Подземный мир Аид (архаическое)

Дом Аида был страной мертвых — местом последнего упокоения усопших душ. Это было темное и мрачное царство, где бестелесные призраки порхали по серым полям асфодели. Поэты Гомера не знали ни о Елисейских полях, ни о  аде Тартара, скорее все тени — как герои, так и злодеи — обрели покой во мраке Аида.

В «Илиаде» царство — это сырое и заплесневелое место, скрытое во впадинах земли. Мертвые пересекли реку, прошли через ворота, охраняемые Цербером, и предстали перед царем и царицей подземного мира, Аидом и Персефоной. Призракам непогребенных было позволено вернуться в царство небесное, чтобы посетить живых в виде снов и потребовать надлежащего погребения. Земля Аида сильно отличалась от Тартара — тюрьмы Титанов, которая описывается как лежащая так же далеко под Аидом, как земля под небесами.

В «Одиссее» царство Аида описано более подробно. Он располагался на краю земли, на дальнем берегу опоясывающей землю реки Океан, за вратами солнца и страной грез. Земля мертвых была окружена озером Ахерон и тремя реками — Стиксом, Коцитом и Пирифлегетоном. Судья по имени Минос принимал мертвых от Гермеса Психопомпа (Проводника душ) и приговорил самых злых к вечным мукам.

Гесиод описывает Аид в своей Теогонии. Царство лежало на самых дальних концах плоской земли, за рекой Океан и Страной Заката. Это было космическое место встречи путей, где великий небесный купол опускался, чтобы опираться своим краем на землю, а снизу поднимались стены ямы Тартара, окружая нижнюю, скрытую половину космоса. Аид и Тартар снова были совершенно разными — Тартар был космической ямой под землей, тогда как Аид был страной мертвых на мрачном, самом дальнем краю земли. В своих Произведениях, Трудах и Днях и Каталоге, Гесиод представляет Острова Блаженных — райским царством, предназначенном для великих героев мифов.

Харон, перевозчик мертвых, впервые появляется в потерянном эпосе «Миниада», перевозя души через море Ахерон в лодке.

В классический период мистические религии и пророки, такие как орфики и пифагорейцы, а также философы изменили страну мертвых, включив в нее рай Элизиум для добрых и ад Тартара для злых. Души были осуждены и назначены для подходящей загробной жизни, а в некоторых версиях брошены в цикл чистилища и реинкарнации.

Аид обычно переводится на английский как «Дом Аида», и действительно, бога подземного мира часто описывают как гомеровского царя, живущего в королевском дворце и владеющего садами, полями и стадами крупного рогатого скота. Мертвые проходили через дом Аида или «врата Ада», чтобы войти в его царство. Прилагательное Аид, однако, также означает «невидимый», а дом — это просто «жилище», или «царство». Так что «невидимое царство» также было бы разумным переводом. Форма множественного числа domoi Haidou также должна быть представлена как нечто большее, чем просто «дом Аида».

Мертвых часто описывали бродящими по «полям асфоделия». Асфодель — бледно-серое растение, съедобное, хотя и очень мягкое, и древние считали его пищей последней инстанции. Термин Эреб, означающий «темный», иногда использовался для описания этого царства. Однако это было необычно и по большей части чисто описательно. Более поздние поэты иногда используют Тартар в качестве сравнения для Аида, а также прилагательные ахерон и стигийский, образованные от названий его рек.

О богах и духах царства Аида читайте на странице «Боги подземного мира«.

Изображение справа — Аид и Персефона в подземном мире, 4 век до н.э., Государственное античное собрание.

КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ

АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ НАЗВАНИЯ

ЦИТАТЫ КЛАССИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ЦАРСТВО АДА В ИЛИАДЕ

В «Илиаде» Гомера мертвые спускаются в мрачное подземное царство, которым правят боги Аид и Персефона. Он называется дом Аида. Сам Аид буквально означает «невидимый». Призраки непогребенных мертвецов могли пересечь реку и бродить по земле до тех пор, пока не пройдут надлежащие погребальные обряды — таким образом, призрак Патрокла посещает Ахиллеса во сне и требует погребения. После завершения обрядов душа пересекла реку и прошла через ворота Аида, чтобы присоединиться к компании духов мертвых. Ворота охранял Пес Аида.

В «Илиаде» царство Аида находится прямо под землей. Когда Посейдон сотрясает землю, Аид вскакивает со своего трона в страхе, что земля расколется и обнажит его царство. Алтея также призывает богов подземного мира, лежа на земле и ударяя по земле руками.

Царство Тартара, тюрьма богов титанов, отличается от земли Аида у Гомера, который описывает ее как огромную яму, лежащую так же глубоко под Аидом, как земля лежит под небом.

Гомер. Илиада. 1. 3 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Гроз­ный [Ахиллес], кото­рый ахе­я­нам тыся­чи бед­ст­вий соде­лал:
Мно­гие души могу­чие слав­ных геро­ев низ­ри­нул
В мрач­ный Аид и самих рас­про­стер их в корысть пло­то­яд­ным»

Гомер. Илиада. 5. 646 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Мною теперь же сра­жен­ный, пой­дешь ко вра­там Аиде­са!»

Гомер. Илиада. 5. 653 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Что ж до тебя, пред­ве­щаю тебе я конец и поги­бель;
Их от меня ты прий­мешь и, копьем сим повер­жен­ный, сла­ву
Дару­ешь мне, и Аиду, коня­ми гор­дя­ще­мусь, душу»

Гомер. Илиада. 6. 282 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Еже­ли хочет сове­ты он слу­шать. О! был бы он там же
Пожран зем­лей»

Гомер. Илиада. 7. 129 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Ныне ж, когда он [Пелей, отец Ахиллеса] услы­шит, что всех ужа­са­ет их Гек­тор,
Вер­но, не раз к небо­жи­те­лям руки про­стрет, да ско­рее
Дух сокру­шен­ный его погру­зит­ся в оби­тель Аида!
[то есть в своем стыде он будет молиться о смерти]».

Гомер. Илиада. 7. 328 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Мно­го уже на боях полег­ло куд­ре­гла­вых дана­ев,
Коих чер­ную кровь по бре­гам пыш­но­ст­руй­но­го Ксан­фа
Бур­ный Арей раз­ли­ял, и в Аид погру­зи­лись их души».

Гомер. Илиада. 8. 13 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«[Зевс обращается к богам]
Кто ж из бес­смерт­ных мятеж­но захо­чет, и я то узнаю,
С неба сой­ти, пособ­лять или­о­ня­нам или дана­ям,
Тот пора­жен­ный позор­но стра­дать на Олимп воз­вра­тит­ся!
Или вос­хи­чу его и низ­верг­ну я в сумрач­ный Тар­тар,
В про­пасть дале­кую, где под зем­лей глу­бо­чай­шая без­дна:
Где и медя­ный помост, и ворота желез­ные, Тар­тар,
Столь­ко дале­кий от ада, как свет­лое небо от дола!»

Гомер. Илиада. 8. 361 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«[Афина говорит о помощи, которую она оказала Гераклу в его поисках пса Цербера]
Если б я преж­де умом про­ни­ца­тель­ным то пред­уз­на­ла,
В дни, как его [Геркала] Эври­сфей посы­лал во Аид креп­ко­врат­ный
Пса [Цербера] уве­сти из Эре­ба, от страш­но­го бога Аида, —
Он не избег­нул бы гибель­ных вод глу­бо­ко­го Стикса».

Гомер. Илиада. 9. 158 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Пусть при­ми­рит­ся: Аид несми­рим, Аид непре­кло­нен;
Но зато из богов нена­вист­нее всех он и людям».

Гомер. Илиада. 9. 312 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Тот нена­ви­стен мне, как вра­та нена­вист­но­го ада»

Гомер. Илиада. 9. 565 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«[Алтея проклинает своего сына Мелеагра после того, как он убивает ее братьев]
Мате­ри клят­ва­ми страш­но про­гне­ван­ный: груст­ная матерь
Часто богов закли­на­ла — отмстить за уби­то­го бра­та;
Часто рука­ми она, исступ­лен­ная, о зем­лю била
И, на коле­нях сидя­щая, грудь обли­вая сле­за­ми,
С воп­лем моли­ла Аида и страш­ную Пер­се­фо­нию
Смерть на сына послать; и нося­ща­ясь в мра­ках Эрин­нис,
Фурия неми­ло­сер­дая, воп­лю вня­ла из Эре­ба»

Гомер. Илиада. 11. 445 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Дару­ешь мне, и Аиду, коня­ми гор­дя­щи­мусь, душу!»

Гомер. Илиада. 15. 186 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Три нас роди­ло­ся бра­та от древ­не­го Кро­на и Реи:
Он — гро­мо­дер­жец, и я, и Аид, пре­ис­под­них вла­ды­ка;
Натрое всё деле­но, и доста­ло­ся каж­до­му цар­ство:
Жре­бий бро­сив­шим нам, в обла­да­ние веч­ное пало
Мне вол­но­шум­ное море, Аиду под­зем­ные мра­ки,
Зев­су доста­лось меж туч и эфи­ра про­стран­ное небо»

Гомер. Илиада. 20. 67 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Гря­нул над ними; а долу под ними потряс Посидаон
Вкруг бес­пре­дель­ную зем­лю с вер­ши­на­ми гор высо­чай­ших.
Все затряс­лось, от крем­ни­стых подошв до вер­хов мно­го­вод­ных
Иды, и град Или­он, и суда мед­но­брон­ных дана­ев.
В ужас при­шел под зем­лею Аид, пре­ис­под­них вла­ды­ка;
В ужа­се с тро­на он пря­нул и гром­ко вскри­чал, да над ним бы
Лона зем­ли не раз­верз Посидон, потря­саю­щий зем­лю,
И жилищ бы его не открыл и бес­смерт­ным и смерт­ным,
Мрач­ных, ужас­ных, кото­рых тре­пе­щут и самые боги.
Так взвол­но­ва­ло­ся всё, как бес­смерт­ные к бра­ни сошли­ся!»

Гомер. Илиада. 22. 52 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Если ж погиб­ли они и уже в Айде­со­вом доме»

Гомер. Илиада. 22. 208 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Зевс рас­про­стер, про­мыс­ли­тель, весы золотые; на них он
Бро­сил два жре­бия Смер­ти, в сон погру­жаю­щей дол­гий:
Жре­бий один Ахил­ле­са, дру­гой — При­а­мо­ва сына.
Взял посредине и под­нял: поник­нул Гек­то­ра жре­бий,
Тяж­кий к Аиду упал; Апол­лон от него уда­лил­ся».

Гомер. Илиада. 22. 361 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Так гово­ря­ще­го, Гек­то­ра мрач­ная Смерть осе­ня­ет:
Тихо душа, из уст изле­тев­ши, нис­хо­дит к Аиду,
Пла­чась на долю свою, остав­ляя и мла­дость и кре­пость».

Гомер. Илиада. 22. 389 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«[Ахиллес говорит о своей любви к Патроклу]
Если ж умер­шие смерт­ные память теря­ют в Аиде,
Буду я пом­нить и там мое­го бла­го­род­но­го дру­га!»

Гомер. Илиада. 22. 425 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Горесть о нем неутеш­ная ско­ро сведет меня к гро­бу [в Аид]»

Гомер. Илиада. 22. 482 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Ты, о супруг мой, в Аидо­вы домы, в под­зем­ные без­дны»

Гомер. Илиада. 23. 19 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«[Ахиллес говорит]
Радуй­ся, храб­рый Патрокл! и в Аидо­вом радуй­ся доме!»

Гомер. Илиада. 23. 63 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Там Ахил­ле­су яви­лась душа несчаст­лив­ца Патрок­ла,
При­зрак, вели­чи­ем с ним и оча­ми пре­крас­ны­ми сход­ный;
Та ж и одеж­да, и голос тот самый, серд­цу зна­ко­мый.
Ста­ла душа над гла­вой и такие сло­ва гово­ри­ла:
«Спишь, Ахил­лес! неуже­ли меня ты забве­нию пре­дал?
Не был ко мне рав­но­ду­шен к живо­му ты, к мерт­во­му ль будешь?
О! погре­би ты меня, да вой­ду я в оби­тель Аида!
Души, тени умер­ших, меня от ворот его гонят
И к теням при­об­щить­ся к себе за реку не пус­ка­ют;
Тщет­но ски­та­ю­ся я пред широ­ко­во­рот­ным Аидом.
Дай мне, печаль­но­му, руку: вове­ки уже пред живу­щих
Я не при­ду из Аида, тобою огню при­об­щен­ный!»

Гомер. Илиада. 23. 99 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Рек [Ахиллес], — и жад­ные руки любим­ца [Патрокла] обнять рас­про­стер он;
Тщет­но: душа Мене­ти­да, как обла­ко дыма, сквозь зем­лю
С воем ушла. И вско­чил Ахил­лес, пора­жен­ный виде­ньем,
И рука­ми всплес­нул, и печаль­ный так гово­рил он:
«Боги! так под­лин­но есть и в Аидо­вом доме под­зем­ном
Дух чело­ве­ка и образ, но он совер­шен­но бес­плот­ный!
Целую ночь, я видел, душа несчаст­лив­ца Патрок­ла
Все надо мною сто­я­ла, сте­наю­щий, пла­чу­щий при­зрак;
Всё мне заве­ты твер­ди­ла, ему совер­шен­но подо­бясь!»

Гомер. Илиада. 23. 136 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Голо­ву [Патрокла] сза­ди под­дер­жи­вал сам Ахил­лес бла­го­род­ный,
Горест­ный: дру­га он вер­но­го в дом про­во­жал Аиде­са.
[Похоронные обряды дают мертвым проход к Аиду]».

Гомер. Илиада. 23. 179 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«[Ахиллес говорит]
Радуй­ся, храб­рый Патрокл, и в Аидо­вом радуй­ся доме!»

Гомер. Илиада. 23. 243 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«[Ахиллес говорит]
Кости в фиа­ле зла­том, двой­ным покрыв­ши их туком,
В гроб поло­жи­те, доко­ле я сам не сой­ду к Аиде­су.
[то есть они будут воссоединены в подземном мире после смерти]»

Гомер. Илиада. 24. 593 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«[Ахиллес говорит]
Храб­рый Патрокл! не роп­щи на меня ты, еже­ли слы­шишь
В мрач­ном Аиде, что я зна­ме­ни­то­го Гек­то­ра тело
Выдал отцу: не пре­зрен­ны­ми он запла­тил мне дара­ми»

ЦАРСТВО АИДА В ОДИССЕЕ

Самое известное архаичное описание подземного мира содержится в 11-й книге «Одиссеи» Гомера — главе, которую древние знали как «Книга мертвых». Здесь Одиссей плывет по западному течению опоясывающей землю реки Океан к берегу Аида, где он вызывает призраков мертвых с помощью подношения из крови жертвенного черного барана, брошенного в яму. В описании упоминается озеро преисподней Ахерон, реки Пирифлегетон, Коцит и Стикс, а также Минос — судья мертвых и осуждение нечестивых на вечные муки.
В книге 24 Гомер описывает Гермеса, направляющего души умерших в Аид. Здесь они порхают, как летучие мыши, по темным местам под землей, пересекают реку Океан, проходя мимо врат солнца, Белого острова и страной грез, чтобы добраться до полей асфоделей, места последнего упокоения мертвых.

Гомер. Одиссея. Песнь 10. 487. (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 496) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«И боги­ня богинь [Кирка] мне [Одиссею] отве­ти­ла тот­час:…
Рань­ше, одна­ко, дру­гую доро­гу свер­шить вам при­дет­ся, —
Съездить в жили­ще Аида и Пер­се­фо­неи ужас­ной.
Дол­жен ты там вопро­сить Тире­сия фивско­го душу, —
Стар­ца сле­по­го, про­вид­ца, кото­ро­го ум сохра­нил­ся.
Разум удер­жан ему Пер­се­фо­ной и мерт­во­му. Души
Про­чих умер­ших пор­ха­ют в жили­ще Аида, как тени. —
Так ска­за­ла — и мне мое милое серд­це раз­би­ла.
Пла­кал я, сидя в посте­ли, и серд­це мое не жела­ло
Боль­ше жить на зем­ле и видеть сия­ние солн­ца.
Дол­го в посте­ли катал­ся и пла­кал я. Этим насы­тясь,
Я, отве­чая Цир­цее, такое ей сло­во про­мол­вил:
— Кто же меня, о Цир­цея, про­во­дит такою доро­гой?
Не дости­гал еще цар­ства Аида корабль ни еди­ный
Так я ска­зал. И боги­ня богинь мне отве­ти­ла тот­час:…
Мач­ту толь­ко поставь, рас­пу­сти пару­са и спо­кой­но
Можешь сидеть. Дуно­ве­нье Борея корабль поне­сет ваш.
Пере­плы­вешь нако­нец тече­нья реки Оке­а­на.
Берег там низ­кий увидишь, на нем Пер­се­фо­ни­на роща
Из топо­лей чер­но­лист­ных и ветел, теря­ю­щих семя.
Близ Оке­а­на глу­бо­ко­пу­чин­но­го суд­но оста­вив,
Сам ты к затх­ло­му цар­ству Аидо­ву шаг свой напра­вишь.
Там впа­да­ет Пириф­ле­ге­тон в Ахе­рон­то­вы воды
Вме­сте с Коци­том, а он рука­вом ведь явля­ет­ся Стикса.
Соеди­ня­ют­ся воз­ле ска­лы два реву­щих пото­ка.
Слу­шай с вни­ма­ньем: как толь­ко туда ты, герой, добе­решь­ся,
Выко­пай яму, чтоб в локоть была шири­ной и дли­ною,
И на краю ее всем мерт­ве­цам совер­ши воз­ли­я­нье —
Рань­ше медо­вым напит­ком, потом вином медо­слад­ким
И напо­сле­док — водой. И ячной посыпь все мукою.
Гла­вам бес­силь­ным умер­ших моль­бу при­не­си с обе­ща­ньем,
В дом свой вер­нув­шись, коро­ву бес­плод­ную, луч­шую в ста­де,
В жерт­ву при­несть им и мно­го в костер дра­го­цен­но­стей бро­сить.
Стар­цу ж Тире­сию — в жерт­ву при­несть одно­му лишь, отдель­но,
Чер­но­го сплошь, наи­бо­ле пре­крас­но­го в ста­де бара­на.
Слав­ное пле­мя умер­ших молит­вой почтив­ши, овцу ты
Чер­ную вме­сте с бара­ном над ямою в жерт­ву зарежь им,
Пово­ро­тив их к Эре­бу и в сто­ро­ну сам отвер­нув­шись
По направ­ле­нью к тече­ньям реки Оке­а­на. Тот­час же
Мно­же­ство явит­ся душ мерт­ве­цов, рас­про­щав­ших­ся с жиз­нью.
Ты немед­ля тогда това­ри­щам дай при­ка­за­нье,
Чтобы тот скот, что лежит там, заре­зан­ный гибель­ной медью,
Шку­ры содрав­ши, сожгли и молит­вы свои воз­нес­ли бы
Мощ­но­му богу Аиду и Пер­се­фо­нее ужас­ной.
Сам же выта­щи меч мед­но­ост­рый и, сев­ши у ямы,
Не поз­во­ляй ни одной из бес­силь­ных теней при­бли­жать­ся
К кро­ви, покуда отве­та не даст на вопро­сы Тире­сий.
Явит­ся он пред тобой, пове­ли­тель наро­дов, немед­ля.
Все он тебе про доро­гу рас­ска­жет, и будет ли долог
Путь к воз­вра­ще­нью домой по обиль­но­му рыба­ми морю».

Гомер. Одиссея. Песнь 10. 552. (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 496) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Юно­ша был на моем кораб­ле, Ель­пе­нор, не чрез­мер­но
Храб­рый в бою и умом средь дру­гих выда­вав­ший­ся мало.
Силь­но под­вы­пив­ши, он, уда­лясь от дру­гих, для про­хла­ды
Спать улег­ся на кры­ше свя­щен­но­го дома Цир­цеи…
Он же впе­ред поспе­шил, сорвал­ся и, уда­рясь затыл­ком
Оземь, сло­мал позво­нок, и душа отле­те­ла к Аиду».

Гомер. Одиссея. Песнь 10. 561. (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 496) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«После того как из дома това­ри­щи вышли, ска­зал я:
— Вы пола­га­е­те, ехать отсюда домой нам при­дет­ся,
В зем­лю род­ную? Цир­цея дру­гой пред­на­зна­чи­ла путь нам:
Едем мы в цар­ство Аида и Пер­се­фо­неи ужас­ной.
Душу долж­ны вопро­сить мы Тире­сия, фивско­го стар­ца. —
Так я ска­зал. И раз­би­лось у спут­ни­ков милое серд­це.
Сели на зем­лю они, и рыда­ли, и воло­сы рва­ли.
Не полу­чи­ли, одна­ко, от слез про­ли­вае­мых поль­зы.
Тою порою, как шли к кораб­лю мы и к бере­гу моря
С тяж­кой печа­лью на серд­це, роняя обиль­ные сле­зы,
Пред кораб­лем нашим чер­ным вне­зап­но яви­лась Цир­цея
И близ него при­вя­за­ла бара­на и чер­ную овцу».

Гомер. Одиссея. Песнь 11. Царство мертвых. (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 496) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«[11. 1 о путешествии в Аид]
После того как при­шли к кораб­лю мы и к бере­гу моря,
Преж­де все­го мы корабль на свя­щен­ное море спу­сти­ли,
Мач­ту потом с пару­са­ми в корабль уло­жи­ли наш чер­ный,
Так­же овцу погру­зи­ли с бара­ном, под­ня­лись и сами
С тяж­кой печа­лью на серд­це, роняя обиль­ные сле­зы.
Был вослед кораб­лю чер­но­но­со­му ветер попу­т­ный,
Парус взду­ваю­щий, доб­рый това­рищ, нам послан Цир­це­ей
В косах пре­крас­ных, боги­ней ужас­ною с речью люд­скою.
Мач­ту поста­вив и сна­сти нала­див­ши все, в кораб­ле мы
Сели. Его направ­лял толь­ко ветер попу­т­ный да корм­чий.
Были весь день пару­са путе­вод­ным дыха­ни­ем пол­ны.
Солн­це тем вре­ме­нем село, и тенью покры­лись доро­ги.
Мы нако­нец Оке­ан пере­плы­ли глу­бо­ко теку­щий.
Там стра­на и город мужей ким­ме­рий­ских. Все­гдаш­ний
Сумрак там и туман. Нико­гда све­то­нос­ное солн­це
Не осве­ща­ет луча­ми людей, насе­ля­ю­щих край тот,
Зем­лю ль оно покида­ет, всту­пая на звезд­ное небо,
Или спус­ка­ет­ся с неба, к зем­ле направ­ля­ясь обрат­но.
Ночь зло­ве­щая пле­мя бес­счаст­ных людей окру­жа­ет.
К бере­гу там мы при­ста­ли и, взяв­ши овцу и бара­на,
Дви­ну­лись вдоль по тече­нью реки Оке­а­на, покуда
К месту тому не при­шли, о кото­ром ска­за­ла Цир­цея.
[11. 24 Жертвоприношение призракам]
Жерт­вен­ный скот я дер­жать Три­меду велел с Еври­ло­хом,
Сам же, мед­ный отто­чен­ный меч свой извлек­ши из ножен,
Выко­пал яму. Была шири­ной и дли­ной она в локоть.
Всем мерт­ве­цам воз­ли­я­нье свер­шил я над этою ямой —
Рань­ше медо­вым напит­ком, потом — вином медо­слад­ким
И напо­сле­док — водой. И ячной посы­пал мукою.
Гла­вам бес­силь­ных умер­ших молит­ву воз­нес я с обе­том,
В дом свой вер­нув­шись, коро­ву бес­плод­ную, луч­шую в ста­де,
В жерт­ву при­несть им и мно­го в костер дра­го­цен­но­стей бро­сить,
Стар­цу ж Тире­сию — в жерт­ву при­несть одно­му лишь, отдель­но,
Чер­но­го сплошь, наи­бо­ле пре­крас­но­го в ста­де бара­на.
Дав­ши обет и почтив­ши молит­ва­ми пле­мя умер­ших,
Взял я бара­на с овцой и над самою ямой заре­зал.
Чер­ная кровь поли­лась. Поки­нув­ши нед­ра Эре­ба,
К яме сле­те­ли­ся души людей, рас­про­щав­ших­ся с жиз­нью.
Жен­щи­ны, юно­ши, стар­цы, нема­ло видав­шие горя,
Неж­ные девуш­ки, горе познав­шие толь­ко впер­вые,
Мно­же­ство пав­ших в жесто­ких сра­же­ньях мужей, в нане­сен­ных
Ост­ры­ми копья­ми ранах, в про­би­тых кро­ва­вых доспе­хах.
Все это мно­же­ство мерт­вых сле­те­лось на кровь ото­всюду
С кри­ком чудо­вищ­ным. Блед­ный объ­ял меня ужас. Тот­час же
Я при­ка­за­ние быв­шим со мною това­ри­щам отдал,
Что б со скота, что лежал заре­зан­ный гибель­ной медью,
Шку­ры содра­ли, а туши сожгли, и моли­лись бы жар­ко
Мощ­но­му богу Аиду и Пер­се­фо­нее ужас­ной.
Сам же я, выта­щив меч мед­но­ост­рый и сев­ши у ямы,
Не поз­во­лял ни одной из бес­силь­ных теней при­бли­жать­ся
К кро­ви, покуда отве­та не дал на вопро­сы Тире­сий.
[11. 51 Призрак Ельпенора]
Пер­вой душа Ель­пе­но­ра-това­ри­ща к яме яви­лась.
Не был еще похо­ро­нен в зем­ле он широ­ко­до­рож­ной:
Тело оста­ви­ли мы неопла­кан­ным, непо­гре­бен­ным
Там, у Цир­цеи в дому: тогда не до это­го было.
Жалость мне серд­це взя­ла, и сле­зы из глаз поли­ли­ся.
Я, обра­тив­шись к нему, сло­ва окры­лен­ные мол­вил:
— Как ты успел, Ель­пе­нор, сой­ти в этот сумрак под­зем­ный?
Пеший, ско­рее ты при­был, чем я в кораб­ле моем чер­ном. —
Так я ска­зал. И про­рвав­шись рыда­нья­ми, он мне отве­тил:
— Бого­рож­ден­ный герой Лаэр­тид, Одис­сей мно­го­хит­рый!
Боже­ской злою судь­бой и чрез­мер­ным вином я погуб­лен.
Спав­ши на кры­ше Цир­цеи, совсем поза­был я, что долж­но
Было обрат­но мне, к спус­ку на лест­ни­цу, шаг свой напра­вить.
Я же впе­ред поспе­шил, сорвал­ся и, уда­рясь затыл­ком
Оземь, сло­мал позво­нок, и душа отле­те­ла к Аиду.
Ради тех, кто отсут­ст­ву­ет здесь, кто дома остал­ся,
Ради отца тво­е­го, что вскор­мил тебя, ради супру­ги,
Ради сына, кото­рый один в тво­ем доме остал­ся!
Знаю ведь я, что отсюда, из дома Аида, уехав,
Проч­ный корабль ты обрат­но на ост­ров Ээю напра­вишь.
Вспом­ни же там обо мне, умо­ляю тебя, пове­ли­тель!
Не остав­ляй меня там неопла­кан­ным, непо­гре­бен­ным,
В путь отправ­ля­ясь домой, — чтобы божье­го гне­ва не вызвать.
Труп мой с доспе­ха­ми вме­сте, про­шу я, пре­дай­те сожже­нью,
Холм надо мною насыпь­те могиль­ный близ моря седо­го,
Чтоб гово­рил он и даль­ним потом­кам о муже бес­счаст­ном.
Прось­бу испол­ни мою и вес­ло водру­зи над моги­лой
То, кото­рым живой я греб средь това­ри­щей милых. —
Так гово­рил он. И я, ему отве­чая, про­мол­вил:
— Все, несчаст­ли­вец, о чем попро­сил ты, свер­шу и испол­ню. —
Так, меж собою печаль­ный ведя раз­го­вор, мы сиде­ли:
Меч протя­нув обна­жен­ный над ямою, кровь охра­нял я,
При­зрак же все про­дол­жал гово­рить, за ямою стоя.
[11. 84 Призрак Тиресия]
Вдруг ко мне подо­шла душа Анти­клеи умер­шей,
Мате­ри милой моей, Авто­ли­ком отваж­ным рож­ден­ной.
В Трою в поход отправ­ля­ясь, ее я оста­вил живою.
Жалость мне серд­це взя­ла, и сле­зы из глаз пока­ти­лись.
Все же, хотя и скор­бя, ей пер­вой при­бли­зить­ся к кро­ви
Я не поз­во­лил, пока­мест Тире­сий не дал мне отве­та.
В это вре­мя душа Тире­сия стар­ца яви­лась,
Ски­петр дер­жа золо­той; узна­ла меня и ска­за­ла:
— Бого­рож­ден­ный герой Лаэр­тид, Одис­сей мно­го­хит­рый!
О несчаст­ли­вец, зачем ты сия­ние солн­ца поки­нул,
Чтобы печаль­ную эту стра­ну и умер­ших увидеть?
Но отой­ди же от ямы, свой меч отло­жи отто­чен­ный,
Чтобы мне кро­ви напить­ся и всю тебе прав­ду поведать. —
Так гово­рил он. И в нож­ны вло­жив­ши свой меч среб­ро­гвозд­ный,
В сто­ро­ну я ото­шел. Когда без­упреч­ный про­видец
Чер­ной кро­ви напил­ся, такие сло­ва мне ска­зал он:
О воз­вра­ще­нии слад­ком домой, Одис­сей, ты меч­та­ешь.
Труд­ным тебе его сде­ла­ет бог [Посейдон]. Забыть он не может,
Что при­чи­нил ты ему, и гне­вом пыла­ет жесто­ким,
Зло­бясь, что мило­го сына его осле­пил ты.
[Затем он наставляет Одиссея о возвращении домой]
Так мне ска­за­ла душа вла­ды­ки Тире­сия стар­ца
И, про­ри­ца­ние дав, уда­ли­лась в оби­тель Аида.
[11. 151 Тень Антиклеи]
Я же на месте остал­ся у ямы и ждал, чтобы к чер­ной
Кро­ви при­бли­зи­лась мать и испи­ла ее. Напи­ла­ся
Кро­ви она и печаль­но ко мне обра­ти­ла­ся с речью:
— Сын мой, как ты добрал­ся сюда, в этот сумрак под­зем­ный,
Будучи жив? Нелег­ко живо­му все это увидеть.
Реки меж вами и нами вели­ки, тече­нья ужас­ны,
Преж­де все­го — Оке­ан; чрез него пере­брать­ся не может
Пеший никак, если проч­но­го он кораб­ля не име­ет.
Или из Трои теперь лишь, так дол­го в морях проски­тав­шись,
При­был сюда ты с сво­и­ми людь­ми и суд­ном? Неуже­ли
Ты еще не был в Ита­ке, жены сво­ей, дома не видел? —
Так гово­ри­ла она. И, ей отве­чая, ска­зал я:
— Милая мать, при­веден я в оби­тель Аида нуж­дою.
Мне вопро­сить надо было Тире­сия Фивско­го душу.
Не при­бли­жал­ся еще я к ахей­ской стране, на род­ную
Зем­лю свою не сту­пал…
[Одиссей спрашивает о ее смерти, и она рассказывает обстоятельства]
Так гово­ри­ла. Разду­мал­ся я, и при­шло мне жела­нье
Душу рука­ми обнять скон­чав­шей­ся мате­ри милой.
Три­жды бро­сал­ся я к ней, обнять поры­ва­ясь рука­ми.
Три­жды она от меня усколь­за­ла, подоб­ная тени
Иль сно­виде­нью. И все ста­но­ви­лось ост­рей мое горе.
Гром­ко позвал я ее и сло­ва окры­лен­ные мол­вил:
— Мать, что бежишь ты, как толь­ко тебя я схва­тить соби­ра­юсь,
Чтоб и в жили­ще Аида, обняв­ши друг дру­га рука­ми,
Оба с тобою мог­ли насла­дить­ся мы горест­ным пла­чем?
Иль это при­зрак посла­ла пре­слав­ная Пер­се­фо­нея
Лишь для того, чтоб мое усу­гу­бить вели­кое горе? —
Так я ска­зал. И почтен­ная мать мне отве­ти­ла тот­час:
— Сын доро­гой мой, меж все­ми людь­ми наи­бо­ле несчаст­ный!
Зев­со­ва дочь Пер­се­фо­на тебя обма­нуть не жела­ет.
Но тако­ва уж судь­ба всех смерт­ных, какой бы ни умер:
В нем сухо­жи­лья­ми боль­ше не свя­за­но мясо с костя­ми;
Все пожи­ра­ет горя­ще­го пла­ме­ни мощ­ная сила,
Толь­ко лишь белые кости поки­нут­ся духом; душа же,
Выле­тев, как сно­виде­нье, туда и сюда запор­ха­ет.
Но поста­рай­ся вер­нуть­ся на свет поско­рее и помни,
Что я ска­за­ла, чтоб все рас­ска­зать при свида­ньи супру­ге.
[11. 225 Тени героинь]
Так мы бесе­ду вели. Предо мною яви­лись вне­зап­но
Жен­щи­ны. Высла­ла их Пер­се­фо­на пре­слав­ная. Были
Жены и доче­ри это дав­но уж умер­ших геро­ев.
К яме они под­бе­жа­ли и чер­ную кровь обсту­пи­ли.
Я же разду­мы­вал, как бы мне всех рас­спро­сить их отдель­но.
Вот наи­луч­шим какое реше­ние мне пока­за­лось:
Вынув из ножен с бед­ра муску­ли­сто­го меч мед­но­ост­рый,
Я не поз­во­лил им к кро­ви при­бли­зить­ся всею тол­пою.
Пооче­ред­но они под­хо­ди­ли и все о потом­стве
Мне сооб­ща­ли сво­ем. Я рас­спра­ши­вал их по поряд­ку.
Преж­де дру­гих подо­шла бла­го­род­но­рож­ден­ная Тиро
И про себя рас­ска­за­ла, что на свет она роди­ла­ся
От Сал­мо­нея, сама же — жена Эолида Кре­фея.
Страсть заро­дил Ени­пей [Посейдон] в ней боже­ст­вен­ный, самый пре­крас­ный…
После нее Антио­пу увидел я, дочерь Асо­па.
Мне хва­ли­лась она, что объ­я­тия Зев­са позна­ла…
Амфи­т­ри­о­но­ву после жену я увидел Алк­ме­ну.
Ею Геракл был рож­ден дерз­но­вен­ней­ший, льви­ное серд­це,
После того как с Зеве­сом она соче­та­лась в объ­я­тьях.
Дочь Кре­он­та бес­страш­но­го с ней я увидел, Мега­ру.
Мужем был ей Геракл, могу­че­стью всех пре­взо­шед­ший.
После того Епи­ка­сту, пре­крас­ную матерь Эди­па,
Видел я. Страш­ное дело она по незна­нью свер­ши­ла:
Вышла замуж за сына. Отца умерт­вил он и в жены
Мать свою взял…
Так­же Хло­риду пре­крас­ную там я увидел. Когда-то
За кра­соту ее взял себе в жены Нелей, запла­тив­ши
Выкуп несчет­ный…
После того я и Леду увидел, жену Тин­да­рея.
От Тин­да­рея у ней роди­ли­ся два сына могу­чих —
Кастор, коней укро­ти­тель, с кулач­ным бой­цом Полидев­ком.
Оба зем­лею они жиз­недар­ною взя­ты живы­ми
И под зем­лею от Зев­са вели­ко­го почесть име­ют:
День они оба живут и на день потом уми­ра­ют.
Честь наравне им с бога­ми обо­им доста­лась на долю.
Ифи­медею, жену Ало­ея, потом я увидел.
Мне рас­ска­за­ла она, что сошлась с Посей­до­ном-вла­ды­кой…
Фед­ру, Про­к­риду пре­крас­ную я увидал, Ари­ад­ну,
Дочь коз­но­дея Мино­са…
Мэру я видел, Климе­ну с ужас­ной для всех Эри­фи­лой,
Цен­ное золо­то в дар при­няв­шей за гибель супру­га.
Всех же не смог бы реши­тель­но я ни назвать, ни исчис­лить,
Сколь­ко там доче­рей и супруг я увидел геро­ев, —
Преж­де бес­смерт­ная б кон­чи­лась ночь.
[11. 385 Призрак Агамемнона]
После того как рас­се­я­ла души всех жен сла­бо­силь­ных
Чистая Пер­се­фо­нея туда и сюда, появи­лась
Пере­до мною душа Ага­мем­но­на, сына Атрея,
Глядя печаль­но. Вокруг собра­ли­ся това­ри­щей души —
Всех, кто смерт­ную участь с ним при­нял в Эги­сто­вом доме.
Тот­час меня он узнал, как толь­ко увидел гла­за­ми.
Гром­ко запла­кал Атрид, про­ли­вая обиль­ные сле­зы,
Руки про­стер он, меня заклю­чить поры­ва­ясь в объ­я­тья.
Боль­ше, одна­ко же, не было в нем уж могу­чей и креп­кой
Силы, какою когда-то пол­ны были гиб­кие чле­ны.
Жалость мне серд­це взя­ла, и сле­зы из глаз поли­ли­ся.
Гром­ко к нему со сло­ва­ми кры­ла­ты­ми я обра­тил­ся:
[и спрашивает об обстоятельствах его смерти, которые затем рассказывает Агамемнон]
[11. 565 и далее Призраки Ахиллеса, Патрокла, Антилоха и Аякса]
Так, меж собою печаль­ный ведя раз­го­вор, мы сто­я­ли,
Горем объ­ятые тяж­ким, обиль­ные сле­зы роняя.
Тут ко мне подо­шла душа Ахил­ле­са Пелида,
Сле­дом — Патрок­ла душа, Анти­ло­ха, отваж­но­го духом,
Так­же Аяк­са, кото­рый всех луч­ше и видом и ростом
После Пелида бес­страш­но­го был сре­ди про­чих данай­цев.
Сра­зу узна­ла меня душа Эакида [Ахиллеса] героя.
Скорб­но со сло­вом она окры­лен­ным ко мне обра­ти­лась:
— Бого­рож­ден­ный герой Лаэр­тид, Одис­сей мно­го­хит­рый!
Дер­зост­ный, что еще боль­ше, чем это, при­ду­мать ты мог бы?
Как ты решил­ся спу­стить­ся в оби­тель Аида, где толь­ко
Тени умер­ших людей, созна­нья лишен­ные, реют? —
Так гово­рил он. И я, отве­чая Пелиду, про­мол­вил:
— Сын бла­го­род­ный Пелея, храб­рей­ший меж все­ми ахе­ец!
За про­ри­ца­ньем при­шел я к Тире­сию, чтобы совет мне
Подал он, как в каме­ни­стую мне воро­тить­ся Ита­ку.
Не при­бли­жал­ся еще я к ахей­ской стране, на род­ную
Зем­лю свою не сту­пал. Беда за бедою при­хо­дит.
Ты же — не было мужа счаст­ли­вей тебя и не будет!
Преж­де тебя наравне почи­та­ли с бога­ми живо­го
Все мы, ахей­цы, теперь же и здесь, меж умер­ших, царишь ты.
Так не скор­би же о том, что ты умер, Пелид бла­го­род­ный! —
Так я ска­зал. И тот­час же он, мне отве­чая, про­мол­вил:
— Не уте­шай меня в том, что я мертв, Одис­сей бла­го­род­ный!
Я б на зем­ле пред­по­чел батра­ком за ничтож­ную пла­ту
У бед­ня­ка, мужи­ка без­на­дель­но­го, веч­но работать,
Неже­ли быть здесь царем мерт­ве­цов, про­стив­ших­ся с жиз­нью.
[Затем Одиссей рассказывает Ахиллесу о событиях в Трое после его смерти]
Так я ска­зал. И душа быст­ро­но­го­го сына Эака
Лугом пошла от меня асфо­дель­ным, широ­ко шагая,
Раду­ясь вести, что сла­вою сын его милый покрыл­ся.
[11. 540 Призрак Теламоново Аякса]
Горест­но души дру­гих мерт­ве­цов опо­чив­ших сто­я­ли.
Все домо­га­лись услы­шать о том, что у каж­дой лежа­ло
На серд­це. Толь­ко душа Тела­мо­но­ва сына Аяк­са
Мол­ча сто­я­ла вда­ли, оди­но­кая, все на победу
Зло­бясь мою, даро­вав­шую мне пред суда­ми доспе­хи
Сына Пеле­е­ва [Ахиллеса].
[Одиссей пытается утешить призрака]
Так я ска­зал. Ниче­го мне Аякс не отве­тил и мол­ча
Дви­нул­ся вслед за дру­ги­ми теня­ми умер­ших к Эре­бу.
Все же и гнев­ный он стал бы со мной гово­рить или я с ним,
Если б в груди у меня не испол­нил­ся дух мой жела­ньем
Души так­же дру­гих скон­чав­ших­ся мерт­вых увидеть.
[11. 567 Минос, судья мертвых, и Орион]
Я там увидел Мино­са, бле­стя­ще­го Зев­со­ва сына.
Ски­петр дер­жа золо­той, над мерт­вы­ми суд отправ­лял он, —
Сидя. Они же, его окру­жив­ши, — кто сидя, кто стоя,
Жда­ли суда пред широ­ко­во­рот­ным жили­щем Аида.
После того увидал я гигант­скую тень Ори­о­на.
По асфо­дель­но­му лугу пре­сле­до­вал диких зве­рей он, —
Тех же, кото­рых в горах он пустын­ных когда-то при жиз­ни
Пали­цей мед­ной сво­ею избил, нико­гда не кру­ши­мой.
[11. 576 Призраки проклятых]
Тития так­же я видел, рож­ден­но­го слав­ною Геей.
Девять пеле­тров заняв, лежал на зем­ле он. Сиде­ло
С каж­до­го бока его по кор­шу­ну; печень тер­зая,
В саль­ник въеда­лись ему. И не мог он отбить­ся рука­ми.
Зев­со­ву он обес­че­стил супру­гу Лето, как к Пифо­ну
Чрез Пано­пей она шла, хоро­вы­ми пло­щад­ка­ми слав­ный.
Я и Тан­та­ла увидел, тер­пя­ще­го тяж­кие муки.
В озе­ре там он сто­ял. Дости­га­ла вода под­бо­род­ка.
Жаж­дой томи­мый, напрас­но воды захлеб­нуть он ста­рал­ся.
Вся­кий раз, как ста­рик накло­нял­ся, желая напить­ся,
Тот­час вода исче­за­ла, отхлы­нув назад; под нога­ми
Чер­ную зем­лю он видел, — ее боже­ство осу­ша­ло.
Мно­го высо­ких дере­вьев пло­ды накло­ня­ло к Тан­та­лу —
Соч­ные гру­ши, пло­ды бле­стя­щие яблонь, гра­на­ты,
Слад­кие фиги смо­ков­ниц и яго­ды мас­лин рос­кош­ных.
Толь­ко, одна­ко, пло­ды рукою схва­тить он пытал­ся,
Все их ветер мгно­вен­но под­бра­сы­вал к тучам тени­стым.
Я и Сизи­фа увидел, тер­пя­ще­го тяж­кие муки.
Камень огром­ный рука­ми обе­и­ми квер­ху катил он.
С страш­ным уси­льем, рука­ми, нога­ми в него упи­ра­ясь,
В гору он камень тол­кал. Но когда уж готов был тот камень
Пере­ва­лить­ся чрез гре­бень, назад обра­ща­ла­ся тяжесть.
Под гору камень бес­стыд­ный назад устрем­лял­ся, в доли­ну.
Сно­ва, напряг­шись, его начи­нал он катить, и стру­ил­ся
Пот с его чле­нов, и тучею пыль с голо­вы под­ни­ма­лась.
[11. 601 Призрак Геракла]
После того я увидел свя­щен­ную силу Герак­ла, —
Тень лишь. А сам он с бога­ми бес­смерт­ны­ми вме­сте
В счастьи живет и име­ет пре­крас­но­ло­дыж­ную Гебу,
Зла­то­обу­тою Герой рож­ден­ную дочь Гро­мо­верж­ца.
Мерт­вые шум­но мета­лись над ним, как мечут­ся в стра­хе
Пти­цы по возду­ху. Тем­ной подо­бя­ся ночи, дер­жал он
Выгну­тый лук, со стре­лой на тугой тети­ве, и ужас­но
Вкруг ози­рал­ся, как буд­то гото­вый спу­стить ее тот­час.
Страш­ная пере­вязь блеск изда­ва­ла, ему пере­сек­ши
Грудь зла­то­лит­ным рем­нем, на кото­ром с чудес­ным искус­ст­вом
Огнен­но­окие львы, мед­веди и дикие сви­ньи,
Схват­ки жесто­кие, бит­вы, убий­ства изва­я­ны были.
Сде­лав­ший это пус­кай ниче­го не работа­ет боль­ше, —
Тот, кто подоб­ный ремень с таким изу­кра­сил искус­ст­вом!
Тот­час узнав­ши меня, лишь толь­ко увидел гла­за­ми,
Скорб­но ко мне со сло­ва­ми кры­ла­ты­ми он обра­тил­ся:
— Бого­рож­ден­ный герой Лаэр­тид, Одис­сей мно­го­хит­рый!
Что, зло­по­луч­ный, и ты, как я вижу, печаль­ную участь
Тер­пишь, — подоб­ную той, какую под солн­цем тер­пел я?
Был я сыном Зеве­са Кро­нида. Стра­да­ний, одна­ко,
Я испы­тал без кон­ца. Недо­стой­ней­ший муж надо мною
Власт­во­вал, мно­го трудов на меня воз­ло­жил тяже­лей­ших.
Был я им послан сюда, чтобы пса при­ве­сти. Пола­гал он,
Неис­пол­ни­мее подви­га быть уж не может дру­го­го.
Подвиг свер­шил я и пса из жили­ща Аидо­ва вывел.
Помощь мне ока­за­ли Гер­мес с сово­окой Афи­ной.
[11. 627 Одиссей изгнан из Аида]
Так ска­зав­ши, обрат­но в оби­тель Аида пошел он.
Я же на месте остал­ся и ждал, не при­дет ли, быть может,
Кто еще из геро­ев, погиб­ших в минув­шее вре­мя.
Я б и увидел мужей ста­ро­дав­них, каких мне хоте­лось, —
Слав­ных потом­ков богов, Пири­фоя, вла­ды­ку Тезея.
Рань­ше, одна­ко, сле­те­лись бес­счет­ные рои умер­ших
С кри­ком чудо­вищ­ным. Блед­ный объ­ял меня ужас, что вышлет
Голо­ву вдруг на меня чудо­ви­ща, страш­ной Гор­го­ны,
Слав­ная Пер­се­фо­нея боги­ня из недр пре­ис­под­ней.
Быст­ро взой­дя на корабль, това­ри­щам всем при­ка­зал я,
Сле­дом взо­шед­ши за мной, раз­вя­зать судо­вые при­ча­лы.
Тот­час они на корабль под­ня­лись и к уклю­чи­нам сели.
Вниз по высо­ким вол­нам Оке­а­на-реки понес­лись мы, —
Пер­вое вре­мя на вес­лах, потом — под вет­ром попу­т­ным».

Гомер. Илиада. Песнь 12. 16 (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 188) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«[Корабль Одиссея возвращается на остров Ээя]
Так по поряд­ку свер­ши­ли мы все. От Цир­цеи не скры­лось
Наше при­бы­тье из цар­ства Аида. Она, нарядив­шись,
Быст­ро при­шла к нам…
— Дерз­кие! В дом низо­шли вы Аида живы­ми! Два раза
Вам уме­реть! Осталь­ные же все уми­ра­ют одна­жды».

Гомер. Одиссея. Песнь 23. 251 & 321. (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 496) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«[Одиссей рассказывает Пенелопе о своих приключениях]
Так мне душа пред­ска­за­ла Тире­сия, фивско­го стар­ца,
В день тот, когда я в оби­тель Аида сошел, чтоб чрез это
Путь к воз­вра­ще­нью най­ти и това­ри­щам и само­му мне…
После того Одис­сей рас­ска­зал…
Так­же, как он добрал­ся́ до затх­ло­го цар­ства Аида,
Чтоб про­ри­ца­нье души Тире­сия стар­ца услы­шать,
На кораб­ле мно­го­вёслом как спут­ни­ков всех увидал он,
Так­же и мать [Антиклею], что его роди­ла и вскор­ми­ла ребен­ком»

Гомер. Одиссея. Песнь 24. 1 — 204. (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 496) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«[24. 1 Путешествие призраков женихов в Аид]
Вызвал души мужей жени­хов, Одис­се­ем уби­тых,
Бог Гер­мес кил­ле­ний­ский. В руках золо­той и пре­крас­ный
Жезл дер­жал он, кото­рым гла­за усып­ля­ет у смерт­ных,
Если захо­чет, дру­гих же, заснув­ших, от сна про­буж­да­ет.
Дви­нув им, души повел он, и с пис­ком они поле­те­ли.
Так же, как в тем­ном про­стран­стве пеще­ры лету­чие мыши
Носят­ся с пис­ком, когда с каме­ни­сто­го сво­да, где густо
Все тес­нят­ся они, одна упа­дет вдруг на зем­лю, —
С пис­ком таким же и души нес­лись. Их вел за собою
Тем­ным и затх­лым путем Гер­мес, исце­ле­нье несу­щий.
Мча­лись они мимо струй оке­ан­ских, ска­лы лев­ка­дий­ской,
Мимо ворот Гелио́са и мимо стра­ны сно­виде­ний.
Вско­ре рой их достиг асфо­дель­но­го луга, кото­рый
Душам — при­зра­кам смерт­ных устав­ших — оби­те­лью слу­жит.
[24. 15 Беседы о призраках героев]
Там они душу нашли Ахил­ле­са, Пеле­е­ва сына,
Встре­ти­ли душу Патрок­ла вме­сте с душой Анти­ло­ха,
Душу Аяк­са, кото­рый всех луч­ше и видом и ростом
После Пелида бес­страш­но­го был сре­ди про­чих данай­цев.
Все сто­я­ли они вокруг Ахил­ле­са героя.
К ним душа подо­шла Ага­мем­но­на, сына Атрея,
Глядя печаль­но. Вокруг него были дру­зей его души —
Всех, кто смерт­ную участь с ним при­нял в Эги­сто­вом доме.
Пер­вой к нему обра­ти­лась душа Ахил­ле­са Пелида
[и призраки обсуждают убийство Агамемнона и похороны Ахиллеса в Трое]
[24. 99 Разговор с призраками женихов]
Так Атрид с Ахил­ле­сом вели меж собой раз­го­во­ры.
Близ­ко Арго­убий­ца-вожа­тый [Гермес] пред­стал перед ними,
Души ведя за собой жени­хов, Одис­се­ем уби­тых.
Оба они изу­ми­лись и пря­мо пошли, увидав­ши.
Сра­зу был узнан душой Ага­мем­но­на, сына Атрида,
Амфи­медонт досто­слав­ный, рож­ден­ный на свет Мела­не­ем.
Гостем он был у него на Ита­ке, живя в его доме.
Пер­вой Атрида душа к нему обра­ти­ла­ся с речью…
[спрашивает о том как он умер, в ответ жених рассказывает историю ухаживания Пенелопы и убийства женихов Одиссеем]
Так скон­чав­ших­ся души вели меж собой раз­го­во­ры,
Стоя в оби­те­ли мрач­ной Аида, в глу­би­нах под­зем­ных».

Гомер. Одиссея. Песнь 3. 410. (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 496) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Керой, одна­ко, сми­рен­ный, уж в цар­ство Аида сошел он.
Нестор герен­ский, защи­та ахей­цев, теперь там усел­ся».

Гомер. Одиссея. Песнь 4. 833. (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 496) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Жив ли еще Одис­сей, сия­ние видит ли солн­ца
Или его уж не ста­ло и в область Аида сошел он?»

Гомер. Одиссея. Песнь 6. 11. (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 496) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Керой, одна­ко, сми­рен­ный, уж в цар­ство Аида сошел он,
И Алки­ной там царил, от богов свою муд­рость имев­ший».

Гомер. Одиссея. Песнь 9. 524. (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 496) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«О, если б мог я, лишив­ши тебя и дыха­нья и жиз­ни,
Так же вер­но тебя к Аиду отпра­вить, как вер­но»

Гомер. Одиссея. Песнь 10. 176. (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 496) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Очень нам на серд­це горь­ко, дру­зья, но в жили­ще Аида
Спу­стим­ся все ж мы не рань­ше, чем день роко­вой наш насту­пит».

Гомер. Одиссея. Песнь 14. 156. (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 496) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Рань­ше я ниче­го не при­му, хоть и очень нуж­да­юсь.
Мне нена­вист­ны настоль­ко ж, насколь­ко ворота Аида,
Люди, кото­рых нуж­да без­за­стен­чи­во лгать застав­ля­ет».

Гомер. Одиссея. Песнь 14. 207. (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 496) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Керы смер­ти, одна­ко, при­шли, и в оби­тель Аида
Ими он был уне­сен. Иму­ще­ство все поде­ли­ли
Гор­дые дети его, меж собой жере­бьев­ку устро­ив».

Гомер. Одиссея. Песнь 15. 349. (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 496) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Живы ль еще ста­ри­ки, сия­ние видят ли солн­ца
Или уж умер­ли оба и в цар­ство Аида спу­сти­лись?»

Гомер. Одиссея. Песнь 20. 207. (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 496) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Если он еще жив и видит сия­ние солн­ца.
Если ж его уж не ста­ло и в область Аида сошел он»

Гомер. Одиссея. Песнь 24. 263. (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. 496) (греческий эпос 8 в. до н. э.):

«Спра­ши­вал я, суще­ст­ву­ет ли он где-нибудь и живет ли
Или его уж не ста­ло и в область Аида сошел он».

Стасин Кипрский или Гегесий. Киклические поэмы. (Источник: Кипрские песни. 2 (4) / Пер. О. Цыбенко// Эллинские поэты VIII – III вв. до н. э. – М.: Ладомир, 1999. – С. 112) (греческий эпос 7-го или 6-го вв. до н. э.):

«и слово промолвил [Эдип]:
«Горе! Коль чада мои, нанося оскорбленье, прислали…»
К Зевсу-владыке взмолился о том и ко прочим бессмертным,
Дабы в Аид низойти сыновьям убиеньем взаимным».

ЦАРСТВО АИДА У ГЕСИОДА

Гесиод описывает царство Аида как темное, сырое место, расположенное на самом западном краю плоской Земли и окутанное темным туманом Эреба («Тьмы»). Он лежал за рекой Океан и местами заката солнца в той точке, где великий небесный купол спускался, чтобы покоиться на земле, и где снизу вздымались стены Тартара, окружая космическую яму.
Река Стикс, ответвление реки Океан), огибала границу Аида. Он был украшен серебряными колоннами, которые поднимались вверх, чтобы поддерживать крышу нисходящего неба. В этом царстве были найдены дома Ночи и Дня, Сна и Смерти, а также дворец Аида и Персефоны, который охранял свирепый пес Цербер.
Великая яма Тартар спускалась под Аид на глубину, равную промежутку между небом и землей. Единственный вход в яму лежал за Аидом на самом краю плоской земли. Здесь край был защищен окружающей стеной из бронзы — вероятно, нисходящими краями небесного купола — с единственными воротами, обеспечивающими единственный вход.

В своих трудах и днях Гесиод находит души самых удачливых героев на Островах Блаженных — райском царстве в реке Океан. Это резко контрастирует с Гомером, где все мертвые обитают в промозглом Аиде.

Гесиод. Теогония. 715. (Источник: Эллинские поэты VIII – III вв. до н. э. / Перевод В. В. Вересаева. – М.: Ладомир, 1999. – С. 38-39) (греческий эпос 8-7 вв. до н. э.):

«[ Титаны были побеждены богами и прикованы цепями в яме Тартара]
Три­ста кам­ней из могу­чих их [Сторуких Гекатонхейры] рук поле­те­ло в Тита­нов
Быст­ро один за дру­гим, и в поле­те сво­ем зате­ни­ли
Яркое солн­це они. И Тита­нов отпра­ви­ли бра­тья
В нед­ра широ­ко­до­рож­ной зем­ли и на них нало­жи­ли
Тяж­кие узы, могу­че­стью рук победив­ши над­мен­ных.
Под­земь их сбро­си­ли столь глу­бо­ко, сколь дале­ко до неба,
Ибо настоль­ко от нас отсто­ит мно­го­су­мрач­ный Тар­тар:
Если бы, мед­ную взяв нако­валь­ню, мет­нуть ее с неба,
В девять дней и ночей до зем­ли бы она доле­те­ла;
Если бы, мед­ную взяв нако­валь­ню, с зем­ли ее бро­сить,
В девять же дней и ночей доле­те­ла б до Тар­та­ра тяжесть.
Опи­са­ние Тар­та­ра и его оби­та­те­лей.Мед­ной огра­дою Тар­тар кру­гом ого­ро­жен. В три ряда
Ночь непро­гляд­ная шею ему окру­жа­ет, а свер­ху
Кор­ни зем­ли зале­га­ют и горь­ко-соле­но­го моря.
Там-то под сумрач­ной тьмою под­зем­ною боги Тита­ны
Были сокры­ты реше­ньем вла­ды­ки бес­смерт­ных и смерт­ных
В месте угрю­мом и затх­лом, у края зем­ли необъ­ят­ной.
Выхо­да нет им оттуда — его пре­гра­дил Посидаон
Мед­ною две­рью; сте­на же все место вокруг обе­га­ет.
[Там оби­та­ют [Гекатонхейры] и Котт, Бри­а­рей боль­ше­душ­ный и Гиес,
Вер­ные стра­жи вла­ды­ки, эгидо­дер­жав­но­го Зев­са.
[736 На самых дальних концах земли]
Там и от тем­ной зем­ли [Ге], и от Тар­та­ра, скры­то­го в мра­ке,
И от бес­плод­ной пучи­ны мор­ской [Понта], и от звезд­но­го неба [Урана]
Все зале­га­ют один за дру­гим и кон­цы и нача­ла,
Страш­ные, мрач­ные. Даже и боги пред ними тре­пе­щут.
Без­дна вели­кая [Тартар]. Тот, кто вошел бы туда чрез ворота,
Дна не достиг бы той без­дны в тече­ние цело­го года:
Ярые вих­ри сво­им дуно­ве­ньем его под­хва­ти­ли б,
Ста­ли б швы­рять и туда и сюда. Даже боги боят­ся
Это­го дива. Жили­ща ужас­ные [в Аиде или Тартаре] сумрач­ной Ночи
Там рас­по­ло­же­ны, густо оде­тые чер­ным тума­ном.]
Сын Иапе­та [Атлас] пред ними бес­крайне широ­кое небо
На голо­ве и на дла­нях, не зная уста­ло­сти, дер­жит
В месте, где с Ночью [Нюктой] встре­ча­ет­ся День [Гемера]: чрез высо­кий сту­пая
Мед­ный порог, меж собою они пере­бро­сят­ся сло­вом —
И разой­дут­ся; один поспе­ша­ет нару­жу, дру­гой же
Внутрь в это вре­мя нис­хо­дит: сов­мест­но обо­их не видит
Дом нико­гда их под кров­лей сво­ею, но веч­но вне дома
Зем­лю обхо­дит один, а дру­гой оста­ет­ся в жили­ще
И ожи­да­ет при­хо­да его, чтоб в доро­гу пустить­ся.
К людям на зем­лю при­хо­дит один с мно­го­видя­щим све­том,
С бра­том Смер­ти [Танатосом], со Сном [Гипносом] на руках, при­хо­дит дру­гая —
Гибель несу­щая Ночь, тума­ном оде­тая мрач­ным.
Там же име­ют дома сыно­вья мно­го­су­мрач­ной Ночи,
Сон со Смер­тью — ужас­ные боги. Луча­ми сво­и­ми
Ярко сия­ю­щий Гелий на них нико­гда не взи­ра­ет,
Всхо­дит ли на небо он иль обрат­но спус­ка­ет­ся с неба.
Пер­вый из них по зем­ле и широ­кой поверх­но­сти моря
Ходит спо­кой­но и тихо и к людям весь­ма бла­го­скло­нен.
Но у дру­гой из желе­за душа и в груди бес­по­щад­ной —
Истин­но мед­ное серд­це. Кого из людей она схва­тит,
Тех не отпу­стит назад. И богам она всем нена­вист­на.
Там же сто­ят невда­ли мно­го­звон­кие гул­кие домы
Мощ­но­го бога Аида и Пер­се­фо­неи ужас­ной.
Сто­ро­жем пес бес­по­щад­ный и страш­ный сидит перед вхо­дом.
С злою, ковар­ной повад­кой: встре­ча­ет он всех при­хо­дя­щих,
Мяг­ко виляя хво­стом, шеве­ля доб­ро­душ­но уша­ми.
Вый­ти ж назад нико­му не дает, но, наме­тясь, хва­та­ет
И пожи­ра­ет, кто толь­ко попро­бу­ет цар­ство поки­нуть
Мощ­но­го бога Аида и Пер­се­фо­неи ужас­ной.
Там оби­та­ет боги­ня, будя­щая ужас в бес­смерт­ных,
Страш­ная Стикс — Оке­а­на, теку­ще­го кру­го­об­раз­но,
Стар­шая дочь. Вда­ле­ке от бес­смерт­ных живет она в доме,
Ска­лы навис­ли над домом. Вокруг же повсюду колон­ны
Из сереб­ра, и на них высо­ко он взды­ма­ет­ся к небу.
Быст­рая на ноги дочерь Фав­ман­та Ирида лишь ред­ко
С вестью при­мчит­ся сюда по хреб­ту широ­чай­ше­му моря.
Если раздо­ры и спор начи­на­ют­ся меж­ду бес­смерт­ных,
Если сол­жет кто-нибудь из богов, на Олим­пе живу­щих,
С круж­кою шлет золо­тою отец-мол­не­вер­жец Ириду,
Чтобы для клят­вы вели­кой богов при­нес­ла изда­ле­ка
Мно­го­имен­ную воду холод­ную, что из высо­кой
И недо­ступ­ной стру­ит­ся ска­лы. Под зем­лею про­стран­ной
Дол­го она из свя­щен­ной реки про­те­ка­ет средь ночи,
Как оке­ан­ский рукав. Деся­тая часть ей доста­лась:
Девять частей всей воды вкруг зем­ли и широ­ко­го моря
В водо­во­ротах сереб­ря­ных вьет­ся и в море впа­да­ет.
Эта ж одна из ска­лы выте­ка­ет, на горе бес­смерт­ным…
Стик­со­вой древ­ней водою, теку­щей меж скал каме­ни­стых.
Там [на краях земли] и от тем­ной зем­ли [Ге], и от Тар­та­ра, скры­то­го в мра­ке,
И от бес­плод­ной пучи­ны мор­ской [Понта], и от звезд­но­го неба [Урана]
Все зале­га­ют один за дру­гим и кон­цы и нача­ла —
Страш­ные, мрач­ные; даже и боги пред ними тре­пе­щут.
Там же — ворота из мра­мо­ра, мед­ный порог само­род­ный,
Неко­ле­би­мый, в зем­ле широ­ко утвер­жден­ный кор­ня­ми [возможно, здесь спускающийся бронзовый купол неба].
Перед ворота­ми теми сна­ру­жи, вда­ли от бес­смерт­ных,
Боги-Тита­ны живут, за Хао­сом [имеется в виду воздух над землей, в который входит и Аид], угрю­мым и тем­ным.
Там же, от них невда­ли, в глу­бо­чай­ших местах Оке­а­на,
В креп­ких жили­щах помощ­ни­ки слав­ные Зев­са-вла­ды­ки,
Котт и Гиес живут».

Гесиод. Теогония. 820. (Источник: Эллинские поэты VIII – III вв. до н. э. / Перевод В. В. Вересаева. – М.: Ладомир, 1999. – С. 38-39) (греческий эпос 8-7 вв. до н. э.):

«[В битве между Зевсом и Тифонои были потрясены основы космоса]
Загро­хотал он [Зевс] могу­че и глу­хо, повсюду ответ­но
Страш­но зем­ля зазву­ча­ла, и небо широ­кое свер­ху,
И Оке­а­на тече­нья, и море, и Тар­тар под­зем­ный.
И зем­ля засто­на­ла.
Жаром сплош­ным ото­всюду и мол­ния с гро­мом, и пла­мя
Чуди­ща зло­го объ­яли фиал­ко­во-тем­ное море.
[И ура­ган­ные вет­ры, и пол­ные мол­ний перу­ны.]
Все вкруг бой­цов заки­пе­ло — и поч­ва, и море, и небо.
С ревом огром­ные вол­ны от ярост­ной схват­ки бес­смерт­ных
Бились вокруг бере­гов, и тряс­ла­ся зем­ля непре­рыв­но».

Гесиод. Теогония. 309. (Источник: Эллинские поэты VIII – III вв. до н. э. / Перевод В. В. Вересаева. – М.: Ладомир, 1999. – С. 38-39) (греческий эпос 8-7 вв. до н. э.):

«[Гея родила] — неска­зан­но­го Кер­бе­ра, страш­но­го видом,
Мед­но­го­ло­со­го адо­ва пса, кро­во­жад­но­го зве­ря,
Наг­ло-бес­стыд­но­го, зло­го, с пятью­де­ся­тью голо­ва­ми».

Гесиод. Труды и дни. 143 / Перевод В. Вересаева. (Источник: Гесиод. Полное собрание текстов / Вступительная статья В. Н. Ярхо. Комментарии О. П. Цыбенко и В. Н. Ярхо. – М.: Лабиринт, 2001. – С. 54-55) (греческий эпос 8-7 вв. до н. э.):

«Третье роди­тель Кро­нид [Зевс] поко­ле­нье людей гово­ря­щих
Мед­ное создал, ни в чем с поко­ле­ньем не схо­жее с преж­ним.
С копья­ми. Были те люди могу­чи и страш­ны. Люби­ли
Гроз­ное дело Арея [Войну], насиль­щи­ну. Хле­ба не ели…
Сила ужас­ная соб­ст­вен­ных рук при­нес­ла им поги­бель.
Все низо­шли безы­мен­но; и, как ни страш­ны они были,
Чер­ная смерть их взя­ла и лиши­ла сия­ния солн­ца.
После того как зем­ля поко­ле­нье и это покры­ла,
Сно­ва еще поко­ле­нье, чет­вер­тое, создал Кро­ни­он
На мно­го­дар­ной зем­ле, спра­вед­ли­вее преж­них и луч­ше —
Слав­ных геро­ев боже­ст­вен­ный род. Назы­ва­ют их люди
Полу­бо­га­ми: они на зем­ле оби­та­ли пред нами.
Гроз­ная их погу­би­ла вой­на и ужас­ная бит­ва.
В Кад­мо­вой обла­сти слав­ной одни свою жизнь поло­жи­ли,
Из-за Эди­по­вых стад под­ви­за­ясь у Фив семи­врат­ных…
В Трое дру­гие погиб­ли, на чер­ных судах пере­плыв­ши
Ради пре­крас­но­во­ло­сой Еле­ны чрез без­дны мор­ские.
Мно­гих в кро­ва­вых боях испол­не­ние смер­ти покры­ло;
Про­чих к гра­ни­цам зем­ли пере­нес гро­мо­вер­жец Кро­ни­он,
Дав про­пи­та­ние им и жили­ща отдель­но от смерт­ных.
[Там, вда­ле­ке от бес­смерт­ных, под вла­стью живут они Кро­на.]
Серд­цем ни дум, ни заботы не зная, они без­мя­теж­но
Близ оке­ан­ских пучин ост­ро­ва насе­ля­ют бла­жен­ных».

Гесиод. Каталог Женщин. 68 / Перевод В. Вересаева. (Источник: Гесиод. Полное собрание текстов / Вступительная статья В. Н. Ярхо. Комментарии О. П. Цыбенко и В. Н. Ярхо. – М.: Лабиринт, 2001. – С. 54-55) (греческий эпос 8-7 вв. до н. э.):

«[Зевс, планирующий Троянскую войну]
Прежде чем медью в Аид ниспровергнутся многие главы
Мужей-воителей, смертию павших во яростной сече».

Гесиод. Фрагменты. Великие Эои. Фрагмент 11. (Источник: Гесиод. Полное собрание текстов / Вступительная статья В. Н. Ярхо. Комментарии О. П. Цыбенко и В. Н. Ярхо. – М.: Лабиринт, 2001. – С. 170) (греческий эпос 8-7 вв. до н. э.):

«Эндимион был низвергнут [с небес] и оказался в аиде».

ЦАРСТВО АИДА В ЖИВОПИСИ ПОЛИГНОТА

Полигнот был греческим художником 5 века до н.э., который расписал стены здания Лесхе в Дельфах сценами разграбления Трои и царством Аида. Его описание страны мертвых было основано на рассказах эпических поэтов, особенно в «Одиссее» и более не сохранившихся «Миниаде» и «Возвращения».
Основные особенности сцены преисподней, где река Ахерон, даймоны подземного мира Харон и Эврином, а также призраки героев и проклятых из мифа.

Павсаний. Описание Эллады. Книга 10. 25.1. (Источник: Павсаний. Описание Эллады /Пер. С. П. Кондратьева под ред. Е. Никитюк. Пред. Э. Фролова. СПб.: Алетейя, 1996) (греческое повествование о путешествии 2 в. н. э.):

«[25. 1 Картина Полигнота в здании Лесхой в Дельфах]
Над Кассотидой [источник] есть здание, в котором находятся картины Полигнота. Это — пожертвование жителей Книда. Называется это здание дельфийцами лесхой (местом для разговоров), потому что в древности собирались здесь и для серьезных разговоров, и для всякого рода шуток и сказок… Если войти в это здание, то все картины, которые видишь направо нарисованными на стене, изображают Илион уже после его взятия и отплытия эллинов домой.

[28.1 Картина Аида]
Вторая половина картины, находящаяся на левой стороне, изображает Одиссея, сошедшего в так называемый Аид, чтобы вопросить душу Тиресия о возможности благополучно вернуться домой.

[28.1 Река Ахерон, Харон и Эврином]
Вода, по-видимому, изображает реку: ясно, что это Ахеронт. Тут растут тростники, (есть тут и рыбы, но) очертание рыб тут настолько бледно, что их можно принять скорее за тени рыб, чем за самих рыб. Корабль есть на реке, и на веслах сидит перевозчик. Полигнот следовал здесь, как мне кажется, поэме «Миниада»; в «Миниаде» есть следующие стихи, касающиеся Тесея и Перифоя:

Лодки для мертвых, которую водит Харон, перевозчик
Старый, прибывши туда, они не нашли у причала.

Вот поэтому и Полигнот нарисовал Харона как старика уже в преклонных годах. О сидящих в лодке нельзя вообще сказать, кто они такие. Но кажется, что там Теллид, возрастом еще юноша, и девушка Клеобоя; на коленях она держит ковчег, какие обыкновенно делают для (таинств) Деметры. О Теллиде я только слыхал, что поэт Архилох был потомком Теллида в третьем поколении; а о Клеобое говорят, что она первая принесла с Пароса на Фасос обряд тайного служения Деметре. На берегу Ахеронта, ниже лодки Харона, особенно интересно посмотреть, как человек, несправедливо поступавший с отцом, тут душится отцом. Древние выше всего ставили почитание родителей… На картине Полигнота, недалеко от человека, который обижал своего отца и за это несет жестокое наказание в Аиде, поблизости от него несет свое заслуженное наказание тот, кто святотатственно ограбил храм: около него стоит наказывающая его женщина; она умеет приготовлять яды и знает искусство готовить все другое, что служит для мучения людей. (В прежнее время) люди относились с исключительным благочестием к богам… Так все тогда высоко чтили богов, и на основании этого Полигнот и нарисовал здесь наказание святотатца — грабителя. 4. Над вышепоименованными находится Эврином. Эксегеты (толкователи) в Дельфах утверждают, что Эврином является одним из демонов в Аиде и что он пожирает мясо умерших, оставляя им одни кости. Но ни поэма Гомера «Одиссея», ни так называемая «Миниада» и «Возвращения», в которых упоминается об Аиде и его ужасах, не знают никакого демона Эвринома. Поэтому я ограничусь только тем, что опишу внешний вид этого Эвринома на картине и позу, в которой изобразил его художник. Цвет его кожи — средний между темно-синим и черным, как у тех мух, которые садятся на мясо; у него оскалены зубы, и сидит он на разостланной коже коршуна.

[28.9 Героини I]

Следом за Эвриномом стоят Авга из Аркадии и Ифимедия. Авга пришла в Мисию к Тевфранту, и из всех женщин, с которыми сходился Геракл, она, как говорят, родила ему сына, наиболее похожего на отца.

[29.1 Проклятые I]

Над перечисленными мною фигурами нарисованы товарищи Одиссея, Перимед и Эврилох, несущие жертвенных животных; эти жертвы состояли из черных баранов. За ними изображен сидящий человек, и надпись над ним говорит, что этот человек — Окн; он изображен плетущим веревку, а рядом с ним стоит ослица, и сколько он ни сплетет веревки, столько она постоянно (тайно) съедает. Говорят, что этот Окн был трудолюбивым человеком, но имел расточительную жену; все, что он, трудясь, зарабатывал, она тотчас же растрачивала. Так вот и хотят думать, что здесь Полигнот делает намек на жену Окна. Я знаю, что и ионяне, когда видят, что кто-нибудь трудится над чем-либо, не приносящим лично ему никакой пользы, говорят, что он плетет веревку Окна. Это название «окн» дается одной породе птиц теми, кто свои предсказания дает на основании наблюдений над птицами. Этот окн — самый большой и красивый из породы цапель и в то же время это одна из самых редких птиц. Нарисован тут и Титий; он уже не подвергается наказанию, но от (прежних) постоянных пыток он весь истаял и является как неясная и искалеченная тень.

[29.3 Героини II]
Продолжая пробегать глазами картину, мы видим очень близко от человека, который плетет веревку, Ариадну, она сидит на камне и смотрит на свою сестру Федру, тело которой качается, подвешенное на веревке; за эту веревку с обеих сторон она держится руками. Положение тела, в общем довольно изящное, позволяет нам догадываться о том, какой смертью умерла Федра. Что касается Ариадны, то, встретив ее, или случайно по воле какого-либо демона, или сознательно подкараулив ее, Дионис, придя сюда с более многочисленным флотом, отнял ее у Тесея… Под Федрой изображена Хлорида, склонившаяся на колени к Фие. Не ошибется тот, кто скажет, что эти женщины при жизни были связаны дружбой. Одна из них, Хлорида, была родом из Орхомена в Беотии, другая же (была дочерью Касталия, из области под Парнасом). О них передают другое сказание, будто с Фией сочетался Посейдон, а Хлорида стала женою сына Посейдона, Нелея. Рядом с Фией стоит дочь Эрехтея, Прокрида, а с нею Климена: Климена повернулась к ней спиною. В поэме «Возвращения» [7 или 6 века до н.э.] указывается, что Климена была дочерью Миния, что вышла она замуж за Кефала, сына Деиона, и что от этого брака у них родился сын Ификл. Что же касается Прокриды, то все поэты передают, что она была женою Кефала, прежде чем он женился на Климене, и историю, как она была убита мужем. На более далеком плане, чем Климена, видна Мегара из Фив. На этой Мегаре был женат Геракл, но с течением времени он отослал ее от себя, потому что он лишился детей, рожденных от нее, и поэтому думал, что женился на ней не в добрый час. Над головой названных женщин сидит на скале дочь Салмонея (Тиро) и рядом с ней стоит Эрифила; она держит кончиками пальцев у шеи хитон, и легко представить, что в складках хитона она держит в руках то знаменитое ожерелье.

[29.8 Одиссей в Аиде]
Над Эрифилой Полигнот нарисовал Эльпенора и Одиссея; последний стоит на коленях и держит над ямою меч; к яме подходит прорицатель Тиресий. За Тиресием на скале — мать Одиссея, Антиклея. На Эльпеноре надета вместо одежды циновка, обычное одеяние матросов.

[29.10 Проклятые 2]
Ниже Одиссея изображены сидящие на седалищах Тесей и Перифой. Тесей держит в руках мечи, свой и Перифоя, а Перифой только смотрит на эти мечи; можно подумать, что он негодует на эти мечи, оказавшиеся столь бесполезными им и ненужными в этом дерзком предприятии. Паниасис [поэт, 5 век до н.э.] в своей поэме заявляет, что Тесей и Перифой на своих седалищах не имеют вида прикованных, но вместо цепей, говорит он, их кожа приросла к скале.

[30.1 Героини III]
Затем Полигнот нарисовал дочерей Пандарея. У Гомера, в словах Пенелопы, указывается, что у них умерли их родители, когда они были еще юными девами, по гневу богов; они, оставшись сиротами, были воспитаны Афродитой, одарены были другими богами: — так, Гера дала им разумность и красивую внешность; от Артемиды они, по его словам, получили в дар стройность фигуры, а Афина обучила их искусствам, приличным для женщин. И вот, Афродита ушла на небо к Зевсу, желая получить от него для своих девочек счастливый брак. Во время ее отсутствия они были похищены Гарпиями и переданы ими Эриниям. Вот что написано о них у Гомера. Полигнот нарисовал этих девушек в венках играющими в кости; их имена — Камейро и Клития. Надо знать, что их отец, Пандарей, был родом из Милета на Крите и был сообщником Тантала в преступлении, и в краже, и в хитрости при принесении клятвы.

[30.3 Герои I]
За дочерьми Пандарея — Антилох; одной ногой он опирается о скалу, свою же голову и лицо он прикрывает, положив их на обе руки. За Антилохом идет изображение Агамемнона; он опирается на скипетр, который у него под мышкой левого плеча, а в руках держит жезл. Протесилай смотрит на Ахилла, который сидит, и сам Протесилай изображен тоже сидящим; над Ахиллом стоит Патрокл. Все они, кроме Агамемнона, не имеют бороды. 2. Над ними нарисован Фок, по возрасту еще юноша, и Иасей с широкой бородой. То, что он снимает с левой руки Фока перстень, это имеет отношение к следующему сказанию. Когда Фок, сын Эака, перешел из Эгины в ныне называемую Фокиду, то он пожелал добиться власти над народом и поселиться в этой области. И тут Иасей почувствовал к нему большую дружбу и в числе многих, как это и естественно, даров подарил ему резной камень, отделанный золотом. Когда немного спустя Фок вернулся в Эгину, то Пелей тотчас же замыслил против него злое — лишил его жизни. Вот потому-то в память прежней дружбы Иасей хочет посмотреть на этот резной камень, а Фок позволяет ему взять этот перстень.

[30.5 Героини IV]
Над ними нарисована Мэра сидящей на скале. О ней в поэме «Возвращения» написано, что она еще девушкой ушла из этого мира и что она была дочерью Прета, сына Ферсандра, который сам был сыном Сизифа. Следом за Мэрой идет Актеон, сын Аристея, и мать Актеона. Они сидят на шкуре оленя с маленькой ланью в руках. Рядом с ними лежит охотничья собака, намекая на образ жизни Актеона и на род его смерти.

[30.6 Герои II]
Если вновь посмотреть на нижнюю часть картины, то следом за Патроклом нарисован сидящим на каком-то холме Орфей; левой рукой он держит кифару, а другой рукой касается ветвей ивы, к стволу которой он прислонился. Эта роща, должно думать, посвящена Персефоне; в ней, как думает Гомер, растут тополя и ивы. Внешний вид Орфея совершенно греческий; ни его платье, ни головной покров не имеют в себе ничего фракийского. К той же иве, с другой стороны, прислонился Промедонт. Есть люди, которые думают, что имя Промедонта придумано Полигнотом, как бы поэтическая фикция; другим же кажется, что данный человек был эллином, большим любителем музыки и особенно мелодий Орфея.
В этой же части картины изображен Схедий, предводитель фокейцев в походе на Трою, а за ним Пелий, он сидит на кресле, его борода и волосы на голове — белые, и смотрит он на Орфея. Схедий держит в руках кинжал, на голове — венок из травы. Фамирид, который сидит очень близко от Пелия, потерял зрение и, (как у слепого), весь его вид очень печальный; у него на голове — длинные волосы и столь же длинная всклокоченная борода. У ног брошена лира, грифы сломаны, струны порваны. Над ним на скале сидит Марсий, а рядом с ним — Олимп в виде цветущего мальчика, который у него учится играть на флейте.

[31.1 Герои III]
Если вновь посмотреть на верхнюю часть картины, то там следом за Актеоном идут Аякс Саламинский, Паламед и Терсит, играющие в кости, выдумку Паламеда. Другой Аякс смотрит, как они играют. У этого Аякса такой вид, какой может быть у человека, потерпевшего кораблекрушение, и морская соль покрывает налетом всю его кожу. Полигнот сознательно собрал в одно место всех врагов Одиссея: Аякс, сын Оилея, сердится на Одиссея, потому что он советовал эллинам побить его камнями за его дерзновенное покушение против Кассандры; а Паламеда, я знаю, как я читал это и «Киприях» [7 век до н.э.], убили Диомед и Одиссей, утопив его, когда они отправились на рыбную ловлю. Мелеагр, сын Ойнея, помещен на картине немного выше, чем Аякс, сын Оилея, и, кажется, смотрит на Аякса. У них всех, кроме Паламеда, — бороды. Что касается смерти Мелеагра, то у Гомера сказано, будто Эриния услыхала проклятия Алфеи и по этой причине погиб Мелеагр; напротив, в так называемых «Великих Эоях» [Гесиода с 8 по 7 век до н.э.] и в поэме «Миниада» одинаково сказано, что Аполлон пришел на помощь Куретам против этолийцев и Мелеагр был убит Аполлоном.

[31.5 Героев IV]
В нижней части картины за фракийцем Фамиридом нарисован сидящим Гектор. Он положил обе руки на левое колено, и вся его фигура выражает печаль. За ним сидит на камне Мемнон, а рядом с Мемноном — Сарпедон. Сарпедон склонил свое лицо на обе свои руки, а Мемнон положил одну руку на плечо Сарпедона. У них всех бороды, а на плаще Мемнона вытканы птицы; этим птицам название мемнониды, и прибрежные жители Геллеспонта говорят, что эти птицы в определенный день прилетают к могиле Мемнона, разметают ту часть могилы, где нет травы и деревьев, и окропляют своими крыльями, смоченными в воде реки Эсеп. Около Мемнона изображен и мальчик-эфиоп, обнаженный, потому что Мемнон был царем эфиопов. Над Сарпедоном и Мемноном, как раз над ними, находится Парис, еще безбородый; он хлопает в ладоши по-деревенски. Можно сказать, что этим хлопаньем рук Парис как бы зовет к себе Пентесилею. Нарисована тут и Пентесилея, смотрящая на Париса, но по выражению ее лица можно заключить, что она презирает его и ставит его ни во что. По внешнему виду Пентесилея представлена в виде девушки с луком, вполне похожим на скифский, и с шкурой леопарда на плечах.

[31.9 Героини V]
Над Пентесилеей нарисованы женщины, несущие воду в разбитых кувшинах [т.е. Данаиды]; одна из них изображена в цветущем возрасте, другая — уже в преклонных годах. Отдельной надписи над каждой из женщин нет, но вместе над обеими надписано, что они из числа непосвященных женщин. Над этими изображены Каллисту, дочь Ликаона, Номия и дочь Нелея, Перу; как выкуп за брак Нелей требовал быков Ификла. У Каллисту вместо подстилки лежит шкура медведя, а ноги ее лежат на коленях Номии. В прежних своих книгах я уже сказал, что аркадяне считали Номию местной нимфой и что нимфы живут очень долго, как передают о них поэты, но не вполне находятся вне пределов смерти.

[31.10 Проклятые 2]
За Каллисту и бывшими с нею женщинами изображено очертание утеса, и Сизиф, сын Эола, старается на этот утес вкатить камень. На картине нарисована бочка, около нее старик и мальчик, также две женщины; одна из них, молодая, под утесом, а другая стоит рядом со стариком — приблизительно того же возраста, как и он. Другие люди несут воду, а у старухи — изображено — как будто треснул кувшин, и ту воду, которая у нее осталась в черепке, она вновь выливает в бочку. Мы можем себе представить, что они из числа тех людей, которые не обратили никакого внимания на элевсинские таинства. Древние эллины считали таинства в Элевсине настолько выше и священнее всех других религиозных обрядов, насколько они богов ставили выше героев.
Под этой бочкой Тантал несет те мучения, о которых в своих поэмах рассказал Гомер, а к этому еще прибавлен для него страх от нависшей скалы. Ясно, что Полигнот следовал в этом рассказу Архилоха. Я не знаю, узнал ли Архилох об этой детали о камне от других или это творение его собственной фантазии.
Столько разнообразия и столько красоты в картине фасосского художника!»

ЦАРСТВО АИДА В ГИМНАХ ГОМЕРА

Гомеровский гимн Гермесу рисует довольно мрачную картину рядов призрачных младенцев, блуждающих по промозглым пещерам Аида.

Гомеровские гимны. Гимн III. К Гермесу. 255. (Источник: Эллинские поэты VIII – III вв. до н. э. / Перевод В. В. Вересаева. – М.: Художественная литература, 1963. – С. 137, 149) (греческий эпос 7-4 вв. до н. э.):

«[Аполлон угрожает младенцу богу Гермесу, который украл его скот]
Ибо тебя ухвачу я и в Тартар [Аид] туманный заброшу,
В сумрак злосчастный и страшный, и на .вет тебя не сумеют
Вывесть оттуда обратно ни мать, ни отец твой великий…
Будешь бродить под землею, погибших людей провожая».

ИСТОЧНИКИ

Греческие

• Гомер. Илиада.  (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. ???-???) (греческий эпос 8 в. до н. э.):
• Гомер. Одиссея. (Источник: Гомер. Илиада. Одиссея / Перевод с древнегреческого Н. Гнедича. – М.: Художественная литература, 1967. – С. ???-???) (греческий эпос 8 в. до н. э.):
• Гесиод. Теогония. (Источник: Эллинские поэты VIII – III вв. до н. э. / Перевод В. В. Вересаева. – М.: Ладомир, 1999. – С. ???) (греческий эпос 8-7 вв. до н. э.):
• Гесиод. Труды и дни. (Источник: Эллинские поэты VIII – III вв. до н. э. / Перевод В. В. Вересаева. – М.: Ладомир, 1999. – С. ???) (греческий эпос 8-7 вв. до н. э.):
• Гесиод. Каталог женщин или Эои. (Источник: Эллинские поэты VIII – III вв. до н. э. / Перевод В. В. Вересаева. – М.: Ладомир, 1999. – С. ???-???) (греческий эпос 8-7 вв. до н. э.):
• Гомеровские гимны. / Перевод В. В. Вересаева. (Источник: Эллинские поэты VIII – III вв. до н. э. / Перевод В. В. Вересаева. – М.: Ладомир, 1999. – С. ???-???) (греческий эпос 8-7 вв. до н. э.):
• Павсаний. Описание Эллады. (Источник: Павсаний. Описание Эллады /Пер. С. П. Кондратьева под ред. Е. Никитюк. Пред. Э. Фролова. СПб.: Алетейя, 1996) (греческое повествование о путешествии 2 в. н. э.):

Список используемой литературы

Полная библиография переводов, цитируемых на этой странице.