Вергилий. Энеида. Книга IV

Злая забота меж тем язвит цари­цу, и мучит
Рана, и тай­ный огонь, раз­ли­ва­ясь по жилам, снеда­ет.
Муже­ство мужа она вспо­ми­на­ет и древ­нюю сла­ву
Рода его; лицо и сло­ва ей вре́зались в серд­це,
5 И бла­го­дат­ный покой от нее про­го­ня­ет забота.
Утром, едва лишь зем­ля оза­ри­лась све­то­чем Феба,
Толь­ко лишь влаж­ную тень про­гна­ла с небо­сво­да Авро­ра,
Вер­ной подру­ге сво­ей, сест­ре, боль­ная цари­ца
Так гово­рит: «О Анна, меня сно­виде­нья пуга­ют!
10 Гость необыч­ный вче­ра при­плыл к нам в город неждан­но!
Как он пре­кра­сен лицом, как могуч и серд­цем отва­жен!
Верю, и верю не зря, что от кро­ви рож­ден он бес­смерт­ной:
Тех, кто низок душой, обли­ча­ет тру­сость. Его же
Гроз­ная участь гна­ла, и про­шел он страш­ные бит­вы…
15 Если бы я не реши­ла в душе неиз­мен­но и твер­до
В брак ни с кем не всту­пать, если б не были так нена­вист­ны
Брач­ный покой и факе­лы мне с той поры, как живу я,
Пер­вой лишив­шись люб­ви, похи­щен­ной смер­ти ковар­ст­вом, —
Вер­но, лишь это­му я усту­пить мог­ла б иску­ше­нью.
20 Анна, при­зна­юсь тебе: после гибе­ли горь­кой Сихея,
После того, как брат запят­нал пена­тов убий­ст­вом,
Толь­ко при­ше­лец один скло­нил мне шат­кую душу,
Чув­ства мои про­будил! Былой огонь я узна­ла!
Пусть, одна­ко, зем­ля подо мной раз­верз­нет­ся преж­де,
25 Пусть все­мо­гу­щий Отец к теням меня мол­нией свергнет,
К блед­ным Эре­ба теням, в глу­бо­кую ночь пре­ис­под­ней,
Чем тебя оскорб­лю и нару­шу закон твой, Стыд­ли­вость!
Тот любовь мою взял, кто пер­вым со мной соче­тал­ся,
Пусть он ее сохра­нит и вла­де­ет ею за гро­бом!»
30 Мол­вив, сле­за­ми она заки­пев­ши­ми грудь оро­си­ла.
Анна ей мол­вит в ответ: «Сест­ра, ты мне све­та доро­же!
Что же, всю моло­дость ты про­ведешь в тос­ке, оди­но­ко
И ни люби­мых детей, ни Вене­ры даров не узна­ешь?
Мнишь ты, что пом­нят о том погре­бен­ных маны за гро­бом?
35 Пусть никто не скло­нил тебя, скор­бев­шую, к бра­ку
В Тире род­ном и в Ливии, здесь; ты Ярбу пре­зре­ла,
Так­же и про­чих вождей, питом­цев три­ум­фа­ми слав­ной
Афри­ки! Будешь теперь и с желан­ной бороть­ся любо­вью?
Иль поза­бы­ла совсем, на чьих ты полях посе­ли­лась?
40 Там — горо­да гету­лий­цев сто­ят, необор­ных в сра­же­ньях,
Здесь — нуми­дий­цев народ необуздан­ный, страш­ные Сир­ты,
Там, где жаж­ду­щий край пустынь, кочу­ют бар­кей­цы…
Что гово­рить о войне, кото­рую Тир нам гото­вит,
Или о том, чем брат нам гро­зит?
45 Кажет­ся мне, по воле богов, с изво­ле­нья Юно­ны
Ветер при­нес к нам сюда кораб­ли бег­ле­цов или­он­ских.
О, вели­кие ты создашь здесь город и цар­ство
С мужем таким! Если силы сольют тро­я­нец с пуний­цем,
Сла­вой невидан­ных дел увен­ча­ет­ся наше ору­жье!
50 Лишь у богов снис­хож­де­нья моли и, коль при­ня­ты будут
Жерт­вы, — гостям угож­дай, измыш­ляй для задерж­ки пред­ло­ги,
В море, мол, бури шумят, и взо­шел Ори­он дожде­нос­ный,
И рас­ша­та­лись суда, и для пла­ва­нья вре­мя опас­но».
Речь такая зажгла любо­вью душу Дидо­ны,
55 Узы сты­да раз­ре­шив и ум соблаз­няя надеж­дой.
В хра­мы сёст­ры идут, к алта­рям при­па­да­ют, о мире
Молят, в жерт­ву заклав по обряду ярок отбор­ных
Фебу, Лиэю-отцу и даю­щей зако­ны Цере­ре,
Преж­де же всех — Юноне, что брак меж людь­ми освя­ща­ет.
60 Соб­ст­вен­ной дер­жит рукой Дидо­на пре­крас­ная чашу
И воз­ли­я­нье тво­рит меж рогов бело­снеж­ной тели­цы
Или к обиль­ным спе­шит алта­рям — пред­стать пред бога­ми,
Что ни день, обнов­ля­ет дары и с жад­но­стью смот­рит
В грудь отвер­стую жертв, уга­дать ста­ра­ясь при­ме­ты.
65 Разум про­ро­ков сле­пой! Что ей, безу­ми­це, поль­зы
В хра­мах, в пыл­ких моль­бах? По-преж­не­му пла­мя бушу­ет
В жилах ее, и живет в груди сокры­тая рана.
Жжет Дидо­ну огонь, по все­му исступ­лен­ная бро­дит
Горо­ду, слов­но стре­лой уязв­лен­ная дикая сер­на;
70 В рощах Крит­ских пас­тух, за ней, бес­печ­ной, гоня­ясь,
Изда­ли ранил ее и оста­вил в ране желе­зо,
Сам не зная о том; по лесам и уще­льям Дик­тей­ским
Мечет­ся сер­на, неся в боку роко­вую тро­стин­ку.
То Энея вдоль стен цари­ца водит, чтоб видел
75 Город отстро­ен­ный он и сидон­ских богатств изоби­лье.
Толь­ко начнет гово­рить — и тот­час голос пре­рвет­ся…
То на зака­те опять гостей на пир созы­ва­ет,
Бед­ная, про­сит опять рас­ска­зать о Трои невзго­дах,
Повесть слу­ша­ет вновь с неот­рыв­ным, жад­ным вни­ма­ньем.
80 После, когда все гости уйдут и в небе померкнет
Месяц и звезды ко сну зовут, скло­ня­ясь к зака­ту,
Ляжет на ложе она, с кото­ро­го встал он, и в доме
Тихом тос­ку­ет одна, нераз­луч­ная с ним и в раз­лу­ке.
То на коле­ни к себе сажа­ет Аска­ния, слов­но
85 Сход­ство с отцом обма­нуть любовь неска­зан­ную может.
Юно­ши Тира меж тем упраж­не­нья с ору­жьем забы­ли,
Нача­тых башен никто и гава­ни боль­ше не стро­ит,
Стен не гото­вят к войне: пре­рва­лись повсюду работы,
Бро­ше­на, кре­пость сто­ит, вырас­тав­шая преж­де до неба.
90 Сто­и­ло толь­ко узнать гро­мо­верж­ца супру­ге, что мучит
Злая Дидо­ну болезнь, что мол­ва — не пре­гра­да безумью,
Тот­час к Вене­ре с такой обра­ти­лась речью Юно­на:
«Да, нема­лую вы и добы­чу и сла­ву стя­жа­ли —
Ты и кры­ла­тый твой сын; вели­ко могу­ще­ство ваше:
95 Жен­щи­ну двое богов одну победи­ли ковар­но!
Ведо­мо мне уж дав­но, что наших стен ты стра­шишь­ся,
Что опа­се­нья тебе Кар­фа­ген вну­ша­ет высо­кий.
Где же пре­дел? Куда при­ве­дут нас рас­при такие?
Веч­ный не луч­ше ли мир заклю­чить, скре­пив его бра­ком?
100 Ты достиг­ла все­го, к чему душою стре­ми­лась;
Жар­ко пыла­ет любовь в кро­ви безум­ной Дидо­ны.
Будем же вме­сте царить и сольем воеди­но наро­ды,
Поров­ну власть разде­лив; поко­рит­ся мужу-фри­гий­цу
Пусть Дидо­на и вам при­не­сет в при­да­ное цар­ство».
105 Но Вене­ра, поняв, что кри­вит Юно­на душою,
Ради того, чтоб в Ливий­ском краю, не в Ита­лии креп­ло
Цар­ство, ска­за­ла в ответ: «Неуже­ли най­дет­ся безу­мец,
Кто пред­по­чел бы с тобой враж­до­вать и отве­тил отка­зом?
Лишь бы Фор­ту­на была бла­го­склон­на к тому, что сулишь ты!
110 Но сомне­ва­юсь я в том, согла­сят­ся ль Судь­ба и Юпи­тер,
Чтобы город один у тро­ян­цев был и тирий­цев,
Оба наро­да слить и союз заклю­чить раз­ре­шат ли?
Ты — жена, ты к нему под­сту­пить­ся впра­ве с моль­ба­ми, —
Ты и нач­ни, а я за тобой». И ска­за­ла Юно­на:
115 «Это забота моя. Но внем­ли́: я поведаю крат­ко,
Как нам луч­ше свер­шить то, чему пред­сто­ит совер­шить­ся.
Ехать собрал­ся Эней с Дидо­ной несчаст­ною вме­сте
Зав­тра охо­тить­ся в лес, чуть толь­ко Титан над зем­лею
Встанет и ночи покров рас­пахнет луча­ми сво­и­ми.
120 Тучу, несу­щую град, разо­лью над ними, едва лишь
Кон­ный рас­сып­лет­ся строй, окру­жая рощу обла­вой;
Бурю обру­шу на них, вско­лых­ну все небо гро­ма­ми.
Все раз­бе­гут­ся врозь, зате­ряв­шись во тьме непро­гляд­ной;
Вме­сте в пеще­ре одной тро­ян­ский вождь и Дидо­на
125
126 Скро­ют­ся. Буду я там, и, твое коль твер­до жела­нье,
[Я за услу­гу твою тебе отдам ее в жены,]
Там совер­шит­ся их брак». Кифе­рея, в спор не всту­пая,
С ней согла­си­лась, сме­ясь над ее улов­кой ковар­ной.
Вста­ла Авро­ра меж тем, Оке­а­на лоно поки­нув,
130 С пер­вым лучом из ворот отбор­ный отряд выез­жа­ет,
Сети, тене­та у всех и с широ­ки­ми жала­ми пики,
Мчат мас­си­лий­цы вер­хом и пры­га­ет чут­кая сво­ра.
Мед­лит в поко­ях сво­их цари­ца; ее на поро­ге
Знать пуний­ская ждет; в пур­пур­ной с золо­том сбруе
135 Конь звон­ко­но­гий гры­зет уди­ла, увлаж­нен­ные пеной.
Вот в окру­же­нье тол­пы сама цари­ца выхо­дит:
Плащ сидон­ский на ней с рас­пис­ною кай­мой; за пле­ча­ми —
Звон­кий кол­чан золо­той, в воло­сах золотая повяз­ка,
Пла­тья пур­пур­но­го край золо­тою ско­лот застеж­кой.
140 Сле­дом фри­гий­цы идут, средь них лику­ет Аска­ний;
Сам Эней впе­ре­ди, смы­кая оба отряда,
Шест­ву­ет, спут­ни­ков всех кра­сотой лица затме­вая,
Слов­но бог Апол­лон, когда он, холод­ный поки­нув
Край Ликий­ский и Ксанф, на род­ной воз­вра­ща­ет­ся Делос,
145 Вновь хоро­во­ды ведет, и с шумом алтарь окру­жа­ют
Тол­пы дрио­пов, кри­тян, ага­тир­сов с рас­кра­шен­ным телом;
Шест­ву­ет бог по Кинф­ским хреб­там, вол­ни­стые куд­ри
Мяг­кой лист­вой увен­чав и стя­нув золо­тою повяз­кой;
Стре­лы в кол­чане зве­нят… Такой же силы испол­нен,
150 Шел Эней, и сия­ло лицо кра­сотой неска­зан­ной.
Толь­ко лишь в дебрях лес­ных на горах они появи­лись, —
Пря­нув с высо­кой ска­лы, помча­лись дикие козы
Вниз по хреб­ту; с дру­гой сто­ро­ны по откры­тым поля­нам,
Пыль под­ни­мая, ста­да побе­жа­ли быст­рых оле­ней,
155 В стра­хе сбив­шись тес­ней, чтоб род­ные горы поки­нуть.
Маль­чик Аска­ний вер­хом на лихом ска­куне по доли­нам
Быст­ро мчит­ся впе­ред, то одних, то дру­гих обго­няя.
Страст­но молит, чтоб вдруг повстре­чал­ся средь смир­ных живот­ных
С пен­ною пастью вепрь иль чтоб лев с горы появил­ся.
160 Гром­кий рокот меж тем потряс потем­нев­шее небо,
Чер­ная туча при­шла, чре­ва­тая гра­дом и бурей.
Сви­та тирий­ская вся, моло­дые тро­ян­цы и с ними
Внук Вене­ры бла­гой, Дар­да­на пра­внук, помча­лись
По полю, кро­ва ища. Побе­жа­ли по кру­чам пото­ки.
165 В тем­ной пеще­ре вдво­ем тро­ян­ский вождь и Дидо­на
Скры­лись. Тот­час Зем­ля и Юно­на, вер­ша­щая бра­ки,
Пода­ли знак: огня­ми эфир, соучаст­ник сою­за,
Вспых­нул, и воп­ля­ми нимф огла­си­лись окрест­ные горы.
Пер­вой при­чи­ною бед и пер­вым к гибе­ли шагом
170 Был тот день. Забыв о мол­ве, об име­ни доб­ром,
Боль­ше о тай­ной люб­ви не хочет думать Дидо­на:
Бра­ком зовет свой союз и сло­вом вину при­кры­ва­ет.
Тот­час Мол­ва понес­лась меж ливий­цев из горо­да в город.
Зла про­вор­ней Мол­вы не най­ти на све­те ино­го:
175 Крепнет в дви­же­нье она, наби­ра­ет силы в поле­те,
Жмет­ся роб­ко спер­ва, но потом вырас­та­ет до неба,
Ходит сама по зем­ле, голо­ва же пря­чет­ся в тучах.
Мать-Зем­ля, на богов раз­гне­вав­шись, сле­дом за Кеем
И Энке­ла­дом Мол­ву, как пре­да­нья гла­сят, поро­ди­ла,
180 Ног быст­ро­той ее наде­лив и рез­во­стью кры­льев.
Сколь­ко перьев на ней, чудо­вищ­ной, страш­ной, огром­ной,
Столь­ко же глаз из-под них глядят неусып­но и столь­ко ж
Чут­ких ушей у нее, язы­ков и уст говор­ли­вых.
С шумом лета­ет Мол­ва меж зем­лей и небом во мра­ке
185 Ночи, и сла­дост­ный сон нико­гда ей век не сме­жа­ет;
Днем, слов­но страж­ник, сидит на вер­хуш­ке кров­ли высо­кой
Или на башне она, горо­да устра­шая боль­шие,
Алч­на до крив­ды и лжи, но под­час вест­ни­ца прав­ды.
Раз­ные тол­ки в те дни средь наро­дов она рас­сы­па­ла,
190 Радост­но быль наравне с небы­ли­цей всем воз­ве­щая:
Буд­то явил­ся Эней, рож­ден­ный от кро­ви тро­ян­ской,
При­нят Дидо­ной он был и ложа ее удо­сто­ен;
Дол­гую зиму теперь они про­во­дят в рас­пут­стве,
Цар­ства свои поза­быв в пле­ну у стра­сти постыд­ной.
195 Людям вло­жи­ла в уста боги­ня гнус­ная эти
Речи везде и к Ярбе-царю напра­ви­ла путь свой,
Вестью душу ему зажгла и гнев рас­па­ли­ла.
Царь был ним­фой рож­ден и Аммо­ном в стране гара­ман­тов;
Сто свя­ти­лищ Отцу огром­ных в цар­стве обшир­ном,
200 Сто он воз­двиг алта­рей и воз­жег огонь нега­си­мый,
Стра­жу бес­смен­ную к ним при­ста­вил и жерт­вен­ной кро­вью
Поч­ву вкруг них утуч­нил и цве­та­ми укра­сил поро­ги.
Царь в исступ­ле­нье души, оскорб­лен­ный горь­кой мол­вою,
Перед лицом вели­ких богов к алта­рям при­па­дая,
205 Руки к небу воздев, горя­чо молил гро­мо­верж­ца:
«О все­мо­гу­щий Отец, тебе воз­ли­я­ния мав­ры
Вла­гой Ленея тво­рят, на ложах пест­рых пируя.
Видишь ли ты? Иль мол­ний тво­их мы напрас­но стра­шим­ся?
Иль всле­пую огни свер­ка­ют в небе, пугая
210 Души людей, и впу­стую гре­мят рас­ка­ты, Юпи­тер?
Жен­щи­на, в наших кра­ях блуж­дав­шая, город ничтож­ный,
Нам запла­тив, созда­ла: усту­пил я ей берег под паш­ню,
Я ука­зал ей, где жить, — а она потом отка­за­лась
В брак со мною всту­пить и власть вру­чи­ла Энею
215 В цар­стве сво­ем! Этот новый Парис с полу­му­же­ской сви­той,
Мит­рой фри­гий­ской при­крыв ума­щен­ные куд­ри, вла­де­ет
Тем, что похи­тил у нас! Так зачем дары в изоби­лье
В хра­мы твои мы несем и меч­тою тешим­ся тщет­ной?»
Этой горя­чей моль­бе алтарь обняв­ше­го сына
220 Внял все­мо­гу­щий и взор устре­мил на чер­то­ги цари­цы
И на любов­ни­ков двух, о доб­рой сла­ве забыв­ших.
Тот­час Мер­ку­рию он такое дает пове­ле­нье:
«Сын мой, сту­пай, Зефи­ров зови и к вла­ды­ке дар­дан­цев
Ты на кры­льях сле­ти: он теперь в Кар­фа­гене тирий­ском
225 Мед­лит, забыв об иных горо­дах, судь­бой ему дан­ных, —
Все, что ска­жу я, ему отне­си ты с вет­ром про­вор­ным:
Мать, за сына моля, не это нам обе­ща­ла
И не затем два раза его спа­са­ла от гре­ков, —
Но чтоб Ита­ли­ей он, веко­вую дер­жа­ву зачав­шей,
230 Пра­вил средь гро­ма боев и от кро­ви Тев­к­ра высо­кой
Род про­из­вел и весь мир сво­им под­чи­нил бы зако­нам.
Если ж его само­го не пре­льща­ет подви­гов сла­ва,
Если труда­ми хва­лу он себе снис­кать не жела­ет, —
Впра­ве ли сына лишить он твер­дынь гряду­ще­го Рима?
235 Что он заду­мал? Зачем средь враж­деб­но­го пле­ме­ни мед­лит?
Раз­ве о вну­ках сво­их, о Лави­ния паш­нях не пом­нит?
Пусть отплы­ва­ет! Вот все, что от нас ему воз­ве­стишь ты!»
Так он мол­вил, и сын, гото­вый испол­нить немед­ля
Волю отца, золотые надел сан­да­лии тот­час
240 (Кры­лья на них высо­ко над зем­лей и над гла­дью мор­скою
Носят повсюду его с быст­ро­той дуно­ве­ния вет­ра);
После взял он свой жезл, кото­рым из Орка выво­дит
Тени блед­ные бог иль низ­во­дит их в Тар­тар угрю­мый,
В сон погру­жа­ет людей и спя­щим гла­за отвер­за­ет.
245 Вот средь клу­бя­щих­ся туч поле­тел он, жез­лом пого­няя
Вет­ры; пред ним кру­тые бока и темя Атлан­та:
Небо суро­вый Атлант голо­вой под­пи­ра­ет могу­чей,
Чер­ные тучи ему кед­ро­нос­ное темя вен­ча­ют,
Ветер и дождь его бьют; покры­ва­ет широ­кие пле­чи
250 Снег пеле­ной; с под­бо­род­ка бегут, бушуя, пото­ки,
Веч­ным ско­ва­на льдом, боро­да колю­чая стынет.
В возду­хе замер над ним, на оба кры­ла опи­ра­ясь,
Бог Кил­лен­ский на миг, — и вновь, встре­пе­нув­шись всем телом,
К морю ринул­ся; так над водой и над бере­гом низ­ко
255 Пти­ца мор­ская кру­жит близ бога­тых рыбой уте­сов.
Так же нес­ся стрем­глав меж зем­лей и небом, к пес­ча­ным
Ливии мча бере­гам, рас­се­кая ветер в поле­те,
Ним­фы Кил­лен­ской сын, поки­нув деда-тита­на.
Хижин тирий­ских едва он кос­нул­ся подош­вой кры­ла­той,
260 Сра­зу Энея узрел, что дома воз­дви­гал и твер­ды­ни;
Меч у него на боку был усы­пан яшмою жел­той,
Пур­пу­ром тир­ским на нем шер­стя­ная пыла­ла накид­ка,
Воль­но падая с плеч: бога­тый дар тот Дидо­на
Вытка­ла, ткань золотым укра­сив тон­ким узо­ром.
265 Так упре­кал его бог: «Ты сей­час в Кар­фа­гене высо­ком
Зда­ний опо­ры кла­дешь, воз­во­дишь город пре­крас­ный?
Жен­щи­ны раб, ты забыл о цар­стве и подви­гах гром­ких?
Сам пове­ли­тель богов с Олим­па меня посы­ла­ет,
Кто мано­ве­ньем сво­им колеб­лет небо и зем­лю;
270

273 Он мне велел пере­дать при­ка­за­нье с вет­ром про­вор­ным:
Что ты заду­мал? Зачем в Ливий­ских меш­ка­ешь зем­лях?
Если тебя само­го не пре­льща­ет подви­гов сла­ва,
[Если труда­ми хва­лу он себе снис­кать не жела­ет,]
Помни: Аска­ний рас­тет! О надеж­дах наслед­ни­ка Юла
275 Ты не забудь: для него Ита­лий­ское цар­ство и зем­ли
Рима ты дол­жен добыть». И бог Кил­лен­ский, про­мол­вив,
Речь вне­зап­но пре­рвал и скрыл­ся от смерт­но­го взо­ра,
Быст­ро исчез­нув из глаз, рас­т­во­рив­шись в возду­хе лег­ком.
Бога увидев, Эней оне­мел, охва­чен смя­те­ньем,
280 Воло­сы взды­бил испуг, и голос в гор­ле пре­сек­ся.
Жаж­дет ско­рее бежать, поки­нуть милые зем­ли,
Гроз­ным веле­ньем богов и упре­ка­ми их потря­сен­ный.
Горе, что делать? И как посме­ет к цари­це безум­ной
Он обра­тить­ся теперь? С чего начнет свои речи?
285 Мечет­ся быст­рая мысль, то туда, то сюда устрем­ля­ясь,
Выхо­да ищет в одном и к дру­го­му бро­са­ет­ся тот­час.
Луч­шим ему нако­нец пока­за­лось такое реше­нье:
Он Мне­сфея при­звал и Сер­ге­ста с храб­рым Кло­ан­том,
Флот велел сна­рядить и спут­ни­ков на берег тай­но
290 Всех собрать и ору­жье сне­сти, — но при­чин пере­ме­ны
Не откры­вать нико­му; а он, покуда Дидо­на
Верит ему и не ждет, что любовь такая пре­рвет­ся,
Выбе­рет вре­мя и сам попро­бу­ет к ней под­сту­пить­ся,
Мяг­че речь пове­сти и все ула­дить. И тев­к­ры
295 С радо­стью бро­си­лись вмиг выпол­нять при­ка­за­нья Энея.
Но, пред­чув­ст­вий пол­на и все­го опа­са­ясь, Дидо­на
Хит­рость рас­кры­ла его, — обма­нуть влюб­лен­ных воз­мож­но ль? —
Близ­кий отъ­езд уга­дав. И Мол­ва нече­сти­вая так­же
Ей донес­ла, что суда сна­ря­жа­ют к отплы­тью тро­ян­цы.
300 Ста­ла метать­ся она, совла­дать не в силах с безумьем, —
Так тиа­да летит, когда, при­зы­вая к нача­лу
Буй­ных празд­неств ноч­ных, выно­сят из хра­ма свя­ты­ни
И в Кифе­рон­ских лесах вак­хи­че­ский клич разда­ет­ся.
С речью такой нако­нец обра­ти­лась к Энею Дидо­на:
305 «Как ты наде­ять­ся мог, нече­сти­вый, свое веро­лом­ство
Скрыть от нас и отплыть от нашей зем­ли неза­мет­но?
Что ж, ни любовь, ни пожа­тие рук, что союз наш скре­пи­ло,
Ни жесто­кая смерть, что Дидо­ну ждет, — не удер­жат
Здесь тебя? Сна­ря­жа­ешь ты флот и под зим­ней звездою
310 В море вый­ти спе­шишь, не стра­шась ура­га­нов и вих­рей?
Если бы ты не в неве­до­мый край к оби­та­ли­щам новым
Путь свой дер­жал и ста­рин­ный Пер­гам сто­ял бы доныне,
В Трою по бур­ным морям ты бы так же стре­мил­ся упря­мо?
Не от меня ли бежишь? Закли­наю сле­за­ми мои­ми,
315 Пра­вой рукою тво­ей, — что еще мне оста­лось, несчаст­ной? —
Ложем нашей люб­ви, недо­пе­той брач­ною пес­ней:
Если чем-нибудь я заслу­жи­ла твою бла­го­дар­ность,
Если тебе я была хоть немно­го мила, — то опом­нись,
Я умо­ляю тебя, и над домом гиб­ну­щим сжаль­ся.
320 Из-за тебя нома­дов царям, ливий­ским наро­дам,
Даже тирий­цам моим нена­вист­на ста­ла я; ты же
Стыд во мне уга­сил и мою, что до звезд воз­но­си­лась,
Сла­ву сгу­бил. На кого обре­чен­ную смер­ти поки­нешь,
Гость мой? Лишь так назо­ву того, кто звал­ся супру­гом!
325 Что мне мед­лить и ждать, пока эти сте­ны раз­ру­шит
Брат мой Пиг­ма­ли­он или плен­ни­цей Ярбы я ста­ну?
Если бы я от тебя хоть зачать ребен­ка успе­ла,
Преж­де чем скро­ешь­ся ты! Если б рядом со мною в чер­то­гах
Малень­кий бегал Эней и тебя он мог мне напом­нить, —
330 То соблаз­нен­ной себе и поки­ну­той я б не каза­лась».
Мол­ви­ла так. А он, Юпи­те­ра воле послу­шен,
Взор опу­стил и в душе пода­вить заботу ста­рал­ся.
Крат­ко он ей отве­чал: «Всё, что ты смог­ла пере­чис­лить,
Все заслу­ги твои отри­цать я не ста­ну, цари­ца.
335 Пом­нить буду все­гда Элис­су, пока не покинет
Тела душа и пока о себе самом не забыл я.
Крат­ко о деле ска­жу: ты не думай, что я веро­лом­но,
Тай­но хотел убе­жать; и на брач­ный факел свя­щен­ный
Не при­тя­зал нико­гда, и в союз с тобой не всту­пал я.
340 Если бы мне раз­ре­ши­ла судь­ба пове­ли­те­лем жиз­ни
Соб­ст­вен­ной быть и труды изби­рать по соб­ст­вен­ной воле, —
Я бы их Трое род­ной, где поко­ят­ся близ­ких остан­ки,
Преж­де все­го посвя­тил, и дво­рец При­а­ма сто­ял бы,
И для сограж­дан моих побеж­ден­ных Пер­гам я воз­двиг бы.
345 Но лишь в Ита­лию нас Апол­лон посы­ла­ет Гри­ний­ский,
Толь­ко в Ита­лию плыть велит Ликий­ский ора­кул:
Там и любовь, и оте­че­ство там! Если вид Кар­фа­ге­на
Раду­ет взор твой и мил фини­ки­ян­ке город ливий­ский, —
Как не поз­во­лить и нам в Авзо­ний­ском краю посе­лить­ся?
350 За́ морем цар­ство искать и тев­к­ры пра­во име­ют!
Каж­дый раз, когда ночь оку­та­ет сумра­ком влаж­ным
Зем­лю и све­то­чи звезд заго­рят­ся, — стар­ца Анхи­за
Тень тре­вож­ная мне пред­ста­ет в сно­виде­ньях с уко­ром.
Юла обида меня гне­тет: Гес­пе­рий­ско­го цар­ства
355 Я лишаю его и судь­бой обе­щан­ных пашен.
Ныне и вест­ник богов, самим Юпи­те­ром послан,
С вет­ром про­вор­ным сле­тев, — тобой и мною кля­нусь я! —
Мне пове­ле­нье при­нес. Средь бела дня я увидел
Бога, и голос его сво­и­ми слы­шал уша­ми.
360 Так пере­стань же себя и меня при­чи­та­нья­ми мучить.
Я не по воле сво­ей плы­ву в Ита­лию».
Мол­вил он так. А она на Энея мол­ча гляде­ла,
Взглядом враж­деб­ным его с голо­вы до ног изме­ряя,
И нако­нец, не стер­пев, ему отве­ти­ла в гне­ве:
365 «Нет, не боги­ни ты сын, и род твой не от Дар­да­на,
Кру­чи Кав­ка­за тебя, веро­лом­ный, на свет поро­ди­ли,
В чащах Гир­кан­ских ты был тиг­ри­цей вскорм­лен сви­ре­пой!
Что же, смол­чать мне сей­час, ожи­дая боль­шей обиды?
Раз­ве от слез моих он засто­нал? Или взо­ры поту­пил?
370 Раз­ве меня пожа­лел? Раз­ве, тро­нут любо­вью, запла­кал?
Есть ли жесто­кость страш­ней? Ужель цари­ца Юно­на,
Сын Сатур­на ужель рав­но­душ­но смот­рят на это?
Верить нель­зя нико­му! Безум­ная, с ним разде­ли­ла
Цар­ство я, подо­брав зане­сен­но­го на́ берег бурей,
375 Флот вер­ну­ла ему и дру­зей, от смер­ти спа­сен­ных.
Горе! С гне­вом нет сил совла­дать! Так, зна­чит, Ликий­ский
Гонит ора­кул тебя, и Феб, и, Юпи­те­ром послан,
Вест­ник богов пове­ле­нья при­нес жесто­кие с неба?
Пра­во, забота о вас не дает и все­выш­ним покоя!
380 Что ж, я тебя не дер­жу и соглас­на со всем, что ска­зал ты!
Мчись, уплы­вай, убе­гай, ищи в Ита­лии цар­ства!
Верю: най­дешь ты конец средь диких скал, если толь­ко
Бла­го­че­сти­вых богов не сверг­ну­та власть, — и Дидо­ны
Имя не раз назо­вешь. А я пре­сле­до­вать буду
385 С факе­лом чер­ным тебя; когда же тело с душою
Хлад­ная смерть раз­лу­чит, — с тобою тень моя будет,
К манам моим мол­ва доле­тит о каре Энея!»
Тут пре­рва­ла свою речь, обес­силев вне­зап­но, цари­ца,
Бро­си­лась прочь, от све­та спе­ша укрыть­ся, поки­нув
390 В стра­хе Энея, хоть ей он о мно­гом ска­зать соби­рал­ся.
Но под­хва­ти­ли ее поник­шее тело слу­жан­ки,
В даль­ний чер­тог отнес­ли, уло­жи­ли на мяг­кое ложе.
Бла­го­че­сти­вый Эней, подав­ляя в серд­це жела­нье
Боль успо­ко­ить ее и унять уте­ше­ньем тре­во­гу,
395 Горь­ко сто­нал от люб­ви, коле­бав­шей сла­бую душу;
Все же, веле­ньям богов пови­ну­ясь, флот ози­рал он.
Тев­к­ры спе­шат меж­ду тем кораб­ли высо­кие сдви­нуть
С бере­га, — и на вол­нах зака­ча­лись смо­ле­ные дни­ща.
Из лесу вес­ла несут, от лист­вы не очи­стив­ши брев­на:
400 Плыть не тер­пит­ся всем.
К морю тев­к­ры бегут, со всех сте­ка­ют­ся улиц;
Так же, когда муравьи соби­ра­ют зер­на усерд­но,
Пом­ня о скуд­ной зиме, и в жили­ща сно­сят запа­сы,
По полю чер­ный строй идет и по узкой тро­пин­ке
405 Тащит добы­чу меж трав: одни, тол­кая пле­ча­ми,
Круп­ное катят зер­но, под­го­ня­ют лени­вых дру­гие
Иль соби­ра­ют ряды, — и кипит на дорож­ке работа.
Что же вынес­ла ты, Дидо­на, все это видя?
Как ты сто­на­ла, когда с высоты твер­ды­ни гляде­ла
410 На́ берег, где у тебя на гла­зах работа кипе­ла,
Где над водою гудел тол­пы нераз­бор­чи­вый гомон?
Злая любовь, к чему толь­ко ты серд­ца́ не при­нудишь!
Вновь при­хо­дит­ся ей молить со сле­за­ми Энея,
Гор­дость сми­ряя в душе во имя люб­ви и желая
415 Сред­ства все испы­тать — чтобы смерть при­нять не напрас­но.
«Анна, ты видишь, бегут ото­всюду на́ берег тев­к­ры,
Все собра­лись, и ветер к себе пару­са при­зы­ва­ют;
Каж­до­му суд­ну кор­му укра­ша­ют вен­ком море­хо­ды.
Если бы толь­ко, сест­ра, жда­ла я горе такое, —
420 Лег­че бы все я снес­ла; а теперь ты прось­бу несчаст­ной
Выпол­ни, Анна, одну: почи­тал все­гда веро­лом­ный
Толь­ко тебя, дове­рял лишь тебе он тай­ные мыс­ли;
Зна­ешь ты, как и когда к нему под­сту­пить­ся воз­мож­но, —
Ты и пой­ди, и моли вра­га над­мен­но­го, Анна:
425 Вме­сте с данай­ца­ми я не дава­ла клят­вы в Авлиде
Весь тро­ян­ский народ истре­бить, и к Пер­га­му не сла­ла
Я кораб­лей, и Анхи­за-отца не тре­во­жи­ла пра­ха:
Что ж непре­клон­ный свой слух он к моль­бам скло­нить не жела­ет?
Что он спе­шит? Пусть воз­люб­лен­ной даст послед­ний пода­рок:
430 Пусть подо­ждет попу­т­ных вет­ров и лег­кой доро­ги.
Я не про­шу, чтобы он был сою­зу наше­му верен,
Чтоб навсе­гда пре­не­брег в пре­крас­ном Лации цар­ст­вом, —
Жал­кой отсроч­ки про­шу, чтоб утих­нуть успе­ло безумье,
Чтобы стра­дать научи­ли меня, побеж­ден­ную, судь­бы.
435 Сжаль­ся, молю, над сест­рой, ока­жи мне послед­нюю милость,
Буду тебе за нее бла­го­дар­на до смерт­но­го часа».
Так умо­ля­ла она, и моль­бы ее слез­ные Анна
Вновь и вновь к Энею нес­ла — но не тро­ну­ли речи
Скорб­ное серд­це его, и прось­бам слез­ным не внял он:
440 Слух скло­нить не велит ему бог и судь­ба запре­ща­ет.
Так напа­да­ют порой на сто­лет­ний дуб узло­ва­тый
Вет­ры с аль­пий­ских вер­шин: то оттуда мча, то отсюда,
Спо­рят они, кто ско­рей пова­лить вели­ка­на суме­ет,
Ствол скри­пит, но, хоть лист обле­та­ет с колеб­ле­мых веток,
445 Дуб на ска­ле неру­ши­мо сто­ит: настоль­ко же в нед­ра
Кор­ни ухо­дят его, насколь­ко воз­но­сит­ся кро­на.
Так же со всех сто­рон под­сту­па­ют с реча­ми к герою,
Тяж­кие душу томят заботы и думы, но все же
Дух непре­кло­нен его, и напрас­но катят­ся сле­зы.
450 В горе Дидо­на меж тем, устра­шен­ная роком гряду­щим,
Смерть зва­ла, не в силах смот­реть на купол небес­ный.
Все побуж­да­ет ее испол­нить замы­сел страш­ный,
Свет поки­нуть ско­рей. На алтарь дары воз­ла­гая,
Вдруг увида­ла она, как чер­не­ет свя­щен­ная вла­га,
455 Как в зло­ве­щую кровь воз­ли­я­ний вино обра­ти­лось
(Даже сест­ре не ска­за­ла о том виде­нье Дидо­на).
Был в чер­то­гах ее посвя­щен­ный супру­гу Сихею
Храм, кото­рый она с осо­бым чти­ла усер­дьем,
Яркой его укра­ша­ла лист­вой и белою шер­стью;
460 Ночью, когда вся зем­ля объ­ята тьмою, из хра­ма
Голос послы­шал­ся ей и зов усоп­ше­го мужа.
Часто на кров­ле двор­ца заво­дил похо­рон­ную пес­ню
Филин, и голос его про­тяж­но пла­кал во мра­ке.
Вспом­ни­ла так­же она и о преж­них веща­ньях про­ро­ков,
465 Ей сулив­ших беду, и все вре­мя в ее сно­виде­ньях
Гнал­ся сви­ре­пый Эней за безум­ной цари­цей, она же,
Бро­ше­на все­ми, одна, бре­ла по длин­ной доро­ге,
Дол­го-дол­го ища тирий­цев в поле пустын­ном.
Так же видит Пен­фей Эвме­нид ряды в исступ­ле­нье,
470 Солн­ца два в небе­сах и горо­да два семи­врат­ных,
Так же по сцене бежит Ага­мем­но­на сын, за кото­рым
Гонит­ся с факе­лом мать и змей в руке под­ни­ма­ет;
Мчит­ся Орест — но сидят на поро­ге мстя­щие Диры.
Слом­лен­ной болью душе не под силу бороть­ся с безумьем:
475 Твер­до реши­лась на смерть и выбра­ла втайне цари­ца
Смер­ти спо­соб и час, но, за мни­мым спо­кой­ст­ви­ем пря­ча
Замы­сел свой от сест­ры, ей ска­за­ла с надеж­дой при­твор­ной:
«Анна, я сред­ство нашла, — пора­дуй­ся вме­сте со мною, —
Как его мне вер­нуть иль от этой изба­вить­ся стра­сти.
480 Там, где течет Оке­ан и в него погру­жа­ет­ся солн­це,
Место есть на краю Эфи­оп­ской зем­ли, где огром­ный
Дер­жит Атлант на могу­чих пле­чах небо­свод мно­го­звезд­ный.
Мне ука­за­ли, что там живет мас­си­ли­ян­ка-жри­ца,
Храм Гес­пе­рид охра­ня­ла она и кор­ми­ла дра­ко­на,
485 Так­же пло­ды сте­рег­ла на вет­вях свя­щен­ных дере­вьев,
Мед воз­ли­ва­ла и сок снотвор­ный ало­го мака.
Жри­ца сулит от люб­ви закли­на­нья­ми душу изба­вить
Иль, коль захо­чет, все­лить заботы тяж­кие в серд­це;
Рек тече­нье она оста­но­вит, и звезд обра­ще­нье
490 Вспять повернет, и в ночи из Орка вызо­вет тени,
Зем­лю заста­вит сто­нать и вязы спус­кать­ся по скло­нам.
Боги свиде­те­ли мне, тво­ей голо­вою кля­нусь я,
Что про­тив воли, сест­ра, к волш­бе при­бе­гаю и чарам.
Втайне сло­жи ты костер во двор­це под небом откры­тым,
495 Мужа ору­жье, что он пове­сил в нашем чер­то­ге,
Все одеж­ды его и меня погу­бив­шее ложе
Брач­ное ты на костер поло­жи: уни­что­жить отрад­но
Все, что напом­нит о нем, да и жри­ца так при­ка­за­ла».
Вымол­вив, смолк­ла она, и покры­лись блед­но­стью щеки.
500 Анна понять не мог­ла, что скрыть погре­бе­нье Дидо­ны
Дол­жен стран­ный обряд, не жда­ла, что сест­ра, обе­зу­мев,
Мучить­ся будет силь­ней, чем после смер­ти Сихея.
Все испол­ня­ет она.
Вот посредине двор­ца под откры­тым небом высо­кий
505 Сло­жен костер из смо­ли­стых вет­вей и поле­ньев дубо­вых,
Весь пле­те­ни­ца­ми он и лист­вой погре­баль­ной укра­шен.
Свер­ху на ложе кла­дет, о гряду­щем зная, цари­ца
Пла­тье Энея, и меч, и образ, отли­тый из вос­ка,
Вкруг сто­ят алта­ри. Рас­пу­стив­ши воло­сы, жри­ца
510 Сто при­зы­ва­ет богов и три­жды клич повто­ря­ет,
Хаос зовет и Эреб с трех­ли­кой Диа­ной-Гека­той,
Мни­мой Авер­на водой кро­пит обиль­но чер­то­ги,
Тра­вы берет, что мед­ным сер­пом при луне на поля­нах
Сре­за­ла в пол­ном цве­ту, ядо­ви­тым нали­тые соком,
515 Так­же нарост, что со лба жере­бен­ка тот­час по рож­де­нье
Сорван, чтоб мать упредить.
Рядом цари­ца сто­ит, муку́ свя­щен­ную дер­жит,
Ногу разув­ши одну, рас­пу­стив на одеж­де завяз­ки;
К смер­ти гото­ва, зовет в свиде­те­ли звезды, кото­рым
520 Ведо­мо все, и молит богов, — если бог спра­вед­ли­вый
Мстит веро­лом­ным в люб­ви и печет­ся о тех, кто обма­нут.
Ночь опу­сти­лась, и сон успо­ко­ил тела утом­лен­ных
Смерт­ных по всей зем­ле; усну­ли рощи, утих­ли
Вол­ны сви­ре­пых морей; пол­пу­ти про­ле­те­ли све­ти­ла,
525

528 Смолк­ли луга, и поля, и ста­да, и пест­рые пти­цы,
Что на про­сто­ре озер и в кустар­ни­ках частых гнездят­ся:
Всех мол­ча­ли­вая ночь в глу­бо­кий сон погру­зи­ла.
[Сбро­сив заботы с души и бре­мя трудов поза­быв­ши,]
Толь­ко цари­ца одна ни на миг не может забыть­ся
530 Сном; не при­но­сит ночь ни очам, ни серд­цу покоя;
Сно­ва любовь бес­по­щад­ная в ней взды­ма­ет­ся бур­но,
Мно­жит заботы в душе и при­бо­ем гне­ва бушу­ет.
Так Дидо­на твер­дит, одер­жи­ма думой одною:
«Что ж мне делать? Опять, жени­хам на посме­ши­ще преж­ним,
535 Мужа искать и с моль­бой идти к ливий­ским нома­дам,
Чьи домо­га­тель­ства я не раз отвер­га­ла с пре­зре­ньем?
Или к нему на корабль бежать и любо­му при­ка­зу
Тев­кров покор­ст­во­вать? Пусть по душе им была моя помощь, —
Раз­ве пом­нят о ней и хра­нят они бла­го­дар­ность?
540 Сде­лаю так, — но кто на корабль над­мен­ный допу­стит
Всем нена­вист­ную? О, неужель до сих пор не узна­ла
Лао­медон­то­вых ты потом­ков нрав веро­лом­ный?
Что же даль­ше? Одна ль за лику­ю­щим фло­том тро­ян­ским
Я помчусь иль, собрав в отряды вер­ных тирий­цев,
545 Мною спа­сен­ных с трудом из Сидо­на, вслед за собою
Их увле­ку и вве­рить вет­рам пару­са при­ка­жу им?
Нет! По заслу­гам умри и мечом обо­рви эту муку!
Ты, сест­ра, усту­пив сле­зам моим и безум­ствам,
Пер­вой беду на нас навлек­ла, вра­гу меня выдав.
550 Мне не дано было жить, не ведая брач­но­го ложа,
Горь­кой не зная вины и заботы, как дикие зве­ри,
Вер­ность блю­сти, в кото­рой кля­лась я пра­ху Сихея!»
Так при­чи­та­ла она, над­ры­вая серд­це сле­за­ми.
Той порою Эней на кор­ме вку­шал кора­бель­ной
555 Мир­ный сон, соби­ра­ясь отплыть и все под­гото­вив.
Сно­ва герою во сне явил­ся боже­ст­вен­ный образ,
Всем с Мер­ку­ри­ем схож: лицо, румя­нец и голос
Те же, и свет­лых куд­рей вол­на, и цве­ту­щая юность.
Сни­лось Энею, что бог обра­тил­ся к нему с уве­ща­ньем:
560 «Сын боги­ни, как можешь ты спать, хоть беда уже близ­ко,
Как обсту­пив­ших тебя опас­но­стей можешь не видеть?
Дует попу­т­ный Зефир, — и того ты, безу­мец, не слы­шишь?
Ныне, решив­шись на смерть, нече­сти­вые коз­ни цари­ца
В серд­це леле­ет, и гнев оскорб­лен­ной бушу­ет при­бо­ем.
565 Что ж ты бежать не спе­шишь, пока поспе­шить еще мож­но?
Ско­ро увидишь ты сам, как от весел вспе­нит­ся море,
Факе­лы гроз­но блес­нут, оза­рит­ся пла­ме­нем берег,
Если тебя на Ливий­ской зем­ле Авро­ра застанет.
Мед­лить не смей! Отплы­вай! Измен­чи­ва и нена­деж­на
570 Жен­щи­на». Вымол­вив так, в ночи рас­та­ял он чер­ной.
Тот­час под­нял­ся Эней, устра­шен виде­ньем неждан­ным,
Сон отрях­нул и спут­ни­ков стал торо­пить, гово­ря им:
«Встань­те, просни­тесь, мужи, на ска­мьях места зани­май­те!
Все пару­са под­ни­май­те ско­рей! С высо­ко­го неба
575 Послан, бог нам велит обру­бить витые кана­ты,
Без про­мед­ле­нья бежать. Тебе пови­ну­ем­ся, боже!
Кто бы ты ни был, твои пове­ле­нья испол­ним охот­но,
Лишь бла­го­склон­ным пре­будь и яви соче­та­нья созвездий,
Бла­го­при­ят­ные нам!» Про­мол­вив, меч свой бле­стя­щий
580 Выхва­тил он из ножон и канат пере­ре­зал при­чаль­ный.
Все в поры­ве одном бегут, за дело берут­ся,
Берег вмиг опу­стел, кораб­ли всё море покры­ли.
Пену взды­мая, греб­цы раз­ре­за­ют лазурь тороп­ли­во.
Чуть лишь Авро­ра, вос­став с шафран­но­го ложа Тифо­на,
585 Заре­во пер­вых лучей про­ли­ла на зем­ные про­сто­ры,
С баш­ни высо­кой двор­ца в сия­нье пер­вом рас­све­та
Ров­ный строй пару­сов уплы­ваю­щих видит цари­ца,
Видит: пусты бере­га и греб­цы поки­ну­ли гавань.
Три­жды в пре­крас­ную грудь и четы­ре­жды боль­но уда­рив,
590 Куд­ри тер­зая свои золотые, стонет Дидо­на:
«Внем­ли, Юпи­тер! Ужель надо мной посме­ет­ся при­ше­лец?
Прочь он бежит — а у нас и ору­жья нет, и вдо­гон­ку
Город не бро­сит­ся весь, не пре­даст кораб­ли истреб­ле­нью?
Эй, неси­те огонь, пару­са рас­пус­кай­те, гре­би­те!..
595 Где я? Что гово­рю? Пому­ти­ло разум безумье…
Толь­ко теперь ты скор­бишь о его зло­де­я­ньях, Дидо­на?
Надо б тогда, когда власть отда­ва­ла! — Вот она, клят­ва,
Вот она, вер­ность того, кто род­ных спа­са­ет пена­тов,
Кто, гово­рят, на пле­чах отца пре­ста­ре­ло­го вынес!
600 Я ль не мог­ла рас­тер­зать, по вол­нам раз­ме­тать его тело,
Спут­ни­ков всех погу­бить, умерт­вить Аска­ния, чтобы
Дать отцу на пиру отведать страш­но­го яст­ва?
Был бы той бит­вы исход неясен… Пусть и неясен, —
Мне ли, гото­вой на смерть, боять­ся? Лагерь тро­ян­ский
605 Я бы спа­ли­ла дотла, и сожгла кораб­ли, и уби­ла
Сына с отцом, весь род истре­бив — и Элис­су в при­да­чу.
Солн­це, ты, что огнем зем­ные труды оза­ря­ешь,
Ты, Юно­на, — тебе я все­гда мою боль пове­ря­ла, —
Ты, Гека­та, к кому на ноч­ных пере­крест­ках взы­ва­ют,
610 Диры мстя­щие, вы, и вы, боже­ства моей смер­ти,
Взгляд обра­ти­те на нас — заслу­жи­ла я это­го мукой, —
Нашим внем­ли­те моль­бам. Если дол­жен про­кля­тый достиг­нуть
Бере­га и кораб­ли дове­сти до гава­ни, если
Воля судь­бы тако­ва и Юпи­те­ра цель неиз­мен­на, —
615 Пусть вой­ной на него пой­дет отваж­ное пле­мя,
Пусть изгнан­ни­ком он, из объ­я­тий Аска­ния вырван,
Бро­дит, о помо­щи всех моля, и жал­кую гибель
Видит дру­зей, и пусть, на мир согла­сив­шись позор­ный,
Не насла­дит­ся вовек ни вла­стью, ни жиз­нью желан­ной:
620 Пусть до сро­ка падет, пусть лежит на пес­ке не зары­тый.
С этой послед­ней моль­бой я в послед­ний мой час обра­ща­юсь.
Вы же, тирий­цы, и род, и потом­ков его нена­видеть
Веч­но долж­ны: мое­му при­но­ше­ньем пра­ху да будет
Нена­висть. Пусть ни союз, ни любовь не свя­зу­ет наро­ды!
625 О, при­ди же, вос­стань из пра­ха наше­го, мсти­тель,
Чтобы огнем и мечом тес­нить посе­лен­цев дар­дан­ских
Ныне, впредь и все­гда, едва появят­ся силы.
Берег пусть будет, молю, враж­де­бен бере­гу, море —
Морю и меч — мечу: пусть и вну­ки мира не зна­ют!»
630 Так гово­ри­ла она и мета­лась мыс­лью нестой­кой;
Жиз­ни посты­лые дни ей хоте­лось пре­рвать поско­рее.
Бар­ку Дидо­на к себе, Сихея кор­ми­ли­цу, кли­чет
(Ибо свою схо­ро­ни­ла еще на родине преж­ней):
«Милая няня, най­ди сест­ру мою Анну, ска­жи ей,
635 Чтобы тело себе омы­ла водою проточ­ной,
Чтобы овец при­ве­ла и все, что жри­ца веле­ла,
Мне при­нес­ла; и сама на вис­ках затя­ни ты повяз­ки:
Жерт­вы, что я нача­ла гото­вить сти­гий­ско­му богу,
Нын­че хочу завер­шить, навсе­гда с заботой покон­чить,
640 Сжечь на жар­ком кост­ре дар­дан­ца ковар­но­го образ».
Так ска­за­ла она, — и ста­ру­ха спе­шит что есть силы.
Замы­сел страш­ный меж тем несчаст­ную гонит Дидо­ну:
Мчит­ся она, не пом­ня себя, с блуж­даю­щим взо­ром
Кро­вью нали­тых очей; на щеках ее блед­ные пят­на —
645 Близ­кой гибе­ли знак; в глу­бине двор­ца на высо­кий
Всхо­дит цари­ца костер и кли­нок обна­жа­ет дар­дан­ский, —
Не для того этот дар про­си­ла она у Энея!
Но, увидав или­он­скую ткань и зна­ко­мое ложе,
Сле­зы сдер­жа­ла на миг, на костер опу­сти­лась Дидо­на,
650 Мол­вив в послед­ний раз: «Вы, одеж­ды и ложе, — отра­да
Дней, когда бог и судь­ба мне отра­ду узнать раз­ре­ши­ли!
Душу при­ми­те мою и меня от муки избавь­те!
Про­жи­та жизнь, и прой­ден весь путь, что судь­бой мне отме­рен,
В цар­ство под­зем­ное я нис­хо­жу вели­ча­вою тенью.
655 Город могу­чий создав, я свои увиде­ла сте­ны,
Бра­та мог­ла пока­рать, ото­мстить за уби­то­го мужа, —
Счаст­ли­ва, о, как счаст­ли­ва я была б, если б толь­ко
Наших вовек бере­гов дар­дан­цев кор­ма не каса­лась!»
Тут уста­ми она при­жа­лась к ложу — и мол­вит:
660 «Хоть неот­мщен­ной умру — но умру желан­ною смер­тью.
С моря пус­кай на огонь глядит дар­да­нец жесто­кий,
Пусть для него моя смерть зло­ве­щим зна­ме­ньем будет!»
Толь­ко лишь мол­ви­ла так — и вдруг увида­ли слу­жан­ки,
Как поник­ла она от уда­ра смер­тель­но­го, кро­вью
665 Руки пят­ная и меч. Поле­тел по высо­ким поко­ям
Вопль и, бес­ну­ясь, Мол­ва понес­лась по смя­тен­но­му гра­ду.
Пол­нит­ся тот­час дво­рец при­чи­та­нья­ми, сто­ном и пла­чем
Жен­щин, и вто­рит эфир прон­зи­тель­ным горест­ным кри­ком.
Кажет­ся, весь Кар­фа­ген иль ста­рин­ный Тир под уда­ром
670 Вра­же­ским рушит­ся в прах и объ­ем­лет буй­ное пла­мя
Кров­ли богов и кров­ли людей, пожа­ром бушуя.
Слы­шит крик и бежит, зады­ха­ясь, с тре­пе­щу­щим серд­цем,
В кровь рас­ца­ра­пав лицо, кула­ка­ми в грудь уда­ряя,
Анна и кли­чет сест­ру, на смерт­ном про­стер­тую ложе:
675 «Вот в чем твой замы­сел был! Меня обма­нуть ты стре­ми­лась!
Вот что этот костер, и огонь, и алтарь мне сули­ли!
Плач мой с чего мне начать, поки­ну­той? Ты не хоте­ла
Спут­ни­цей взять и меня… О, когда б меня позва­ла ты, —
В то же мгно­ве­нье дво­их один кли­нок погу­бил бы!
680 Этот костер я сло­жи­ла сама, и сама я взы­ва­ла
К отчим богам — лишь затем, чтоб не быть здесь в миг твой послед­ний…
Ты, себя погу­бив, погу­би­ла меня и народ свой,
Город и тир­ских отцов. Дай­те, вла­гой рану омою
И, коль оста­лось у ней дыха­нье в груди, я уста­ми
685 Вздох послед­ний при­му». На костер со сло­ва­ми таки­ми
Анна взо­шла и сест­ру уми­рав­шую гре­ла в объ­я­тьях,
Тем­ную кровь одеж­дой сво­ей ути­ра­ла, сте­ная.
Тяж­кие веки под­нять попы­та­лась Дидо­на — но тщет­но;
Воздух, сви­стя, выхо­дил из груди сквозь зияв­шую рану.
690 Три­жды ста­ра­лась она, опер­шись на локоть, под­нять­ся,
Три­жды пада­ла вновь и блуж­даю­щим взо­ром иска­ла
Свет зари в небе­сах — и сто­на­ла, увидев сия­нье.
Тут цари­ца богов, над столь дол­гой сжа­лив­шись мукой
Труд­ной кон­чи­ны ее, с Олим­па Ириду посла­ла
695 Дать сво­бо­ду душе, что со смер­тью боро­лась упор­но,
Ибо судь­бе вопре­ки поги­ба­ла до сро­ка Дидо­на,
Гибе­ли не заслу­жив, лишь вне­зап­ным уби­та безумьем,
И не успе­ла ее золо­ти­стую прядь Про­зер­пи­на
Прочь уне­сти и Дидо­ну обречь сти­гий­ско­му Орку.
700 С неба Ирида летит на шафран­ных кры­льях роси­стых,
В утрен­них солн­ца лучах сто­цвет­ный след остав­ляя;
Встав над несчаст­ной, она про­из­но­сит: «Прядь эту в жерт­ву
Диту я при­но­шу, и от тела тебя отре­шаю!»
Вымол­вив, прядь сре­за­ет она — и тот­час хла­де­ет
705 Тело, и жизнь покида­ет его, раз­ве­я­на вет­ром.

ПРИМЕЧАНИЯ

Стих 9. Анна у Вер­ги­лия появ­ля­ет­ся толь­ко в этой кни­ге. Исто­рик Тимей из Тав­ро­ме­ния выдви­гал дру­гую, неже­ли Вер­ги­лий, вер­сию ска­за­ния, соглас­но кото­рой Энея люби­ла не Дидо­на, а Анна. По Овидию, после смер­ти Дидо­ны она пере­се­ли­лась в Ита­лию, где уже был Эней, и, пре­сле­ду­е­мая рев­но­стью жены Энея Лави­нии, бро­си­лась в реку. У рим­лян был культ Анны Пере­н­ны, с кото­рой в эпо­ху Вер­ги­лия соеди­ни­ли Анну, сест­ру Дидо­ны.
Стих 27. Стыд­ли­вость — у рим­лян боже­ство, подоб­ное Вер­но­сти.
Сти­хи 40—42. Гету­лий­цы, нуми­дий­цы, бар­кей­цы — воин­ст­вен­ные пле­ме­на Афри­ки. Сир­ты — зали­вы на севе­ро-запад­ном и север­ном побе­ре­жье Афри­ки; здесь: наро­ды, насе­ля­ю­щие эти побе­ре­жья.
Стих 118. Титан — здесь: солн­це.
Стих 126. Эта стро­ка, дослов­но повто­ря­ю­щая стих 73 кни­ги пер­вой, счи­та­ет­ся позд­ней­шей встав­кой.
Стих 132. Мас­си­лий­цы — нуми­дий­ское пле­мя; здесь: вооб­ще жите­ли Афри­ки.
Сти­хи 143—144. …Апол­лон… холод­ный поки­нув край Ликий­ский и Ксанф, на род­ной воз­вра­ща­ет­ся Делос… — Соглас­но мифам, Апол­лон про­во­дил зиму в Ликии на реке Ксан­фе, а лето — на сво­ей родине Дело­се. Его при­бы­тие сопро­вож­да­ет­ся празд­не­ства­ми, — Вер­ги­лий назы­ва­ет раз­ные наро­ды, при­быв­шие на этот празд­ник (стих 146).
Сти­хи 178—179. Кей, Энке­лад — тита­ны, пытав­ши­е­ся взо­брать­ся на небо и пора­жен­ные Юпи­те­ром. Об Энке­ла­де см. так­же при­меч. к «Эне­иде», III, 571—582.
Стих 198. Аммон — бог афри­кан­ско­го пле­ме­ни оадов; гре­ки и рим­ляне отож­дествля­ли его с Зев­сом-Юпи­те­ром.
Стих 216. Ума­щен­ные куд­ри — при­знак изне­жен­но­сти, кото­рая по тра­ди­ции все­гда при­пи­сы­ва­лась фри­гий­цам.
Сти­хи 242—244. Орк, Тар­тар — обо­зна­че­ния под­зем­но­го цар­ства, куда Мер­ку­рий сопро­вож­дал души умер­ших. Мер­ку­рию так­же при­пи­сы­ва­лись функ­ции бога сна.
Сти­хи 247—248. Атлант — титан, дер­жа­щий на сво­их пле­чах небес­ный свод, отец Майи, мате­ри Мер­ку­рия. В то же вре­мя Атлант — гора, в кото­рую он был пре­вра­щен (Атлас­ский хре­бет).
Стих 273. Эта стро­ка повто­ря­ет стих 233 и отсут­ст­ву­ет в луч­ших руко­пи­сях. Не ком­мен­ти­ру­ет ее и Сер­вий.
Стих 301. Тиа­да — вак­хан­ка. Тиа­ды, оде­тые в шку­ры моло­дых оле­ней, ночью нес­лись к горе Кифе­рон, выкли­кая имя боже­ства.
Стих 305. …нече­сти­вый… — Дидо­на, кото­рой не дано понять боже­ст­вен­ное пред­на­зна­че­ние Энея, назы­ва­ет нече­сти­вым то, что как раз состав­ля­ет «бла­го­че­стие» Энея, — его покор­ность воле богов.
Стих 335. Элис­са — вто­рое имя Дидо­ны.
Стих 345. Апол­лон Гри­ний­ский — см. при­меч. к «Буко­ли­кам», VI, 72.
Стих 346. Ликий­ский ора­кул — ора­кул Апол­ло­на в горо­де Пата­ре в Ликии.
Стих 367. …в чащах Гир­кан­ских… — Гир­ка­ния — область на южном побе­ре­жье Кас­пий­ско­го моря.
Сти­хи 469—470. Пен­фей — фиван­ский царь, пре­пят­ст­во­вал уста­нов­ле­нию куль­та Вак­ха-Дио­ни­са, пре­сле­до­вал вак­ха­нок, хотел убить само­го бога. В нака­за­ние Вакх вдох­нул безу­мие в мать Пен­фея Ага­ву, и она в вак­хи­че­ском экс­та­зе рас­тер­за­ла сво­его сына, не узнав его. Срав­не­ние Вер­ги­лия, одна­ко, име­ет в виду не героя мифа, а акте­ра, играю­ще­го роль Пен­фея в «Вак­хан­ках» Еври­пида; об этом свиде­тель­ст­ву­ет тот факт, что стих 470 пери­фра­зи­ру­ет стих 912 Еври­пидо­вой тра­гедии.
Сти­хи 471—472. Ага­мем­но­на сын — Орест, или, вер­нее, актер, играю­щий Оре­ста в одной из посвя­щен­ных ему тра­гедий (здесь уже пря­мо ска­за­но, что он по сцене бежит).
Стих 473. Мстя­щие Диры — фурии, Эри­нии.
Стих 484. Гес­пе­риды — доче­ри Атлан­та, вме­сте с дра­ко­ном Ладо­ном охра­няв­шие сад с золоты­ми ябло­ка­ми.
Стих 511. Трех­ли­кая Диа­на-Гека­та — одна боги­ня в трех ипо­ста­сях: Луна (Феба) на небе, Диа­на на зем­ле и Гека­та в пре­ис­под­ней. Гека­та счи­та­лась боги­ней при­зра­ков, вол­шеб­ства, закли­на­тель­ни­цей теней в под­зем­ном цар­стве. Это трех­ли­кое еди­ное боже­ство назы­ва­ли так­же Три­ви­ей.
Стих 512. …мни­мой Авер­на водой… — то есть водой, заме­ня­ю­щей воду Аверн­ско­го озе­ра.
Стих 513. …мед­ным сер­пом… — При соби­ра­нии трав для маги­че­ских дей­ст­вий осо­бую силу при­пи­сы­ва­ли меди.
Стих 515. …нарост… со лба жере­бен­ка… — По народ­но­му пове­рью, этот нарост кобы­ли­ца пожи­ра­ла тот­час после рож­де­ния жере­бен­ка. Для маги­че­ско­го дей­ства нуж­но было успеть сорвать его рань­ше. Счи­та­лось, что он воз­буж­да­ет любовь.
Стих 528. Эта стро­ка, повто­ря­ю­щая стих 225 кни­ги девя­той, отсут­ст­ву­ет в ста­рей­ших руко­пи­сях и не ком­мен­ти­ру­ет­ся Сер­ви­ем.
Сти­хи 612—620. Если дол­жен про­кля­тый достиг­нуть… — По веро­ва­ни­ям древ­них, уми­раю­щий обре­тал дар про­ри­ца­ния. Про­ро­че­ский смысл име­ет и про­кля­тие Дидо­ны: в Ита­лии Энею дей­ст­ви­тель­но при­хо­дит­ся вое­вать с руту­ла­ми, уез­жать из лаге­ря, оста­вив Юла, и молить о помо­щи Эванд­ра. Умер Эней спу­стя три года после при­ми­ре­ния с ита­лий­ца­ми и не был погре­бен, так как тело его исчез­ло (при­знак сопри­чис­ле­ния к богам).
Стих 624. Пусть ни союз, ни любовь не свя­зу­ет наро­ды! — Дидо­на пред­ве­ща­ет враж­ду Рима и Кар­фа­ге­на.
Стих 625. Мсти­тель. — Име­ет­ся в виду исто­ри­че­ский враг рим­лян, кар­фа­ген­ский пол­ко­во­дец Ган­ни­бал.
Стих 638. Сти­гий­ский бог — Плу­тон, царь под­зем­но­го цар­ства.
Сти­хи 696—699. …судь­бе вопре­ки поги­ба­ла до сро­ка Дидо­на… — Про­зер­пи­на, цар­ст­ву­ю­щая в под­зем­ном цар­стве и отзы­ваю­щая души умер­ших, не име­ет пра­ва на души тех, кто гибнет «до сро­ка», и душу Дидо­ны при­но­сит в жерт­ву Ирида — боги­ня раду­ги, соеди­ня­ю­щей небо и зем­лю, и вест­ни­ца богов, послан­ная Юно­ной.
Сти­хи 702—703. Прядь эту в жерт­ву Диту я при­но­шу… — Древ­ние счи­та­ли мерт­вых жерт­ва­ми, при­но­си­мы­ми на алтарь под­зем­ных богов, кото­рым и посвя­щал­ся локон отре­зан­ных волос. Дит — одно из имен Плу­то­на.

Оглавление

• Вергилий. Энеида. Книга I
• Вергилий. Энеида. Книга II
• Вергилий. Энеида. Книга III
• Вергилий. Энеида. Книга IV
• Вергилий. Энеида. Книга V
• Вергилий. Энеида. Книга VI
• Вергилий. Энеида. Книга VII
• Вергилий. Энеида. Книга VIII
• Вергилий. Энеида. Книга IX
• Вергилий. Энеида. Книга X
• Вергилий. Энеида. Книга XI
• Вергилий. Энеида. Книга XII