«После того, как был истреблен безвинно Приамов
Род по воле богов, и в поверженном царстве Азийском
В прахе простерлась, дымясь, Нептунова гордая Троя,
Нас же в изгнанье искать свободных земель побуждали
5 В знаменьях боги не раз, — корабли мы начали строить
Возле Антандра, в лесах, у подножья Иды Фригийской,
Стали людей собирать, хоть не знали, куда понесет нас
Рок и где позволит осесть. Весна наступила,
Вверить судьбе паруса приказал Анхиз, мой родитель.
10 Гавань, и берег родной, и поля, где Троя стояла,
Я покидаю в слезах и в открытое море, изгнанник,
Сына везу и друзей, великих богов и пенатов.
Есть земля вдалеке, где Маворса широкие нивы
Пашет фракийцев народ, где царил Ликург беспощадный.
15 Были пенаты страны дружелюбны пенатам троянским
Встарь, когда Троя цвела. Прибыв туда, у залива
Стены я заложил — хоть рок был враждебен — и дал им
Имя свое, назвав Энеадой первый мой город.
Правя у моря обряд, я мать молил Дионею,
20 С нею бессмертных других, чтобы нам даровали удачу
В новых трудах, и быка приносил Юпитеру в жертву.
Рядом пригорок стоял. На его вершине разросся
Куст кизила и мирт, ощетинивший сучья густые.
Только, поднявшись на холм, я куст попробовал вырвать,
25 Чтобы покрыть алтари зеленой листвой и ветвями, —
Страшно сказать — явилось очам небывалое чудо:
Стоило первый росток мне из почвы вытащить, — тотчас
Черная кровь из корней разорванных стала сочиться,
Землю пятная вокруг. Холодным ужасом схвачен,
30 Весь задрожал я, и кровь, леденея, застыла от страха.
Снова попробовал я лозину гибкую вырвать,
Чтобы чуда причин доискаться, глубоко сокрытых,
Снова черная кровь из-под тонкой коры выступает.
Тяжкой тревогой объят, я сельских нимф умоляю,
35 С ними Градива-отца, владыку пажитей гетских,
Чтобы знаменье нам они обратили на благо.
Но лишь только налег я на третий сучок посильнее,
Твердо коленом в песок упершись (молвить об этом
Иль промолчать?), — вдруг жалобный стон до нашего слуха
40 Прямо из недр холма долетел, и голос раздался:
“Что ты терзаешь меня, Эней? Погребенных не трогай,
Праведных рук не скверни. Для тебя не чужим был рожден я:
Знай, что троянская кровь из стволов надломленных льется!
Горе! Беги от жестокой земли, от алчных прибрежий!
45 Я — Полидор: поднялись над пронзенным железные всходы
Копий, и густо сплелись, разросшись, острые дроты”.
Замер я: ужас двойной потрясает смущенную душу,
Волосы дыбом встают, пресекается голос в гортани.
Некогда был Полидор с обильной казной золотою
50 Тайно отправлен к царю фракийцев несчастным Приамом:
Веру утратил тогда в оружье дарданское старец,
Видя, что город кольцом осады плотно охвачен.
Но, когда счастье от нас отвернулось и силы сломились,
Царь, побежденных предав, Агамемнона сторону принял,
55 Высшее право презрев, Полидора убил он и силой
Золото все захватил. О, на что только ты не толкаешь
Алчные души людей, проклятая золота жажда!
Только лишь страх покинул меня, — о чуде поведал
Я отцу и народа вождям и спросил их совета.
60 Мненье у всех одно: от преступной земли удалиться,
Гостеприимства закон осквернившей, и с ветром умчаться.
Вновь погребальный обряд мы над телом творим Полидора,
Холм насыпаем большой; воздвигаем жертвенник манам,
Мрачный от черных ветвей кипариса и темных повязок;
65 Вкруг троянки стоят, распустив по обычаю косы,
Пенные чаши несут с парным молоком и сосуды
С жертвенной кровью мужи, и в последний раз громогласно
Все взывают к нему, схоронив его душу в могиле.
Чуть лишь ввериться вновь волнам смогли мы, и в море
70 Ветры открыли нам путь, и Австр призвал нас в просторы,
На воду снова спустив корабли, собралися троянцы.
Гавань покинув, плывем; отступают селенья и берег.
Остров средь моря лежит, почитаемый всюду священным,
Мать Нереид и Эгейский Нептун его возлюбили.
75 Долго блуждал он вдоль берегов, пока Стреловержец
Прочно его не связал с Миконом, с Гиаром высоким,
Не́ дал ветры презреть и средь волн пребывать неподвижным.
Мчимся туда; приняла утомленных спокойная гавань.
На берег вышли мы все поклониться городу Феба.
80 Смертных царь и жрец Аполлона Аний нас встретил,
Лавром священным чело увенчав и повязками бога,
Руки пожал нам, узнав Анхиза — старого друга,
Гостеприимства союз заключил и повел нас в чертоги.
Фебов храм я почтил, из старинного строенный камня.
85 “Дай нам собственный дом, Тимбрей, дай стены усталым,
Трое дай новый Пергам, дай потомков и град долговечный
Нам, что от греков спаслись и от ярости грозной Ахилла.
Молви, за кем нам идти? Куда? И где поселиться?
Знаменье дай нам, отец, снизойди, вселись в наши души”.
90 Только лишь вымолвил я, как все содрогнулось внезапно:
Фебово дерево — лавр, пороги, окрестные горы,
Дверь распахнулась сама, загремели треножники в храме;
Все мы простерлись ниц, и донесся голос до слуха:
“Та же земля, где некогда род возник ваш старинный,
95 В щедрое лоно свое, Дардана стойкие внуки,
Примет вернувшихся вас. Отыщите древнюю матерь!
Будут над всею страной там царить Энея потомки,
Дети детей, а за ними и те, кто от них народится”.
Так вещает нам Феб. Раздаются шумные клики
100 Радости; все, как один, вопрошают, в который же город
Феб скитальцев зовет, куда велит он вернуться.
Тут, вспоминая отцов преданья древние, молвит
Старец Анхиз: “Узнайте, друзья, на что уповать вам:
Остров Юпитера — Крит — лежит средь широкого моря,
105 Нашего племени там колыбель, близ Иды высокой.
Сто больших городов там стоит, — обильные царства.
Если все, что слыхал, я верно помню, — то прибыл
Славный предок наш Тевкр оттуда к пашням Ретейским,
Место для царства ища. Илион на высотах Пергамских
110 Не был еще возведен; в низинах люди селились.
Матерь — владычица рощ Кибелы и медь корибантов,
Имя идейских лесов, нерушимое таинств молчанье,
Львы, в колесницу ее запряженные, — все это с Крита.
Что же! Куда нас ведут веленья богов, устремимся,
115 Жертвами ветры смирим и направимся в Кносское царство.
Нам до него невелик переход: коль поможет Юпитер,
Третий рассвет корабли возле критского берега встретят”.
Молвив так, он заклал богам почетные жертвы:
Бык — Нептуну и бык — тебе, Аполлон пышнокудрый,
120 Буре — черных овец, белоснежных — попутным Зефирам.
К нам долетела молва, что покинул отчее царство
Изгнанный Идоменей и безлюдны Крита прибрежья:
Бросил дома́ свои враг, и пустыми остались жилища.
Гавань Ортигии мы покидаем, по морю мчимся
125 Мимо Наксосских хребтов, оглашаемых воплем вакханок,
Мимо зеленых брегов Донусы и белых — Пароса,
Путь наш лежит меж Киклад, по пучине разбросанных часто,
Крик поднимают гребцы, состязаясь между собою.
Спутники их ободряют, спеша на родину предков.
130 Ветер попутный догнал корабли, с кормы налетевший, —
Так прибываем мы все на старинный берег Куретов.
Стены спешу возвести и, назвав Пергамеей желанный
Город, народу велю, довольному именем этим,
Новых жилищ любить очаги и воздвигнуть твердыню.
135 Быстрые наши суда уж давно стояли на суше,
Свадьбы справлять начала молодежь и вспахивать нивы,
Я же строил дома и законы давал; но внезапно
Мор на пришельцев наслал вредоносный воздух прибрежья:
Всходы, деревья в тот год смертоносный зараза губила.
140 Люди один за другим испускали дух иль в недуге
Тело влачили без сил, и пашни Сириус выжег,
Травы горели в лугах, не давал посев урожая.
Плыть в Ортигию вновь мне велит родитель и снова,
Море измерив, молить о милости Фебов оракул:
145 Где мытарствам конец и где искать повелит он
Помощи в горькой беде? Куда нам путь свой направить?
Ночь опустилась, и сон объял на земле все живое;
Тут изваянья богов — священных фригийских пенатов,
Те, что с собой из огня, из пылавшей Трои унес я,
150 Мне предстали во сне, к изголовью приблизившись ложа:
Ясно я видеть их мог, озаренных ярким сияньем
Полной луны, что лила свой свет в широкие окна.
Так они молвили мне, облегчая заботы словами:
“Тот же ответ, что тебе был бы дан в Ортигии Фебом,
155 Здесь ты услышишь от нас, по его явившихся воле.
Мы пошли за тобой из сожженного края дарданцев,
Мы на твоих кораблях измерили бурное море,
Мы потомков твоих грядущих до звезд возвеличим,
Городу их даруем мы власть. Но великие стены
160 Ты для великих создай. Не бросай же трудов и скитаний!
Должно страну вам сменить. Не об этих краях говорил вам
Делий; велел Аполлон не здесь, не на Крите селиться:
Место на западе есть, что греки зовут Гесперией,
В древней этой стране, плодородной, мощной оружьем,
165 Прежде жили мужи энотры; теперь их потомки
Взяли имя вождя и назвали себя «италийцы».
Там исконный наш край: там Дардан на свет появился,
Там же Иасий рожден, от которых наш род происходит.
Встань и радостно ты непреложные наши вещанья
170 Старцу-отцу передай: пусть Корит и Авзонии земли
Ищет он. Вам не дает Юпитер пашен Диктейских!”
Вещий голос богов и виденья меня поразили:
Видел я не во сне пред собою лица пенатов,
Облик богов я узнал и кудри в священных повязках.
175 Вмиг все тело мое покрылось потом холодным.
С ложа вскочив, я ладонями вверх простираю, ликуя,
Руки с мольбой к небесам и вином неразбавленным тотчас
Над очагом возлиянье творю. По свершенье обряда
Я обо всем рассказал по порядку старцу Анхизу.
180 Вспомнил он тут о рожденье двойном и о двух наших предках,
Понял, что, древний наш край назвав, он снова ошибся.
Молвит он: “О мой сын, Илиона судьбою гонимый,
Мне лишь Кассандра одна предсказала превратности эти;
Нашему роду она предрекала грядущее, помню,
185 И называла не раз Гесперию и край Италийский.
Кто бы поверил тогда, что придут к берегам Гесперии
Тевкры? Кого убедить могли предсказанья Кассандры?
Феб указал нам пути — так последуем вещим советам”.
Так он промолвил, и все подчинились, ликуя, Анхизу.
190 Снова отплыть мы спешим, немногих сограждан оставив,
И, паруса распустив, разрезаем килем пучины.
Вышли едва лишь суда в просторы морей, и нигде уж
Видно не стало земли — только небо и море повсюду, —
Как над моей головой сгустились синие тучи —
195 Тьму и ненастье суля, и вздыбились волны во мраке,
Вырвавшись, ветер взметнул валы высокие в небо,
Строй кораблей разбросав, и погнал по широкой пучине.
Тучи окутали день, и влажная ночь похищает
Небо, и молнии блеск облака́ разрывает все чаще.
200 Сбившись с пути, в темноте по волнам мы блуждаем вслепую.
Сам Палинур говорит, что ни дня, ни ночи не может
Он различить в небесах, что средь волн потерял он дорогу.
Солнца не видя, три дня мы блуждаем во мгле непроглядной,
Столько ж беззвездных ночей по бурному носимся морю.
205 Утром четвертого дня мы видим: земля показалась,
Горы встают вдалеке и дым поднимается к небу.
Тотчас спустив паруса, мы сильней налегаем на весла,
Пену вздымая, гребцы разметают лазурные воды.
Принял нас берег Строфад, когда из пучины я спасся.
210 Страшные те острова, что зовут Строфадами греки,
В море великом лежат Ионийском. С ужасной Келено
Прочие гарпии там обитают с тех пор, как закрылся
Дом Финея для них и столы они бросили в страхе.
Нет чудовищ гнусней, чем они, и более страшной
215 Язвы, проклятья богов, из вод не рождалось Стигийских.
Птицы с девичьим лицом, крючковатые пальцы на лапах;
Все оскверняют они изверженьями мерзкими чрева,
Щеки их бледны всегда от голода.
В гавань вошли мы, куда пригнала нас буря, — и видим:
220 Тучное стадо коров на равнине вольно пасется,
Мелкий скот по траве гуляет, никем не хранимый.
Мы нападаем на них, и Юпитера мы призываем,
С ним великих богов, чтобы приняли долю добычи.
Начали мы пировать, у залива ложа устроив, —
225 К ужасу нашему, тут внезапно с гор налетают
Гарпии, воздух вокруг наполняя хлопаньем крыльев.
С гнусным воплем напав, расхищают чудовища яства,
Страшно смердя, оскверняют столы касаньем нечистым.
Вновь в углубленье скалы, в укрытье надежном поодаль
230
231 [Там, где деревья вокруг нависают пугающей тенью,]
Ставим столы и снова огонь алтарей зажигаем, —
Вновь с другой стороны из незримых тайных убежищ
Шумная стая летит, крючковатые когти нацелив,
Пастями яства скверня. Друзьям тогда приказал я
235 Взять оружье и в бой вступить с отродьем проклятым.
Точно приказ выполняют они и в травах украдкой
Острые прячут мечи и щиты скрывают надежно.
Только лишь стая, слетев, огласила изогнутый берег
Криками, в гулкую медь затрубил Мизен и с утеса
240 Подал нам знак, и друзья в небывалую битву вступили,
Мерзких пернатых морских поразить пытаясь мечами.
Самый сильный удар их перьям не страшен, и ранить
Их нельзя: уносятся ввысь они в бегстве поспешном,
Гнусный оставив след и добычу сожрать не успевши.
245 Только Келено одна на скале высокой уселась,
Горьких пророчица бед, и такие слова она молвит:
“Даже за битых быков и за телок зарезанных в сечу
Вы готовы вступить, потомки Лаомедонта,
Гарпий изгнать, не повинных ни в чем, из отчего царства?
250 Так внемлите же мне и мои запомните речи!
Все я скажу, что Фебу Отец всемогущий поведал,
Все, что Феб-Аполлон мне открыл, величайшей из фурий.
Де́ржите вы в Италию путь: воззвавши к попутным
Ветрам, в Италию вы доплывете и в гавань войдете,
255 Но окружите стеной обещанный город не прежде,
Чем за обиду, что вы нанесли нам, вас не заставит
Голод жестокий столы пожирать, вгрызаясь зубами”.
Кончила речь и в леса унеслась на крыльях Келено.
В жилах кровь леденит у спутников ужас внезапный,
260 Духом упав, уверяют они, что мира добиться
Нужно уже не мечом, но мольбою и просьбой смиренной,
Будь хоть богини они, хоть нечистые мерзкие птицы.
С берега руки простер отец мой Анхиз, призывая
Милость великих богов, и назначил почетные жертвы.
265 “Боги! От нас отвратите беду и отриньте угрозы!
Молим: смягчитесь и нас благочестия ради спасите!”
Молвив, канаты велит отвязать он причальные тотчас.
Нот напряг паруса; по волнам пробегаем вспенённым,
Путь направляем, куда поведут нас ветер и кормчий.
270 Вот появился уже лесистый Закинф средь пучины,
Са́ма, Дулихий за ним и крутые утесы Нерита.
Держимся дальше от скал Итаки, Лаэртова царства,
Край проклиная, где был рожден Улисс беспощадный.
Вот перед нами встают в тумане вершины Левкаты,
275 Виден и Фебов храм, мореходам внушающий трепет,
Мчимся, усталые, к ним, заходим в маленький город,
С носа летят якоря, корма у берега встала.
К суше надежной приплыв, мы Юпитеру жертвы приносим,
И возжигаем алтарь, совершая обряд очищенья,
280 И на Актийской земле илионские игры справляем.
Словно в отчизне, друзья меж собой состязаются, масло
С тел стекает нагих. На душе становится легче:
Путь меж врагов позади, позади твердыни аргивян.
Солнце свой круг пролетело меж тем и год завершило,
285 И ледяная зима ураганами волны вздымает.
Медный выпуклый щит, Абанта могучего ношу,
Вешаю в храме на дверь, стихом приношенье прославив:
“Грек-победитель носил, посвятил же Эней побежденный”.
Место занять на скамьях приказал я и гавань покинуть.
290 Влагу взрыли гребцы, ударяя веслами дружно,
Быстро скрылись из глаз поднебесные горы феаков,
Вдоль берегов Эпира свой путь в Хаонийскую гавань
Мы направляем — и вот подплываем к твердыне Бутрота.
Странные вести молва до нашего слуха доносит:
295 Будто Гелен Приамид городами правит данайцев,
Жезл и жену отобрав у Пирра, потомка Эака,
Будто бы вновь отдана Андромаха троянскому мужу.
Весть поразила меня и зажгла мне сердце желаньем
Встретиться с ним и узнать о таких судьбы переменах.
300 Берег покинув и флот, я вышел из гавани в город.
Вижу: печальный обряд приношений и тризны надгробной
Там, где ложный течет Симоент за городом в роще,
Правит, взывая к теням, Андромаха над Гектора прахом
И возлиянья творит на кургане пустом, где супругу
305 Два алтаря посвятила она, чтобы плакать над ними;
Чуть лишь завидела нас и узнала доспехи троянцев, —
Тотчас застыл ее взгляд, и холод тело сковал ей,
Наземь упала без сил, испугана страшным виденьем.
Долго молчала она и потом лишь промолвила слово:
310 “Подлинно ль вижу твой лик? И правдивую ль весть ты принес мне,
Сын богини? Ты жив? Если ж света благого лишен ты,
Где же мой Гектор тогда?” — Залилась Андромаха слезами,
Воплями лес огласив; но немного ей, исступленной,
Мог я сказать: срывался и мой от волнения голос.
315 “Жив я, но вся моя жизнь протекает над гибельной бездной.
Да, это я, сомненья отбрось.
Что же изведала ты, потерявшая мужа такого?
Беды одни или вновь обрела достойную долю?
Гектору прежде жена, ты терпишь Пиррово ложе?”
320 Взор опустила она и промолвила, голос понизив:
“Всех счастливей одна Приамова дева, которой
Жертвою пасть по приказу пришлось на вражьем кургане,
Возле Троянской стены. Никому не досталась по жребью
И не коснулась она победителей ложа в неволе!
325 Родину нашу спалив, увезли нас по водным равнинам;
Сына Ахиллова спесь, надменность юнца я терпела,
В рабстве рожая детей. Когда ж он в Спарту уехал,
Брачный союз заключить с Гермионой, внучкою Леды,
Отдал рабыню свою он Гелену-рабу во владенье.
330 Но, любовью горя к невесте отнятой, мучим
Местью фурий, Орест застиг внезапно Пелида
И на Ахиллов алтарь его поверг бездыханным.
После смерти его во власть Гелену досталась
Царства часть; Хаонийскими он назвал эти земли,
335 Имя Хаонии дал стране в честь троянца Хаона
И на высотах воздвиг Пергам — Илиона твердыню.
Но какою судьбой или ветром сюда ты заброшен?
Бог ли привел тебя к нам, хоть о нас ты прежде не ведал?
Где Асканий, твой сын? Он жив ли? Видит ли небо?
340 В Трое был он тебе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Не позабыл ли еще погибшей матери мальчик?
Будит ли мужество в нем и старинную доблесть троянцев
Мысль, что Энею он сын и что брат его матери — Гектор?”
Так говорила она и долго рыдала, не в силах
345 Слезы унять; но от стен городских уже приближался
К нам Гелен Приамид, окруженный густою толпою;
Тотчас узнал он друзей и увел, ликуя, к воротам,
Слезы обильные льет, произносит бессвязные речи.
С ним я иду и гляжу на подобие Трои великой —
350 Малый Пергам и на скудный ручей, именуемый Ксанфом,
Новых Скейских ворот порог и створы целую.
Радостно в город друзей со мною тевкры вступают,
Царь принимает нас всех в своих палатах обширных:
Мы средь чертогов творим возлиянье Вакховой влагой,
355 Чаши подняв и держа золотые с яствами блюда.
День пролетел, а за ним и другой, и легкие ветры
В путь зовут нас, и Австр полотно парусов наполняет.
С просьбой такой к прорицателю я тогда обратился:
“Трои сын, глашатай богов! Ты Фебову волю
360 Видишь в движенье светил, в треножниках, в лаврах кларийских,
Птиц ты знаешь язык и приметы проворных пернатых.
Все святыни рекли, что путь мой будет удачным,
Волю являя свою, все боги меня убеждали
Плыть к Италийской земле и счастье пытать на чужбине.
365 Гарпия только одна Келено (мерзко промолвить)
Горе сулит, предсказав небывалое чудо и кару, —
Голод гнусный. Скажи, каких опасностей должно
Мне избегать и как превозмочь грозящие беды?”
Прежде всего Гелен, телиц по обряду заклавши,
370 Молит о мире богов, и повязки жреца распускает
Он на священном челе, и меня, о Феб, на порог твой
За руку сам он ведет, потрясенного близостью бога.
После отверз он уста, вдохновленные Фебом, и молвил:
“Сын богини! С тобой — и в это твердо я верю —
375 Воля великих богов, ибо эту тебе предназначил
Участь бессмертный Отец и таков непреложный порядок.
Ныне из многого я лишь немногое вправе поведать,
Чтобы измерить моря и войти в Авзонийскую гавань
Мог безопаснее ты. Остальное Парки Гелену
380 Знать не дают и Сатурна дочь открыть запрещает.
Помни: Италию ту, которую мнишь ты уж близкой,
Гавань, куда ты вскоре войти в неведенье мыслишь,
Долгий путь отделяет от вас и обширные земли.
Весла гнуть придется тебе в волнах тринакрийских,
385 На кораблях пересечь Авзонийского моря равнину,
Воды подземных озер и Цирцеи остров увидеть,
Раньше чем ты в безопасной земле свой город воздвигнешь.
Знак я открою тебе (ты в душе сохрани его прочно):
Там, где, тревогой томим, у потока реки потаенной,
390 Возле прибрежных дубов ты огромную веприцу встретишь, —
Будет она лежать на земле, и детенышей тридцать
Белых будут сосать молоко своей матери белой, —
Место для города там, там от бед покой обретешь ты.
Также не бойся, что грызть столы вас голод заставит:
395 Путь отыщет судьба, Аполлон моленья услышит.
Только ближних земель, берегов италийских восточных,
Тех, в которые бьют валы вот этого моря,
Ты избегай: живут в городах там злобные греки.
Стены на этой земле нарикийские локры воздвигли,
400 С войском своим овладел Саллентинской равниной ликтиец
Идоменей; а вождь Филоктет, Мелибею покинув,
Прочной стеной оградил Петелию, маленький город.
После, когда корабли остановятся, море измерив,
И, возведя алтари, ты у берега будешь молиться,
405 Волосы должно накрыть и укутать пурпурным покровом,
Чтоб меж священных огней, в честь богов зажженных, враждебный
Лик не предстал пред тобой, не нарушил, зловещий, обряда.
Впредь и ты и друзья — сохраняйте обычай священный,
Пусть и у внуков завет этот так же свято блюдется.
410 После отплытья тебя примчит к берегам сицилийским
Ветер — туда, где расступятся вширь теснины Пелора;
Влево к земле поверни и по морю влево плыви ты
Кружным путем: берегись и волн, и берега справа!
Слышал я: материк там обрушился в страшном крушенье
415 (Могут всё изменить бесконечно долгие сроки!),
Две страны разделив, что прежде были едины;
Вторгшись меж ними в провал, волнами могучими море
От Гесперийской земли сицилийский берег отторгло
И между пашен и сел потекло по расселине узкой.
420 Справа Сцилла тебя там ждет, а слева — Харибда:
Трижды за день она поглощает бурные воды,
Море вбирая в провал бездонной утробы, и трижды
Их извергает назад и звезды струями хлещет.
Сцилла в кромешной тьме огромной пещеры таится,
425 Высунув голову в щель, корабли влечет на утесы.
Сверху — дева она лицом и грудью прекрасной,
Снизу — тело у ней морской чудовищной рыбы,
Волчий мохнатый живот и хвост огромный дельфина.
Лучше Пахина тебе обогнуть тринакрийского меты,
430 По морю дольше идти, от прямого пути отклониться,
Чем хоть раз увидать безобразную Сциллу в обширном
Гроте ее между скал, оглашаемых псами морскими.
Дальше: если Гелен прозорлив и можно пророку
Верить и дух его Феб наполняет истинным знаньем, —
435 Только одно, одно лишь тебе повторю многократно,
Сын богини, и вновь, и вновь о том же напомню:
Прежде всего преклонись пред божественной силой Юноны,
Ей молитвы твори, приноси обеты и жертвы,
Чтобы владычицы гнев одолеть: с такою победой
440 Можешь в Италию плыть, покинув Тринакрии берег.
В Кумы ты попадешь, лишь только в край тот прибудешь;
Там у священных озер, у Аверна средь рощи шумящей
Ты под скалою найдешь пророчицу, что в исступленье
Людям вещает судьбу, письмена же листьям вверяет;
445 Все предсказанья свои записав на листьях древесных,
Дева их в гроте глухом оставляет, сложив по порядку,
Должной чредою они до тех пор лежат неподвижно,
Не повернется пока дверная ось и не сдвинет
Листья с мест ветерок, отворенной поднятый дверью.
450 Но не желает ловить по пещере летящие листья,
Ни разложить по местам, ни собрать вещания дева,
Все уходят ни с чем, Сивиллы приют проклиная.
Время здесь потерять не бойся и не досадуй,
Если друзья упрекнут, если в море властно дорога
455 Вновь паруса призовет и наполнит их ветер попутный.
Вещую ты посети, предсказаний добейся мольбами, —
Пусть лишь предскажет сама и уста разомкнет добровольно.
О племенах италийских она, о будущих войнах
Все расскажет тебе и укажет, как бед избежать вам,
460 Если ж ее ты почтишь, то и путь безопасный дарует.
Бог только это тебе открывает устами моими.
В путь! И возвысь до небес великую Трою делами!”
Так пророк говорил, друзьям судьбу открывая;
После велел он снести к кораблям дары золотые,
465 Флот нагрузить серебром и резною костью слоновой.
Множество медных котлов додонских нам подарил он,
Также Пирра доспех — золотую кольчугу тройную,
И островерхий шлем, увенчанный гривой косматой.
Дар наилучший Гелен вручил Анхизу, а нам он
470 Дал коней и возниц,
Спутникам роздал мечи и число гребцов нам пополнил.
Всем кораблям поднять паруса повелел тут родитель,
Чтоб не замешкаться нам, когда ветер подует попутный.
Феба глашатай к нему обратился с великим почтеньем:
475 “Ты, что славного был удостоен союза с Венерой!
Боги пеклись о тебе и спасали из гибнущей Трои
Дважды. Взгляни, пред тобой Авзонии берег: ты можешь
К ней повернуть паруса. Но придется мимо проплыть вам:
Тот далеко еще край, что вам Аполлон обещает!
480 В путь, счастливый отец, сыновней гордый любовью!
Долгой речью зачем я мешаю крепчающим Австрам?”
Тут Андромаха несет, опечалена нашим отъездом,
Юлу фригийский плащ средь иных одежд разноцветных,
Затканных пряжей златой, и, от мужа отстать не желая,
485 Нас осыпает она дарами ткацкого стана.
“Мальчик! От той, что была женою Гектора прежде,
Дар прими: пусть руки мои тебе он напомнит,
Давней залог любви, от родных последний подарок.
Вижу в тебе лишь одном я образ Астианакса:
490 Те же глаза, и то же лицо, и руки, и кудри!
И по годам он тебе сейчас ровесником был бы”.
К ним, со слезами в глазах, обратился я, отплывая:
“Счастливы будьте, друзья! Ваша доля уже завершилась;
Нас же бросает судьба из одной невзгоды в другую.
495 Вы покой обрели; ни морей бороздить не должны вы,
Ни Авзонийских искать убегающих вдаль побережий.
Видите вы пред собой подобье Ксанфа и Трою,
Вашей рукой возведенную здесь, — при лучших, надеюсь,
Знаменьях: с греками ей не придется впредь повстречаться.
500 Если Тибра и нив, прилегающих к Тибру, достигну
Я и стены узрю, что даны будут нашему роду, —
Город Эпирский, и тот, Гесперийский, и оба народа —
Близки они искони, ибо предок Дардан им обоим,
Ибо судьба их одна, — в Илион, единый по духу,
505 Слиты будут навек: пусть о том не забудут потомки!”
В море выходим мы вновь, близ Керавнии скал проплываем:
Путь в Италию здесь, средь зыбей здесь короче дорога.
Солнце упало меж тем, и горы окутались тенью.
Мы улеглись у воды на лоне суши желанной,
510 Жребием выбрав гребцов; сухое песчаное ложе
Тело покоит, и сон освежает усталые члены.
Оры, ведущие Ночь, не прошли полпути кругового, —
А Палинур уже встал, незнакомый с праздною ленью;
Чутко воздуха ток и веянье ветра он ловит,
515 Бег наблюдает светил, в молчаливом небе скользящих,
Влажных созвездье Гиад, Арктур, и двойные Трионы,
И Ориона с мечом золотым — он всех озирает.
После, увидев, что все неизменно в безоблачном небе,
Звучный сигнал с кормы подает; мы лагерь снимаем,
520 Снова в дорогу летим, парусов крыла расправляем.
Вот заалела Заря, прогоняя ночные светила.
Тут увидали вдали очертанья холмов и отлогий
Берег Италии мы. “Италия!” — крикнул Ахат мой,
Берег Италии все приветствуют радостным кличем.
525 Сам родитель Анхиз наполняет емкую чашу
Чистым вином до самых краев и богов призывает,
Встав на высокой корме:
“Боги, владыки морей, земель и бурь быстрокрылых!
Легкий даруйте нам путь и ветер попутный пошлите!”
530 Ветер желанный подул сильней, и приблизилась гавань,
И на вершине холма Минервы храм показался.
Спутники, сняв паруса, к берегам корабли повернули.
Берег изогнут дугой и омыт волнами с востока,
Скал преграду прибой кропит соленою пеной,
535 Бухту с обеих сторон, стене башненосной подобна,
Скрыла утесов гряда; а храм отбежал от прибрежья.
Первое знаменье тут увидал я: вдали на равнине
Вместе паслись на траве четыре коня белоснежных.
Молвит Анхиз: “Войну, о приветливый край, ты сулишь нам:
540 Грозны кони в бою, и грозят эти кони боями!
Только в том, что порой, запряженные вместе в повозку,
Терпят покорно узду и ярмо скакуны эти, вижу
Я надежду на мир”. Тут Палладе звонкодоспешной
Первою, радостных, нас принявшей, мольбы вознесли мы,
545 Головы пред алтарем окутав покровом фригийским,
И, первейший завет Гелена помня, заклали
Жертвы, что он повелел, по обряду Юноне Аргосской.
Медлить времени нет, и, моленья окончив, тотчас же
Реи, груз парусов несущие, мы повернули,
550 Край подозрительных нив, обиталища греков покинув.
Вот и Тарент над заливом своим вдали показался
(Если преданье не лжет, он основан был Геркулесом),
Храм Лакинийский за ним, Скилакей и твердыни Кавлона;
Вот вдали поднялась из волн Тринакрийская Этна,
555 Громкий рокот зыбей, об утесы бьющихся с силой,
К нам донесся и рев, от прибрежных скал отраженный.
Воды бурлят и со дна песок вздымают клубами.
Молвит родитель Анхиз: “Воистину, это — Харибда!
Все предсказал нам Гелен: и утесы, и страшные скалы.
560 Други, спасайтесь скорей, равномерней весла вздымайте”.
Все выполняют приказ; наш корабль повернулся со скрипом
Влево, от берега прочь, Палинуром направлен проворным,
Следом на всех парусах и на веслах флот устремился.
Вздыбившись, нас подняла до небес пучина и тотчас
565 Схлынувший вал опустил глубоко к теням преисподней.
Трижды в пространстве меж скал раздавалось стенанье утесов,
Трижды пена, взлетев, орошала в небе светила,
Солнце зашло между тем, и покинул ветер усталых.
С верного сбившись пути, к берегам циклопов плывем мы.
570 Бухты огромной покой никогда не тревожат там ветры,
Но громыхает над ней, словно рушась, грозная Этна:
То извергает жерло до неба темную тучу —
Дым в ней, черный как смоль, перемешан с пеплом белесым, —
И языками огня светила высокие лижет,
575 То из утробы гора изрыгает огромные скалы,
С силой мечет их ввысь, то из недр, бурлящих глубоко,
С гулким ревом наверх изливает расплавленный камень.
Там Энкелада лежит опаленное молнией тело, —
Так преданья гласят, — громадой придавлено Этны:
580 Через разрывы горы гигант огонь выдыхает,
Если же он, утомлен, с боку на бок вдруг повернется, —
Вздрогнет Тринакрия вся, небеса застелятся дымом.
Мы терпели всю ночь ужасное зрелище это,
Скрывшись в лесу и не зная причин столь грозного шума,
585 Ибо ни звездным огнем, ни в эфире разлитым сияньем
Не был мир озарен, но скрывала ненастная полночь
Небо от глаз и луну застилала облаком плотным.
Новый день едва занялся и, поднявшись с востока,
Ночи влажную тень прогнала с небосвода Аврора.
590 Тут из чащи лесной незнакомец странного вида
Вдруг появился — худой, изможденный, в рубище жалком,
Шел он вперед и с мольбой протягивал к берегу руки.
Видим мы: весь он в грязи, лицо обросло бородою,
Сколот колючками плащ — но можно узнать еще грека, —
595 Верно, из тех, что пришли из отчизны под Трою когда-то.
Издали он увидал на нас дарданское платье,
Тевкров доспехи узнал и на месте замер в испуге,
После, помедливши миг, он быстрей устремился на берег,
С плачем стал нас молить: “Светилами вас заклинаю,
600 Властью богов и светом небес, дыханье дарящих,
Тевкры, возьмите меня, увезите в земли любые!
Только об этом молю! Пусть я был во флоте данайском,
Пусть войной — признаю́сь — на троянских шел я пенатов.
Если поныне сильна обида за наше злодейство,
605 В волны бросьте меня, потопите в глубокой пучине:
Если умру я — то пусть хоть умру от рук человека”.
Молвив, колени склонил он и, наши колени обнявши,
Долго стоял. Рассказать, от какой происходит он крови,
Кто он, мы просим его, и какая судьба его гонит.
610 Юноше руку Анхиз протянул, не замедливши долго,
Душу ободрил ему залогом дружбы родитель.
Он же, отбросив страх, о себе наконец нам поведал:
“Я на Итаке рожден, Улисса несчастного спутник.
Имя мне — Ахеменид; Адамаст, мой отец небогатый
615 (Мне бы долю его!), меня отправил под Трою.
Спутники, в страхе спеша порог жестокий покинуть,
Здесь позабыли меня в пещере огромной Циклопа.
Своды ее высоки и темны от запекшейся крови
Всех, кто сожран был в ней. Хозяин — ростом до неба
620 (Землю избавьте скорей, о боги, от этой напасти!),
С виду ужасен для всех и глух к человеческой речи,
Кровью и плотью людей Циклоп насыщается злобный.
Видел я сам, как двоих из наших спутников сразу
Взял он огромной рукой, на спине развалившись в пещере;
625 Брызнувшей кровью порог окропив, тела́ их о скалы
Он раздробил и жевал истекавшие черною жижей
Члены, и теплая плоть под зубами его трепетала.
Но не замедлила месть: Улисс не вынес такого,
Верным себе и в этой беде итакиец остался.
630 Только лишь сытый Циклоп головой поник, усыпленный
Чистым вином, и в пещере своей разлегся, огромный,
Мяса куски вперемешку с вином во сне изрыгая,
Мы, великим богам помолясь и по жребью назначив,
Что кому совершать, на него все вместе напали,
635 Острым шестом проткнули ему огромное око,
Что лишь одно под челом свирепым Циклопа скрывалось,
То ли аргосцев щиту, то ли светочу Феба подобно.
Рады мы были тому, что за тени друзей отомстили…
Но бегите скорей, несчастные, берег покиньте!
640 Рвите причальный канат!
Как ни велик Полифем, что в пещеру овец загоняет,
Скот шерстоносный доит, — но таких же огромных и диких
Сто циклопов других населяют изогнутый берег
И по высоким горам, несказанно страшные, бродят.
645 Трижды меж лунных рогов пространство заполнилось светом
С той поры, как в лесах по заброшенным норам звериным
Жизнь я влачу, наблюдаю со скал циклопов огромных
И трепещу, услыхав только шум их шагов или голос.
Твердый, как галька, кизил и оливки — жалкую пищу —
650 Ветви мне подают, и кореньями травы питают.
Часто я озирал окоем, но сегодня впервые
Здесь корабли увидал у берега. Вам предаюсь я,
Что бы ни ждало меня: лишь бы страшных избегнуть чудовищ!
Лучше от вашей руки любою смертью погибнуть”.
655 Только промолвил он так — на вершине горы увидали
Мы самого пастуха Полифема. Высокой громадой
Двигался он средь овец, направляясь на берег знакомый.
Зренья лишенный Циклоп, безобразный, чудовищно страшный,
Ствол сосновый держал, им, как посохом, щупал дорогу.
660 Следом — отара овец, что отрадой единственной были
И утешеньем в беде для него.
Так он спустился к воде и, глубокого места достигнув,
Стал текущую кровь смывать с пронзенного ока,
После в бухту вошел, скрежеща зубами, стеная,
665 Но и колен у него не смочили глубокие воды.
Мы же, молящего взяв с собой (того заслужил он),
В страхе кинулись прочь, перерезав молча причалы,
Моря гладь размели, налегая дружно на весла.
Все же услышал Циклоп и на звук голосов устремился,
670 Но, поняв, что до нас дотянуться рукой не удастся
И кораблей не настичь, ионийской волной уносимых,
Громкий поднял он крик, от которого море, и зыби,
И берега Италийской земли содрогнулись в смятенье,
И отвечали глухим гуденьем Этны пещеры.
675 Тут на зов из лесов и с гор окрестных сбежалось
Племя циклопов и весь заполнило берег залива,
Видим — встали толпой сыны ужасные Этны,
Смотрят свирепо на нас, бессильной полные злобы,
Все, как один, — до небес; так стоят, высо́ко вознесши
680 Пышные кроны свои, дубы в лесах громовержца,
Так кипарисы стоят шишконосные в рощах Дианы.
Страх жестокий велит нам причал подобрать поскорее,
Мчаться на всех парусах, попутному ветру доверясь.
Но приказал нам Гелен, чтобы мы ни к Харибде, ни к Сцилле
685 Путь не смели держать, ибо та и эта дорога
К смерти ведет. Потому паруса повернуть мы решили.
Тут, на счастье, подул от проливов узких Пелора
Посланный нам Борей. Близ Панта́гии устий скалистых
Мы прошли. Вот низменный Тапс над Мегарским заливом —
690 Вспять плывя по пути скитаний своих, называл нам
Местности Ахеменид, Улисса злосчастного спутник.
Там, где Племирия мыс Сиканийские волны разрезал,
Остров напротив лежит, что Ортигией издавна звался.
Молвят: Алфея поток, таинственный путь под глубоким
695 Дном морским проложив, течет сюда из Элиды,
В устье сливаясь твоем, Аретуза, с волной сицилийской.
Местных почтивши богов, как велено было, прошел я
Мимо тучных земель, затопляемых часто Гелором,
После Пахин обогнул, к утесам, к скалам прибрежным
700 Ближе держась; показались вдали Камарина, которой
Быть недвижимой велит судьба, и Гелойские пашни;
Гелу, что имя свое от реки получила бурливой,
Видим вдали, и крутой Акрагант, обнесенный стеною
Мощной (прежде он был благородными славен конями).
705 С ветром попутным тебя, Селинунт пальмоносный, покинув,
Я через мели проплыл меж подводных скал Лилибея,
Принял меня Дрепанский залив, безрадостный берег.
Здесь, после стольких трудов, после бурь, по морям меня гнавших,
Горе! — Анхиза-отца утратил я — утешенье
710 В бедах, в заботах моих. Усталого сына покинул
Лучший отец, от опасностей всех спасенный напрасно!
Ни прорицатель Гелен, — хоть много невзгод предсказал он, —
Горя этого мне не предрек, ни даже Келено.
Это — последняя скорбь, предел далеких скитаний.
715 Плыл я оттуда, когда меня к вам боги пригнали».
Так родитель Эней средь гостей, ему лишь внимавших,
Вел о скитаньях рассказ, о богами ниспосланных судьбах.
Тут он умолк наконец и на этом повесть окончил.
ПРИМЕЧАНИЯ
Стих 6. Антандр — город близ Илиона.
Стих 19. …мать… Дионею… — Дионея — одно из прозвищ Венеры, от имени ее матери Дионы.
Стих 35. …Градива-отца, владыку пажитей гетских… — Геты и фракийцы жили по берегам реки Данубия (Дуная) и почитали Марса-Градива.
Стих 50. …царю фракийцев… — Полиместору, мужу Илионеи, дочери Приама.
Стих 64. …от черных ветвей кипариса и темных повязок… — Кипарис и повязки черного цвета — символы траура.
Стихи 66—67. …чаши… с парным молоком и сосуды с жертвенной кровью… — При погребальных обрядах на могилу лили молоко, мед, кровь жертвенных животных и вино, чтобы умилостивить манов.
Стих 73. Остров… почитаемый всюду священным… — Делос, где родились Феб (Стреловержец) и Диана.
Стих 76. Микон, Гиар — соседние с Делосом острова.
Стих 85. Тимбрей — то же, что Тимбрейский (см. примеч. к «Георгикам», IV, 323).
Стих 96. Отыщите древнюю матерь. — Имеется в виду Италия, откуда переселился в Малую Азию предок троянцев Дардан, уроженец города Корита в Этрурии.
Стих 104. …остров Юпитера — Крит… — Крит, считавшийся родиной Юпитера, Анхиз принимает за указанную цель, потому что первый троянский царь Тевкр был родом с Крита.
Стих 105. …близ Иды высокой. — Кроме Иды Фригийской, существовала и гора Ида Критская.
Стих 108. …к пашням Ретейским… — то есть к троянским; Ретейский мыс находится в Троаде.
Стих 111. …медь корибантов… — см. примеч. к «Георгикам», IV, 150—151.
Стих 112. …имя идейских лесов… — Ида Фригийская определяется как соименница Иды Критской.
…нерушимое таинств молчанье… — Участники культа Кибелы должны были хранить его обряды в тайне от непосвященных.
Стих 113. …львы, в колесницу ее запряженные… — Кибелу изображали на колеснице, запряженной львами.
Стих 115. Кносское царство — то есть Крит. Кносс — главный город Крита.
Стих 122. Идоменей — царь Крита, согласно мифу, изгнанный жителями после его возвращения с Троянской войны.
Стих 124. Ортигия — древнее название Делоса.
Стих 125. …мимо Наксосских хребтов, оглашаемых воплем вакханок… — Горы острова Наксоса были известны культом Вакха.
Стих 126. Донуса — остров к востоку от Наксоса.
…белых — Пароса… — Берега острова Пароса в Эгейском море названы белыми, так как Парос славился мрамором.
Стих 128. Киклады — архипелаг в Эгейском море, в центре его находится Делос.
Стих 131. Куреты — см. примеч. к «Георгикам», IV, 150—151.
Стих 141. …пашни Сириус выжег… — Сириус — звезда из созвездия Пса, с ее появлением в июле связывалась сильная жара.
Стих 162. Делий — эпитет Феба от названия острова Делос.
Стих 168. Иасий — брат Дардана.
Стих 170. Корит — см. примеч. к стиху 96 этой книги «Энеиды».
Стих 171. …пашен Диктейских! — Дикте — горы на Крите.
Стих 178. …над очагом возлиянье творю. — Домашний очаг был в то же время алтарем пенатов.
Стих 213. Финей — слепой фракийский прорицатель; он был преследуем Гарпиями за то, что ослепил своих сыновей от первого брака. Гарпии похищали его еду. Гарпии считались богинями бури. У Вергилия эти крылатые чудовища с девическими лицами — олицетворение голода.
Стих 230. Эта строка, повторяющая стих 311 книги первой, считается позднейшей вставкой.
Стих 248. …потомки Лаомедонта… — Намек на грех Лаомедонта, не пожелавшего отдать Геркулесу коней, которые предназначены были ему в уплату за помощь в постройке троянских стен. Оскорбленный Геркулес пошел войной на Трою.
Стих 252. …величайшей из фурий. — В позднейших сказаниях Гарпии отождествлялись с фуриями.
Стихи 270—271. Закинф, Дулихий — острова в Ионийском море. В поэтическом языке «дулихийский» значит «Улиссов». Нерит — гора на острове Итака.
Стих 272. …Лаэртова царства… — Лаэрт — отец Улисса (Одиссея).
Стих 274. Левката — мыс на острове Левкада, у западного берега Греции.
Стих 280. …на Актийской земле илионские игры справляем. — На мысе Акциум был храм Феба-Аполлона, где в древнейшее время каждые три года устраивались игры. После знаменитой битвы при Акциуме (31 г. до н. э.), в которой Октавиан одержал победу над Антонием, он возобновил игры.
Стихи 286—287. …Абанта… ношу вешаю в храме на дверь… — Имеется в виду обычай римлян вешать у дверей храма боевые доспехи с обозначением имени победителя и побежденного.
Стих 291. Горы феаков — горы греческого острова Керкира. Феаки — мифический народ, к которому попадает Одиссей в «Одиссее».
Стих 292. Хаонийская гавань — см. примеч. к «Георгикам», I, 8; II, 67.
Стих 293. Бутрот — город в Эпире, на северо-западе Балканского полуострова.
Стихи 295—297. Гелен — сын Приама, прорицатель; он был взят в плен и уведен в Эпир Пирром (Неоптолемом). Излагая историю Андромахи, Вергилий близко придерживается сюжета трагедии Еврипида «Андромаха».
Стих 321. Приамова дева — Поликсена, дочь Приама, принесенная в жертву на могиле Ахилла после падения Трои.
Стихи 328—331. Гермиона — дочь Елены Спартанской, была невестой Ореста, сына Агамемнона.
…мучим местью фурий… — Фурии преследовали Ореста за то, что он убил свою мать Клитемнестру, мстя ей за убийство отца.
Стих 335. Хаон — друг Гелена, по одним мифам, случайно убитый им на охоте, по другим — добровольно принесший себя в жертву богам ради спасения сограждан.
Стих 340. В Трое был он тебе… — См. примеч. к книге I, 534. В некоторых рукописях этот стих имеет продолжение: «рожден счастливой Креусой».
Стих 360. …в лаврах кларийских… — В ионийском городе Кларосе находились священная лавровая роща, храм и прорицалище Аполлона.
Стих 361. …приметы… пернатых. — Имеется в виду гадание по полету птиц, известное и в Греции, но особенно широко распространенное в Риме.
Стих 381. …Италию ту, которую мнишь ты уж близко… — Недалеко от Эпира (на западе Адриатики) находится восточный берег Италии; однако Эней не может высадиться на нем, потому что берег занят греческими переселенцами (см. стихи 396—402). Троянцы должны обойти полуостров с юга и высадиться в устье Тибра, на западном побережье страны.
Стих 386. Цирцея — волшебница, задержавшая у себя Улисса (см.: Гомер. Одиссея).
Стих 399. Нарикийские локры — выходцы из города Нарика в Локриде, области на восточном берегу Греции. Основали на юге Италии город Локры. Царем племени локров был Аякс, сын Оилея.
Стих 400. Саллентинская равнина — в италийской местности Калабрии. Ликтиец — выходец из города Ликта на Крите.
Стих 401. Филоктет — греческий вождь. Мелибея — город в греческой Фессалии.
Стих 402. Петелия — город в южной Италии.
Стих 405. …волосы должно накрыть и укутать пурпурным покровом… — В отличие от греков, римляне совершали моления с покрытой головой; черный покров предназначался подземным богам, пурпурный — «верхним», олимпийцам. Пурпур считался также талисманом от враждебной силы.
Стих 411. Теснины Пелора — узкий пролив между берегом Италии и мысом Пелор, северо-восточной оконечностью Сицилии.
Стихи 414—416. …материк там обрушился… две страны разделив… — Древние полагали, что Сицилия отделилась от Италии в результате землетрясения.
Стих 429. Пахина… обогнуть… тринакрийского меты… — Пахин — мыс, южная оконечность Сицилии. Гелен говорит, что Энею лучше обогнуть Сицилию (Тринакрию) с юга и запада, нежели плыть через Мессинский пролив, где ему угрожают Сцилла и Харибда. Мета — столб на ипподроме, вокруг которого состязающиеся колесницы должны были делать крутой разворот.
Стих 441. Кумы — приморский город около Неаполя.
Стих 466. Котлы додонские. — Додона — прорицалище Юпитера, где, по одной из версий предания, предсказания давались по звуку медных котлов, подвешенных к дубу.
Стихи 476—477. …спасали из гибнущей Трои дважды. — Первый раз — при разрушении Трои Геркулесом, второй раз — ахейцами.
Стих 505. …пусть о том не забудут потомки! — Август, основав после победы при Акциуме город Никополис в Эпире, распорядился, чтобы его граждане считались «родственниками» римского народа.
Стих 506. Керавния — прибрежная цепь гор в Эпире.
Стих 531. Храм Минервы — по преданию, был основан Идоменеем, врагом троянцев.
Стих 553. Храм Лакинийский — храм Юноны Лакинии на Лакинийском мысу в Бруттии. Скилакей и Кавлон — прибрежные города.
Стих 578. Энкелад — один из гигантов, восставших против олимпийцев. Был повержен молнией Юпитера и придавлен вулканом Этна.
Стих 616. Спутники — то есть спутники Улисса (Одиссея), попавшие в пещеру циклопа Полифема (см.: «Одиссея», IX, 180—545).
Стих 688. Борей — северный ветер, оказавшийся попутным для огибающих Сицилию с юга троянцев. Пантагия — река в Сицилии.
Стих 692. Племирий — мыс в Сицилии близ Сиракуз и городка Тапса. Сиканийские — то есть сицилийские (от одного из племен — сиканов, населявших Сицилию).
Стих 693. Ортигия — островок в Сиракузской бухте, где находилась древнейшая часть города. Остров носил то же название, что и Делос (см. примеч. к стиху 124 этой книги), так как был связан с культом Латоны и ее детей — Феба и Дианы.
Стих 694. Алфея поток. — По верованиям древних, Алфей продолжал свое течение под морем до Сицилии, где сливался с Аретузой — источником около Сиракуз.
Стих 698. Гелор — река в южной Сицилии, известная плодоносным илом.
Стихи 700—701. …Камарина, которой быть недвижимой велит судьба… — Камарина — город южной Сицилии. По древнему преданию, оракул запретил осушать камаринские болота, жители пренебрегли оракулом, и по осушенной земле неприятель подошел к городу.
Гелойские пашни — местность около сицилийского города Гела.
Стихи 703—704. Акрагант… благородными славен конями. — Акрагант — гора и знаменитый город; акрагантские кони часто одерживали победы на Олимпийских играх.
Стих 705. Селинунт — город на юго-западе Сицилии.
Стих 706. Лилибей — мыс и город на западе Сицилии.
Стих 707. Дрепанский залив — на западе Сицилии.
Оглавление
- Вергилий. Энеида. Книга I
- Вергилий. Энеида. Книга II
- Вергилий. Энеида. Книга III
- Вергилий. Энеида. Книга IV
- Вергилий. Энеида. Книга V
- Вергилий. Энеида. Книга VI
- Вергилий. Энеида. Книга VII
- Вергилий. Энеида. Книга VIII
- Вергилий. Энеида. Книга IX
- Вергилий. Энеида. Книга X
- Вергилий. Энеида. Книга XI
- Вергилий. Энеида. Книга XII
