по землям, возделанным пышно,
С мощью такой не течет, устремляясь к пурпурному морю.
После того, как вошел он под свод свисавшего пемзой
Терема, только лишь плач услыхала Кирена сыновний,
Как уж прозрачной воды ключевой друг за другом подносят
Нимфы, для рук подают полотенца с подстриженной шерстью,
Снедью они загружают столы и полные ставят
Чаши, уже алтари огнем панхейским дымятся.
Мать сказала: «Возьми вина меотийского кубок
И возлиянье сверши Океану!» Потом помолилась
И Океану — отцу всех вещей, и нимфам-сестрицам,
Столько хранящим лесов и столько потоков хранящим,
Трижды в жаркий огонь прозрачный вылила не́ктар,
Трижды пламя взвилось, полыхая, под самые своды.
Знаменьем этим свой дух укрепив, приступила Кирена:
«В бездне морской у Карпафа живет тайновидец Нептунов,
Это — лазурный Протей; на двуногих конях, в колеснице,
Или на рыбах несясь, просторы он меряет моря.
Ныне он прибыл опять в Гематийские гавани, снова
В отчей Паллене живет. Мы, нимфы, его почитаем,
Даже сам старец Нерей: известно все тайновидцу —
Все, что было и есть и что в грядущем случится.
Благоволит к нему и Нептун, чей в море безбрежном
Скот он пасет без числа и отвратных с виду тюленей.
Путами, сын мой, сперва его оплети, чтоб недуга
Вещий причину раскрыл и благому помог бы исходу.
А без насилья не даст никаких наставлений; мольбою
Ты не приклонишь его, — применяй же силу и узы
К пленнику, — будут тогда бесполезны его ухищренья.
Я же сама, лишь зажжет свой зной полуденный солнце,
В час, когда жаждет трава и стада́ взыскуют прохлады,
В тайный приют старика тебя приведу, где усталый,
Выйдя из волн, он лежит, — чтоб легко ты схватил его спящим.
Будешь его ты держать руками и путами, он же
Станет выскальзывать, вид принимая различных животных,
Будет шипеть, как огонь, пронзительно и вырываться
Станет щетинистым вдруг кабаном иль тигром свирепым,
Львицею с желтым хребтом, чешуйчатым станет драконом;
Всячески будет из пут уходить, в струе растворившись.
Но чем он пуще начнет к своим прибегать превращеньям,
Тем ты крепче, мой сын, на пленнике стягивай путы
Вплоть до того, как опять он примет первоначальный
Вид, — как предстал он тебе, закрывающим сонные очи».
Молвив, она излила на ладонь амвросии дивной
И ароматом ее надушила юноше тело —
И от прически его благовоньем повеяло сладким.
Си́лен и ловок он стал. Обширное озеро было
В полой горе, постоянно туда наносило при ветре
Много воды, на два разделявшейся встречных теченья.
В бурю оно морякам служило пристанищем верным.
Там укрывался Протей, в глубине под скалою огромной.
В этом морском тайнике, поставив к свету спиною
Сына, она отошла и поодаль в облаке скрылась.
Сириус знойный уже, опаляя жаждущих индов,
В небе пылал, и пути половину прошло уже солнце.
Вяла трава; обмелев до ила надонного, реки,
Разгорячась от жары, кипели, и сохли истоки.
В это-то время Протей из волн к пещере привычной
Шел, и влажный народ безмерного моря в восторге
Прыгал, широ́ко вокруг соленой брызгаясь влагой.
На берегу, разбредясь, улеглись и дремали тюлени.
Сам же Протей, — так пастух, пасущий стада по нагорьям
В час, когда Веспер домой уже с пастбища стадо пригонит
И привлекают волков своим блеяньем овцы, считает,
Все ли, — сел на скалу и стал проверять поголовье.
Только его одолеть Аристей почуял возможность,
Только лишь дал старику простереть утомленные члены,
Голосом громким вскричал — и вмиг заключает в объятья
Спящего. Тот, своего не забывши, однако, искусства,
Стал превращаться опять в различные дивные вещи:
В страшного зверя, в огонь и в быстротекущую реку.
Но, как побегу обман никакой не помог, — побежденный,
Стал он собою опять и уже человеческой речью:
«Кто же дозволил тебе, юнец дерзновеннейший, к нашим
Тайным дворцам подойти, — сказал, — что нужно?» Пастух же:
«Знаешь, сам знаешь, Протей! Тебя ведь никто не обманет.
Брось же обманы и ты. Согласно богов повеленью
Я попросить пришел прорицания в горе постигшем».
Так он сказал. И пророк, наконец, с необычною силой
Стал очами вращать, горящими светом лазурным,
Страшно проскрежетал и уста разверз, прорицая:
«Некоего божества ты, видно, преследуем гневом.
Важное ты искупаешь: тебе Орфей несчастливец
Беды наслал не в меру вины, — чего боги не терпят, —
Значит, разгневан певец жестоко жены похищеньем,
Ибо, когда от тебя убегала, чтоб кинуться в реку,
Женщина эта, на смерть обреченная, не увидала
В гуще травы, возле ног, огромной змеи прибережной.
Хоры сверстниц дриад огласили тут воплем вершины
Гор, тогда залились твердыни Родопы слезами,
Кручи Пангейских высот с воинственной областью Реса,
Плакали геты, и Гебр, и Орифия с ними актейка.
Сам же он горе любви умерял черепаховой лирой,
Пел, отрада-жена, о тебе у волны, одинокий,
Пел при рождении дня и пел при его угасанье;
В Тенара устье вошел, в преддверье глубокое Дита,
В рощу отважно проник, омраченную теменью жуткой,
К сонму теней подошел и к царю, наводящему трепет, —
К жестким сердцам, которых мольбы не смягчают людские.
Тронуты пеньем его, из жилищ подземных Эреба
Души бесплотные шли и тени лишившихся света,
Словно тысячи птиц, что в деревьях скрываются, если
Веспер сгонит их с гор иль зимний ливень грозовый.
Матери шли и отцы, разобщенные с жизнью герои
Храбрые, отроки шли и в брак не вступившие девы,
Дети, которых костер на глазах у родителей принял,
Все, кто охвачен кольцом тростников безотрадных Коцита,
Черною тиной его, отвратительной топью болотной,
Те, кто навечно пленен девятью оборотами Стикса.
Боле того, — поражен и чертог, и Смерти обитель,
Та́ртар, и с кольцами змей голубых над челом Эвмениды.
Пасть тройную свою удержал, раскрыв было, Цербер,
Ветер внезапно затих, колесо Иксионово стало.
Вот уже, выбравшись вон, он всех избег злоключений,
И уж на воздух земной возвращенная шла Эвридика,
Следуя сзади (такой им приказ дала Прозерпина).
Только безумием вдруг был охвачен беспечный любовник, —
Можно б его и простить — но не знают прощения маны! —
iamque pedem referens casus evaserat omnis,
Остановился и вот Эвридику свою на пороге
Света, забывшись, — увы! — покорившись желанью, окинул
Взором, — пропали труды, договор с тираном нарушен!
В миг тот три́ раза гром из глубин раздался Аверна.
Та: “Кто сгубил и тебя, и меня, злополучную? — молвит, —
Чей столь яростен гнев? Жестокие судьбы обратно
Вновь призывают меня, и дрема туманит мне очи.
Ныне прощай навсегда! Уношусь, окутана ночью,
Слабые руки, увы, к тебе — не твоя — простираю”.
Только сказала — и вдруг от него, как дым, растворенный
В воздухе тонком, бежит, отвернувшись внезапно, — и друга,
Тщетно хватавшего мрак, сказать ей желавшего много,
Боле с тех пор не видала она, и лодочник Орка
Не допустил, чтоб Орфей через озеро вновь переехал.
Что было делать? Как быть, коль похищена дважды супруга?
Плачем как маны смягчить, как пеньем тронуть бессмертных?
А Эвридика меж тем в стигийской ладье холодела.
И, как преданье гласит, подряд семь месяцев долгих
Он под высокой скалой, на пустынном прибрежье Стримона
Плакал, под сводом пещер прохладных о том повествуя, —
Песнями тигров смирял и сдвигал дубы вековые.
Так Филомела, одна, в тени тополевой тоскуя,
Стонет, утратив птенцов, из гнезда селянином жестоким
Вынутых вдруг, бесперых еще; она безутешно
Плачет в ночи, меж ветвей свою несчастливую песню
Знай повторяет, вокруг все жалобой скорбною полня.
И не склонялся с тех пор ни к Венере он, ни к Гименею.
В гиперборейских льдах, по снежным степям Танаи́са,
Там, где рифейских стуж не избыть, одиноко блуждал он —
Об Эвридике скорбел, напрасном даре Аида!
Пренебреженные им по обету, Киконии жены
Между божественных жертв и оргий Вакха ночного
Там растерзали его и останки в степи разметали.
Голову только одну, разлученную с мраморной шеей,
Мчал, в пучине своей вращая, Гебр Оэагров.
Но Эвридику еще уста охладевшие звали,
Звали несчастную — ах! — Эвридику, с душой расставаясь,
И берега далеко по реке: “Эвридика!” — гласили».
Так Протей провещал и нырнул в глубокое море,
Где же нырнул, кругами пошла над теменем пена.
Что ж до Кирены, она к устрашенному так обратилась:
«Сын мой, теперь отложить докучные можно заботы!
Знаем, откуда болезнь: эту пагубу злостную нимфы,
Те, что вели хоровод с Эвридикой в дубраве дремучей,
Пчелам наслали твоим. А теперь дары и моленья,
Мира прося, принесешь — почтишь напей незлобивых.
Ибо услышат они и простят, и гнев их утихнет.
Как же их надо молить, тебя научу по порядку;
Самых роскошных быков четырех, отменнейшей стати,
Тех, что пасут для тебя на горах луговины Ликея,
Выбери, столько ж телиц, чья шея ярма не знавала.
Возле святилищ богов, наверху, алтаря ты четыре
Установи и из горл истечь дай крови священной.
Самые туши быков рассей по дубраве тенистой.
После, когда небеса зарей заалеют девятой,
Маков летейских снесешь погребальным ты даром Орфею.
Черной масти овцу умертвишь; возвратишься в дубраву
И Эвридику почтишь — ей в жертву заколешь телицу».
Он не помедлил, тотчас исполнил приказ материнский».
Нонн Панополитанский. Деяния Диониса. Песнь 13. 300. (Источник: Нонн Панополитанский. Деяния Диониса /Пер. с древнегреческого Ю. А. Голубца. – СПб: Алетейя, 1997. – С. 107) (греческий эпос 5 в. н. э.):
«Аристея ж Кирена, новая Артемида,
Нимфа, убивица львов, родила, сочетавшися с Фебом
В крае ливийском, сюда ведь увлек Аполлон дивноликий
Деву, от отчих пределов на брачной своей колеснице».
Нонн Панополитанский. Деяния Диониса. Песнь 16. 86. (Источник: Нонн Панополитанский. Деяния Диониса /Пер. с древнегреческого Ю. А. Голубца. – СПб: Алетейя, 1997. – С. 107) (греческий эпос 5 в. н. э.):
«Сам Аполлон не носил ли силки ненаглядной Кирены?»
Нонн Панополитанский. Деяния Диониса. Песнь 25. 180. (Источник: Нонн Панополитанский. Деяния Диониса /Пер. с древнегреческого Ю. А. Голубца. – СПб: Алетейя, 1997. – С. 107) (греческий эпос 5 в. н. э.):
«Доблестная Кирена рукой, для льва смертоносной,
В чаще такое ж деянье свершила, повергнула зверя
Мужественного на землю силою женственных дланей»
Нонн Панополитанский. Деяния Диониса. Песнь 29. 179. (Источник: Нонн Панополитанский. Деяния Диониса /Пер. с древнегреческого Ю. А. Голубца. – СПб: Алетейя, 1997. – С. 107) (греческий эпос 5 в. н. э.):
«Далекомечущий муж Автонои [Аристей]. Для доблестной схватки
Луком он вооружился как славный лучник-родитель,
Храбрость в нем закипает от матери, лучницы также,
Дщери Гипсея, Кирены»
ИСТОЧНИКИ
Греческие
- Гесиод. Каталог женщин или Эои. (Источник: Эллинские поэты VIII – III вв. до н. э. / Перевод В. В. Вересаева. – М.: Ладомир, 1999. – С. ???-???) (греческий эпос 8-7 вв. до н. э.):
- Пиндар. (Источник: Пиндар, Вакхилид. Оды. Фрагменты / Издание подготовил М. Л. Гаспаров. – М.:Наука, 1980. – С. ???) (греческая лирика 5 в. до н. э.):
- Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека. (Источник: Аполлодор. Мифологическая библиотека / Перевод, заключительная статья, примечания, указатель В. Г. Боруховича. – Л.: Наука, 1972. – С. ???-???) (греческий мифограф 2 в. н. э.):
- Аполлоний Родосский. Аргонавтика. (Источник: Аполлоний Родосский. Аргонавтика / Перевод Н. А. Чистяковой. – М.: НИЦ «Ладомир», 2001. – С. ???-???) (греческий эпос 3 в до. н. э.):
- Гимны Каллимаха. / Перевод С. С. Аверинцева. (Источник: Античные гимны. Переводы с древнегреч. Под ред. А. А. Тахо-Годи. — М.: Изд-во МГУ, 1988. – С. ???-???) (греческий поэт 3 в. до н. э.):
- Диодор Сицилийский. Историческая библиотека. (Источник: Вестник древней истории. 1986. № 2. С. 82 сл. Перевод В. М. Строгецкого с учётом переводов отдельных глав, выполненных С. Я. Лурье, А. Ф. Лосевым и М. К. Трофимовой)
- Нонн Панополитанский. Деяния Диониса. (Источник: Нонн Панополитанский. Деяния Диониса /Пер. с древнегреческого Ю. А. Голубца. – СПб: Алетейя, 1997. – С. ???)
Римские
- Псевдо-Гигин (общее имя для неизвестных античных авторов-мифографов 2 века н. э.) Мифы. (Источник: Гигин. Мифы. / Пер. Д. О. Торшилова под общ. ред. А. А. Тахо-Годи. – 2-е изд., испр. – СПб.: Алетейя, 2000. – С. ???-???):
- Овидий. Фасты. (Источник: Овидий. Элегии и малые поэмы / Перевод с латинского Ф. А. Петровского. Сост. и предисл. М. Гаспарова. Коммент. и ред. переводов М. Гаспарова и С. Ошерова. – М.: Художественная литература, 1973. – 528 с.) (римская поэзия 1 в. до н. э. – 1 в. н. э.):
- Вергилий. Георгики. (Источник: Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида / Перевод с латинского С. Шервинского. (Серия «Библиотека всемирной литературы», т. 6). – М.: Художественная литература, 1971. – С. ???-???) (римский поэт 1 в. до н. э.):
Список используемой литературы
